Caravan Palace

Дилюк очаровательно смущается, Кэйа заметил это ещё с тех давних времён, когда они были детьми. Его бледная кожа покрывалась нежным румянцем, он опускал глаза в пол и становился самым очаровательным и восхитительным существом на всей планете. И сейчас, когда они двое взрослых мужчин с общим трагичным прошлым и грузом вины за плечами (они даже не разговаривают), Кэйа прожигает заклятого братца жаждущим и горящим взглядом. Какой же он красивый. Невероятно красивый. Кэйа сидит с ним рядом почти вплотную, и Дилюк совершенно не обращает на него ни малейшего внимания, лишь как заворожённый слушает Джинн, будто рядом с ним пустое место, но не то что бы это сильно расстраивает Альбериха, скорее, напротив, хоть это и малость (самую малость) задевает его самолюбие, но позволяет внимательно рассмотреть его поближе, не боясь быть замеченным. Вздёрнутый прямой нос, аккуратный подбородок, чистая и светлая кожа, правильное красивое лицо, обрамлённое ярко-рыжими волосами — заглядение. То, как Люк хмурится или поджимает губы во время собрания, то, как в его глазах сверкает недобрый огонёк, когда кто-то из Ордо Фавониус высказывает ему свои претензии или даже угрозы и сомнения в его преданности, честности и бескорыстности. Кэйа не может сдержать растекающееся внутри умиление. Боги, какой же он лапочка. Каким был в юности очаровательным, таким и остался, несмотря на весь свой вредный и замкнутый характер. И да, Альберих совсем не замечает лукавый со смешинкой взгляд Лизы. Кто может осуждать его? Дилюк вызывает восхищение одной лишь наружной красотой, а Кэйа знает какой он внутри, со всеми его внутренними демонами, знает, что в глубине души мастера Дилюка живет тот самый очаровательный мальчишка с широко распахнутыми в удивлении глазами, мальчишка, дарящий Кэйе ощущение, будто он любимый и нужный, будто его всегда ждут, даже несмотря на то, что они совсем не разговаривает, а в поместье ему вход запрещён, Кэйа всегда знал, где его дом и где его место. Кончики пальцев подрагивали от желания прикоснуться к щеке, убрать мешающую прядь за ухо, Кэйа сохранял внешнюю невозмутимость, но внутри умирал от того, что любимый, тёплый, вкусно пахнущий и родной Дилюк сидел так близко к нему, что буквально пара сантиметров, и они могли бы соприкоснуться. Красивый, податливый, хороший. И совершенно не обращающий на него внимания. Капитан кавалерии Кэйа Альберих пропускал внушительную часть того, о чем говорили на собрании, потому что его братик слишком забылся в его присутствии: наклонял голову, открывая прекрасный вид на обнаженную шею, на которой ужасно и до боли в паху хотелось поставить отметки, укусы и засосы. Красивый, мягкий, но совершенно холодный и неприступный. Кэйа действительно пытался взять себя в руки, в конце концов, он взрослый мужчина, совсем больше не тот юнец, который заводился от одного лишь вида старшего брата и был готов кинуться на него с поцелуями, объятиями и лаской, он состоятельный взрослый мужчина, но он так соскучился, ему было так тоскливо и одиноко, и он искренне надеялся, что Дилюку тоже, просто не подаёт виду и продолжает делать вид, что рядом с ним никого нет. А потом ему в голову приходит одна занятная идея. Авантюра. Дилюк, всё это время споривший и разгоряченный руганью, сейчас затих, лишь напряжённо слушал речь одного из ордена и явно пытался сдерживать рвущийся наружу гнев и что ж, Кэйа его прекрасно понимал, потому что ему тоже было тяжело сдерживаться всё это время. Он натягивает на своё лицо очередную маску и выглядит так, будто ему очень весело, и всё происходящее кажется ему довольной милой забавой, а затем опускает ладонь вниз на чужое колено. Дилюк от его прикосновения вздрагивает, но ничего не предпринимает, явно боясь, что кто-то заметит это, поэтому Кэйа лишь незаметно усмехнулся и сжал пальцами его бедро. Он ужасно соскучился по возможности трогать его, гладить, заниматься с ним любовью, и пусть сейчас он не может даже поцеловать его, один лишь вспыхнувший на любимом личике румянец дарует ему восторг и наслаждение. Но то что он не может поцеловать его здесь и сейчас — действительно разочарование. Хотя, возможно это и к лучшему, ведь поцелуй он его сейчас, вряд ли он смог бы сдержаться и не разложить его на столе, наплевав на то, что они не одни. Не то что бы Кэйа извращенец, который думает лишь о близости и тисканьях, но он довольно верный, вы знаете? Достаточно верный, чтобы не спать ни с кем все эти годы, что они с Дилюком были в ссоре. Несмотря на своё амплуа и мнение, что бытует в народе о нем, он однолюб, и его сердце уже украдено одним рыжеволосым мальчишкой, которому он поклялся в вечной верности, скрепив обещание кровью. И хотел всегда он только его, хотел его всего без остатка, присвоить, дать всем понять, кому принадлежит мастер Дилюк, покрыть его кожу красными отметинами и следами его любви, заставить его сорвать голос под ним, хотелось, чтобы он выглядел так, что все сразу понимали, что он занят, что он отмечен и присвоен, хотелось, чтобы все бросали в его сторону многозначительные взгляды, «кажется, мастер Дилюк славно проводит время с любимым», хотелось, чтобы сам Люк отдался ему душой и телом, хотелось уткнуться носом ему в макушку и оставить там короткий поцелуй. Чужие пальцы касаются его руки и резко стискивают его ладонь в своей. Кэйа не может сдержать ухмылку, когда видит, что Дилюк весь красный, смущенный и потерянный, такое непривычное зрелище. Прямо сейчас Кэйа фантазирует о том, как наматывает его длинные волосы, заплетенные в хвост, на кулак, как кусает его губы во время поцелуя в отместку за всю эту нервотрепку, за отказы, за то, что отлучил от тела, не дав объясниться, представляет, как заставляет его взять в рот как можно глубже, пропуская в горло, и тот давится, но послушно старается принять в себя как можно больше и глубже, как имеет его в большой хозяйской спальне в их семейном поместье, жадно целуя и заставляя смотреть на себя. Чёрт. Он взрослый мужчина. Совсем не подросток, который не знает, как это делается, и которому постоянно хочется, несмотря на запреты, но он так соскучился, так отчаянно желает его, это настоящее издевательство, потому что да, он взрослый мужчина, которому это нужно и попросту необходимо, а его вышвырнули за порог и велели не возвращаться, а спать с другими Кэйе не хотелось никогда. До боли очевидно, что Кэйа сходит с ума от близости с Дилюком, как можно просто сидеть рядом и ничего не предпринимать, когда он прекрасно помнит, какой у него жалобный взгляд, тёплые объятия и чувствительная шея, на которой моментально космосом вспыхивают синие, красные и фиолетовые отметины. Кэйа совершенно не хотел принуждать его, но немножечко помучить — почему бы и нет? Его пальцы сжимают чужой пах, заставляя Дилюка тихо и судорожно вздохнуть, и Кэйа от чужой реакции заводится ещё сильнее. Люк пытается убрать его руку, но Кэйа сжимает её сильнее. «Прекрати» — одними губами произносит Дилюк, и Кэйа качает головой. Ну уж нет, он от него так просто не отстанет. Уж слишком долго он ждал возможность дотронуться до любимого человека, и даже несмотря на открытую холодность, Кэйа получает удовольствие от одного того факта, что у правильного и всегда поступающего разумно Дилюка Рагнвиндра встало от одного достаточно лёгкого прикосновения. Тоже соскучился, да? Кэйа убирает руку, довольно ухмыляясь, когда Дилюк закидывает ногу на ногу, пытаясь скрыть досадный момент. Дилюк завёлся от пары прикосновений, а Кэйе наконец-то довелось немного потрогать и совратить заклятого старшего брата. Кэйа ловит его у дверей после окончания собрания, дождавшись, пока большая часть уйдёт. — Эй, Дилюк, — голос Кэйи, когда он хватает за локоть брата, звучит обманчиво легкомысленно, и Дилюк не даёт себе повестись на это, потому что видит чужой лукавый и хитрый взгляд, — как только мы придём домой, я трахну тебя в рот. Дилюк моментально вспыхивает и отворачивается, пытаясь выбраться из чужой хватки, но Кэйа не дает ему этого сделать и низким голосом вкрадчиво шепчет ему на ухо: — Ты из-под меня выползать будешь. Не думай, что ты легко отделаешься. Я буду вымещать на тебе все эти четыре года. Ты будешь умолять меня. — Закрой рот, — злобно произнёс Дилюк, бросая в его сторону полный ненависти взгляд, но Кэйе плевать. — Я приду сегодня, — пообещал Альберих, ухмыляясь, — жди меня, любовь моя. Я не шутил, ты сидеть неделю не сможешь. Я соскучился. Дилюк раздраженно посмотрел на него. — Наивно с вашей стороны, сэр Кэйа, полагать, что я впущу вас, — и приподнял вздёрнутый носик. Очаровательно. — Не впустишь — я разложу тебя на столе на следующем собрании. При всех. В твоих же интересах впустить меня. Ты, наверное, тоже истосковался. — Мечтай, — фыркнул Дилюк, закатывая глаза, на что Кэйа лишь хмыкнул. Сегодняшняя ночь будет восхитительной. Авантюра удалась.