Лего. Последний итог

Уж, лучше бы Николь кто-нибудь заставил делать себе операцию наживу, нежели собирать двоих людей в малое трехдневное путешествие. Серьезно. С таким успехом можно выволочь все, что есть в доме на мороз, разложить по категориям и продать на гаражной распродаже. И Ми-Ми не собирается помогать. Только командует, рисуя за столом, что брать, а без чего и обойтись можно. Телефонная зарядка первой отправляется в небольшой черный рюкзак. Если ее забыть – держись весь лагерь отдыха. Вой будет стоять такой… И плевать, что у Мэри, у Николь, да у большинства отдыхающих будут точно такие же. У Ми-Ми устройство личное! Оно ОСОБЕННОЕ. И ток тоже по нему должен струиться особенный! Голубой, наверное. Вторым делом наушники, сразу три пары. А вдруг одни работать перестанут? Или зарядка внезапно сядет? От поездки девчонка не отказывается, но и больших надежд на веселье тоже не возлагает. Через час уже Мэри должна за ними заехать. Дорога в три с половиной часа. Нужно успеть затариться провизией, заправится и купить Ники новые перчатки – она одну где-то потеряла. Есть подозрение, что ее утащил наглый жирный кот Адамсов-старших по кличке «Рыжик». И это до безумия абсурдно, ведь его плюшевая шерсть имеет дымчатый цвет. Заноза в анусе, а не кошак. Даже Ми-Ми, как бы животных не любила, эту тварь не переносит категорически. Он однажды скинул ее телефон со стола и разбил. Можно было бы поклясться, что когда удирал, то с его морды сорвался злорадный кошачий смех. Ники считает, что этот кот как раз под стать своим хозяевам. Такая же Адомсовская мразота. И каждый раз, выходя из ванной, она озирается по сторонам с волнением, ведь достаточно часто острые когти и зубы, караулившего за углом животного, внезапно смыкались на ее щиколотках. Ми-Ми тайно прозвала это исчадье удодом. Адамс собираться не помогает. Он все еще обижен, что его не берут с собой. Мэри прям так ему и заявила в открытую: - У нас девичник! Пусть и не в Вегасе, но я собираюсь оторваться по-полной! А вы с Саяном наверняка все испортите! Не столько за мелкой придется смотреть, как вас от мини-бара оттаскивать! Сидите дома! Как она с пузом отрываться собирается – неизвестно. Но посыл понятен. Понятно, что девушкам требуется хоть какое-то уединение для перемывания костей своих половинок, жалоб на загруженность в быту и громкое караоке в отведенном под их небольшую группу уютном домике. А еще там много горок, ярмарка с медовыми сладостями и шумная бурлящая река. Николь собирает аптечку: витамины для дочери, противовирусные и что-нибудь от изжоги. Чертыхается, когда осознает, что ингалятор у нее всего один, да и то раза на три пользования. - Не сдохнешь, не бойся. – О, как она «соскучилась» за долгих десять минут, пока это уебище где-то обитало. Наверное, курило в курилке адского котла. Им нужно в аптеку. А если там будет Нефазодон, то она непременно постарается его купить. Надо не забыть рецепт. Пришлось немного подправить 11 на 01, в графе «годен до». Теперь будет возможность пользоваться им вплоть до 23 января. – Ожидается веселье. Я уже свои вещи упаковал, а спать будем вместе. На одной кроватке, да? Где добыть невидимый нож правосудия и перерезать этой мрази горло? - На целых три дня… - «Только тебя не хватает со своим нытьем», - три дня без вас. Не знаю, вынесу ли. Николь пытается достать шнурок на своей теплой толстовке, который почти пропал в медном круглом отверстии и не громко чертыхается. Больше в сторону раздосадованного мужа, нежели неподдающегося пластикового кончика. - Не делай трагедию, пожалуйста. Ты все равно работаешь. - Только завтра. Потом выходные. - Значит, будет повод встретиться с Харрисом. Сходите куда-нибудь вместе. Он скучает, не раз мне намекал. Ми-Ми! – кричит. – Ты собралась? - Давноооооо! – нагло отвечает девочка откуда-то сверху. Конечно, давно. Оделась, наелась, наигралась. А Ники задолбалась! - Спускайся. Мэри написала, что будет через пятнадцать минут. Воздух из легких выбивают объятия сзади. Адамс ведет носом по загривку Остин, тянет ее запах и шепчет: - Ммм. Мы еще с тобой могли бы успеть. «Я могла бы успеть двинуть тебя локтем в живот, а потом опустить на твою голову тостер!» - Фи, доченька, ну что за мысли такие? Будь покорнее! Гул вокруг, как-будто в метро спустился. И живые галдят и мертвые. Николь сжимает рукой пальцы мужа на своем животе. Сейчас нужно быть максимально паинькой – только бы быстрее умотать подальше. Она чуть поворачивает голову, и теперь их губы в миллиметре друг от друга. - Думаю тебе полезно воздержание – соскучишься еще больше, - шепчет, опаляя дыханием лицо мужчины и легонько чмокает его в губы. Еще раз улыбается, а после ловко выбирается из захвата, следуя за своим рюкзаком, покоящимся на кухонном острове. Как можно быстро телепортироваться в другую часть земного шара? К сожалению, никак. На лестнице слышны тяжелые медленные шаги. Будто поступь Санты на ступенях одиннадцатого пройденного пролета. Того и гляди свалится навзничь. - Моя принцесса! – Видимо Дэвиду пришлись по вкусу слова и действия его жены. Он будто расцвел. Словно подсолнух в жаркий июньский день Делает несколько шагов, и вот в его руках шокированная маленькая мегера, с немного вьющимися на концах волосами, собранными на затылке в хвост. – Будешь по мне скучать? – Он поднимает ее над собой. К сожалению, девочка еще слишком мала, и ее вес позволяет спокойно совершать действия подобного рода. Чем только дико злит эту обладательницу четырнадцати с половиной килограммов. - Поставь меня! – Психует, уцепившись в отцовские запястья. – Быстро верни на Землю! Джек в углу кухни заливается смехом: - Урони ее! Урони башкой вниз! Дэвид не слушается приказа дочери. Кружит ее пару раз, но когда получает коленкой в нос, быстро опускает на пол: Большие темные глаза могут спокойно испепелить на месте, когда Ми-Ми переводит дыхание, поправляя свою поднявшуюся кверху худи: - Никогда так не делай!!!! Я тебе не гантеля! И ей плевать, что отец обеими руками схватился за больно саднящую переносицу и щурится, отбиваясь от летающих звёзд над головой. А Ники же злорадно сдерживает улыбку, спокойно допивая свой холодный чай. На Мэдлин Роуд в маленьком магазине она отыскала идеальный, со вкусом цитруса и малины. Дочь отомстила за нее. Исполнила вожделенное. Вмешиваться даже не собирается. Пусть любимый папочка несет наказание, как мужик, а не прячется за спиной вечно порицающей их плод совместный близости, жены. - Но я же… - Нет! Не делай такого! Вообще не надо меня трогать! Ее и вправду очень трудно трогать. Она редко позволяет тактильность в свою сторону. Только, когда раздосадована, огорчена или спит. И то, лишь своей матери. Мэри держит дистанцию. А когда у нее просыпается порыв нежности, то тихо просит разрешение коснуться. Ми-Ми ей позволяет. Не охотно, конечно. Особенно сейчас. Когда ей приходится соприкасаться с плотно населенным животом… После, ее все время передергивает, так брезгует она контактом с телом, в котором есть кто-то неизвестный. Хотя животных может трогать без остановки, если доведется такая возможность. Кстати о Миллер. Гудит клаксон на улице. Приехала. Наконец-то. Семейство Адамс спешит обуться, накинуть теплое одеяние и, подхватив чемодан с рюкзаками, выскользнуть за пределы дома. Дэвид все еще держится за нос, когда подходит к уже открытому багажнику. - Ого. Дэйв споткнулся неудачно? – спрашивает Мэри, не сумев скрыть заинтересованную улыбку. - Шальная пуля зацепила. Пуля еще и глаз могла бы выбить, измени немного угол удара. Прощание быстрое, скомканное и сухое. Ники помогает Ми-Ми усесться назад в детское кресло, пристегивает ее, перед этим стянув куртку и положив рядом. В машине достаточно тепло, кондер работает исправно. Пахнет цитрусом, а фоном играет радио. Двери с трех сторон закрыты, щелкают ремни безопасности, и теперь фигура Адамса провожающего свое семейство с каждой секундой становится все меньше и меньше. - Пока, муженек!!!- Орет где-то сзади Джек, и Николь отмахивается от его голоса, несколько раз встряхнув головой. Он не испортит им отдых. Ни за что. Обещали снегопад и ветер. Но пока только белые хлопья густо падают на лобовое. Умиротворение, предвкушение нирваны и самое лучшее общество. Даже папаша остается на задворках. Вообще, в сознании Николь прошлое, грязное, страшное прошлое как-то сильно померкло. Оно все еще болезненно, иногда пугающе ярко вспыхивает, особенно во снах, но ощущается теперь менее близким, нежели раньше. Нынешние переживания потеснили воспоминания о том, как больно было тогда. Как сильно текла кровь, и как громко пыхтел ОН, стараясь натянуть до предела. Одно Остин знает точно: если когда-нибудь с ней что-то случится, если когда-нибудь смерть придет к ней нежданным гостем, то Мэри, ее светлый и родной человек, не оставит Ми-Ми. Не позволит той, проживать боль в одиночку. Она и сама это не раз говорила. Даже клялась, что нахрапом заберет девочку себе, пусть Дэвид и не Джек совсем. Адамс - не Джек Остин. Даже рядом не проходил. Все равно, у Ми-Ми будет мать! Пусть и не такая, как Ники, но ничем не хуже. Это, несомненно, успокаивает, хотя умирать пока Остин не собирается. Но, чего не бывает. -Таааак. – На навигаторе назначен пункт «А» и пункт «Б», и осталось дело за малым – доехать, расположиться и начать отдыхать. Миллер смотрит в зеркало на крестницу, пожевывая губы. Думает. – Ехать долго. Очень скользко, значит, я не буду выжимать больше сотни! Всем понятно? - Мы и не просили, - отзывается Ники, снимая с плеч свое светлое пальто. – Лучше безопасно, но медленно. Ми-Ми бросает взгляд за окно. Они выехали в районе четырех. В зиму темнеет рано. Доедут в сумерках. Прошлые жильцы их арендованного домика уже должны будут съехать к этому времени. Иначе, пришлось бы ждать до завтра. Так отдых бы сократился с трех на два с половиной дня: пока приехали бы, вещи разложили. Пока поели – вот и просранные минуты. Часы. Как-то в один уж больно заснеженный вечер Соло предложила Ники погулять. Не далеко, рядом с домом в лесу. Они шли в тиши природы, где слышался лишь хруст морозного снега под ногами и каждый молчал о своем. Николь любовалась тисками высоких белесых сосен, а Алекс любовалась ей: облепленной снежинками, как конфетти, со съехавшей шапкой на самые глаза. Остин была продрогшей, потому что мороз уж больно маниакально всегда вгрызался в ее тоненькое тело, прятала пальцы в резинках манжетов куртки, но в ее глубоких глазах плескалось блаженство. Она улыбалась, выставляя на оранжевый свет заходящего солнца одну свою ямочку и смущалась, когда ловила на себе столь откровенно вожделеющий взгляд черного хранителя своей души. Поцелуи вблизи обрыва согрели в мгновение, а губки покрылись морозной корочкой. -Мам? Ники выбирается из своих раздумий, поворачивая голову к дочери: - Да, родная. - Я хочу танцами заниматься. Хороший поворот в пробке, которая уже битых десять минут никак не может рассосаться. - Танцами? – спрашивает удивленная Миллер. – И какими? Но наталкивается только на тишину. Девочка прикусывает губу. Она чешет подбородок, несколько раз шевелит бровями. «Думает» - поясняет себе Николь и покорно ждет ответ. - Не знаю, скорее всего, уличными. Такое ярое желание у четырехлетки – похвально. Если этот ребенок сказал, что хочет, значит, его желание действительно осознанно. Обмазговано, прощупано, и … Она обязательно добьется его реализации. Ники один раз кивает: - Хорошо. Как приедем, я подберу тебе школу. Ух. Малышка и так вырастит невообразимо привлекательной, а ели еще и научится красиво двигаться, то население в разы больше станет пускать на нее слюни. Мэри хмурится. Она ревнует. Эти все сальные взгляды и не скрытые желания… Фу. Она ноги переломает тому, кто обидит ее отраду и надежду. Но… Учитывая норов Ми-Ми, Миллер едва ли поспеет за ней. - Я тоже хотела в детстве танцевать. А родители отдали меня в класс арфы. На лице Мэри расплывается толика удрученности. Почему многие родители через детей стараются реализовать свои неосуществленные хотелки? Почему просто не дать ребенку самому выбрать куда идти и обо что обжигаться? Пусть даже поход в класс вышивания или вязания крючком будет единоразовым -это же опыт! Так люди понимают, что им подходит, а без чего они с легкостью смогли бы обойтись. Наконец-то цепь машин движется и красная Хонда, купив которую Миллер пустилась в счастливый загул празднования на неделю, поворачивает на прямую дорогу. Пара километров и они за городом. Но все еще нужно заправиться, купить продуктов… Много чего нужно, не стоит забывать. - Ооо. Гибкость в сексе тоже поощряется, - шипит призрачный ублюдок сзади. И срочно надо найти аптеку. Точно. Подъезжают к колонке с бензиновым пистолетом. Мэри с подставки между ней и Николь тянет кошелек. - Так, девочки. Ждем меня. Тут купить из съестного особо нечего, поэтому я заправлюсь, а потом мы заедем в молл и затаримся существенным «горючим». Пока подумайте, что хотите. А лучше составьте список. Дело будет быстрее. Ми-Ми видит, как к Миллер подбегает парень заправщик, как она что-то говорит ему, а потом скрывается за раздвижными дверями, ведущими к кассе. Маленький ротик дышит на стекло, где тонким покрывалом стелется туман, закрывая обзор. Пальчиком рисует круг, а в кругу еще один. Посреди ставит точку, и, прикрыв один глаз, целится пистолетом из пальцев шепча тихонько «пиу». Довольно кивает после «выстрела» и дует на кончики ногтей. - Почему ты захотела заниматься танцами? Да просто захотела, кто разберет детские потребности? - Нравится. - Нравится, ей. – Злорадствует демон папашиным голосом. – Путь лучше идет на уроки ублажения. Чем раньше научится, тем лучше для нее. Полный игнор последнего. Будто нет его и эти слова – всего лишь пурга на улице. Нравится? Что именно? И откуда это «нравится»? Николь вздыхает. Иногда, нужно просто принять. Тем более, стремление хорошее. Через водительское окно виднеется Мэри. У нее в руках пакет чипсов – выбрала вкус, который любит Ми-Ми. Ну а как же иначе? Желание маленькой бестии все еще закон в мире пары любящих сердец. Быстро шествует к машине, чтобы очередь не задерживать. Обходит с противоположной стороны и открывает заднюю дверь. - Держи, демоненок, - протягивает картошку крестнице, - Может, хоть раз улыбнешься. – Ники удивленно поднимает брови, когда ее подруга устраивается поудобнее и пристегивается. Ничего, что водительское кресло по диагонали вперед? Остин уж было, открывает рот, чтобы озвучить важный и в тоже время оправданный вопрос, но тут же испуганно дергается, когда слева слышится щелчок и за руль садится черное тело в черном лоснящемся пальто, попутно запуская с собой аромат кофе, сигарет и древесного парфюма. Что-то нереальное, конечно. Глубокий темный взгляд ложиться на нее тяжелой скалой, и ее дыхание клокочет в легких. - Саша? – еле слышно произносит, больше на автомате, чем осознано. - Так, все, конечно, сейчас как в бульварных романах, но, Соло, убери машину. Люди сзади уже злятся. Поворот ключа, педаль газа, и вот они страгиваются с места. А вокруг расползается тишина. Миллер косится на Ми-Ми – вот это удивление: рот приоткрыт, пальцы замерзли на упаковке чипсов, и она, сидя неудобным для полного созерцания происходящего месте, кренит голову вправо. Кто додумался поставить это чертово детское кресло за водителем? Нужны минуты, чтобы шок немного отступил на лице Ники, а она хотя бы сглотнула. - Что… - начинает, было, но Алекс, не отрываясь от дороги коротко бросает: - Тщ. Шепчет ей, а слушаются все. Даже Мэри. Чертова Мэри, которая все и так знает! Через семь минут они паркуются у молла. Миллер быстро отстегивается: - Так, ты, - тычет в Ми-Ми. – Идешь со мной. Мне нужна будет помощь со всей этой… едой. Но та супится: -Я? Почему я? - Потому что только ТЫ знаешь, что тебе надо. Привереда, блин. То хлопья не той марки, то шоколад недостаточно сладкий. Вставай, давай. Ники все еще не сводит глаз с Алекс, отстукивающей азбуку Морзе по рулю, и задумчивым взглядом блуждающей по панораме за окном. Слова забыты, а в висках пульсирует. Приходит в себя, когда уже ни ее подруги, ни дочери нет в машине – они ушли в сторону магазина, и теперь еще труднее становится дышать. Проходит не меньше трех минут, прежде чем получается из себя выдавить: - Что ты здесь… делаешь? Соло вытаскивает сигареты, открывает окно. Это мало спасет, когда их вновь станет четверо. Даже представить можно, как сморщится нос Ми-Ми по возвращении. Представить можно, но Николь попросту разучилась сейчас даже думать. Алекс докуривает сигарету до середины, прежде чем вибрациями заставить воздух в салоне накалиться: - Поступаю правильно, маленькая моя. – Она поворачивает голову. Смотрит на Остин. И от ее взгляда по коже стелется лед. – Я не готова отпускать тебя, ты же понимаешь? Понимает? Остин разве сейчас вообще что-то может понять? Она пришла к ней тогда и они вреде бы закончили. Так? Тот «конструктивный» монолог ведь был концом, правда? - Но… - Я была убита. Растоптана и смыта в канализацию. Еще пару недель назад, я думала что вывезу. Нихера. – Соло качает головой, опуская глаза. Но через секунду вновь поднимает их: - Мне требовалось время. Мне надо было сдержать себя. Остановить от неправильных действий, чтоб хотя бы не сесть лет на двадцать. – Трет рукой часы на правом запясте, будто они виноваты во всем и доставляют дискомфорт. Так вот в чем причина. Она была на гране. - Это… Это все из-за… -Да. Я… - Сколько у них времени вообще? Долго ли блондинка сможет сдерживать любопытного ребенка? - Я почувствовала. Мне стало хуево на суде. Прям перед тем, как ты… Написала. И… Ты же написала сразу? – Как не хочется говорить: «сразу, как он тебя поимел»…- Ники сглатывает, но молчит. А как известно: молчание - знак согласия. Не нужно уточнений. – Мы связаны. Мы связаны настолько, что желание «уничтожить» в тот момент взорвалось во мне тысячей бомб одновременно. Я не могла с тобой говорить. Как и не могла стопорить в себе зверя. Был выбор: разрушить все или переждать. Но… ты меня просила. Взяла обещание не делать ничего импульсивно. А значить, мне оставалось только второе. – Она настолько искренна сейчас, что не единого процента недоверия не появляется на горизонте. – Прости, что в последнюю встречу в очередной раз повела себя, как истинный мудак. А вот это уже шок. Николь ведь думала, что Соло просто брезгует. Что ей противна дележка тела. Что она просто не знает, как закончить, в кой-то веке, чувствуя себя виноватой или обязанной (мы в ответе за тех, кого приручили). А теперь… Это просто нелогичное ответвление, спонтанно вовлекшее в прострацию. - И, что же сейчас? - Я пришла в себя. – Черные глаза заглядывают в душу, стелют в ней каримат и устанавливают палатку честности. – Все вновь по-прежнему. Ты - моя. Моя настолько, что… Я… готова отступить от своих принципов. Дать времени больше власти, и покорюсь ему, если оно пойдет в правильном направлении. А оно пойдет! Прости, мой ангел, что в твоих глазах я вновь оказалась сукой. От этих слов у Николь блестят слезы на глазах. Она не ждала. Она думала, что пришел окончательный пиздец, и они - два близко-далеких человека, больше не сойдутся как инь-янь. Так больно было, что жить не хотелось, а теперь, вот, черная тьма ее жизни сидит по левую руку и стыдливо смотрит из-под ресниц. - Но…Но здесь ты как оказалась? Ответ весьма очевиден. Даже не на поверхности он, а в воздухе парит, на самом близком расстоянии от разума. Только Соло не собирается сейчас злорадно иронизировать. Достает еще одну сигарету из пачки: - Миллер пришла ко мне в кабинет, после встречи с тобой. Так орала… У меня перепонки до сих пор гудят. Швырнула даже бутылку с виски в картину. Угрожала расправой. И мне пришлось ей сознаться. – От воспоминаний рождается ухмылка на бледном лице. – Я даже с собой так честна не была, как с этим узурпатором. А она поняла меня. Неожиданно. – Мэри тогда долго расхаживала туда-сюда, думала и бубнила что-то себе под нос. А Соло ждала. – Мы придумали план. Ники дергает от напряжения плечом: - Какой? Глубокий вздох рядом и долгая затяжка дымом: - Ну… что путевка есть. И что она придумает, как парня своего дома оставить. Вместо него здесь образуюсь я. Столько виноватых нот в голосе. Ее же могут отвергнуть. Выставить из машины, крикнув, что она сделала выбор и уже слишком поздно. - Афера? - Типа того.- Это лучше, чем бездействие. – Я виновата перед тобой. Опять. Прости меня. Господи. Столько раз черное божество извинилось, что дурно становится. Остин кусает губу, отворачивается к окну и судорожно бегает по виду за окном. Но ничего не видит из-за пелены перед глазами. Она просто в тупике: в лабиринте без выхода. Нужно время. Ей нужно подумать, как быть и, что делать. Минуты текут сквозь пальцы. Ники водит пальчиком по холодному стеклу и шепчет: - Мне было очень плохо все это время. Тихое: - Знаю. Мне тоже. - Я почти выключила чувства, как долбанный вампир. - Может, это было бы лучшим решением. Лучшим? Серьезно? Николь не весело улыбается и качает головой, все еще глядя на улицу в сумерках. - Как бы мое сердце не рвалось к тебе, реальность такова, что я должна подчиняться обстоятельствам. Глупый глагол, но оправданный. - Если хочешь, я просто уйду сейчас и больше… Резкий разворот и рывок вперёд. Их губы сцеплены в поцелуе, а руки сжимают до дрожи черную ткань. Господи, что вообще творится вокруг? Николь так жадно впилась, почти сразу ощущая боль от своего же натиска. Но она не сможет отступить. Она УЖЕ давно подсела на наркотик под названием «Александра Соло». Слишком поздно для шага назад. Слишком выстрадано. - И с места не сдвинешься! Ангелы поют в три голоса, нега счастья заменяет кровь в жилах. Не сдвинется. Даже не посмеет шевельнуться. Теплая улыбка в ответ, когда их лбы прижимаются друг к другу. - Никогда, мon chéri .