Выслушай, пожалуйста

Я простоял около двери спальни с минуту, пытался переварить произошедшее. Мозг словно трещал по швам. К горлу подступила ужасная тошнота. В мыслях накопилась куча вопросов, не имеющих ответа, запутававших мои попытки осознать всю ужасность случившегося ещё больше. Но они были не единственным, что мешало мне. Обсуждение нашего плана, а вернее спор на этот счёт бурно кипел у меня за спиной. У ребят, что выглядели абсолютно подавлено ещё пару минут назад, откуда-то взялись силы повышать голоса друг на друга и злиться за то, что один другого не понимает. Конечно, я слышал всё это. Слышал, но не слушал, не углублялся. Мне правда было не до этого. На мгновение мне захотелось развернуться и врезать кому-нибудь из них. Не понимал и не хотел понимать, как в такие моменты можно между собой ссориться. Испытал лёгкое отвращение к ним, но быстро опомнился, решив, что не лучшая идея оставаться здесь и дальше продолжать закипать, а то стану по степени агрессии ещё хуже. Минуя толпу, проскользнул по коридору. Уверен, что меня кто-то заметил. Но ничьего оклика я не услышал — спецотряд был слишком увлечён своими разногласиями. Им было не до меня. Думая об этом, я поморщился. Был бы тут Яков, он тоже посчитал бы их спор бредом. Дождался, пока они заткнуться и успокоятся, после чего выложил бы им свою версию, которая, может, и не устроила бы всех, но несомненно была бы самой лучшей. Твою мать...Яков! В потоке своих мыслей я совершенно забыл про недавнее происшествие. Да лучше бы и не вспоминал, блять. Это только добавило головной боли. Слишком много придётся сегодня переваривать. Не хочу. Хочу провалиться сквозь землю. Хочу оказаться там, где не придётся об этом думать. Хочу исчезнуть. Сам не заметил, как ноги привели меня к кастелянной. Отворив дверь, вошёл. В нос ударил едкий, привычный этому месту запах сигарет. Интересно, а курение правда помогает затуманить сознание? Если да, то сейчас я готов выкурить пачек десять. Я прошёл к подоконнику, абсолютно игнорируя силуэт слева от меня, сидящий на нём. Я на него даже не посмотрел. Мне было абсолютно плевать, кто это, главное, что он молчит и не треплет мне нервы. По крайней мере пока что. В глубине души, руководствуясь логикой, я догадался, кто этот загадочный, сидящий на подоконнике человек, но я предпочёл забить на эту информацию хер, чтобы избежать очередной приступ тошноты. Забрался на подоконник в противоположный от Якова угол вместе с ногами. Насрать на то, что это некультурно и раньше я бы постеснялся так сделать. Сейчас в целом на моральные принципы было насрать. Была бы моя воля, я бы отсюда сбежал. Спецотряд, в принципе, это и планирует сделать, но я сейчас не о них. Я бы предпочёл сбежать один, дальше от всех них, дальше от моего «дома» (который я, естественно, таковым не считал). Я не хочу больше участвовать ни в чём, что они планируют. Уверен почти на все сто, что они такие же лицемеры, каким оказался и Яков. Или нет..? Почему я о них плохо думаю? Они не сделали мне ничего плохого, а если б не они, у меня сейчас вообще не было бы крыши над головой. Но это не отменяет того факта, что они, скорее всего, меня просто используют. Твою мать. Я так устал от дискуссий с самим собой... Огляделся в надежде отвлечься от собственных мыслей. Прошёлся глазами по всей кастелянной. Ничего примечательного. Перевёл взор на подоконник, где сидел. На Якова принципиально старался не смотреть, зато заметил кое-что другое. Помимо меня и Якова подоконник разделяла ещё и пачка сигарет Хельги. Я удивился, что она так свободно лежит рядом с Яковом, вспоминая то, как он подложил её Элиасу, думая, что там бомба или что-то подобное. Недолго думая, я взял её в руки. Сразу же заметил, как на меня устремилась чужая пара глаз. Колебаясь и вспоминая свои недавние мысли про затуманивание сознания, всё таки решился. Достал тонкую сигарету из пачки. Снова заколебался, но если идти, значит идти до конца. Однако не обошлось без испытаний в виде отсутствия зажигалки поблизости. Я знал, у кого она точно есть: в голове всплыл недавний инцидент и освещённое тусклым светом зажигалки лицо Якова. Обращаться к нему не хотелось. Но желание хотя бы попробовать покурить пересилило нежелание заводить с ним разговор. — Дай зажигалку, — без лишних церемоний произнёс я, по-прежнему не смотря на Якова. На удивление тот без всяких вопросов достал из правого кармана зажигалку, бросив её на подоконник. Я же, долго не удивляясь такой любезности в виде молчания, взял зажигалку в руку. В другой руке держал сигарету. А пачку поставил обратно на место, где она и лежала. Зажал сигарету между губами. Зажёг зажигалку, поднося её к сигарете. Но неожиданно раздался голос, прерывая мою попытку покурить. — На твоём месте я бы этого не делал, — спокойно произнёс Яков, уже на меня не смотря. — Тебя спросить забыл, — продолжая держать сигарету в губах, отрезал я, немного поражённой этой выходке. Я уж понадеялся, что у него хватит ума меня не трогать. Но видимо не в этой жизни. — Ты даже представить себе не можешь, что там может содержаться, — с тем же спокойствием проговорил Яков, что только больше меня разозлило. — Да нет же. Могу. Яды всего человечества? Радиация? Отрава? Хельге же заняться нечем, кроме как травить свои же сигареты в надежде, что их закурит кто-то помимо неё. Ты мне это хочешь сказать? — язвительно сказал я, на что Яков лишь безразлично пожал плечами. От раздражительности я невольно сжал кулаки. — Может быть. Но даже если она окажется безопасна, то за эту выходку Хельга тебя убьёт, — произнёс тот, а я, не в силах больше терпеть его говор, не ответил. Я поднёс зажёг сигарету. Подождав секунд пять сам не зная чего, сделал свою первую в жизни (по крайней мере в той, что я помню) затяжку. Почти сразу же, как я это сделал, я начал кашлять, уронив сигарету на подоконник. Появилось ощущение, что мне перекрыли кислород, да и вдобавок вывернули лёгкие наизнанку. Я кашлял настолько сильно, что казалось, вот вот вместе с очередным кашлем наружу вылезут какие-нибудь органы. Невольно хватился за живот и опустил голову вниз. Тошнота вновь пробрала меня, но на этот раз она была настоящая, а не вызванная психосоматически. Я не знал, что мне будет настолько плохо. Возможно, я сделал слишком глубокую затяжку, раз мой организм так отреагировал. Я рухнул с подоконника на пол на колени, согнувшись. Горло адски заболело от кашля. Когда я наконец откашлялся (не знаю, сколько времени прошло — секунд десять или целый час), то просидел на полу ещё какое-то время, пытаясь отдышаться. Голова закружилась, а в глазах всё плыло. Тошнота никуда не делась. Я проклянул себя раз сто за эту затею. — Немо-Немо...— послышался голос Якова позади, — прежде чем дегустировать какую-то дрянь, нужно хотя бы поинтересоваться, из чего она состоит. А особенно если это сигареты Хельги. Ты хоть знаешь, какой тут процент никотина? — с наигранной досадой проговорил он. Я хотел возразить или просто заставить его заткнуться, но я чувствовал себя настолько потеряно, что не мог выдавить из себя ни слова. Собравшись с силами, с трудом поднялся с пола на ватных ногах, шатаясь. Развернулся на сто восемьдесят градусов, и, еле как дойдя до подоконника, вновь туда присел. Перед глазами по-прежнему всё плыло, так что я предпочёл зажмурить их. К слову, за окном уже начинало светать. — Наша с тобой кровати сломаны, — устало произнёс я, желая не возвращаться больше к теме сигарет. — Что? — я очень редко видел (в этом случае слышал) Якова удивлённым, но это был именно тот раз. Мне даже не пришлось видеть его лица, достаточно было услышать эту интонацию в голосе. — Подчинённые Шмидта перестреляли нам всю комнату, разве ты не знал? — почему-то с лёгкой улыбкой сказал я. Это не была улыбка радости, напротив — ситуация была настолько печальной, что аж нелепо. Именно эта нелепость отражалась в моей улыбающейся гримасе. — Сука... — многозначительно выругался Яков, — что конкретно с нашей кроватью? — Ножка сломана пополам, — констатировал я, — пытаясь спасти собственную шкуру, ты много всего упустил. Иди, посмотри в каком состоянии мужская спальня. Очень удивишься, что мелочи ты никогда не пропускаешь мимо ушей и глаз, а такое пропустил. Яков вздохнул, промолчав. Больше мы не сказали друг другу ни слова, продолжая сидеть по разным углам подоконника. Просидели мы так минут двадцать, прежде чем меня начало клонить в сон. Я не помню, как я заснул. Спал я крепко и хорошо, но увы снова чертовски мало. Проснулся, ещё не открывая глаз. Мне показалось странным, что я лежу. Как уснул я, конечно, не помню, но точно помню, что клонило в сон меня сидя. Открыл глаза и осознал, что лежу на подоконнике. Почти в ту же секунду осознал, что лежу на коленях у Якова. Я почти мигом соскочил с подоконника на пол, ошарашенно посмотрев на того. Он, в свою очередь, на меня вообще не смотрел, словно происходящее вокруг абсолютно естественно. В комнате уже было светло. Исходя из расположения света в комнате, предположил, что около 7-8 утра. Не трудно было было догадаться, что Яков вообще не спал. Яков так и не удосужился на меня посмотреть, а уж тем более заговорить. Он обожает этот приём — заставлять меня заводить разговор первым, когда это должен сделать он. Какой же он всё-таки гад. — Яков...— позвал я, и тот наконец-то на меня посмотрел. Маска свисала у него на ухе, волосы были растрёпанны, синяки под глазами словно стали ещё чернее, прекрасно сочетаясь с его пронзительными тёмными глазами. Он улыбался. Вернее нет, ухмылялся характерно для себя. Эта ухмылка была для меня настолько привычной и в каком-то смысле родной, что на долю мгновения я улыбнулся от этой мысли, но улыбка сразу же сошла с моего лица, когда я вспомнил, где, с кем, как и зачем я нахожусь. — Да, мистер шпион? — ехидно проговорил он. Меня поражала его невозмутимость в данный момент. Он вёл себя так, словно всех событий этой ночи и вовсе не было. — Почему ты такой спокойный? — нет, я хотел спросить не это, но вопрос сам вырвался из уст, когда я увидел его состояние. — Если бы ты спросил это у меня на глазах у спецотряда, они бы точно отвезли тебя в дурку, — отшутился Яков, но на вопрос не ответил. Я напрягся. — Ты всю ночь провёл здесь? — задал ещё один вопрос я. — О не-е-ет, мистер Немо, — тот начал загибать пальцы, — сначала я был в мужской спальне, — издевательски перечислял он, — потом я проснулся и спустился в подвал, оттуда — в убежище, и только остальную часть ночи я провёл здесь, — завершил свой короткий спектакль он, на что я закатил глаза. — Где спецотряд? — В кастелянной, — очередное ехидство с его стороны. Задолбал. — Где остальная часть спецотряда? — конкретизировал я, чего тот и добивался. У него такое хобби — выводить людей из себя? — Без понятия, — пожал плечами Яков, — не удивлюсь, если до сих пор срутся. — Откуда ты зн... — Мистер Немо, вы решили устроить мне допрос? Это уже ваш пятый вопрос подряд. Я конечно понимаю, что участь шпионов тяжка, но попытайтесь хотя бы не шпионить так очевидно, — перебил меня он. Я не стал больше надеяться выйти с ним на адекватный диалог, а потому промолчал. Недолго думая, я вышел из кастелянной. Не верится, что всё это время я провёл в компании Якова, так ещё и каким-то образом проснулся у него на коленях. Вспомнил свою неудачную попытку покурить. Стало стыдно. К тому же если Хельга узнает (а я почему-то был более чем уверен, что она узнает), то будет очень неловко. С этими мыслями я шёл по коридору и сам не заметил, как наткнулся на Дорис, идущую мне навстречу. Девушка выглядела в целом нормально, но её не самое лучшее состояние выдавала помятая одежда и лёгкие мешки под глазами, а также отсутствие привычной светящейся улыбки на лице. Однако при виде меня она всё таки улыбнулась, правда не так сильно и ярко, как обычно. — Доброе утро, Омен...— со слышной грустью в голосе произнесла она. Мне стало за неё грустно. — Как ты? Куда ты ушёл ночью? Где спал? Знаю, что случилось с твоей кроватью...ну ничего страшного! На полу ты уже спал и ещё поспишь, верно? Ты главное не переживай, Омен! Мы обязательно со всем справимся. Я тебе обещаю. — Спасибо, Дорис, — я улыбнулся, — я спал в кастелянной, — сказал абсолютную правду я. — Ого...очень оригинально, Омен! Знаешь, зато ты теперь не такой, как все, это же прекрасно! — ответила Дорис. Ага. Оригинально. Всё бы отдал, чтобы от этой оригинальности избавиться. Это я так подумал, но, естественно, ничего не сказал. — Слушай, а вы... пришли вчера к какому-либо решению? — спросил я, сменив тему. Конечно, я уже заранее догадывался об ответе. Дорис снова погрустнела. — Нет...мы только больше перессорились. Кто-то считает, что начать воплощать наш план сегодня слишком рискованно и нужно подождать, кто-то считает, что бред в целом этот план, кто-то считает, что срочно нужно начинать...В общем, дела плохи, Омен. Но я уверена, ребята ещё помирятся, обязательно! По крайней мере я на это надеюсь... — Я тоже надеюсь,— тихо произнёс я без малейшего желания продолжать диалог. Впервые Дорис это желание уловила, и, напоследок улыбнувшись, ускользнула из моего поля зрения. А я остался стоять в коридоре, не зная, куда мне уйти. У меня не было ни малейшего желания бродить по казарме. После ночного происшествия атмосфера здесь мозолила глаза. Потому, постояв немного у стены, я направился к выходу из казармы. Уже было плевать на то, безопасно это или нет. Хотелось просто подышать свежим воздухом, не думая ни о чём. На самом деле хотелось бы подышать свежим воздухом где-то подальше от этого места, от этой проклятой, но родной до боли казармы, от всего спецотряда, от, в конце концов, войны. Я прошёлся по улице, вдоль бараков, и тут заметил кое-что примечательное: на двери каждого из них висел лист формата А4, издалека похожий на объявление о чём-то. Подойдя немного ближе к одному из бараков, мне удалось рассмотреть своё лицо с печатной жирным шрифтом надписью сверху «РОЗЫСК». Меня мигом накрыло чувство дежавю. Я уже видел подобное до раскрытия моей биографии, но только на вражеской стороне. А почему? Почему меня искали именно там? У меня были какие-то особые причины, по которым можно было предположить, что я сбежал именно туда? Вспомнились слова той девушки — однофамильцы Олдрика — "не бойся, я тебе ничего не сделаю, ты же..." Что она хотела этим сказать? Это не похоже на реакцию человека, который увидел сына генерала вражеской стороны. Да и судя по тому, что Шмидт скрывал от публики моё существование, они и не должны были знать. Кто я им был? А главное, если они не считали меня врагом, то почему? Помнится, совсем недавно я хотел не знать о своём прошлом ничего. Но сейчас всё стало иначе. Я хотел выяснить всю мою биографию, от начала и до конца, лишь бы знать всё то, чего сейчас мне знать невозможно. Но факт оставался фактом — я в розыске уже на своей стороне. И тут уже точно ясно, чьих рук это дело. Шмидт уверен, что я здесь. Это не может длиться вечно. Рано или поздно ему удастся меня найти. Я сжал губы в тонкую линию. Просто так прогуливаться за пределами казармы больше не получится. Солдаты, живущие в бараках, запросто сообщат о моём местонахождении, если меня увидят. Я отошёл от барака, направляясь обратно в казарму. Пройдя в коридор, заметил Хельгу. Я как обычно хотел пройти мимо, однако та заговорила со мной. — Больше не трогай мои сигареты, — с характерным ей безразличием проговорила она, однако я всё равно напрягся, чувствуя себя максимально неловко. Видимо, поняв это, она добавила сухое «пожалуйста», и, дождавшись моего неуверенного кивка, удалилась. Я не знал, куда себя деть. По-хорошему, мне надо было отсиживаться в подвале и не высовываться, как и было до этого, но я не мог. Не то что не хотел — правда не мог. При входе в подвал на меня накатывало чувство тошноты и всплывали самые ужасные воспоминания. Я ненавидел это место всем сердцем и всей душой. Я решил просто побродить по казарме. Почему-то мой выбор пал на второй этаж. Я не был там ровно с последнего посещения кабинета Вагнера. Ожидаемо, что он был закрыт. Но всё равно очень печально. Хотелось бы мне порыться в документах оттуда. Уверен, что там есть много всего интересного, но увы, пока не судьба. Посещение второго этажа оказалось абсолютно бесполезным, зато немного скоротало время. Вернулся на первый. Хотелось есть, потому направился в столовую. Но, подходя, услышал там голоса и притих. Появилось желание подслушать происходящее, потому я, подойдя к двери, прижался к стене, удержал дыхание, пытаясь уловить разговор. — Нет, нет и ещё раз нет! Мы не можем об этом даже думать! — вскрикнула Дорис. — Ты серьёзно что-ли? Он уже часть нас, думай, о чём говоришь! К тому же он мне уже как брат, брат за брата пойдёт горой! — подхватила Руф. — Говорили бы вы потише, — спокойно вставила Хельга, а я почти подумал, что меня рассекретили, но, видимо, это было просто совпадением. — Это лишь один из вариантов. Увы, я вынужден перечислить все, даже самые неприятные, — произнёс Элиас. — Нахер такие неприятные варианты, — отрезала Руф. — Попрошу без выражений, — привычным для себя тоном проговорил Оливер. — Нахер иди, т...— Руф хотела ещё что-то сказать, но остановилась. Хельга её одернула, — догадался я. Что-то промямлил Ганс, но из-за невнятности сказанного я его не услышал. — Да, если этот вариант однозначно нам не подходит, то...что нам делать? — вновь послышался голос Дорис. — Муравью ху...— хотела ответить Руф, но продолжение фразы она промычала. Кто-то заткнул ей рот. Нетрудно было догадаться, кто. — Пока что ждать. Мы не можем рисковать, пока не убедимся, что нам ничего не угрожает снова, — проигнорировав выпад Руф, ответил Элиас Дорис. — Д-дела плохи...— уже внятнее проговорил Ганс, так что я смог его услышать. — Мы в любом случае не предадим Омена! Что угодно, но нельзя так поступать! — громко произнесла Дорис. Я догадывался, о чем они говорили. Догадывался, но не хотел этого признавать. Слова Элиаса о том, что это лишь вариант, меня немного успокоили. Но стало не по себе даже от того, что они рассмотрели избавление от меня даже как вариант. Я нервно сглотнул. Внезапно мне на плечо легла чужая рука. Я вздрогнул, а мне почти на ухо ядовито прошептал знакомый мне голос: — Шпионишь? Я развернулся, смотря с укором на довольного (видимо тем, что меня подловил) Якова. Но мой взгляд его только позабавил. — Знаешь, мистер Немо, — произнёс он, по-прежнему говоря шёпотом, — тебе повезло, что шпионить тебе пришлось за кем-то тупым вроде них. Будь на их месте здравомыслящий человек, давно бы тебя рассекретил. — В следующий раз когда решу за тобой пошпионить обязательно возьму на заметку, — проговорил максимально тихо я. Перепирания и доказывание того, что я не шпионил, никогда не срабатывали, а потому я ответил с ехидством, привычном ему. Он немного поморщился — ему явно не понравилось, но особого виду он не подал. Яков ничего не ответил. Зато спустя секунд пятнадцать он резко неожиданно схватил меня за запястье и повёл за собой. Я настолько удивился, что даже не смог сопротивляться. Мы оказались в библиотеке. Я по-прежнему ничего не понимал. Зато вид библиотеки меня приятно удивил: это было одно из немногих мест в казарме, которое осталось нетронутым. Никогда не думал, что буду радоваться просто тому, что место выглядит так, как и должно выглядеть. Яков отпустил моё запястье. Я вопросительно на него посмотрел. Он лишь ухмыльнулся. — И что мы тут делаем? — спросил я, даже не рассчитывая на ответ. Его и, собственно, не последовало. Яков прошёл к столу и отодвинул стул, жестом приглашая меня сесть. Я не понимал что к чему, но, почему-то, прошёл к столу и выполнил его немую просьбу. Тот подпрыгнул и ловко присел на стол лицом ко мне. Мы молчали полминуты, прежде чем он заговорил: — Давай кое-что уясним. Ты же на меня не злишься, так? Я задумался и опешил. Я и вправду на него не злился. Возможно, будь это при каких-либо других обстоятельствах, я был бы в ярости, но сейчас любые события перекрывало недавнее происшествие, связанное с приездом генерала, а потому все мои эмоции были направлены именно на него. Я отрицательно помахал головой. Яков посмотрел на меня с прищуром, после чего, кивнув (вероятнее, своим мыслям, а не мне), ответил: — Отлично. Это делает всё намного проще. Я промолчал, а спустя какое-то время, Яков, вздохнув, добавил: — Я просто хочу, чтоб ты знал, что я делал это не из какой-то ненависти к тебе или типа того. Ты, естественно, вызываешь у меня только недоверие и рвотный рефлекс. Однако будь на твоём месте кто-то другой, я бы поступил точно также. Так что, прошу...прошу без обид на меня или чего-то подобного. Я не знал, что говорить. Он выглядел довольно серьёзно и искренне, чтобы я смог обвинить его во лжи даже мысленно. Это Яков и, естественно, он может говорить это из каких-то личных побуждений. Но всё-таки такая внезапная откровенность поставила меня в ступор. — Я тебя понял, — проговорил я, не в состоянии сформулировать чего-то большего. Снова настало неловкое молчание. Его вновь нарушил Яков. — Они так и не смогли ничего придумать. Вот идиоты, — с вернувшимся к нему ехидством проговорил тот. — Они пытаются придумать план, в котором меня не надо будет предавать. В отличие от некоторых, — ответил я, сам не заметив, как съязвил. — А говорил, что не злишься, — ухмыляясь, произнёс Яков. — Я и не злюсь, — констатировал я. Я правда не злился. Такой словесный оборот вырвался из меня абсолютно случайно. — Ну так не злорадствуй. — Я и не злорадствую. — Злорадствуешь, — всё ещё ехидно отвечал мне он. Я не хотел спорить, а потому лишь вздохнул, закатывая глаза. Внезапно Яков спрыгнул со стола и подошёл к моему стулу сзади. Руки в перчатках легли на мои плечи. Пальцы аккуратно то сжимали, то разжимали их, и это было настолько нежно и приятно, что тело невольно покрылось мурашками, а я напрягся. Он массажировал мои плечи секунд двадцать, прежде чем, не переставая это делать, наклонился прямо к моему уху и шёпотом произнёс: — А теперь слушай сюда, мистер Немо. Теперь у нас с тобой будет свой собственный план.