Между жизнью и смертью

Нас всех, видимо, наказали, иначе зачем судьба разрешает смерть в качестве наказания? Ни на одной странице книги я не нашла ответ. А в душе хотелось мстить безостановочно, вспоминая теплые заботливые руки Аси на моей талии; каким голосом она могла исполнить песню; как она держала гитару; как она смотрела на меня. Безусловно, после этой ситуации мое мышление изменилось до безобразия. И пусть сейчас меня осудят за эту месть, которая не просто жила во мне — прорастала, — но я так больше не могу. Не могу молчать, когда в груди все разрывает от одиночества, отсутствия поддержки и любви; от несправедливых реалий; еще больше здесь уместно слово бесчеловечных. Бесчеловечно было так легко отправить человека в больницу, не позаботившись о том, какие врачи ей попадутся. Артур поступил глупо, подло, страшно-бесчеловечно. Почему я должна относиться к нему с пониманием? Я с радостью поступлю точно так же. Одним выстрелом. Долго думать не пришлось: ситуация взрастила во мне убийцу и держать пневматический пистолет в руках было знаменательно и отчаянно-красиво. Я даже посмотрела в последний раз в зеркало, осознавая, что после выстрела не захочу на себя больше смотреть: слишком горько осознавать то, что я подвластна этому греховному порочному делу. Но да, в этой ситуации я больше чем подвластна. Я создаю эту ситуацию. Продали пистолет, конечно, не сразу. Пришлось заезжать домой к Татьяне (именно к ней, не к нам домой) за справкой, которую имела она на руках о здоровой психике. Если память не изменяет, она имеет при себе эту справку из-за присутствия огнестрельного оружия. Я хотела поинтересоваться зачем ей эта аппаратура, но времени задавать вопросы больше нет. Счастье, что в тот день она уехала куда-то или ушла ненадолго, в любом случае — ее не было дома. После того, как я забрала справку, ринулась бежать. И добежала моя голова обозленного человека до Грибоедова. Если Артур выстрелит первый, я подниму этот черный, блестящий на свету, пистолет из большого чувства гордости. Я где-то слышала, что умирать надо красиво. — Может, выйдем? — С порога вижу Артура и сообщаю ему о том, что я бы хотела поговорить. Условно. Я думаю. Сейчас главное не прогадать. Я уже поняла, что у него был особый план, как от меня избавиться, но пусть не забывает, что я не просто удачно спродюсированный проект, но и отдельная личность. Ох, как он сейчас, наверное, ошибается. Бармен резко вышел, оставив нас вдвоем. Вот тогда и началось то, что полностью изменило мою психику. Артур, как я и могла догадаться, достал свой пистолет. — Интересная вещь. Администрацию позовешь, чтоб мы вместе взглянули? Он молчит. Я понимаю, что за последствия он сам не отвечает. — Ну ты понимаешь, что присядешь сейчас? — Издевательски говорю я. Он же ведь не настолько больной. Это я больная; это я имею право, вообразив себя Раскольниковым; Это ведь почти вендетта, а он какую цель преследует? Вот именно! Он преследует только свои злые корыстные мысли, а не борьбу со злом. Долго с Артуром церемониться я не хотела, поэтому сразу же достаю свой вопиющий от происходящего пневмат, готовый раз и навсегда это закончить. Артур, видно по глазам, прибывал в самом что ни наесть шоке. Целюсь. Слышно, как птицы умолкли, бар загрохотал бокалами, шум от вентилятора усилился. — Я только одного понять не могу, — Как в бреду произносит он, тяжело вздыхая. Клянусь, я слышала каждый вздох, будто мы где-то на близком расстоянии. — раз ты борец за справедливость, осознаешь ли ты, что тебя сейчас повяжут и закончится твоя борьба за мнимую справедливость? Я киваю. Какой он придурок. Сил переговариваться не осталось. Выстрел. Какой из меня плохой снайпер, раз Артур смог еще пошататься на месте, мучаясь в преддверии. Люди набежали, суетились, скорую вызывали, помню. Я наверное даже не стояла: я прибывала в нирване. Внутренний апокалипсис уже случился и останавливаться смысла не было. Пусть у всех на виду, но я убила этого человека и мне абсолютно плевать. Три дня я лечила себя от паранойи суда. Конечно, находясь под крылом богатой женщины, разумеется можно не все. Например, мой поступок мог спровоцировать привлечение уголовного права без взяток за убийства, но…. Я все продумала лучше, чем могло показаться и от срока убежать было почти возможно. В таком состоянии я посетила и Веру-Анфису. Наконец-то задала вопрос по поводу ее обращения к себе: мол, как я ее могу называть с учетом того, что я знаю о ней? — Милочка, давно ли ты следишь за мной? — Отвечала мне она пафосно. Мы, помню, в ресторане сидели, она в своей шубе, я в подаренном два года назад платье в пол, бижутерия больше блестела, чем глаза от шампанского. Все было как в лучшие времена декаданса: шикуют только сектанты, куртизанки-убийцы и прочие богемы. Вот мы эти два первых типа, потому как богемами назвать нас я не осмелюсь. — Я не специально. Так, ситуация пришлась. — Теперь я стала стратегически осторожной и играла все три дня с ней в дружбу, хоть она и догадывалась. Но не удержалась и все-таки выпалила: Давно ли я вам милочка? На что она скомкано ответила и мы поехали к ней. Вечером, когда она читала Кинга, я предложила ей просто попить чай. Она кивнула и продолжила читать, что мне было на руку. На кухне стояли фарфоровые чашки, ложки, и весь сервиз был выполнен в нежно-розовых тонах. Что же, думалось мне, Верочка так хорошо живет и так красиво сейчас умрет. Хотелось ради чувства злобы разнести пол квартиры, но я успокоилась, налила отраву в одну кружку, отнесла поднос и стала ждать. У нее был большой бронзовый телефон, по которому она сделала звонок, позвав ее приятеля. Я предположила, что это тот самый, с которым они вечно телефонируются. Теперь моя стратегия просто пляшет от победного исхода: Вера пьет чай, отравление накрывает через период определенного времени, приятель приезжает к ней, я собираюсь уходить и, спасибо судьбе-злодейке, мы не пересекаемся. Петербург хмуро смотрит на мое порочное лицо. Рога дьявола вот-вот прорвутся сквозь рыжие кудри. Нет ничего лучше курить следующим утром на балконе съемного номера, когда от Татьяны несколько пропущенных. Неужели я стала причинно-следственной связью? Неужели мне полностью плевать на свою репутацию? Тем не менее откупиться полностью от суда не вышло. Только на эти несчастные три дня. Завтра суд, где мне вынесут приговор. Привычное дело: судьба иногда выставляет приговоры хуже, чем эти грозные фразы судьи с молоточком. Судьба таким молотом иногда бьет по голове, что никакой суд и близко не стоит. Но завтра все равно будет не легко. Татьяна где-то в 22:16 пишет: « Не знаю, что у тебя в голове сейчас, но опомнись. Ты ведь свою злобу превращаешь в преступление. » Я не ответила. Что отвечать? Что я знаю, но все равно буду делать? Что это месть у меня такая? Или это детективы взрастили во мне любовь к загадочной смерти? Ха-ха. Я ничего о жизни толком не знаю, поэтому что отвечать? В 22:27 она опять пишет: « Завтра утром суд. Перед этим приезжай ко мне. Если тебя и правда посадят, согласись, есть за что. Я устала от тебя. » Поступает последнее смс: « Ира, ты ответишь хоть на одно сообщение? У меня истерика из-за тебя. Можешь злорадствовать. Завтра про это поговорим.» Да, я поговорю с ней завтра. С первыми лучами света. Глаз задергался. Как нормально спать, если сняться кошмары? Три дня морального конвоя не дают надежды в светлое будущее. В этом номере было все: сигареты, халат, еда. Жаль, нет надежды на что-то светлое. А мне может только это и нужно сейчас. Фотография Аси покоится на белом столе. Я ничего не уберегла.