hope

Глава 8.

Добро пожаловать в терновый сад.

В дверном проеме появилась невысокая, мрачная фигура. Окружающие затаили дыхание. Скрипнула половица, в коридоре показался человек, чье лицо осветили лампы – Леви Аккерман. Он был недоволен: скрещенные руки и нахмуренные брови не выражали позитивного настроя. - Что здесь происходит? – спросил он хриплым голосом. Но в зале молчали. - К..капитан! – подала голос Петра Рал. – Солдаты сейчас же приберут за собой! - Отставить. – сказал, будто отрезал. – Ты прекрасно знаешь, что я обращаюсь не к тебе, Петра. На лбу Петры выступил пот. Она хотела сказать что-то еще, но остановилась, сжав плотно губы и бросая мимолетный взгляд на Элис. - С тобой, Ричард, у меня будет отдельный разговор. А ты… - он вздернул подбородок так, что его челка рассыпалась по лбу, и глаза пристально смотрели на девушку, - завтра у конюшни, в пять. Больше от Капитана ничего не последовало. Он развернулся и с таким же недовольным видом отправился за пределы столовой. Стоило хлопнуть входной двери, которая закрывалась от своего огромного веса, все выдохнули. Элис так и осталась стоять неподвижно.       Не спалось.       Вместо глубокого сна в голову как тараканы лезли мысли о словах Аккермана.       Чертовка неизвестность затуманила голову, не давая расслабиться.              

«У конюшни… в пять.»

      

      Элис из раза в раз прокручивала то, что сказал Капитан. За ее недолгое пребывание Петра успела поделиться с ней, каков он, Аккерман, на самом деле: дотошный, строгий и назидательный, порою отчужденный, но очень заботливый, внимательный и добрый. Нелюдим он из-за своей любви к тишине, но это ни разу не делало его странной черствой занудой. Своих солдат Капитан знал в лицо, за каждого переживал, о каждом беспокоился.       Правда, в последнее время его словно муха укусила – угрюмый, злой. Глаза вымочены в соке раздражения, руки плотно сложены на груди.              

«Много наших солдат потеряли в последней вылазке. Наверное, он до сих пор переживает…» - вновь всплыли в голове слова Петры.

             Проворочавшись в кровати еще с полчаса, Элис встала и, стараясь не шуметь, накинула на себя рубашку, ремни и солдатскую куртку и выскользнула за дверь, по дороге застегивая пуговицу манжета. За комнатой ее встретил пустой, молчаливый коридор, в котором было слышно, разве что, сопение солдат. Элис направилась к конюшне, у которой ее ждала, без преувеличения, неизвестность. Минув кладовую, внутренний двор, пройдя еще немного по каменистым дорожкам, Элис оказалась там, где обитали лошади особой породы, выращенные специально для солдат разведки. Сила их ног, топот копыт, который раздавался всякий раз, когда лошадь пускалась вскачь под грозное «Пошла!», нельзя было сравнить ни с одной силой, подвластной человеку. Эти могучие лошади резво неслись по просторам, рассекая воздушную гладь.       В нос ударил запах прелого сена: кажется, что утром моросил дождь, и сено, по обыкновению, уже успело впитать в себя влагу. Неподалеку стояли вилы, воткнутые в грунт острием.       Еще до конца не рассвело, но было понятно, что небо затянуто серыми облаками, плотными и тягучими, которые не дадут солнечным лучам пробиться и пролить свет на земли. День будет пасмурный. Элис поправила воротник рубашки, одернув его, чтобы тот не мешал сглатывать всякий раз, когда к горлу подступал ком, одернула рукав куртки, перестегнула ремень на бедре, слегка склонившись над землей. Но стоило ей выпрямиться – она тут же встретилась с пристальным взглядом серых глаз. - Вовремя, радует. – сказал Капитан, смотря в густые облака, нависшие над землей. Элис кивнула, приветствуя. - Возьми любую лошадь в стойле, запряги. – он указал пальцем на дверь. – Пять минут. - Мы… куда-то поедем? – неуверенно спросила Элис, сцепив руки за спиной и распахнув свои голубые глаза.       Капитан обернулся и, схмурив брови, оглядел девушку с головы до ног. По его молчанию было понятно - раздражен. Осознав неуместность своего вопроса, Элис замолчала, не решаясь спросить что-то еще, потому развернулась и направилась к стойлам, чтобы выполнить данное ей поручение.       С выбором коня она не возилась: выбрала первого, что попался на глаза, темно-коричневого жеребца. Неподалеку от жердочки, на которую закрывался загон, висела табличка.

«Рузвельд»

      Поначалу конь быркался, но Элис быстро поняла причину его недовольства: жеребец, как минимум, был не напоен, а возможно и вовсе хотел есть. Девушка плеснула ему ведро воды и отправилась за прикормкой и снаряжением. Через пять минут, отведенных Капитаном, она была готова.       Аккерман сидел на дубовом пне, который был бесхозно брошен рядом со стогом сена, и сжимал поводья черного как смоль коня. Он развернулся, когда услышал шаги Элис, и встал, расправляя полы зеленого плаща. Не говоря ни слова, взобрался в седло, клацая металлическими колечками и шеркая кожаными ремешками. Элис последовала негласному приглашению и, теперь уже не задавая лишних вопросов, устроилась на коне, сжимая поводья в руках.       Небыстрой рысцой Аккерман двинулся вдоль знакомых дорожек, Элис – за ним. Первое время были слышны лишь топот копыт, фырканье лошадей и шорох трущейся о снаряжение одежды. Лошади изредка потряхивали головами, размахивая гривой. Наконец Капитан натянул поводья, замедляя ход лошади, и поравнялся с Элис. В округе к этому моменту мелькали лишь деревья, слабо знакомые девушке, которые она, возможно, видела, когда ехала сюда. Открытые просторы были ей и знакомы, и незнакомы в момент. - В моих рядах царит порядок… - начал негромко Капитан, - кажется, вчера его кто-то нарушил. Элис не спешила отвечать. - Я бы хотел, чтобы впредь подобного не было. Чашка… - он повернулся, пронзая взглядом, -Ты можешь злиться, но страдать от этого никто не должен, а тем более… - помедлил, - моя чашка. – Аккерман с особой неприязнью произносил это звонкое «чашка», подтверждая догадки Элис о том, что именно из-за нее он будет больше всего недоволен. – А ты, Элис Герберт, точно должна быть непоколебимой и послушной, ведь это у тебя в крови. Эта фраза, которая, казалось бы, ничего не значит, брошенная просто так, в пустоту, была вовсе не такой безобидной, как могла показаться. - Что вы имеете ввиду? – недоумевающе спросила она, крепче перехватывая поводья и переводя взгляд на Капитана. Ветер от скачки развивал ее волосы, плащ, обветривая нос, губы и щеки, из-за чего они порозовели. - Герберт был услужником короля, я знаю это. Лошадь встала на дыбы, когда Элис дернула поводья с большой силой и сжала ноги, чтобы не свалиться наземь. Копыта гулко ударили о землю, разбрасывая травяную росу. - На что вы намекаете, Капитан Аккерман? – все также недоумевающе, но уже с открытым недовольством спросила она. - На что надеешься? – спросил Аккерман. – Что ищешь? Элис разинула рот, не зная, что должна ответить. - Считаете, что я нахлебница? – ее тон, до этого вежливый и учтивый, начал переходить все рамки приличия, распахивая дверь грубости и хамству. - Следи за словами, Герберт. – строго приказал он.       В одночасье со словами Капитана прогремел гром. Поднялся сильный ветер, который потрошил волосы как бельевые тряпки, мешая смотреть на дорогу.       В теле закипела кровь, а кожей ощущались удары, нанесенные воображаемым кнутом.       Между ними, невзирая на установленные отношения солдата и капитана, теперь витала личная неприязнь, причем вызванная невесть чем. Что стало причиной? Чашка? Фамилия? Нарушение порядка в строю? А может опасения Капитана за то, что в строй прибыл лже-солдат, из-за инфантильности которого может погибнуть много человек?       Черт его знает.       Хотя, все кажется настолько запутанным, что даже черт в аду не понимает, что твориться в головах у людишек.       Элис резким движением руки развернула лошадь, не собираясь мириться со словами, сказанными в ее адрес. Нового приказа ей не последовало, и она, игнорируя военную этику и незыблемый авторитет, пустилась в галоп, оставляя неприятный осадок не только в своей душе, но и в душе мрачного Капитана. Он смотрел ей вслед, отчего казалось, что по спине водят мокрым пером, и молчал, только хмурил брови и плотно сжимал губы.       Элис влетела в комнату, словно вихрь, скидывая с плеч куртку и расстегивая пуговицу рубашки. Показалось, будто от жара кипящей крови стало трудно дышать. Эну заплетала свои кудри. - Уже вернулась? – спросила она, не отрываясь от зеркала. В ответ – тишина. - Что-то случилось? – спросила она, разворачиваясь к Элис. - Грубиян! Подруга опешила. - Элис! - Что там у нас по планам? - Дежурство у Ханджи… - Отлично, не будем медлить! – сказала она, метнувшись к дверному проему. - Да что, наконец, случилось!? – крикнула Эн, хватая подругу под руку. Элис остановилась, делая глубокие вдохи и поправляя рукава. - Ничего, идем. – сказала уставшим голосом, вздыхая и закрывая глаза. День выдался крайне изнурительным.       Ханджи – мозг и гений здешних мест. Она заработала уважение не только силой, но и глубокими познаниями (а может еще и своей большой любовью к титанам). Задача исследовательского отряда, командиром которого является Ханджи, состоит в изучении биомасс, полученных от гигантов – будь это жидкости, сгустки тела. Последние, кстати, нуждались в незамедлительном изучении.       Помимо этого, Ханджи вносит свою лепту в развитие агрономного хозяйства на территории развед корпуса. Жить, имея финансирование столицы, хорошо, держать что-то в запасе – лучше. В своем огороде всегда есть преимущество: всегда уверен в том, что на ужин тебе подадут отборные овощи и фрукты.       Чтобы вы не подумали, что солдат, дело которых – держать крепко лезвие, приговорили к шляпам и фермерским сапогам, знайте, появляются на плодородных участках они не часто: не более двух раз, и только в сезонные месяцы.       Сегодня отряд переносил ящики, рабочий инвентарь, готовясь к завершению урожайного сезона. Моросящий дождь оставил свой след - вещи напитались влагой, став значительно тяжелее, что усложняло работу. Солдаты пыхтели, утирали ладонями пот, смахивали прилипшие ко лбу волосы. А после очередной партии ящиков глотали воду из фляжек, позволяя живительной влаге привести голову в чувства.       Девушки, после тяжелого рабочего дня, вернулись в комнату, которая всегда встречала их своей родной атмосферой. Каждый раз, когда кто-то из них отворял дверь, тело его обволакивала теплая, светлая энергия, состоящая из звуков и запахов. Она была подобна сливочному кофе, горячему шоколаду, вкус которого заставлял искриться душу от счастья.       Все по расписанию: водные процедуры, растяжка перед сном, чтобы утром не чувствовать боль забитых ног и рук, ранний отход ко сну. Обычно Элис могла долго крутиться на кровати, слушая стрекотания сверчков на улице. Однако в этот раз все иначе – только голова коснулась подушки, а в висках перестало давить, она уснула, безвылазно проваливаясь в складки мягкого одеяла. Вокруг было пусто, граница горизонта была неясна. Босые ноги ступали по холодной, кажется, стеклянной поверхности. Приятное чувство легкости в теле.

«Где я?»

      Элис развернулась. Ее взгляду предстала невысокая изгородь, которая, если приглядеться, была терновником и росла кругом, создавая окружность.       В середине изгороди широкий вход, по бокам которого, на удивление, росли розы с черными шипами. Внутри этого странного сада стоял белый стол, два стула. На столе чайный сервиз: чайник и две чашки. - Чего стоишь? Садись. – из-за спины неожиданно показалась маленькая девочка, ростом ниже, чем Элис, в белом платье и светлыми, белокурыми волосами. Ее голубенькие глазки светились, а губки были сложены миленьким розоватым бантиком.       Девочка последовала к столу и, пододвинув поднос с чайником, принялась наливать по чашкам зеленый чай. Элис последовала за ней, не до конца осознавая природу своих действий.       Их глаза встретились, а сердце на мгновение замерло: эта девочка была вылитой Элис, только в детском обличии. - Как тебе чай? – отпивая из кружки, поинтересовалась она. - Кто ты? – недоумевая спросила Элис. - Как же? Я – это ты.       Она говорила это своим детским голоском так наивно, будто это не представляло собой ничего необычного. Вдобавок непонимающе хлопала белыми ресницами. - Что ты такое говоришь? - Так выглядит душа. Твоя. Девочка снова отхлебнула и звонко поставила чашку на блюдце. - Помнишь, какой лапочкой ты была в детстве? А как много друзей было у тебя? Девочка натянула улыбку, как котик заворачивая уголки губ на щеках. - Я живу тут много лет. Мне хорошо – светло и уютно. Правда недавно тут вырос этот колючий терновник, который окружил мое место. – Она указала пальчиком на кусты. – Целый сад, но некрасивый, ежистый. Однажды я танцевала, но, когда задела его, расцарапала все руки и спину. Было много крови, все сильно болело. – В ее голосе послышалась детская скорбь. – Знаешь, как тогда…! - она продолжала тараторить, вскидывая ручки над головой. - Постой! – вскрикнула Элис. – О чем ты говоришь? Я ничего не понимаю! - Мы виделись раньше, но ты не помнишь меня. Я позвала тебя сюда, чтобы ты увидела, как растет в твоей душе колючая проволока. – Ее грустные глазки смотрели куда-то в даль. – Как же жаль, что я не могу его срезать – настолько сильна твоя обида и злость. Твои слова вонзаются мечами в спины ближних, заставляя их плакать кровавыми слезами.       Маленькая девочка говорила о страшных вещах, которые обычно остаются в закулисье для детского мира. - Твои поступки для меня – черный кубик Рубика. Я бы очень хотела понять тебя и помочь выбраться из трясины, но кажется, будто это деталь, которую поставили неправильно, настолько плотно застряла, что никак ее не вынуть. - Замолчи! Ничего не говори! Врешь! – вскрикнула Элис.       Она расправила платьице. - Твоя душа, такая чистая и невинная, так страшно ее потерять. - Да кому сдалась моя душа? – с насмешкой ответила Элис. - Каждый из нас нуждается в ком-то, даже дьяволу нужен друг. - Не хочу слышать эту сказку. Верни меня обратно, мне пора вставать. - Нравится пить яд осуждения и непринятия? – укоризненно спросила девочка, вздергивая бровью. – Знаешь ли ты, куда идешь, и что ищешь?

«с Аккерманом что ли сговорилась?»

- Уходи! – Элис ударила ладонями по столу. – Уходи и не смей возвращаться! – Голубые глазки Элис заблестели от подступивших слез. - Если не найдешь выход из паутины, которую сама наплела, - пропадешь, останешься собакой на поводке, про которую забыли навсегда. Потеряешь много, даже больше, чем можешь себе представить.       Девочка спрыгнула со стула и направилась к выходу. Элис смотрела ей вслед - вся ее спина была исполосована шрамами. Маленькая девочка в белом платье исчезла. Элис проснулась, ощущая объятия рук своей подруги. - Ты плакала, не могла не лечь к тебе…