Лего. Последний итог

Дорогие читатели, эта глава явила себя на ваш суд благодаря великолепной фантазии и инициативности прекрасного начинающего автора Кiraboshi. Я хочу выразить этому удивительному человеку свою признательность и благодарю за оказанную помощь! Стены больницы гнетут своей молчаливостью и выхоленными коридорами. Лампочку в плафоне и стоящую под ней Николь объединяет лишь то, что их запал бесповоротно истлел. Как написанное желание в новогоднюю ночь после беспощадного пламени. С прибором освещения должен был разобраться вызванный электрик, и он уже двигался по заданному мозговым навигатором пути, но в лабиринтах лечебницы его отвлекли по более важному делу. А вот спасителем Остин должна стать её наполненная тьмой демоница, и не дай Люцифер, ее тоже кто-то постарается отвлечь. «Я свободна сегодня вечером. Встретимся?» - отправлено, но не прочитано. Ещё бы! Соло ведь не должна всё время сидеть, как верная собака и ждать дающего ей команду сообщения. Она вольная птица, в отличие от той, которая всё это время ждала, изнывая от ненавистного чувства в груди, в обществе с опостылевшим нареченным. Ники не хватает Алекс, как воздуха! Дистанция в тысячи секунд отделяет две влюбленные души, и только времени решать, когда их встреча наступит. Кабинет наконец, закрыт - ничто не потревожит его покой, как минимум сегодня. Остин направляется к лифту, по пути прощаясь с дружелюбными медсестрами. Тянет на руку перчатку, а в голове рой мыслей и нарастающая тревожность. Немного резковато жмет кнопку «Р». БОльшая часть персонала уже разъехалась по домам и есть возможность одной достичь парковки. Хоть бы так и было. Как не хочется ни с кем тянуть ненавистную нить общения. Но… Не думай и не притянешь, а подумал… Двери лифта расходятся на третьем. -О! Николь. – Харис -дружок Адамса. Он сегодня тоже работает, когда Кейси на заслуженном выходном. Фак. - Закончили? «Нет, блять. В Лифте решила принимать!» - думает Ники, а сама тянет наигранную улыбку. -Как и вы, доктор Харис. – Всего три этажа надо проехать, а будто срок получила и теперь в камере с вынужденным соседом. - Домой? - Ага. - Как там Дэвид? «2». - Уже лучше, спасибо. - Говорил же ему: не пей холодную воду после пробежки. Нет, нахлебался… - смеется мужчина над собственными словами, как над чем-то очевидным, ожидая ответа Николь в той же эмоциональной подаче. И она тоже дважды выдавливает смешок. - Точно. «1». - Ну, думаю, ты уже успела ему мозги на место поставить. Да плевать ей! - Конечно. Куда же без нотаций о здоровье? «Р». Наконец-то! - Сапожник без сапог! Харис натягивает на почти облысевшую голову вязаную шапку и делает галантный жест, позволяющий Ники первой выйти из лифта. Она кивает в знак благодарности выходит наружу. -До встречи, - машет рукой мужчине, что уже нажал на брелок и снял свой Мерседес с сигнализации. - Передавай этому глупенькому привет! – машет тот в ответ и садится за руль. -Глупенькому. –Николь бурчит, брезгливо передернув плечами. Ее машина чуть дальше и в отличии от Хариса, карту она заранее не достала. Более того, закинула ее просто так, торопясь на прием. Открывает сумку. – Вот и поженились бы между собой… или как это называется… Глупенькому… На парковке тоже лютует зима. В нос бьет освежающий воздух, пока холод исследует уставшее хрупкое тело, а изо рта валит пар. Даже зимняя куртка не спасает от наготы пред ветряными потоками, врывающимися из открытого выезда. Желание вернуться в теплое помещение подавляется в самом корне. Она должна привыкнуть, и холодно не будет. Чертов ключ-карта! Как леди Дерби, ей-богу! Нежный обхват талии вынуждает оторвать сосредоточенный взгляд от содержимого раскрытой сумочки и рефлекторно повернуть голову влево, чему следует неприличная близость двух лиц. Соло и ее горячее дыхание у губ. - Пойдем в машину, маленькая моя. Ты вся продрогла, - мурчащий шепот разливается теплом по всему телу. Он будто тепловой взрыв – согревает в один момент, а серьезные карие глаза обволакивают все внутренние органы и душу. Остин стынет на несколько минут от неожиданности и приятных до покалывания на затылке ощущений. Соло ухмыляется и щелчком пальцев отбрасывает в недалеко стоящее мусорное ведро выкуренную до фильтра сигарету. Теплые руки нежно тянут Николь вперед, пока та сама не приводит сознание в реальность и не начинает шевелить заледенелыми конечностями в сторону своей машины. Только сев на пассажирское сидение в теплую прогретую Теслу, Ники ощущает прилив крови по всему телу. Родной аромат заполнил пространство вокруг неё. Она хотела бы раствориться в нем и в объятиях Алекс. Будто вечность прошла с их последней встречи. Пар удивления исчезает. Все достаточно реально, и ей не мерещится. - А как ты…? Алекс хлопает дверцей, устраиваясь на водительском месте, заводит двигатель и все так же не перестает ухмыляться, глядя на рассеянный свет фар в лобовом: - Ты забываешь, кому раньше принадлежала твоя машина? Не забывает. Но иногда такие очевидные детали сами вылетают из головы. - У тебя есть вторая карта? Соло кладет руку на руль и смотрит в зеркало заднего вида, а ее черные густые брови расслабленно дергаются. Машина сдает назад, чтобы выехать из парковочной ячейки. Ники же практически всегда в этих моментах пользуется автопилотом. - У меня есть приложение, малыш мой. И тебе я его тоже рекомендую заиметь. Не будешь по часу рыться в сумочке. Николь почти согрелась, а родная Саша рядом одним своим присутствием поддерживает тело в самом эпицентре внутренней цивилизации. И еще она очень красива. Ники поворачивает голову в ее сторону, чтобы, не стесняясь, рассмотреть на спокойном лице каждую клеточку. - Куда мы едем? – тихо спрашивает пересохшими от холода и еще не вернувшими себе здоровый розовый цвет губами. Машина медленно движется вверх по подъему парковки, будто пробужденная ото сна старушка, вставшая попить воды. - Увидишь, - мягкий тембр убаюкивает, а руки плавно исполняют парное ПА по рулевому колесу, лавируя в лабиринте выложенного сознанием пути. Хочется остаться здесь, с ней, погрузившись в вечный сон. Хочется, чтобы они никогда не останавливались. Двигались вот так, в привычной тишине и просто дышали одним воздухом. - Как же он снизошел до того, чтобы не устанавливать за тобой слежку с каждого угла? - Заболел на днях, теперь на больничном. Позволил развлечься в пятничный вечер, - злорадная и еле заметная молния пробегает по лицу Соло. Каждое слово о НЕМ, каждое мысленное упоминание – это острый гвоздь в трещащую по швам плоть. Но обязательно таскать в себе умение вовремя абстрагироваться и уйти от писка мандрагор в разуме, чтобы не задохнуться от ярости и не наделать глупостей. Плавный поворот влево: - Значит, сегодня ты полностью моя? - Конечно. Только твоя, - теплейший ответ. Он помогает потушить бурлящую серную кислоту в очерненном разуме, и теперь стелется благо по венам. Тесла выезжает на проспект. Огни вечернего Нью-Йорка ослепляют своей колоритностью, стреляют больно по зрачкам, но не со злобой. С призывом. Манят, как рыба-удильщик светом, чтобы в одночасье сожрать. Тепло и усталость берут верх над Николь: зарывается поглубже в свою куртку и шарф, пока очередная песня Sia негромко сопутствует вождению непоколебимо спокойной Лекси. Соло периферийным зрением наблюдает и в ней вспыхнувшим заревом зажигается умиление: - Скоро приедем, малыш, - мягко, дабы не спугнуть, говорит, нежно кладя руку на колено расслабленной девушки, от чего мурашки крадутся по всему телу Ники. Чувство власти и трепета преобладает в черном сердце, затуманивая все мысли, что некогда существовали. Она не церемониться ни с кем, но перед этим хрупким созданием её воля дает трещину – длинную и очень глубокую. - Угум… - сквозь дрему отвечает, неосознанно пододвигаясь ближе к теплым прикосновениям, И сердце Соло вновь пропускает удар. Сегодня можно как следует отдохнуть и насладиться обществом ее прекрасной истерзанной девочки. Резко вырывает из сонного состояния рев клаксона на перекрестке и еле заметный тормоз их автомобиля. - Уебок, – гортанное шипение сквозь зубы. Алекс привела в гнев нисколько сама ситуация, а больше внезапность, из-за которой деградирующий приматоподобный водила потревожил спокойствие умиротворенной и тихо сопящей под самым боком Ники. Соло готова размозжить на месте эту ошибку эволюции, да только её ангел тогда окончательно спазмируется и к тому же станет переживать. Поворачивается, чтобы взглянуть: Ники ей улыбается, все так же откинувшись на своем месте. Ее туманные глазки закатывается в наслаждении, когда Соло проводит пальцами по уже теплому подбородку в знак успокоения и своего покровительства. Фары подсвечивают крадущийся по пешеходному переходу снег. И предвкушение плазмой течет в жилах: впереди ночь, полная веселья, ведь так? Остин абсолютно ничего не знает: куда они едут, для чего (хоть и есть догадки, конечно). Доверяет, но что творится в голове у её «любовницы»? Если бы Алекс умела читать мысли… Если бы нашла тревожность под подкоркой черепа и боль в эпицентре… То битком набитая бочка пороха под названием собственничество расплескалась бы на всех в радиусе досягаемости. Переполненное хладнокровием тело всё ещё способно чувствовать. И сейчас оно чувствует куда больше, чем раньше. Взгляд Николь переходит с заснеженной дороги на её еще больше погрязшую в черное за счет сумрака за окном возлюбленную: желваки исполняют победный танец вместе с нервами, руки пальцами перестукиваются по рулю, то и дело сжимаясь, тугой хвост, качаясь едва заметно глазу, выглядит прибором для гипноза. Что таится в этой голове? - Дыру просверлишь во мне, солнышко, - стыд захлестывает розоватым обилием на щеках, будто данное пристрастие не является нормой в подобных взаимоотношениях. - Уже подъезжаем, - что-то явно не дает покоя темному разуму. Поворот, а за ним еще один и остановка. Бар «Граница правды» и Ники выпрямляется, чтобы рассмотреть неоновую вывеску. Оригинальный выбор, учитывая, кто его сделал. - Эммм… - мычит, подбирая слова и все еще пялясь на редко заполненные парковочные места вокруг. А до конца выразить свою мысль не успевается - Алекс покидает машину, обходит ее спереди, и вот уже дверь Николь распахнута. Протягивает руку в призывном жесте: - Давай, мое сокровище. У нас и так немного времени. Остин кивает и вкладывает свою ладонь в перчатке в руку Алекс. Она помнит о времени. Помнит и скорбит о его быстротечности. Не стоит задавать вопросов. Просто нужно следовать шаг в шаг за той, к кому прикипела всем своим нутром. В баре слышна неплохая музыка. Должно быть, Соло хочет напиться и забыться, как всегда? Только сегодня еще и насладиться обществом Ники. Но они не идут к главному входу. Алекс следует по парковке, огибая редкие силуэты немного заснеженных авто. Когда они останавливаются, Николь удивленно округляет глаза: - Мы … Дальше поедем, да? Соло хмыкает, открывая пассажирские двери черного внедорожника, поворачивается и нежно впивается в успевшие заледенеть на тягучем морозе губки. Ох, как они вкусны! Этот ротик всегда был самым манящим из всего спектра, собранного опытом. Соло часто вспоминает момент, в котором Николь, дабы повидаться с Мэри, поцеловала ее за обеденным столом. И пусть это был вынужденный жест. Пусть она того не желала. Но тогда черные внутренности успели сжаться до болезненных вспышек. Именно в тот миг Алекс решила, что если и есть наркотик сильнее кокса по привязке, то возможность им владеть принадлежит только одной единственной маленькой зашуганной девочке, по воле случая запертой в стенах черного мрачного дома. - На твоей тачке жучок. Твой … муж хорошо постарался и внедрил его в систему. Поэтому пусть думает, что ты сегодня ЗДЕСЬ, - кивок в сторону бара. – Садись, котенок, тебе холодно. – Еще один нежный поцелуй, и они опять продолжают движение к нужной локации. Этот урод так и не убрал слежку, как она просила… Под руководством изящного маневрирования машина идеально входит в любой поворот, хоть и выглядит достаточно громоздко. Соло купила её недавно, ибо Ники не видела этого авто в их совместном прошлом. Они у Слона. Алекс жмет на одну из тысячи кнопок на руле, и ворота, ведущие вглубь двора клуба, расходятся самостоятельно. Шестеренки в черепушке выстраивают логическую цепочку: никаких лишних глаз, всё погрязло в пучине власти Соло, и любой, осмелившийся пойти против, будет непременно стерт с глаз долой с увечьями и амнезией об этом месте на всю оставшуюся жизнь. Николь выходит из машины, оказываясь под шквалом снежных потоков. Завтра, определенно утро всего города начнется не с кофе, а с уборки сугробов. Пар изо рта поднимается клубнями вместе с частичками того жизненно необходимого сейчас тепла. Ещё немного и настрадавшаяся душа покинет истощенное тело. Сквозь пелену падающих льдинок она видит протянутую руку своего черного телохранителя. Соло ведет Ники ко все той же аккуратной деревянной двери, которая много лет назад ей помогала успокоиться, выпуская на свежий воздух. Здесь они с Мэри часто пили горячий чай и кофе, а Кортни в глуби самого затемненного участка рыдала из-за очередной диктаторской выходки своего парня. Обычные посетители едва ли могли сюда попасть. Разве что они уже знали об этом выходе (а такую информацию персонал озвучивал редко) или их выводили официанты на «подышать». Кстати, Алекс оказалась тогда одной из тех редких персон, кому Мэри по глупости сболтнула об этом месте для курения. Внутри ничего не изменилось с тех пор, как Николь была здесь в последний раз. Всё тот же антураж в черно-серых оттенках, разгоряченные головы и море алкоголя, плещущегося в каждом бокале. Они проходят мимо Vip-стола в углу, огибают Vip-срединный (не дешевое удовольствие, но, однако, оно пользуется спросом). Прильнув к бару, Соло делает заказ и через каких-то пару минут уже протягивает красно-желтый коктейль своей девочке. - Как проходят будни? - взгляд искусительницы исподлобья сбивает с толку. Это легкое начало разговора (завязка если так выразиться), или она хочет выведать что-то конкретное? Неспешный глоток раздается теплом в грудной клетке: - Как и всегда. Пациенты, несколько сложных операций, но всё терпимо. - Конечности потихоньку оттаивают, по ощущениям Остин, превращаясь в радиатор домашней отопительной системы. Хоть и пребывание на улице не было столь продолжительным, этого достаточно, дабы Николь отогревалась весь предстоящий вечер. Наполовину пустой бокал звонко опускается на барную стойку. - У тебя как дела с судом? Соло равнодушно ведет пальцем по краю своего стакана: - Стадо упрямых козлов, да и только. Кирстон - зализанный прокурор, склизкий до омерзения и его святейшество потерпевший. Думаю, ты представляешь, как меня тошнит от всего этого богоугодия. И полный зал фанатиков. Там даже о почти изнасилованной девчонке вряд ли кто думает. Куда важнее горелая церквушка. Тупоголовым крысам с насквозь промытыми религией мозгами только дай кость - они без зазрения осудят первого попавшегося. Тем более, если есть за чью идиому держаться.- Алекс выплевывает каждое слово на одном дыхании с неприкрытой иронией в голосе. В ней бушует отвращение ко всем, кто там находился. Кроме Ребекки: она лишь неумелая помощница, которой нужен непосильный труд над своими навыками в судебном расследовании, но для первого раза справилась не плохо. - Напыщенный индюк этот Палб, а не мессия. Да в религии всегда все одинаково херово. Ники вдруг вспоминается, как на днях, позвонив мамочке, чтобы пожаловаться на здоровье, Адамс немного завис, погружаясь в переживания за родителей. По его словам, они были очень расстроены, ведь церковь в их поселении пережила пожар. Это та самая церковь, куда ходили Адамсы всей семьей на воскресные службы, где проходили крестины Ми-Ми и где… - Это случайно не та церковь, что в Спринг-Вэлле? - сомнения крадутся наточенными когтями где-то на подсознании. Если Соло участвует в этом процессе, то об ее причастности вскоре узнает и сам Дэвид Адамс. Или он УЖЕ осведомлен. Алекс дергает подбородком: - Откуда знаешь? - резкий переход на серьезный тон заставляет поежиться. В ее глазах играет неподдельный интерес, но он как сталь ледяной. Прикоснешься на морозе и приклеишься. Придется отдирать кожу, чтобы освободиться. - Мы с родителями Адамса ходили туда, - ухмылка на лице черной бестии вырисовывается четче, чем обычно. – И… - И свадебку там играли. Не вопрос. Констатация и до конца допитый бурбон в стакане. У Ники по загривку бегут мурашки, а у пупка неприятно свербит. Она осторожно тянет руку к ладони Соло, сжимающей пустой стакан с четырьмя кубиками льда. Касается ее пальцев, а сама боится, что оттолкнут. Не захотят взаимодействовать. Алекс не отталкивает. - Это еще один повод не проиграть дело. – Лишь мигает бровью и ухмыляется. Опять. Всегда. – Благородное семейство должно знать угрозу в лицо. Может, стоит обозначиться? - Ты же сама себя подставишь. ОН будет ждать подвоха от тебя. - Хах, мне плевать с высокой милостигосподневой колокольни. - Блеск в тяжелом взгляде разжигается с новой силой. Все должны знать: Ники принадлежит только ей и уж точно не ему. Пусть пока она и не может прорычать это напрямую. Но вся ненависть к Адамсу - заурядному человечишке, с легкостью может натолкнуть ее на крайне необдуманные поступки. Остин остается только прерывисто вздохнуть и смириться, потянувшись за своим бокалом. Густой коктейль заливается внутрь чрезмерно обширным глотком, приковывая к себе тяжелый взгляд практически черных в клубном свете глаз. Из глубин помещения к заряженному на полунегативной обойме дуэту подплывает изрядно выпивший, расхлябанный в отдыхе мужчина. Он заметил их, еще будучи за своим столиком, и импульсивно возжелал привлечь внимание так приглядевшихся ему обворожительных дам. Процент победы увеличивается на два: не повезет с одной, так другая не откажет. - Прошу прощения, дамы, могу я вас угостить? - Нахуй свалил! – Первая пуля выпущена в фонового второстепенного героя, и Ники дергается от неожиданности, словно задетая рикошетом. Парень на полушаге замирает в испуге. Соло вся исписана палитрой гнева. Почему до такого контингента так туго доходит? Почему они вообще не умеют рассматривать вариант с иной ориентацией, видя прямо по курсу двух разговаривающих меж собой девушек. В каком веке они все живут, забыли? - Не стоит так грубо, красотка, я…- На его горле трещат лацканы розового пиджака, когда Алекс тянет ткань грубым движением на себя. Она так сильно сокращает расстояние между лицами, что посторонние могут подумать об импульсивном поцелуе. Но до поцелуя один миллион километров по воде. - Слушай меня, обсосыш: у тебя не больше двух с половиной минут, чтобы исчезнуть из поля моего зрения. Две минуты на ретирование, половина - на отдышку. И не дай, сука, черт, я тебя запомню. Тогда мои гневные вспышки остановят свои точечные прицелы на тебе! Уяснил??? Безапелляционно и очень страшно. Соло его отпускает, заставляя потеряться в людском потоке, да так скоро, что Ники не успевает парня как следует рассмотреть. После некой паузы, в которой еще одна порция горячительного срывается в черном внутреннем мире, Алекс уплывает вглубь клубного мрака, неочевидно ведя за собой легким движением руки свою девочку. Ещё немного, и та совсем перестанет поддерживать самообладание. Усталость и тоска по черной душе разрывают ее на части. Ступени вверх, потные тела, громкая и почему-то раздражающая музыка…Она сама не понимает, как доходит до цели, переступая неярко подсвеченный порог. Её необъяснимо влечет пространство. Тусклый свет, пахнет кофе (очень странный запах для клуба), музыка теперь тиха и не трогает нервы, как струны виолончели. Дверь сзади закрывается на замок, а за щелчком следует влажный поцелуй в губы. И ещё один сразу же. Верхняя одежда стекает с плеч, сродни воде в верхушке водопада. Воздуха не хватает, ноги предательски подкашиваются, но не дают упасть: властно прижимают к себе, даруя ощущение полной безопасности и подчинение чужой воле. Воле Александры Соло, которая желала этого всего ещё с первой минуты разлуки с Николь. Ненавязчиво увлекая в страстный танец двух горячих тел, превращает сей процесс в эмоциональное поглощение. Ей жизненно необходимо видеть, какое удовольствие получает Остин от каждого прикосновения. Руки ложатся на талию, обволакивая теплом, спускаются ниже под теплый вязаный свитер. Дразнит, оставляя желание неисполненным. Ещё не время. Горячее дыхание обжигает шею, губы постепенно начинают опухать от непрекращающихся поцелуев. Легкие горят от недостатка кислорода. Ни одна разумная и относительно приличная мысль не лезет в голову. Чересчур длительное время Алекс жаждала, дабы насладиться её сладостью. Но резко вспоминает: это тело принадлежит не только ей. Она не может владеть Ники без остатка. Вязкое, омерзительное чувство ревности закрадывается в потемки души. Всё это время она глушила в себе любой бунт гордости и теперь принимает восстание с утроенной силой. Любовница -настолько отвратительной ролью наградила её властительница судьба. Буквально дала оплеуху, поставив на колени всю её прежнюю жизнь. Жизнь, где она получала абсолютно всё, чего только хотела. Каждый каприз исполнялся, стоило лишь подключить умение получать желаемое любыми способами. Сейчас же она разделена тонкой рабицей со своей мечтой: видит и чувствует через сетку нестабильности неопределенность будущих планов. Ещё и этот сон… Туман в голове рассеивается при виде обеспокоенного взгляда Николь. Бледный ужас Соло можно распознать по тому, как сильно она сжала талию в своих руках. Резко отпускает, будто случайно прикоснувшись к огню. Но её останавливают нежные прохладные ладони, ложащиеся на встревоженное лицо. - Что случилось? – Николь гладит напряженные лицевые мышцы большими пальцами, излучая искреннее беспокойство. Она и сама начинает больше тревожиться. - Расскажи мне, что с тобой? - Я… - Нет опыта делиться. Либо он намертво забыт. - Не хочу об этом говорить, - но это неправда. В темных глазах заметно шаткое восприятие окружающей реальности. Одни и те же мысли наполнили разум клокочущими эмоциями, от которых не в силах избавиться в моменте. - Пожалуйста, Саша. Только Я здесь, с тобой, и ты можешь мне довериться. – Расширенные любящие зрачки Ники настолько умоляют, что этому невозможно противостоять. Лезет в душу тем ласковым теплом на повторе, вынуждая сомневаться в своих словах. И черная ведьма не сдерживается…

***

Соло чувствует резкий запах гнили и железа сырой плоти, стойко бушующих в обонятельных рецепторах. Пред ней открывается картина маслом: горы обглоданных костей с человеческими черепами, освещенных тусклым светом в темной пещере. Посередине этой вакханалии, как царь на троне, восседает огромная демоническая сущность. Крайне неприятное зрелище. Слипшаяся от крови бурая шерсть, поблескивающие от желания темные глаза, приоткрытая в готовности пасть. Он смотрит не на Алекс - она ему не нужна. В его лапах оголенная бессознательная Николь, чьи руки раскинуты в безмолвии, аккуратные локоны спадают по тонким плечам. Её образ можно было назвать иконическим: в мраке данной манифестации освещение припадает на неё больше всего, подчеркивая телесное истощение и контраст в размерах с чудовищем позади. Из его рта сочится слюна, стекая по окровавленной шерсти, он всё ближе подносит жертву к своему жерлу. Остин настолько крошечна, что ее голова сравнима с диаметром одного его глаза. Блеск полуприкрытых клыков заставляет прищуриться, а сердце схлопывается в волнительных толчках, качая кислород по сосудам, но его всё равно не хватит. Огромная пасть раскрывается в предвкушении новой порции сочной плоти. Ещё один приглушенный вдох и немой крик в пустоту. Алекс не может сделать и шага, её тело не отвечает на импульсы. Беспомощность пронзает до мозга костей. Наполненные адовой чернью глаза сосредоточены на белом теле, которое наполовину защелкивается острыми зубами в демонической пасти. Соло просыпается в холодном поту. На часах за три ночи. Тяжело тянет воздух в себя, захватывая сигареты по пути на балкон. Сегодня ей точно больше не уснуть.

***

- И об этом ты думала целый день? Лекси, ты же знаешь, это всего лишь сон, - успокаивающе шепчет Николь, обнимая напряженное каждой клеткой тело. - Не подумала бы, что на таком ты можешь зациклиться. - Но в ответ получает тишину. Слышит редкое дыхание и размеренное сердцебиение, работающие в такт с секундной стрелкой часов на стене. Ей хочется забраться в голову Алекс и выскоблить навязчивые мысли дочиста. Тишина, заполнившая пространство комнаты, становится удушающей. В ней таится недосказанность. Если бы их спросили, сколько времени прошло, без сомнений ответ был - вечность. Вечность мучений в осторожности, дабы не ранить друг друга. И ни одного шороха, ни одного движения. - Он… - А горесть стекает из носовых пазух прямо в горло. - С тобой …был? - тихий тембр, практически шепот. В воздухе нарастает тревожный настрой, а в его корне сидят ревностные, губительно-взрывные нотки. Даже глупцу понятно, что она имеет в виду. Она всегда ЭТО имеет в виду, если спрашивает о НИХ. Следует отрицательный взмах головой, лежащей на плече. - Нет. Ничего не было. Я сделала всё, чтобы этого не произошло, - еле заметный выдох из грудной клетки, который Ники ощущает. Кажется, в черных легких не осталось и единого глотка воздуха, лишь тлеющая надежда. -Ты должна мне сообщить… об этом. Ники хмурит брови. И хорошо, что Соло не видит ее напряжения. - Зачем? Чиркает зажигалка и слышится треск табака в кончике сигареты: - Я хочу знать. Можешь просто позвонить и сбросить, прислать пустое смс, письмо голубем, где будет только точка… Но ты должна. Отвратительное чувство. Будто она шлюха. Будто изменяет и это не скрывается. Тошно, к горлу подкатывает ком. - Хорошо… - шепчет. А что она должна еще сделать? Сказать, что у нее не будет секса с мужем? Но это не так! Как бы Ники не защищалась, он свое возьмет. И тут страх: новый, всепоглащающий. Для чего эта информация Алекс? Она захочет его убить после соития с ЕЕ девочкой? Захочет наказать мужское ЭГО? Или может она захочет тут же все прекратить? Закончить, ведь Ники не должна быть еще с кем-то. Даже касаться раньше ее никто не мог. А уж если трахать… Она уничтожила двоих и глазом не моргнув: отца - заслуженно, Финна – почти … А Адаму повезло, что его наказанием выступила собственная совесть. Свербит от напряжения в носу, но Остин продолжает лежать на плече своей черной бестии, расположившейся на диване в своем личном кабинете. - Я скучала, - оглушительная фраза, сказанная в порыве преисполненной нежности. Поцелуй в густую вкуснопахнущую макушку дает понять, что этот день можно записать в календаре как нечто необычное, даже грандиозное. Сердце выдает множество ускоренных ударов, будто бабочка пытается выпорхнуть из сетки. Чувства Николь раскалены до предела, она не может поверить, что всё дошло до этого. Абсурд и сюр. Любовь и ненависть соревнуются в её жизни, как загнанные лошади на скачках. Ничего в целом мире не сможет сравниться с тем, что она испытывает сейчас, будучи в тесных объятиях Соло. Отрывает голову от плеча: - Я тоже. - Наконец она набирается решимости, чтобы посмотреть в любимые глаза. В них видится чистое тепло, вытащенное из недр давно закопанной романтичной натуры. Подается вперед и целует пухлые губы, вновь ощущая взаимную реакцию. Алекс аккуратнейшим образом прикасается к телу Остин, нежно увлекая на мягкую сидушку дивана, на котором они давно расположились. Нет времени на разговоры, когда столько чувств томится в двух зрелых сердцах. Их тела сливаются в запредельно горячую субстанцию. Ничто не сможет разъединить сей сплав нежности и страсти. Одежда плавно стягивается с разгоряченного тела Ники, оголяя ее прекрасные формы. Каждый выдох ловится губами напротив. Они поглощают друг друга без остатка. Всё больше накаляется фитиль возбуждения. Одеяние Остин на полу, она почти нагая и такая послушная. Извивается под ласками своей искусительницы с большим желанием, в то время как в животе завязывается тугой узел возбуждения. Влажные звуки умелых губ заставляют хвататься за край дивана в попытке удержать в узде свои импульсы. Она закусывает губу в надежде подавить вырывающиеся стоны, но Соло слишком активна в области груди. Сосет так трепетно и жадно, а сама параллельно скидывает со своего тела надоевшую и мешающуюся черную рубашку, под которой прилипшей «кожей» остается черная майка. Пульсация разливается по всему телу и током пробивает наиболее ноющее место. Стоны невозможно сдержать, и Алекс звонко отрывается от раздраженного соска, чтобы услышать их, насладится повышенными децибелами и жалобностью. Ей нужно больше. Она изголодалась по желанному телу. Помнит каждую родинку и шрам. Пальцы крадутся к нижнему белью, жадно стягивая его по дрожащим бедрам. На лице Соло красуется фирменная ухмылка, будто она выиграла все деньги мира. Николь же не может терпеть своего вожделения, уже готова выть белугой. Но в голову лезут непрошеные мысли: всё это ненадолго, завтра снова придется подавлять в себе любовные позывы, жить в неведении наступающего дня, осознавать расстояние их жизней. А вдруг Алекс из-за своего нелинейного характера в порыве злости найдет себе очередной объект и сольется с ним в близости??? Брррр. Нет! Подобные встречи - лишь точки на отрезке ненавистных реалий. Часто в её воспоминаниях всплывают беззаботные дни во владениях Соло, когда она доверяла судьбе на полную, ведь реальность уже была предопределена и защищена её покровительницей от всех тех невзгод, что поджидали за оградой территории. Нежное проникновение в лоно вынуждает на секунду вынырнуть из затмивших сознание мыслей. Маленькие слезинки собираются в уголках глаз. Сладкий стон, в который раз благодарит Алекс о ласке, тело неумолимо движется навстречу руке у преддверия в атмосферу невесомости. Разум витает в ностальгии о прошлом, а душа желает полного слияния. Вязкая тоска чересчур контрастна с наслаждением от процесса. Ники не смеет пошевелиться: боится, что от любого движения сей момент растворится и окажется всего лишь сном. Только ножки шире раздвигает. Темп внутри всё ускоряется, а грудь стимулируется с новыми властными усилиями. Даже не думает попросить быть нежнее. Хочет лишь, чтобы Соло вошла в её душу до основания, заполнила без остатка и никогда не покидала. Скатившаяся слеза остается незамеченной и быстро вытирается тыльной стороной ладони. Николь на грани возбуждения и отчаяния. Кажется, как только она дойдет до пика, то всё испарится, и она окажется в жадных лапах своего законного, единственного в глазах общества избранника, который безостановочно заканчивает в неё, будучи изрядно пьяным, желая зачать в сопротивляющемся несогласном бытии новую жизнь. От астматического приступа спасает внезапная подступающая волна жара. Как отвлекающий маневр, вводит в обволакивающий экстаз. Она прижимается всем телом к своей властительнице, не имея ни малейшей задней мысли возвращаться к нахлынувшему кошмару в голове. Спокойствие Алекс, как бальзам на душу, входит в легкие, выводя наружу всю оставшуюся тревогу. - Тщщщщ, маленькая моя. - Мурчащий голос опьяняет своими добрыми нотками, от чего хочется забраться ей под кожу и остаться в этом теплейшем месте до скончания всех бед, происходящих вокруг. - Хочу остаться с тобой… - тихие всхлипы в ключицу вколачиваются прямиком в сердце Соло. Ни одна смерть бы так не расстроила, как измотанная жизнью, слабоживущая и истерзанная девочка. - Я здесь, солнышко. Рядом. - Алекс бережно обнимает хрупкое тельце, накрывая сверху пледом. – Я больше никогда тебя не оставлю. Вытащу из этого болота любыми способами. Обещаю. А Соло давно зареклась обещать. Еще с того самого дня, когда Джек Остин смог прикоснуться к Николь. Смог над ней надругаться. Почти уничтожил ее… Алекс тогда не сдержала обещания. Не даровала Ники безопасность. Она оказалась ничтожной лгуньей. И теперь ей с трудом даются обещания. Но этим самым она себе дает отсчет возможностей. И она ОБЯЗАНА выполнить обет! Обязана! - Знаю, - слышится на тихом выдохе. Глаза покраснели от непрекращающихся слезных потоков. Чувство разделенных страданий раскалывает душевный камень пополам, освобождая от неимоверной тяжести. Они в таком положении пребывают ещё некоторое время, пока внезапные терзания не отступают в свое прежнее пристанище. Алекс докуривает вторую сигарету, параллельно поглощая новую порцию горячительного из мини-бара. На её плече томится уставшее тело Ники, которая теперь может детально рассмотреть помещение (раньше их общение не даровало ей подобной возможности). Картина с вакханалией задерживает ее взгляд, прям ка внимание Ми-Ми в тот день, что особенно выделился в памяти Соло. А у Алекс нерешенные алгоритмы в голове. Отхлебывает из стакана и тянет очередную палку смерти из пачки. - Можно мне тоже? – Ники делает заранее обреченную на провал попытку выпросить сигарету. В остальное время она честно придерживается воздержания, без исключений. Но вдруг сейчас ей повезет. - Нет. Забыла, что я говорила раньше? - Помню… Но может… - Не может! Я запретила тебе курить, и поблажек не будет. – Соло, будто назло, дразняще затягивается, развеивая клубы дыма под потолок, где они потерпят истребление в лопастях вытяжного вентилятора. Остин сдается – нет так нет. Послушная девочка, покладистая. Хотя хорошо было на садовых качелях в дали двора уподобляться никотиновой травле своего организма. Особенно, когда все уже спят. Только не в тот момент, когда в ее и так надломленный мир вновь ворвался ОН. Фак. Ники вдруг холодеет – она не выпила в обед положенную норму нефазодона. Пропускать приемы чревато появлением усопшего дьявола в совершенно неудобное время. Хотя для него и не отведено часов в жизни Николь. Ни секунды. Только незадача заключается в том, что воды под рукой у неё сейчас нет, а попытка запить психотроп алкоголем может обернуться ухудшением состояния. - В мини-баре есть минералка? Горло пересохло. - Чем тебе не по вкусу коктейль? - Хочется просто воды. – Ники отрывается от тела Алекс, передергивая плечами от вынужденной потери тепла, и натягивает на себя черную, вкуснопахнущую древесным парфюмом рубашку. Застегивает всего три пуговицы снизу – почти как платье, и Соло бы обязательно такое забраковала, будь оно в гардеробе Ники у них дома. Встает. Босыми ногами шлепает к открытому тайнику с кучей разного рода бутылок. Что-то никогда не поменяется. И желание Алекс бухать по черному – первое в этом «Что-то». Трет помутневшие расфокусированные глазки и радуется, когда видит неподвижно лежащую бутылку воды под стенкой. Где-то за периметром кабинета раздаются радостные вопли. Сегодня, как ей сказала Соло, закрытая тусовка одного из подпольных казино. Стало быть, и знакомых здесь встретить можно едва ли. Черная ведьма всегда все продумывает наперёд. Ники хватается за бутылку с водой, будто за последнюю надежду на выживание. Подходит к снятой ранее одежде, валяющейся на полу и поднимает ее - есть куда повесить все. В том числе и сумочку, в которой за подкладкой спрятан целый арсенал из медикаментов. Николь на ощупь находит блистер с нужным препаратом, осторожно вынимает пару капсул и, зажимая их в подрагивающей от волнения руке, почти кладет в рот. - Я очень надеюсь, что ты не держишь меня за идиотку, солнышко. - Серьезный тон заставляет поежиться. Ники ощущает мурашки на теле, когда за спиной слышится треск кожаной диванной обивки и легкое движение. - Давай ты по-хорошему отдашь то, что хотела принять, - хрипотца у самого уха, дыхание горячит и теперь приносит дискомфорт. Ники сглатывает, но необходимой реакции не проявляет. Алекс разочарованно выдыхает в наряженную шею напротив. Картина из детской сказки про грозного лиса и испуганного зайца. Остин сжимает в кулаке две продолговатые маленькие крупицы, понимая, что она полная дура, раз решилась на подобную авантюру в присутствии самой Александры Соло – человека, сотканного из дедукции и чутья. – Не усугубляй, мое сокровище, ладно? – Черная дымка так быстро оказывается спереди, что Николь несдержанно отступает на пару шагов назад. Но цепкая хватка на запястье не дает ей сбежать. В ожидании даруется целая минута. Действий нет, кроме перепуганного и виноватого взгляда Ники, опускающегося все ниже и ниже. Соло вскидывает бровь, а потом с силой принимается разгибать сопротивляющиеся пальцы у себя в крепком капкане, разворачивая кулак внутренностями к верху. - Солнышко, что это? - спокойный тембр всё больше вводит оступившуюся Николь в стыд. - Таблетки… - Николь, не выводи меня, пожалуйста… Для чего они тебе? – В черном пламени нарастает раздражение с каждой секундой, но ответа так и не следует. Николь просто больше не смотрит в глаза напротив, а упавшим зрением пытается распознать, что за черная точка сейчас находится в углу кабинета, возле самого выхода. - Раз так, больше ты этого не принимаешь. - Н-нет, пожалуйста. Мне они очень нужны. - Ты не говоришь, зачем, а значит, не так уж и нужны, - Соло подходит к вешалке у выхода. Правильно сказано: легче найти лампу с джином, чем нужное в женской сумочке. Приходится знатно повозиться. Есть. Два блистера. Алекс поочередно рассматривает каждый, сравнивая содержимое с изъятым. БионаФем. В упаковке не достаёт трёх штук. Но сами таблетки отличаются от тех, что она забрала у Ники из ладони. Соло знает их предназначение. Знает, потому что такие же когда-то при ней принимала Джойс - по одной после каждого раза. Кидает злобный взгляд из-под ресниц в Николь и брезгливо засовывает их обратно в сумку. Противозачаточные. Отличное напоминание обо всем «хорошем». – А эти я изымаю. – Забирает второй блистер с надписью «Нефазодон». - Об их воздействии я всё равно узнаю. Получишь назад, когда решишься рассказать, на кой черт они тебе. Ники поджимает губы и не имеет ни малейшей идеи, как возразить. Она не может рассказать о преследующих галлюцинациях. Сейчас определенно не до этого. Нужно взять себя в руки, но так трудно. Состояние слишком изможденное для подобных разговоров. Скрепя струнами души, продолжает молчать. Это был запас на месяц, учитывая, что препарат принимается раз в три дня... Как быть? Вновь пойти против закона и выписать себе рецепт? Но против Соло ей идти совсем не хочется. Терпеть? Это же означает по новой терзаться от очередных явлений изуродованного лика отца. Слушать его отвратительные монологи, пока приступ не пройдет, шарахаться от каждого постороннего звука где-то рядом и выслушивать рассказы из воспоминаний, в которых он то и дело трахал свою маленькую дочь и наслаждался ее телом. На невыносимые страдания обрекает Алекс свою девочку по прихоти. А прихоть ли? Ведь можно посчитать подобное заботой. Но факт остается фактом. Никаких психотропов. Соло у окна докуривает ещё одну сигарету из опустевшей пачки, в то время как Ники крадется с целью получить хоть малую порцию тепла и ласки. И получает. Зарывается в объятия черного тела, вдыхая никотиновый дым и запах спиртного, который буквально пропитал насквозь кожу Алекс. Обе желают оставить все невзгоды, заключить перемирие на неопределенный срок, лишь бы продлить этот прекрасный момент сопряжения как можно дольше. Родные ладони исследуют тело Николь, в который раз колыхая жаринки притупленного желания - необъятной похоти. У них неприлично мало времени на обиды и разногласия. Наслаждение охватывает с новой силой, кровь приливает к эрогенным зонам. Они накалены и охвачены заревом. Упиваются друг другом, позабыв о внешней жизни за пределами этих стен. Грусть расставания вкрадчиво шепчет на ухо, призывая поторопиться насытиться как следует, чему и повинуются влюбленные сердца.

///

Тайота неспешно подъезжает к бару, где несколько часов назад была оставлена на ожидание машина Николь, давя снежный покров зимними шинами. На часах начало двенадцатого. Соло методично проворачивает руль, нажимая на тормоз. - Такси прибыло к месту назначения. По окончании поездки просьба поставить оценку нашему водителю, где пять – наивысший балл, а один – никогда больше не присылайте данного человека по моему адресу, - язвит и бровью не ведет. Это потому, что ей тяжело прощаться - глупые шутки, как нацепленная на венецианский фестиваль маска. Рука крепко сжимает руль, так и хочет повернуть назад и укатить на край света. С ней укатить. Навсегда. Наклоняет корпус в сторону своей серьезной пассажирки. - Будем ждать вас в следующий раз. – Ники вообще не смешно. Она подается чуть вперед, всматриваясь в наполненные болью разлуки глаза. Ей тоже чертовски хочется остаться, хочется засыпать рядом с Алекс и просыпаться. Хочется чувствовать, что они опять одно целое. Хочется, но …Медленный и томный поцелуй в губы скрашивает чувство нахлынувшей печали и останавливает застрявшие в горле слезы. - Напишешь, как доберешься, услышала меня? Ники промаргивается и скользит глазами сначала по местности, будто не понимает вообще где они сейчас, а потом находит свою немного припорошенную снегом машину, и в душе становится до невыносимости мерзко. Странно: Алекс раньше никогда бы ей не позволила сесть за руль под градусом. Может, уже Соло стало все равно? Что-то типа: «Не доставайся же ты никому». Отличный выход, что сказать. - Да. Хорошо. - Коктейли были безалкогольные, но тебя все равно повезет автопилот. И не смей его переключать! Я прослежу, - машет телефоном в руке. Гора с плеч. Она не хочет от нее избавиться. Заботится. Но Остин все равно это не радует. Ее вообще не радует перспектива отрывать себя от черного родного тела. Но уже и правда пора. - Я напишу, когда появится возможность для встречи? – Ей кивают в ответ. - Удачи на суде, - в тихом голосе собрались вся нежность и благодарность этого сучьего мира. Кладет ладонь на прохладную щеку Соло: - Спасибо за сегодняшний вечер, любимая. - Буду ждать следующего… раза, маленькая моя. Поезжай, а то заподозрит неладное. Николь вынуждена это сделать. Целует. Долго не может отлепить себя от влажных губ. Целует еще раз и быстро, что бы не передумать, выходит из машины, закрывая дверцу. Быстрым шагом направляется к своей верно ждущей Тесле. Но ее тело сжимается в спазме. Ники тормозит, почти дойдя до своей машины, и оборачивается напоследок: Тайота стоит ещё пару секунд, а после, мигнув дальним светом, колеса набирают обороты, разворачивая авто на сто восемьдесят. Пора смириться, что вечер окончен.

///

Ключ медленно поворачивается в замке. Старается никого не разбудить своим возвращением. Вероятно, все уже спят, посему её никто встречать не должен, она сможет побыть в тишине и воспоминаниях о прошедшем ещё какое-то время. На душе радость, сливающаяся с маленькой, прогрессивно растущей пустотой. Эмоциональная опухоль не даст ей спать сегодня, как бы она не старалась. К тому же препарат не выпит, а значит ее спокойствие хрупко и неоднозначно. Остается только припоминать успокаивающее методики с давних сеансов у психолога. На кухне у раковины наливает воды в стакан. Делает глоток, а сама не здесь. Перед глазами рука Алекс, держащая алкоголь совершенно обыденно. Еще один глоток. Темные глаза, отражающие свет фар за лобовым. Вздох. Звук биения её сердца в нежных объятиях. Они скоро встретятся! Обязательно! «Вера спасет, а уныние отсосет» сказала бы в ответ на эти мысли Соло, (а может придумала слова покрепче), но здесь её нет, а значит, ничего не остается, как глушить свою внутреннюю опустошенность в минутах воспоминаний и фантомных эмоций от прикосновений.

Whatsapp: Кошечка Мэри

«Я дома». Дома... «Вижу. Все хорошо?». Это с какой стороны посмотреть… «Да. Все хорошо». Глаза Николь начинают слезиться. «Отдыхай, мой ангел». «Доброй ночи, любимая». «Доброй». Ники проглатывает горечь обиды от сухости сложенных в общении букв и несколько секунд пытается заставить себя нажать кнопку «Удалить все». Но это обязательно. Палец тапает по сенсору - диалог пуст. Дыхание сбивается. Возможно, потребуется ингалятор. А с Сашей она практически забыла об этой вещи. Засовывает телефон в задний карман джинс, но вдруг вздрагивает от вибрации там же. «Ты моя! Запомни или запиши, если надо!». Она все-таки любит. Пусть и своеобразно это выказывает. Любит. Николь выливает остатки воды в раковину, ставит стакан на его положенное место и кидает взгляд на лестницу второго этажа. Пора бы проведать свою малышку. Тихими шагами ступает по ступенькам, проходит по узкому коридору, направляясь в дальнюю комнату, где спит её маленькое чудо, и осторожно приоткрывает белую деревянную дверь с корявой надписью на обычном листке: «Стучать!». Тусклый светильник на прикроватном столике включен – ее девочка не любит полную тьму. Может, сей факт ей передался от матери, которую всю жизнь во тьме поджидали страшные тени и боль? Не дай Господь! Ми-Ми в своей постели. Лежит на боку в черной растянутой пижаме и с ладошкой под упругой щечкой. Дыхание ровное, а значит, малышке сны плохие пока не снятся. Николь аккуратно подкрадывается, присаживаясь на самый край кровати. Даже в полумраке ее дочь напоминает ей Алекс, хоть закругленные на концах волосики и застилают пол ее личика. Больно. Убирает прядку, чтоб не щекотала детскую кожу, и нагибается, осторожно целуя в щечку, с почти неслышными словами: «спокойной ночи, маленькая моя», сказанными ласковым материнским шепотом. Остается ещё на пару минут. Просто так, чтобы понаблюдать за размеренным дыханием своего чада, а после тихо покидает комнату. Идет в душ – нужно смыть все остатки приятно проведенного вечера ( как бы ей не хотелось обратного) и заодно осмотреть себя на наличие того, что стоило бы скрывать ещё некоторое время. Алекс была осторожнее, нежели в предыдущую встречу, но всё же метки своей власти оставила. Хочется выть от безысходности, да нельзя. Запрокидывает голову в попытке сдержать слезы. Но они всё равно скатываются, падая на плечо. Утирает рукавом мокрые следы, неспешно ступая в сторону спальни. Будь её воля, она никогда бы туда не шла. Слишком много негативных воспоминаний таит это холодное сердцу место. Но есть необходимость, которой нужно следовать. Шаг за шагом. В постели покоиться сопящий Адамс - уснул, так и не дождавшись. Не желая разбудить и уж тем более прикасаться, ложиться под прохладное одеяло на краю двуспальной кровати, которая так и не смогла стать ее местом успокоения. Всё больше тонет в ненавистных душевных терзаниях, вызванных теплыми моментами из прошлого, прожитого в заточении своей внезапно появившейся в ее сложной жизни демоницы. И только черный, совершенно собранный взгляд под насупившимися густыми бровями, поблёскивает в прикроватном свечении, утыкаясь в закрытую входную дверь. Сон Ми-Ми чуток, стоит только немного перегнуть с шумом или прикосновениями. Она не двигается и даже не меняет такта дыхания. Просто лежит и внимательно вслушивается в запах, что еще остался от тела ее матери. Иной. Тяжелый. Чужой. Неведомое ведомо, а знакомое забыто. Чей же парфюм мог так изменить аромат родного человека?