Время не лечит

В глубине души Харучиё всегда знал, что в итоге произойдёт и понял, что Риндо окружён пузырем фальши в тот же момент, как их взгляды пересеклись. Он... интересный. И здесь любопытство и упрямство, которые стали основными составляющими его характера, очень ему пригодились. Годами Акаши прощупывал и, словно опытный ювелир или скульптор, по кусочкам вытачивал образ реального человека из того оборванного мальчишки без прошлого и будущего, которого он когда-то подобрал на улице. Но, как бы он не старался, за его названным братом всегда следовала непонятная для Санзу тень отчаяния, до которой он не мог дотянуться. Кошмары, дёрганные движения, нежелание говорить о себе— всё это настораживало, не давало покоя. Хайтани даже не пытался, но ему удалось влезть Хару под кожу. Особенно Харучиё волновало то, как Рин вёл себя во время драки— сразу целился в жизненно важные или болевые точки. Он выделялся на поле боя, ведь парни дрались, чтобы выплеснуть энергию и агрессию, развлечься, а для Риндо поражение или проигрыш было вопросом жизни и смерти.   По-началу, Акаши не испытывал ничего, кроме детского неподдельного интереса. Новый сосед был странной головоломкой, разгадывать которую было лишь в радость. Так, временное развлечение. Но потом, когда Риндо первый раз сбежал из нового дома, не сказав ни слова, и пропал, он понял, что проигрывает. Проигрывает эту немую войну без начала и конца: кто первый сдастся.   И он сдался, искал его, не переставая. Все его чувства обострились, а где-то чуть ниже сердца повис ком тревоги и страха. Даже скорее, ужаса. На своей памяти Хару никогда так много не бегал, пару раз он чуть не попал под машину, потом заблудился в незнакомом районе, подрался с местными ребятами. Ничего. Рин будто растворился в воздухе, прятаться он умел очень хорошо. В тот момент Санзу казалось, что весь город ополчился против него. Погода, дома, люди— всё виделось максимально чужим и далёким. Синие глаза отчаянно выискивали в толпах прохожих только одного человека и не находили его, а в голове постоянно крутилось это назойливое: ты должен был заботиться. ты виноват. это из-за тебя. ты не справляешься. Как бы Санзу хотел заткнуть этот голос в своей голове.   Он, также, как и сам Риндо когда-то, побывал во многих больницах, моргах, заброшках, мелких отельчиках, барах. Даже успел вломиться в логово банды, с которой у них был последний конфликт. Просто так, на всякий случай. Сбился со счёту, у скольких людей он спросил, не видели ли они кого-то, похожего на Хайтани.   Просто не потерять его.   Простая цель и невероятно сложное достижение.   Парень двое суток пробыл вне дома, поспав за это время всего два часа в вагоне метро. Он безумно устал, хотел принять душ, поесть, выпить, а потом было бы неплохо набить кому-нибудь лицо. И, наверное, он сделает это с Риндо, когда его увидит, потому что этот мерзавец заслужил быть трижды казнённым и отдельный котёл в Аду. Санзу не собирался возвращаться домой, пока не получит хоть какие-то крохи информации, но когда он чуть не свалился спать прямо на дорогу, стало очевидно, что марафон пора приостановить. Но на нём не было лица не только от усталости, он боялся худшего. Улыбка этого мальчишки стала для него самым серьёзным тяжёлым наркотиком, с которого он, собственно, не планировал слезать. И если он больше не увидит того, как «Рихито» улыбается, то в чём вообще смысл? Поэтому, когда Харучиё увидел мирно посапывающего Риндо, сидящего под дверью, у него ноги стали ватными, но он всё равно побежал, расходуя последние оставшиеся силы. Наверное, он должен был запретить себе привязываться к этому мальчишке, который, казалось, в любой момент мог исчезнуть. Наверное, он должен был оставить его на улице, пройти мимо— мало ли в Токио бездомных детей? Должен был. Но у Харучиё вообще редко что шло по плану.   — Слава богу,— парень налетел на друга, сжимая в объятиях до хруста костей.— Ты в порядке, идиотина!— запах их шампуня, пшеничного цвета волосы, длинные ресницы, тонкие пальцы. Руки Риндо были для Акаши отдельным видом искусства. Вечно холодные, нежные, как цветы и белые, как фарфор— они хранили в себе некое неописуемое очарование, как и сам парень. Это был он, он вернулся. И Санзу был готов отдать что угодно, просто чтобы он больше не уходил. — Хару?..— спросонья светловолосый ничего не соображал. — Я тебя убью когда-нибудь, хренов Рихито!— парень отстранился и пару раз тряхнул друга за плечи.— Я пол Токио оббегал, чуть не поседел, пока искал тебя, дебила кусок!— парень влепил ему подзатыльник. — Прости?— потёр затылок Риндо, не зная, что сказать. — Да пошёл ты,— разозлился Акаши, поднимаясь на ноги и ероша светлые волосы.— Мне к черту не сдались твои извинения. Никогда не делай так больше. И надо будет наконец купить тебе телефон… Харучиё никогда не сказал бы этого вслух и, наверное, он сам даже не до конца это осознавал, но в Риндо ему удалось найти именно то, чего не получил от родных по крови людей— понимание и принятие. Они стали друг другу семьёй, пускай у обоих её фактически не было, и в этом было что-то сокровенное, ведь такая дружба явно рождается не чаще, чем раз в столетие. И он изо всех сил берёг её, перекладывал все усилия, чтобы держать этого человека как можно ближе к себе. Но чем ближе они становились, тем отчётливее Санзу осознавал пропасть между ними. Риндо врал, врал не переставая. О своём самочувствии, о своём здоровье, настроении, прошлом, чувствах, обо всём. И розоволосый смертельно хотел с ним поговорить, узнать, что всё-таки за человек Рихито Хамада. Этот диалог мог бы разрешить сразу столько дилемм и вопросов в его душе, но спрашивать было не по себе. Он одновременно хотел и боялся этого разговора, ведь Риндо как дикий кот— шаг не в ту сторону и он сбежит.    «Последний раз? Конец? Глупости,»— подумал Харучиё.—«Он уже сбегал, скоро вернётся. Должен вернуться.»   Должен вернуться. Но кому он должен? Риндо намекал, что может уйти. Много раз. Санзу это просто игнорировал, он не думал, что этот человек действительно способен просто пропасть. — Забавно,— выдохнул он в потолок витиеватый сигаретный дым. Рассветные лучи уже пробирались своими длинными руками в комнату через задёрнутые занавески. На часах должно было быть около восьми утра. — Осознаёшь ценность человека, только когда он уходит. Забавно и до чёртиков глупо.   На губах ещё не остыло тепло от последнего прикосновения, Харучиё запечатлел в своей памяти каждую деталь. Он был не просто привязан, он был одержим, и эта одержимость убивала его изнутри.   Что мне теперь делать, Ри? Звонок телефона. Кого угораздило, вроде ещё рано? Парень потёр глаза и невероятным усилием воли заставил себя сползти с дивана и доволочить ноги до стола. — Слушаю,— Санзу приложил смартфон к уху.— Джи? Какого чёрта ты мне звонишь? Откуда у тебя вообще мой номер? — Сатори с парнями сегодня избили Хамаду. — Что?— Акаши сам испугался своего внезапно осипшего голоса. — Я просил был с ним помягче, но этот псих отобрал мой кастет, он был очень зол, а Рихито болтать любит... а потом ещё появился тот парень... — Какой парень? Где это вообще произошло? И где мой брат? — Рядом с баром, где мы познакомились, прям в том же переулке. Но Рихито здесь уже нет, кажется, он ушёл с тем, другим. — Он не Рихито,— бросил ему розоволосый, накидывая куртку прямо поверх домашней одежды, и нажал на отбой. Ему это не нравится и он найдёт Риндо, он должен.