///мальчик с гитарой///

      Съёмки. Вторые по счёту реально значимые съёмки в жизни Накахары Чуи. Казалось бы, такое важное событие... Волнующие. Его роль здесь далеко не самая последняя и (господи-еб-твою-мать-как-же-долго-он-об-этом-мечтал) играть ему предстоит, отнюдь, не положительного персонажи. Положительные всегда казались Накахаре какими-то скучными. Имеющими сомнительные мотивы и не признающие ни чьей славы, кроме своей собственной.       Нет, вы не подумайте. Не то, чтобы ему не нравилось играть каких-нибудь детей главных героев, что вечно попадают в различные передряги или что-то вроде этого... Но ему, в конце концов, уже пятнадцать. Когда надоедать играть второстепенные роли или массовку, а хочется выбиваться вперёд, такой возраст вполне-таки подходит. С внешностью Чуи это будет не очень сложно, а с его мимикой и абсолютной уверенностью в себе... Он почти на все сто процентов уверен, что когда-нибудь будет упиваться собственной славой.       Только один факт в завтрашнем дне парня смущал. Напарник. Тоже юноша, кажется, его ровесник. Да только дело в том, что у него опыта всяко побольше будет, чем у Накахары. Даже стараясь не очень тщательно следить за голливудскими звёздами (ну, не совсем голливудскими, конечно, но всё же), имя Дазая Осаму, — вышеупомянутого напарника, — мелькало перед глазами с раздражающей периодичностью. А точнее почти что пять раз в месяц. В среднем.       — Волнуешься? — Из мыслей его вывел Тачихара. Они дружат уже довольно долго для подростков, и сейчас, стоя на пороге такого важного события, как чёртовы съёмки в одном из самых ожидаемых блокбастеров этого года, Мичизу просто не может оставить лучше друга одного.       — Ты шутишь? Да я просто в ужасе! — Чуя даже не оборачивается на друга. У них обоих в руках приставки, в мыслях одна тревога, а в глазах черти пляшут. Волноваться не о чем. Жизнь только начинается. У Тачихары относительно небедные родители, Накахара стоит на попечении в одной немало известной компании, каждый год выпускающей по несколько новых, перспективных звёзд. И они явно поставили на Чую, как на следующую, иначе не стали бы так с ним морочиться.       — Если ты переживаешь об этом придурке Дазае, то знай, один раз он переступит через черту или сделает что-то плохое, на следующий день его найдут со сломанным носом в подворотне, — громко фыркает Тачихара, и парень почему-то ни на секунду не сомневается, что его угроза и правда может оказаться действительностью.       — Говорят, Осаму довольно красив, — он агрессивно жмёт на кнопки джойстика, закусывая губу и немного высовывая язык от стараний. — Чёрт, чёрт, чёрт! Ты дал мне неисправный джойстик!       Чуя откидывает игрушку куда-то на мягкий ковёр, обиженно разглядывая экран телевизора. Ну да, не везёт ему в подобных играх. Говорят, не везёт в дурака — повезёт в любви. А на случай, если не везёт в гонках на виртуальных тачках есть пословица? Если и есть, то она точно была придумана для таких, как Накахара.       — Не вини джойстик, он не виноват в том, что ты проигрываешь уже шестой раз подряд, — громко ржёт Мичизу, откидываясь назад и наблюдая за тем, как Чуя строит из себя обиженку. Что ж, стоит отдать должное, какой-никакой талант у него всё же есть.       — Виноват. Или ты хочешь сказать, что здесь только моя вина? — В своей излюбленной шутливо-озлобленной манере переспрашивает Накахара, по-птичьи склонив голову на бок. И тоже смеётся. Громко, без всяких прелюдий. С Тачихарой можно быть кем угодно, и Чуя выбрал быть собой настоящим. Стоящий выбор, как ему казалось на тот момент.       Засыпают на огромной кровати, замотавшись в пушистые пледы. Накахара во сне обнимает подушку, и Мичизу находит это просто очаровательным. М-да. Что же им подготовит следующий день? И если Чуя спит относительно спокойно, ни о чём не переживая, — ну да, все вокруг более чем уверена, что у такого, как он, всё обязательно получится, — то Тачихара ворочается как минимум час. Какое-то нехорошее предчувствие. Словно нечто обязательно должно случиться. Нехорошее, определённо. И волнующее, конечно.       Чуя должен быть на месте к восьми. И он стоит у здания ровно в сорок пять минут, собираясь с мыслями. Его спокойно пропускают на посту охраны, указывая, куда идти. Юноша наслаждается окружающей его обстановкой. Нет, ну правда, ему более, чем просто нравятся эти стены, приглушённый свет... А когда он заходит на студию-       Что ж, тут, пожалуй, комментарии будут излишни.       Они снимают хит. В этом не сомневается никто. Ни актёры, некоторые из которых медленно попивают кофе, поджидая запаздывающих гримёров, ни режиссёр, в последний раз пересматривающий сценарий, ни съёмочная группа, настраивающая аппаратуру. Накахару сразу подзывает режиссёр-постановщик, дружелюбно улыбаясь и приветствуя новенького на сцене. Он уверен, что Чуя блеснёт. Чуя и не на камеру блистает — в этом сомневаться не приходится.       — Рад приветствовать столь юного актёра! Добро пожаловать, — он солнечно улыбается, но за подобной улыбкой скрываются острые иглы, Накахара легко может это различить. Они уже встречались с этим мужчиной. Он первый в очередь на будущего директора одной из самых популярных агентств Японии. Нынешний директор, по прогнозам докторов, погибнет раньше, чем через год, и его место определённо достоин занять некто столь же хитрый и прозорливый, как этот темноволосый мужчина, внимательно изучающий Чую прямо сейчас. Что ж, подобный человек в представлении не нуждается. — Огай Мори. Приятно познакомиться, Чуя.       — Взаимно, — он улыбается, наклоняясь в лёгком уважительном поклоне. — Мне говорили, что я не один здесь буду несовершеннолетний, и мне бы хотелось познакомиться со своим напарником-       — Ты про Дазая Осаму? Он всегда опаздывает, поэтому мы говорим ему, что съёмки начинаются в пятьдесят минут. Чёрт, этот засранец, кажется, даже не собирается приходить! — Мори стонет, попутно что-то кидая на чистом английском только что пришедшим гримёрам. — Так, вы ещё успеете познакомиться, не переживай. Мои ребята всё тебе покажут, сценарий тебе присылали, надеюсь, сегодня мы успеем отснять хотя бы пару сцен...       И его уводят. Гримёры-профессионалы разговаривают исключительно на английском. Нет, это не проблема. Была бы, если б они не говорили это всё подобной скороговоркой. Нет, ну серьёзно, юноша не может ухватиться за их мысли! Впрочем, пока ему наносят грим — совсем незаметный, единственной отличительной чертой является красный шрам на щеке, над которым работают дольше всех, — понимать, о чём тебе так старательно пытаются рассказать, и не нужно.       Когда уже полностью готового юношу выводят на съёмочную площадку, в здание врывается ураган. По крайней мере, так кажется первые несколько минут, и Чуя, в принципе, думал бы так и дальше, если бы команда при этом не оставалась настолько спокойной. Мори на громкий шум где-то внизу лишь удовлетворённо вздыхает, скороговоркой что-то приказывая гримёрам на английском со своим немного японским акцентом, при этом умудряясь звучать до странного чисто. Те послушно кивают, снова скрываясь в комнате, выделенной специально для них.       — Ёбаный в рот, летит самолёт! — В буквах "р" слышится картавость. Приятная, немного шуршащая. Дверь открывается с ноги, и в павильон наконец влетает тот самый ураган, что только что прошёлся по первым этажам. И имя ему придумали уже давно.       — Дазай-мать-вашу-Осаму. Неужели, — Мори приподнимает уголки губ в импровизированной улыбке, хотя Накахара прекрасно видит, как дёргается его глаз. — Ты опоздал.       — Ага, — безразлично отвечает юноша. — Эй, а где приветствия великому актёру?       Осаму красив — и это единственное хорошее из всего, что Чуя успевает заметить. Каштановые, немного вьющиеся волосы, глаза скрыты тёмными очками, телосложение худое, и по всему телу бинты. Насколько написано в интернете (если ему вообще можно верить), они служили исключительно для стиля. Никто не знает, что такого Дазай может скрывать, поэтому мысль о том, что юному актёру это просто-напросто кажется красивым, на данный момент самая разумная.       — Заткнись и иди краситься, — усмехается Огай нахальному поведению подопечного. — Так, Чуя, наш рабочий график в связи с тупыми законами не должен превышать четырёх часов из-за того, что тебе пятнадцать, но нам нельзя отставать. Ты учил или хотя бы читал сценарий?       — Конечно, — усмехается парень. Чтение сценария, по общепризнанному мнению, было занятием нудным и интересным только в том случае, если ты читаешь его с кем-то. К сожалению, Накахара живёт один, а показать Тачихаре хотя бы маленькую часть сценария, как бы сильно юноше не хотелось это сделать, было бы нарушением контракта.       — Слава богу, у нас дофига сольных сцен, — вздыхает Мори, потирая кончиками указательного и большого пальца переносицу. — Все готовы? Камера, мотор... Начали.       Первый день съёмок это самый настоящий ёбаный ад. Чуя всегда любил свою названую "работу", но, как оказалось, рядом с Дазаем даже любимое занятие превращалось в какой-то фильм ужасов с лихо закрученным сюжетом. Он отвлекается просто постоянно. То ему слишком жарко, то наоборот слишком холодно. И если бы все успешно игнорировали такого, как он... Ох, но нет. Кажется, комфорт Осаму стоял для съёмочный группы на первом месте.       В общем, домой возвращается Чуя выжатым до конца. И это только понедельник. Было бы получше, начнись съёмки хотя бы... ну, хотя бы в пятницу. Тогда не пришлось бы ложиться спать рано, можно было бы отдохнуть. Накахара в очередной раз напоминает себе, что сам это выбрал, и ему нужно работать до конца, если он хочет стать хотя бы кем-нибудь.       Небольшая комнатка общежития встречает его привычной пустотой. В углу комнаты стоит уже собранный чемодан — в конце недели они уезжают в Лос-Анджелес, чтобы снять какие-то-там сцены. Чуя особенно не вчитывался в эту всю чушь, считая, что сможет всё запомнить в процессе. Конечно, уезжать не особенно хочется — как бы ни было грустно говорить об этом, он ужасно быстро ко всему привязывается. Даже к небольшой комнатке в общаге.       Единственным плюсом работы с Осаму Накахара вполне справедливо признаёт веселье. Ему правда нравится проводить время перерывов вместе с ним. Первые пару дней. Характер Дазая — самое настоящее издевательство. Юноша даже пару раз удивляется, как такая прекрасная внешность (да, он может признать напарника довольно красивым) может сочетаться с этим поганым во всех отношениях характером. Когда они встречаются в пятницу перед отлётом, Осаму как всегда ведёт себя, словно бы сбежал из психушки. Ну, это единственное сравнение, которое приходит в голову, честно. Чуя, может, был бы и рад придумать нечто получше, но Осаму сам виноват — сам подобное ведь заслужил. Ещё, конечно, радует то, что с Дазаем было легко сблизиться. Казалось, он подпускал к себе настолько близко, насколько это вообще было возможно. Чуя не знал, можно назвать подобное плюсом, или же это нехорошо, но было приятно видеть, что ты можешь шутить над кем-то тебе незнакомым даже до конца.       Очередной рабочий день отличается. Сегодня они должны уехать из Йокогамы. Сегодня они едут в Америку. Сегодня Накахара расстаётся с небольшой комнаткой общежития, сегодня он наконец может считать себя взрослым. Хотя, есть и минусы. Подъём — в шесть утра. Ну, и смена часовых поясов, конечно же, тоже даёт о себе знать. Но немного в меньшей степени. Страшно выходить к уже ждущей их машине, страшно показывать водителю паспорт и кивать в ответ на немногочисленные вопросы. Легко встречать Дазай и сразу хвататься за его руку — уже скорее по привычке, чем за надобностью. В фильме по сценарию он часто это делает.       — Эй, картавое недоразумение, — да, Чуя уже успел придумать напарнику прозвище. Ну не одному ведь Осаму вечно бесить Накахару. — Ты почему в маске?       — Какой ты наивный, чиби! — Усмехается Дазай. — Видимо, не прочувствовал ты ещё той популярности, какая есть у меня!       — Под своей популярностью ты, вероятно, имеешь в виду, что как только ты появляешься в студии все сразу начинают кричать "В качестве приветствия предлагаем сбросить его с крыши?" — Переспрашивает Чуя, уже даже как-то не обращая внимания на очередное прозвище от Осаму.       — Так кричишь только ты, и вообще, не надо портить репутацию, тут повсюду камеры, — он кивает на небольшую камеру, фиксирующую происходящее на задних сидениях.       За время съёмки, Чуя почему-то на удивление быстро привык к тому, что их постоянно снимают. Если обычно снимали только в то время, как нужно было играть на сцене по сценарию, то теперь, играя главную роль, приходится терпеть вечное внимание к своей персоне. Даже во время обеденного перерыва или когда они с Дазаем по ролям повторяют (на деле просто перечитывают) сценарий то и дело к мальчишкам может подплыть оператор с камерой, интересуясь, всё ли у них хорошо. Для чего подобное нужно? Для бекстейджа, вероятно, хотя материалов получается больше, чем нужно съёмочной группе.       Мори Огай, хотя и старается появляться на площадке как можно чаще, его часто заменяют помощники или приемники, поэтому Накахара, если быть совсем честным, вообще не запоминает чужой внешности. Просто знает, кто режиссёр и кто руководит процессом. Из тени, скорее попросту присматривая и иногда поправляя, чем реально снимая и просматривая материал.       — Ты был в Лос-Анджелесе раньше? — Внезапно задумчиво спрашивать Дазай, отвернувшись к окну.       — Не-а. В первый раз, — легко признаётся парень, но тут же добавляет, скорее просто чтобы не потерять свою репутацию, чем если бы это правда раздражало. — Тебе нужно думать, прежде чем говорить слова с буквой "р", она у тебя отвратительно получается.       — Оу, да? Фанаты сказали, что им... э... Ну, в общем они только за, — неловко выкручивается Осаму. С самой первой встречи с Чуей ему приходится постепенно выбрасывать все слова с проблемной буквой из своего лексикона, из-за чего речь, иногда, становится несвязной или даже проблемной. Ну, то есть... похожей на бессвязное бормотание маленького ребёночка. И это Накахару, кажется, забавляет даже больше, а Дазай всё готов сделать, чтобы его странный напарник улыбнулся. Ну серьёзно, этому рыжему гному на удивление сильно идёт эта его фирменная улыбка!       — Что ж, я не твой фанат, и становиться им не собираюсь, ты уж извини, — довольно легко парирует парень.       Их выпускают из машины довольно скоро, если можно назвать часовую поездку скорой. В самолёте Дазай уже засыпает, даже не думая о том, что его напарнику, вообще-то, не очень удобно ощущать чужую тяжёлую голову на своём плече. Да и чувствовать на себе подозрительно-умилительные взгляды тоже странновато. Особенно, когда чуть ли не все вокруг прекрасно тебя знают по недавно вышедшему постеру к фильму. Да уж. Вот именно поэтому Накахара и не любил часто появляться на публике, хотя раньше это подобных проблем не доставляло.

***

      Сегодняшним утром звёзды фильма, который, по прогнозам критиков, станет хитом сезона, выехали в Лос-Анджелес на съёмку последних эпизодов. Задумку сначала закончить фильм, а позже преступить к его началу и монтажу выразил довольно известный в узких кругах режиссёр, по мнению многих профессионалов, уже ставший преемником нынешнего владельца довольно крупной компании. Никто даже не думает сомневаться в его решении, а нам, как обычным зрителям, остаётся лишь ждать выхода нового блокбастера.       Темой обсуждения этой недели стали "Двойной Чёрный". Дуэт, захвативший сердца многих фанатов, даже не появившись на экране. Чуя Накахара, ранее известный немногим по многочисленным второстепенным ролям в дорамах, наконец выступает в качестве одного из двух главных героев "Бродячих псов" (вышеупомянутого фильма, которого ждут уже несколько тысяч фанатов). Юноша обладает необычной для Японии внешностью и, по скромному мнению многих фанатов, такой же необычной ориентацией. Дазай Осаму, дебютировавший год назад в роли сына главы мафии в многосерийной дораме "Неполноценный человек", стал вторым персонажем, кому внимание сейчас уделяет чуть ли не вся страна.       Впервые появившись полностью в чёрном, дуэт сразу скрылся в павильоне. С тех пор, можно найти множество видео и фото фрагментов, запечатливших непростые взаимоотношения юных актёров. В интернете появилось множество слухов, подкреплённых недавними фотографиями из самолёта, выложенных несколькими фанатами (смотрите ниже), но является ли это правдой? Спустя месяц, мы уже договорились взять интервью у звёздного дуэта. Что же скажут наши новые звёзды, как прокомментируют ситуацию? Ждите вместе с нами и следите за нашим каналом!

/читать 999+ комментариев/

***

      Включая телефон, Чуя ожидал увидеть абсолютно всё, что угодно, но не тысячи сообщений во всех социальных сетях. С недавних пор являясь медийной личностью, юноша был абсолютно уверен в том, что, по меньшей мере, до выхода фильма, никто к нему цепляться не станет, и парень сможет спокойно заходить в социальные сети тогда, когда ему это удобно, при этом не вызывая наплыва новых фактов и теорий, якобы подтверждённых, а на деле являющихся всего лишь тупой мистификацией.       — У тебя то же самое, да? — Немного озадаченно спрашивает Осаму, кивая на множество уведомлений на собственном телефоне.       — Если ты о том, что ко мне какого-то чёрта прицепились миллионы журналистов и ненормальных фанатов, то да, — саркастично отвечает Чуя, натягивая на нос маску и скрывая глаза за тёмным очками, выданными одним из операторов, заботящихся об актёрах, как о собственных детях. Если съёмочную площадку никто не узнает, то тех, чьи лица сейчас мелькают чуть ли не на каждом экране мира, не узнать будет сложновато. М-да, Накахара, кажется, зря смеялся над маскировкой. Сейчас, пряча рыжие волосы под такой же чёрной, как и его одежда сейчас, кепкой, это больше не кажется смешным или даже просто забавным. — Что ты такого успел натворить, что нам уже все подряд звонят?       — Оу... — Дазай, кажется, наконец находит злосчастную статью. — Ты точно хочешь знать?       Внимательно разглядывая мученическое выражение чужого лица, Чуя искренне не понимает, что такого могло произойти. Вроде, они никого пока что не убили, да и не делали ничего плохого... Фанатов не оскорбляли, на публике крупно не ссорились, даже лица друг другу не разбили, как пару дней назад! Накахара на автомате дотронулся до всё ещё саднящей губы. Что ещё они могли сделать? Разве что слить кадры очень важные, сюжет, или ещё каким-либо образом нарушить подписанный контракт о неразглашении. Но, бросая один неосторожный взгляд на статью, Чуя понимает абсолютно всё. Его бросает то в жар, то в холод, и, ещё секунда, и парень, кажется, готов потерять сознание, но Дазай вовремя успевает подхватить напарника под руки.       — Не падай, принцесса, ещё не время, — тихо бормочет Осаму, и неосторожно пророненная буква "р" звучит намного красивее, чем могло бы быть всего лишь пару дней назад. И Накахара теперь слишком чётко представляет, что такого могли про них написать. Даже не прочитав статью, юноша мысленно ставит свечку за упокой собственной репутации. Что ж, говорят, построить успешную карьеру без скандала не удастся. Но проблема в том, что ему, на самом-то деле, никакой карьеры и не нужно.       Долго мечтая о роли, о значительной, большой роли в фильме, парень совсем позабыл, что означает иметь известность. Его предупреждали. Тысячу раз предупреждали — нельзя заводить никаких друзей на съёмках, ко всем нужно относиться одинаково! В данном случае — с одинаковой осторожностью и подозрением. Одно лишнее прикосновение — и всё испорчено. Один лишний, неосторожный взгляд — и вся страна считает тебя чёртовым геем. При том, что тебе совсем недавно исполнилось пятнадцать. Ну, так, на секундочку.       — Ты кого принцессой назвал, ублюдок? — Тихо рычит Накахара, немного пренебрежительно, но всё же сжимая чужие пальцы в своих в качестве благодарности. Повстречаться носом с неприятной плиткой аэропорта как-то не очень хочется. — Что ж, я надеюсь, они хотя бы догадались расселить нас в разные номера отеля.       — Ауч, ты ранил меня, — он на секунду сжимает губы. Что ж, слово с буквой уже было проронено им по неосторожности, так что позориться, так до конца. — В самое сердце ты меня ранил, ясно?       — Ясно мне сейчас только то, что тебе следует сходить к логопеду, — фыркает парень, отводя взгляд и отряхивая руки, типа брезгует чужими прикосновениями.       В первые несколько дней, что такое спокойствие, Чуя окончательно забывает. Несмотря на все опасения, вместе их (Боже, спасибо тебе!) не поселили. В противном случае, Накахару б уже посадили за преднамеренное убийство. Причём не одно. О господи, сколько же раз ему за эти дни хотелось придушить журналистов, пристающих к ним везде, где бы они со съёмочной группой не оказались! Не узнать Чую с его цветом волос и необычным для Америки разрезом глаз, невозможно. Ну а Дазай… Что ж, он так-то даже не пытается скрыть своё лицо, как бы показывая всем — да, кричите, восхищайтесь тем, насколько я охуенный!       В некоторые дни хотелось орать в подушку. Конечно, дольше скольки-то-там (четырёх? А кажется, что все двенадцать проходит) часов Чуе работать не давали — по контракту нельзя, да и законом запрещено. Да только вот этот ваш закон — чушь на постном масле! Если время на съёмочной площадке и правда чётко рассчитывалось, то встречи с журналистами и интервью работой не считались и в контракте не прописывались. Приходя домой (в однокомнатный номер с удобной кроватью), он тут же заваливался спать, предварительно внимательно проверив будильники (именно во множественном числе, ибо с первого он не проснётся) в телефоне.       И дни похожи друг на друга. Ужасно похожи. До боли. До несуразности. До абсурда. О-ди-на-ко-вы-е. И всё было бы, наверное, ещё хуже, если б раздражающий всех вокруг Осаму не ошивался где-нибудь поблизости, то вставляя несмешные шутки (собственного сочинения), то случайно роняя слова с буквой «р». Дазай всегда знает, когда и чем Накахару можно рассмешить. И, что важнее, знает, когда его трогать не нужно. Довольно странно, что такой, как Осаму, вообще может хоть на несколько секунд заткнуться, но да, это и правда так. Только вот раздражать он от этого не перестаёт.       — Ты что, следил за мной?! — Чуя пугается. Правда пугается. То есть ну, прям сильно-сильно пугается. Из темноты номера на него смотрит пара карих, нахальных глаз, и юноша торопится скорее включить свет, чтобы ощущение того, что эти глаза прямо-таки висят в воздухе, исчезло.       — Именно! Все последние шесть дней только этим и маюсь, но Чуя, оказывается, неплохо умеет путать следы, — Накахара усмехается. Он сейчас слишком устал, чтобы возражать или говорить о том, что это нарушение личного пространства, потому что, эй, Дазай и сам об этом прекрасно знает.       — Ты в курсе, что ведёшь себя, как конченный маньяк? — Чуя двигает Осаму со своей кровати, стараясь поскорее занять своё место и даже не снимая одежды.       — Почему же? Совсем нет, я забочусь о тебе! — Он в своей отвратительной детской манере надувает губы, сам спрыгивая с чужой кровати, стараясь избежать физических травм. И как этот идиот не устаёт? Он же работает ещё больше Накахары и, посмотрите-ка, всё ещё полон сил и энергии. Вот было бы круто, если б Чуя мог эту лишнюю энергию его себе отобрать. В умелых руках, она бы всяко имела немного больше смысла, чем в его кривых.       — Что ж, сочувствую, но твоя забота немного больна, — сонно отвечает Накахара, когда слышит какую-то медленную песню, вдруг заигравшую то ли в его голове, то ли в реальности.       — Ну что ж, зато я точно знаю, как помочь тебе немного расслабиться, — Чуя чувствует, как его поднимают с кровати, мягко обхватывая за талию тонкими пальцами. Сил сопротивляться нет. К тому же, чужие руки до странного тёплые, наверное, даже горячие. И по сравнению с напроч замёрзшими ногами и окоченевшим телом, это ощущается донельзя приятно.       — Что ты хочешь со мной сделать? — Сонно бормочет Чуя, лениво отстраняясь, но, в общем-то, даже не предпринимая особенных попыток вернуться в постель. Одеяло с простынями холодные. А чужие ладони тёплые. — Скумбрия забинтованная.       — Знаешь, скумбрий обычно не бинтуют. Почему не мумия там, или не пострадавший от пожара… — фыркает юноша, прижимая свою руку к чужим пальцам. Мелодия продолжает, и Накахара, уже почти засыпая, медленно начинает понимать, что это вальс, и его ведут в медленном танце.       — Хочешь закружить меня до смерти? — Ухмыляется Чуя, отрешённо двигаясь в такт. Ноги немного заплетантаются, и парень то и дело наступает на кончики пальцев Осаму, но тот ничего так, держится. Даже слова обидного не скажет.       — В самом конце нам придётся танцевать вальс. Я всего лишь хотел прорепетировать этот момент, — три буквы «р» подряд забавно смазываются, и Накахара утыкается в чужое плечо, слабо улыбаясь. Тактика Дазая раскрыта. Он просто выгадал момент, когда Накахара не сможет сопротивляться подобному, и самым, что ни на есть, наглым образом подстроил это время под себя.       — Что скажут фанаты, если увидят это? — Бормочет Чуя. Ему не особенно важна его репутация, пока что, он не популярен. Пока что, он никто, значит, если кто-то будет интересоваться им — ему наплевать. Пока что, он может делать всё, что угодно, и ему ничего не скажут.       — Они не увидят. Я обещаю, — тихо шепчет Осаму, пока их пальцы (и, может, немного души) переплетаются в замысловатом танце. — А если и увидят, то скажем, что это часть съёмок, и оператор сидел на во-он той крыше.       Дазай кивает на окно. На крыше напротив никого нет, но что мешает им сказать, или подумать, что это темнота просто скрыла чужое присутствие? А недостаток света и тени, скрывающие силуэты? Что ж, это так и было задумано. Да, конечно, как же иначе? Чуя прижимается ближе, прикрывая глаза, и уже самостоятельно ведёт их. Да, они всё ещё часто наступают друг другу на ноги, но просто смеются с этого. Песня заканчивается, когда Накахара уже осваивается. Дазай исчезает также быстро, как появился, а на утро юноша обнаруживает, что укрыт одеялом и лежит на своей кровати. Они не говорят об этом. Да вообще мало о чём говорят, если честно. Впереди интервью, впереди множество всего.       Новые знакомства, фальшивые улыбки и громкие слова окружают их на каждом шагу. За полтора года работы над фильмом, их дружеские взаимоотношения обросли таким огроменным количеством слухов и сплетен, что даже многочисленные слова о том, что ничего из упомянутого фанатами между ними не происходит и, тем более, не происходило, подобные опровержения все почему-то просто пропускали мимо ушей. Огай Мори, кажется, был только за. За это время он стал полноправным владельцем агенства и подписал с Дазаем контракт. Чую в стороне, конечно, тоже не оставляют, но совсем недавно он встретился с Озаки Коё — безумно милой девушкой, согласившейся стать его менеджером. И присутствующей сегодня на эксклюзивном показе фильма. Да вообще все здесь сегодня присутствуют.       С самого утра Чуя, как на иголках. Показ закрытый, только пара журналистов и самые близкие друзья. Тачихара пойдёт с ним. Под его ответственностью, конечно, и предварительно подписав бумагу о неразглашении, но так Накахара чувствует себя немного поспокойнее. И всё равно нервничает.       — Всё нормально? Ты весь день какой-то не такой, — усмехается Мичизу, закалывая выбившуюся прядь яркой заколкой для волос. Сестра Акутагавы (с которой Тачихара подружился только благодаря Накахаре и его связям) теперь часто появлялась в чужом доме, поэтому её вещи, как и вещи Чуи, собственно, были не редкостью. — Это ведь очень важное для тебя событие, верно?       — Ага, — безразлично отвечает парень, надевая обруч. Пару дней назад, находясь в томительном ожидании, он на эмоциях сходил в салон, отрезал волосы. Привыкнув к длине, теперь, когда они были короче, это всё казалось таким неправильным и странным… Интересно, что скажет Осаму?       — Выходим? — Тачихара накидывает пиджак и оглядывает их в зеркале с головы до ног. В день премьеры Чуя должен выглядеть лучше всех — и как же, чёрт возьми, неприятно видеть это волнение, отпечатавшееся в чужих глазах и, кажется, готовое застыть там надолго.       — Ага, — Накахара ведёт плечами, явно не особенно довольный тем, что сегодня приходится терпеть неудобный официальный костюм. Хорошо хоть не надо надевать бабочку или галстук.       В машине их уже ждут. Чуя подмечает, что смотрит на Дазая немного дольше, чем положено. И это нехорошо. Камеры могут это заснять. Он приветливо улыбается Коё и представляет Мичизу, как своего лучшего друга. Действие за действием — и всё на автомате. А Дазай напротив, кажется, максимально расслаблен. Он непринуждённо приобнимает Накахару на плечи, двигаясь ближе.       Чуя не помнит, как они доехали. Не помнит яркие вспышки камер, не помнит даже то, как занял своё место. Фильм тоже проходит как-то мимо него. Юноша выпадает из реальности раз за разом, когда видит на экране себя рядом с Дазаем. Они смотрятся... Гармонично. Разные, играют по-разному, но рядом почему-то выглядят шикарно. Девчонки со съёмочной группы, сидящие аккурат прямо за ними тихо перешёптываются. Сзади стоит камера, снимающая показ, чтобы потом в виде нарезки из совершенно различных частей выложить на фанкамы. Или на ютуб.       Как только появляются титры, зал потрясают аплодисменты. Кто-то кричит, что это будет хитом, а точнее — уже хит. Чуе остаётся только улыбаться, принимая поздравления коллег. В этот вечер всё идёт немного не по плану. Они с Осаму опять оказываются в разных концах комнаты, их опять разлучают яркие вспышки камер и фанаты. Банкет открытый, сюда пустили журналистов. Накахара раз за разом отвечает на однотипные вопросы, вежливо улыбаясь. Ему льстит это внимание, но, если честно, ему есть о чём подумать. Ночью Чуе неспокойно. Он не знает, почему, но некая навязчивая мысль всё никак не даёт ему покоя. То ли это происходит от шампанского, то ли он просто начинает заболевать… Но сердце внезапно просто… пустое. Съёмки закончились. Нужно просто принять это, и Накахара старается. Но мысль о том, что он больше не встретится ни с Огаем, ни с кем-либо из съёмочной группы, ни с гримёрами… Ни с Осаму. Она пугает, эта мысль. Ничего ведь уже не будет, как раньше, верно? Нужно отпустить этот период времени. И идти дальше. Но почему это, чёрт возьми, так сложно?!       Ранним утром звенит телефон. Чуя уже было думает, что это просто будильник, но, вот проблемка, он его не заводил. Поднимает трубку на автомате, всё же, бессонная ночь под сериалы даёт о себе знать.       — Слушаю, — настороженно отвечает Накахара, прикладывая трубку к уху. Сначала тишина.       — Кто проживает на дне океана? — По-идиотски громко выкрикивает прямо в динамик Дазай Осаму. Стихийное бедствие, кажется, не хочет уходить из жизни Чуи. А тот и не против.       — Ещё одна подобная выходка, и на дне океана будешь ты, — беззлобно усмехается юноша в ответ. — Хотел чего-то?       — Да нет, просто соскучился по твоему голосу, — неожиданно мягко выдыхает Дазай. — Извини, я тебя не возбу- ой, блять, не разбудил?       — Не-а. Я не могу уснуть, — окончательно успокоившись от привычного и, кажется, совсем не раздражающего уже, голоса.       — Вот и отличненько! — Чужая ухмылка, кажется, слышна даже по телефонному проводу. — Собирайся, вешалка для шляп, у нас через пятнадцать минут фотосессия. Ну, помнишь, мы на той студии в октябре снимали ещё, да?       — Дазай-мать-вашу-Осаму-это-на-другом-конце-города-как-я-успею-вообще?! — Скороговоркой кричит парень, падая с кровати. Но Осаму уже бросил трубку. Что ж, следующий (или следующие?) год его жизни будет интересным. Благодаря этой скумбрии. По крайней мере, Накахара на это надеется.