Лего. Последний итог

Николь не спалось. Осторожно выбравшись из теплых медвежьих объятий Алекс и невесомо чмокнув теплую щечку любимой, она подхватила свои вещи и вышла из подвала. Морозно. Рассвет уже занимается на горизонте, а в глади спокойного озера отражаются его первые блики. Изо рта валит пар. Сильнее натянув рукава свитера и поплотнее закутавшись в пальто, Ники стоит на берегу и чувствует внутри умиротворение. Ей не думается о дальнейшем, ей не вспоминается прошлое. Она здесь и сейчас. Есть только этот момент. Ветра нет. Тишину разбавляет редкое карканье ворон и всплеск рыбешек на еще не до конца заледенелом водном зеркале. Легкие немного горят от холода и глубоких вдохов, на ресницах собирается иней от долгой пассивности. Где-то около пяти утра. Выезд запланирован ранний, ибо нужно учитывать внеплановые и частые остановки, потому что Мэри явно не станет забивать на свои естественные потребности в угоду большинству. Николь пытается вспомнить – она тоже была такой, когда носила Ми-Ми? Смутное время в ее памяти. Смазанное. На первом плане стояла Алекс, ее здоровье и жизнь. Было много стрессов, душевного раздрая. Особенно, когда Адамс отправил ее к родителям. Сколько слез было пролито в подушку, сколько криков вырвалось. Она так рвалась к своему черному не живому миру, что ее искусанные губы от истерик не успевали заживать. Ненавидела плод внутри себя. Хотела избавиться от него. Молила высшие силы помочь ей. Это сейчас у нее есть дочь – самая любимая, нужная и незаменимая. И Николь часто упрекает себя за те дьявольские мысли и желания. Стыдит. Но ничего не поделать. Все будет, как есть и было, как получилось. Мимо плывут лебеди. Самец ведет строй и гордо косится на Ники своим правым глазом. Кто их кормит? Но, наверняка, есть такие. Соло бы не позволила птицам голодать. Соло. Мир где-то свернул не туда. Наверное, как только Остин на свет появилась. Ее летопись судьбы еще до рождения УЖЕ была написана кровавыми чернилами, с иллюстрациями во всей красе. Столько боли… И до сих пор удивительно, как маленький человек смог все вынести? Как слабый, плохо адаптированный даже к вирусам организм не истек кровью или не захлебнулся большим выплеском адреналина, который раз за разом приносил с собой страх? Ники передергивает плечами: - Ты самая последняя мразь. Ты единственный, кого я ТАК сильно ненавижу. Если бы можно было повернуть время вспять, то я бы попросилась с Алекс. Я бы сидела и смотрела, как ты кровью захлебываешься. Как умоляешь ее не делать тебе больно. И, возможно, свой последний удар ты получил бы лично от меня. - Не получил бы. – Она знала, что он здесь. Конечно. Ведь Соло нет рядом. Ему нечего боятся, хотя, казалось бы, он всего лишь фантом. Или вообще плод воображения, да и только. Но это отребье не появилось ни разу, если в поле зрения (даже на периферии) мелькала черная фигура. – Ты слабая, пирожочек. Помнишь машину? Ты даже не сопротивлялась. Почему? Да потому, что боишься меня. И тогда и сейчас. Всегда. -Уже нет. – Взгляд все еще провожает лебедей, а руки сжаты в кулаки и спрятаны в карманы. Он не прав. Ники больше не боится. Сколько можно быть жертвой? Особенно жертвой прошлого. – Ты сдох. А даже если бы был жив, ко мне и на милю больше бы не подошел. - Она не всегда рядом. - Дело не в Алекс. Люди меняются. Я уже не напуганная девочка. Моя жизнь – хороший учитель. Ты – меньшее, с чем мне пришлось бы бороться. - А кто большее? Твой муж? Повисает тишина. Николь сглатывает и прикусывает внутреннюю часть нижней губы. - Почему… Почему ты решил поступить ТАК со своей дочерью? Как тебе это в голову пришло? Джек делает шаг к озеру. Его мертвый взгляд уходит куда-то за линию горизонта, и Николь за этим невольно наблюдает: - Я любил Лизи. С первого дня и до последнего. Она была моей наградой за спасенные жизни. И когда ее забрали… - хриплый голос затухает. – Я умер с ней. А в моей оболочке поселился кто-то другой. – Мертвый Остин задумчиво шурудит языком по зубам, что виднеются сквозь разложенную гнилью щеку. – А ты пахла ею. И похожа на нее становилось с каждым днем. Я так тосковал, что… не смог удержаться. Первый раз, когда только я тебя коснулся, ты подняла двухнедельную истерику, помнишь? – На вопрос ответа он не ждет, но делает полуоборот головы, что бы соприкоснуться своим потусторонним взглядом с презрением, льющимся через границу молчания Николь. – Я тогда клялся, что больше не стану, и сам поверил в это. Но потом… Ливень за окном совсем загнал меня в пустоту и я сдался… Это был первый раз маленькой Ники. Этот ливень стал началом конца. Она сглатывает, пытается зацепиться глазами хоть за что-то, но в ней лишь накипает ярость – вот-вот хлынет, как лава из жерла. - Только больной ублюдок станет трахать собственную дочь! – выплевывает сквозь плотно стиснутые зубы, а руки сцепляет за спиной, чтобы унять дрожь. - Знаю. Я им был при жизни. Но мне не жаль, пирожочек. Я не каюсь. Ты получилась очень красивой, хрупкой и аппетитной. Я наслаждался каждый день. Ммм. А те полгода… - Уйди из моей головы! Просто сгинь! - Зачем? Мне уютно. - Твой котел простаивает! - Мой котел на две персоны. И я жду соседа. Точнее соседку. Черную такую, сучью. Николь резко поворачивается влево, где в трех метрах стоит гниющий, полуразложившийся ОН. Осматривает некогда родителя с ног до головы и возвращается к поблекшим зрачкам: - Кишка тонка забрать ее у меня, ясно?! Утробный булькающий смех: - Не говори «гоп», пирожочек. Эта сволочь до сих пор на тонкой волосинке от последнего вздоха. Да и врагов у нее много – кто-то сможет стать последним, кого она увидит. И я делаю ставку на твоего муженька! Узнает про вас, возьмёт ствол… Сучий потрах. - И кто ему расскажет? Ты? – Николь насмешливо вздергивает уголок губ. А мертвый Остин разевает рот в оскале: - Ну, зачем же? Есть мелкая. Или ты хочешь заставить ее врать? Только какая после этого ты мать? Хуевая, доченька, хуевая. Фак. По телу бегут мурашки, когда Николь слышит эти слова. Она не имеет права заставлять своего ребенка врать. Ведь, сама же учила ее правильности и честности. Ми-Ми только-только начала принимать это и следовать. Отворачивается обратно к озеру. Нужно подумать. А времени остается в обрез. Если Адамс узнает… Она не может лишиться дочери. Она не выживет без нее. Зачем они вообще поехали сюда? Почему Николь сразу не отвергла компанию Соло? Где были ее три извилины? Хотя об их наличии тоже стоит задуматься. Сзади чувствуется опора и тепло, а напряжение будто вытекает из ступней. В нос забирается сигаретный дым. Глаза сами собой прикрываются, и Ники расслабленно откидывается назад. С периферии силуэт отца исчез – кто бы сомневался. Боится он. Даже в аду боится. На животе рука, а в висок упирается подбородок. - Созерцаешь? - Наслаждаюсь. – Тихий хмык у уха, и потрескивание табака. – Ты же не спала, когда я уходила. Почему не подала знак? - Тебе нужно было побыть одной - я уважаю твои желания. Это истина. Свобода в одиночестве иногда спасает, а иногда убивает. У Николь сегодня вариант номер раз. - Ты меня чувствуешь. - Я – твоя первая. А знаешь теорию о «первых»? - Ты о половых партнерах? -Угу. О желанных партнерах. И о их ДНК в теле избранника. Ники улыбается, обнажая ямочку на щеке, и расслабленно выдыхает клубок белого пара: - Это миф. Соло делает последнюю затяжку, после чего, достает пачку из кармана штанов и кладет окурок в нее. Она не даст повод лебедям отравится своей беспечностью. - Не миф, любовь моя. Мы связаны с тобой. Как близнецы после рождения связаны невидимой пуповиной. Ну, знаешь, считывают эмоции друг друга на расстоянии, ощущают физическую боль… Все такое. Николь поворачивает голову и сразу же бросает взгляд на губы, которые всю ночь даровали ей блаженство и шептали нежности. - Теория гласит, что след первого партнера человека может негласно отразится на генетике его потомства. – Прищуривается: - Это бы многое объяснило о вашей с Ми-Ми схожести. Но… Наука давно забраковала… - А как же эволюция? Теория существовала столько лет, а потом, бац, и…Или спустя пять лет все изменилось еще в какую-нить сторону? -Нц…- Николь закатывает глаза. - Здесь по-другому. Исследования ДОКАЗАЛИ, что в ребенке не может быть следа того, кто был первым в жизни женщины. Да и тем более… - Я не первая. Уже больше раздражает, чем умиляет: - ТЫ -ЖЕНЩИНА! Ах, вот оно что. Ники хочет выбраться из захвата Алекс, но та еще сильнее зажимает ее рукой: - Дааа? А как же моя слюна? Остин пытается бороться с захватом, но фраза Соло ее ломает и она заливается смехом. Действительно! Токсичностью этой субстанции можно миллионы выкосить. Разворачивается, продолжая широко улыбаться, и теперь они друг напротив друга – стоят и смотрят, каждая думая о своем, а мимо все также цепью во главе с предводителем вновь проплывают черные лебеди. Николь втягивает древесно-сигаретный аромат в ноздри  - полные легкие набирает, -подается вперед, целует Алекс, что отзывается, даруя умиротворение и покой. Ее губы самые вкусные. Ее дыхание самое теплое. Ее сердцебиение самое важное.    

                                                                   ///

Вещи все загружены, перекус в дорогу выбран. Ми-Ми в последний раз смотри на дом, задрав голову к чердаку. Ей кажется, что в маленьком квадратном окне на нее кто-то смотрит светящимися точечными искрами. И даже машет рукой. Фигура странная: немного полноватая, а может это из-за черного плаща на теле, на голове седина, или это солнце играет. А может, Ми-Ми просто хорошо развила свою фантазию. Она не будет махать в ответ. Она не станет это делать для кого-то едва ли существующего. Просто поправляет шапку на затылке и уходит к машине. - А как же Кензи? Они уже полчаса в пути, и даже еще ни разу не останавливались, по желанию больно тихой блондинки. - Еще лечат, - отзывается Соло, держа руль одной рукой, а в другой меж пальцев у нее дымится сигарета. - А когда вылечат, она куда денется? - Как вылечат, тогда и посмотрим. -Если ее обидят, я на них… демонов натравлю! Всех и сразу. У меня есть знакомые на «дьявол точка ком». Или пошлю им вечный понос, или… Очень продуктивный диалог. Ники вздыхает и переводит взгляд в зеркало заднего вида на притихшую подругу. - Мэр, все хорошо? Блондинке не свойственно такое поведение. Она по своей натуре (а сейчас вдвойне) не усидчива и сумбурна. Ее постоянное внутреннее цунами должно выплескиваться, иначе она захлебнется. А сейчас что-то с ней явно не так. - Угу, - мычит, уводя взгляд за окно. Теперь, уж точно, что-то не так. Николь разворачивается, выглядывая из-за сидения. - Тебя что-то беспокоит? Болит где-то? – На лице забота и испуг. Миллер поворачивается: - Нет, Никс, все хорошо. Просто… Как-то быстро все закончилось. Дни пролетели. И теперь я долго не смогу вот так смотаться отдохнуть, потому что на руках у меня будет целый человек. Еще и нуждающийся во мне. Ах вот оно что. Николь расслабляет лицо. Берет руку подруги и поглаживает ее тыльную сторону большим пальцем в знак утешения. - Что за глупости! Конечно, сможешь! У тебя же есть я! Твой ребенок – мой ребенок, помнишь? Я пригляжу! Откуда-то слева слышатся разу два хмыка. Но Ники только вибрирует глазами, не отрываясь от важного. -Да, но тогда в моем отдыхе не будет тебя! А я так не хочу. - Но есть же Саян… - С ним оставить ребенка? Легче сразу бросить младенца под каток и уехать. Он не ответственный. Ники качает головой: - Утрируешь, конечно, но я говорю про отдых. Вам нужно вместе выбираться, чтобы не охладеть друг к другу. Мэри «пф-кает» и закатывает глаза. - Ты не сравнивай наши отношения с вашими…- осекается, видя, как бледнеет лицо подруги. – Саян не Дэвид. Тут другое. – Выкрутилась. Но только перед Ми-Ми. Напряжение со стороны Алекс можно почувствовать позвоночником. Нужно выравнивать атмосферу. - И с малышом можно ездить на отдых. - Чего??? Ну, уж нет. Это твоя спокойная от рождения, потому что в тебя. Мой будет в меня. И ор в машине или, не дай Господь, в самолете, я не вынесу первая. – Мэри чешет нос, и вроде бы ее немного отпускает. Хорошо, когда есть поддержка. Это важно для человека.

                                                                    ///

До города час, а они уже успели остановиться шесть раз. Ползут, как капля по лобовому, Соло на гране взрыва. Но держится. Есть, ради кого. Поворачивается, чтобы взглянуть: Ники спит, уткнувшись виском в стекло. Одна ее нога в белом носке, на сидении, а руки прижимают к себе пальто. Волосы растрепались, закрывая половину лица. Умилительная картина. Алекс ухмыляется и кидает взор в зеркало: Мэри тоже в отрубе. Ну, конечно: задолбала всех своим мочевым и в кусты (как бы иронично не звучало). Теперь сопит в две дырки, видя розовых единорогов. Невольно взгляд касается Ми-Ми: в ее руках зажата шапка. Телефон лежит рядом, хотя связь появилась еще полтора часа назад. Девочка перебирает пальцами вязанные складки, как скомканную бумагу, и смотрит в окно, где уже сгущаются сумерки. Они выехали не поздно, но частые пит-стопы по нужде и пополнению организма не полезными калориями в разного рода кафе, а так же маленькая скорость, поспособствовало встречи их квартета с ночью. Соло задумчиво щурит правый глаз. Первая остановка в Нью-Йорке – заправка, где ее черное величие будет ждать машина. Дальше вместе ехать нельзя -опасно для Николь, потому что наверняка Адамс УЖЕ где-то в зоне их общей территории – ждет и скучает. Как сильно – покажет сегодня непременно. Поэтому, лучше перебдеть и скрыться раньше, нежели рискнуть и подставить свою ранимую маленькую девочку под удар, где она непременно будет в проигрыше. Это не так должно работать. И не так закончиться. - Зачем тебе часы с обратным ходом? – Соло выпадает из мыслей на шершавый бетон реальности с размаху. Хмурится и сталкивается в зеркале с темными, занавешенными сумерками серьезными глазками. - Что? – она услышала, но лучше убедиться. Ми-Ми вскидывает руку: - Твои часы на руке… У них стрелки крутятся в другую сторону, но цифры располагаются правильно. И…- девочки закусывает губу.- В маленьком окошке число: 82 тысячи 080. Брови Алекс удивленно взлетают кверху: -У тебя отличное зрение. - Это минуты, да? Они тоже идут назад. Получается первое марта. Что это за дата такая? Нет, с этой девчонкой явно что-то не так. Соло нужно покурить. Она достает сигарету, открывает окно и касается белого бумажного кончика с табаком пламенем  зажигалки. Затягивается. Выдыхает. - Сама посчитала? Ми-Ми кивает подбородком влево: - Телефон помог. - Это особенная дата, но тебе о ней знать необязательно. -Ты таинственный человек. Вся такая загадочная. Как судоку. - Это упрек или комплимент? Ми-Ми жмет плечами. Она сказала то, что сформировалось в ее голове за одну четвертую секунды. Ей не свойственно сначала думать. Мысли не проходят мозговой фильтр – сразу падают на голосовые связки и вылетают изо рта. Именно из-за этой особенности и возникает восемьдесят процентов ее проблем.

                                                         ///

Когда Ники просыпается, то на водительском месте ее встречают голубые немного сонные глаза Миллер. Что? - Мэри? А где… - Вышла на заправке. Ее ждали. Ты же не думала, что она тебя домой отвезет, правда? Нет конечно!. Но… Почему не попрощалась? Не поцеловала? Николь судорожно выпрямляется, снимает с сидения ногу и поворачивается назад, где на сидении, свернувшись, спит ее дочь. Настоящее тяжелым рюкзаком полным камней опускается на плечи. Вот теперь Остин совсем не знает, что делать, а они уже сворачивают… Стоп, что? - Мы… - Адамс сообщение прислал, что будет ждать вас возле меня. Типа, заботливый друг. Что б я не ездила в ночи одна. Николь натягивает сапог на ногу, пальто набрасывает на плечи. Они почти приехали, а она не успела поговорить с дочерью… Одному черту известно, во что все это выльется. И стоит заранее подготовиться к самому черному неизбежному. Адамс действительно встретил: поцеловал жену – долго целовал, жадно – перенес спящую дочь в свою машину, блеснул фарами в знак прощания стоявшим у подъезда Мэри и Саяну и скрылся в направлении, которое через полчаса привело белый внедорожник к аккуратному голубоватому домику в элитном районе Куинса. Николь разобрала свои вещи и вещи дочери, пока та, приходя в себя от недолгого сна, куксилась на диване в гостиной, вяло щелкая каналами ТВ в поисках подходящего чего-нибудь. Дэвид радостно возился на кухне, доставая из духовки лазанью, которую заботливо приготовил своими умелыми руками. И вот все семейство уже сидит за столом и перебирает в тарелке вилкой. Ни Ники, ни Ми-Ми не голодны: Николь от стресса ничего не лезет, а девочка наелась в дороге всякого, что брала на быстрый перекус Мэри. Но нужно отдать дань уважения отцу семейства. Значит, стоит хотя бы сделать вид. Адамс весел. Он соскучился, почти истосковался. Делает глоток вина из бокала и тянет добродушную улыбку. -Ну? Как съездили? Рассказывайте. Мне очень интересно. Хотелось бы быть с вами, но я понимаю и принимаю ваше желание побыть «девочками», тем более Мэри нужно в последний раз перед появлением на свет малыша, насладиться жизнью. Вот и настал конец. Сырная корочка встает у Николь поперек горла. Она хочет вымолвить хоть слово, но у нее не выходит. Залпом выпивает остатки вина и откашливается. Ми-Ми и Дэвид смотрят на нее: Ми-Ми скептически, Дэвид испуганно. Хочет похлопать жену по спине, но та поднимает ладонь в знаке «стоп». - Нормально съездили, - отзывается устало детский голос, а его хозяйка продолжает нехотя раскладывать блюдо по слоям. Будто клад ищет. Но знает, что его там точно нет. Адамс наблюдает. Ждет продолжения, но зря, видимо: - А по подробнее, солнышко, можно? Мне же интересно. Николь бледнеет. Ей нужно влезть и все выровнять, но какой смысл, если дочь тут же раскроет ее, уличив во вранье. - Ну, а как еще рассказать? Приехали, заселились в деревянный дом. Поели, поспали. Сходили прогулялись. Природа, горы, вода. Все. Ну, еще вечером в настолки играли. Очень… Неоднозначно. - Уже хоть какая-то картина вырисовывается. А речка? В брошюре так красиво речка описывалась, чуть ли не восьмое чудо света. Ми-Ми раздраженно делает глоток сока: - Соврали. Речка, как речка. Ничего особенного. Шумная, холодная. - Но у вас же были соседи по кемпингу. Неужели ни с кем не познакомились? -Познакомились. С Кензи. Но она быстро уехала, потому что заболела. Можно я уже пойду? Спать хочу. Николь, не моргая смотрит на дочь, и не замечает, как ее рот открывается. Быстро спохватывается, когда Ми-Ми с грохотом роняет вилку на тарелку. Остин прочищает горло: - Конечно, маленькая моя. Иди. Я сейчас приду и помогу тебе с ванной. Девочка лениво сползает со своего стула: -Не надо. Я завтра искупаюсь, иначе, сон уйдет. -Ми-Ми, но ты долго была в дороге, и нужно вымыть тело, - мягко вставляет свой пятицентовик заботливый Адамс. Девочка берет с дивана свой телефон и медленно семенит к лестнице. - Ничего. От одного раза я плесенью не покроюсь. – Вдруг останавливается, будто что-то осмысляя, а потом поворачивается к родителям лицом: - И меня зовут Ария. На ваше «Ми-Ми» я больше отзываться не буду. Прошу понять, принять и задокументировать. Доброй ночи. В ответное пожелание хороших снов она уже не слышит. Лежит на своей привычной кровати, вперив медленно моргающие глазки в потолок с проекцией галактики, а в ее сложном разуме полнометражной картиной играет на повторе записанный на подкорку диалог: - Ария, ты умная не по годам и уже это не раз доказала. Хоть детей в моей жизни практически не было, я все равно считаю тебя человеком на милю опережающим своих сверстников. -Оу. За таким началом должно идти что-то очень серьезное. - Так и есть. Ты взрослая и поэтому я с тобой как с равной буду общаться, не возражаешь? -Наоборот, буду признательна. Я ото всех добиваюсь такого отношения. Но они какие-то… Видят во мне только сопливую четырехлетку. А мне уже скоро пять. - Окей… Послушай, только будь внимательна. Информация важная. -Я поняла. Иначе, ты бы со мной просто так не заговорила. -… Речь пойдет о поездке…Она изначально должна была быть иной: в пансионате с деревянными кемпинг домиками, речкой и горами вокруг. А самое главное, чего в ней категорически быть не должно было – меня. Но… Но есть факторы и причины, по которым все изменилось: и место, и количество человек в вашей компании. Мне НУЖНО было поехать с вами. Поэтому я попросила Мэри посодействовать, и она не отказала. Вот, только, людям, что ждут вас дома… - Этого знать не обязательно, да? - Да. Это важно. Я не могу тебе всего объяснить, но будет лучше, если ты немного скорректируешь ПРАВДУ о вашем отдыхе в своей голове и примеришь на себя роль актрисы. А иные станут зрителями. Надо сыграть. - «Соврать» больше подходит. - Можешь так называть. - А мама говорит, что ложь – это причина воин. - … Но иногда, чтобы спасти необходимо соврать.

                                                                    ///

Николь уже десять минут чистит зубы. Вчера перед сном минут было двадцать. Зато теперь ее муж покладист и весел, а она спокойна. Горячий душ, мысли где-то на уровне любимых острых ключиц. Дни отдыха, как самый сладкий сон. На ладони шампунь – он пахнет хвоей. Будто в лесу, у сосен – чуть пройдешь, и взору откроется красота над обрывом, возле которого раньше они прогуливались с Соло. Волосы пенные, пальцы ласково чешут кожу головы… Ночью метель разыгралась еще сильнее, и в новостях, которые любит смотреть Дэвид перед работой, уже взволнованно вещают об осадках, перешагнувших границу нормы. Пробки на высшей отметке. Ники выезжает раньше, а Адамсу можно задержаться – должны приехать его родители, чтобы посидеть с внучкой. В школу по такой погоде ее везти точно не вариант. Поэтому, Остин как никогда спешит – еще не хватало встретиться с четой Адамсов у порога и уже прям там выслушать тонну едких замечаний со стороны Кэрол. Завтрак мужу и дочери:  омлет с беконом, свежий чай с горными травами и кофе в термосе – он пригодится, когда она, как слизень будет двигаться в машинной цепи на парковку в Грейси-Сквер. Так и выходит. Вокруг белым бело, а нервные водители со всех сторон жмут на свои противные клаксоны, будто у них отказало левое полушарие мозга, отвечающее за логику. Николь делает глоток из термокружки, и довольно мурчит, радуясь разливающемуся внутри теплу. За десять минут она сдвинулась ровно на три метра и вновь все вокруг остановилось. Косится на телефон в держателе. О чем-то думает. Пара кликов, и вот она уже сама не понимает, как так вышло, что на другом конце ее встречает бархатное: - Доброе утро, маленькая моя. По щекам ползет румянец, а язык смачивает пересохшие от волнения губы: - Привет. Как… Твои дела? На том конце хмыкают: - Вчера в это время были заметно лучше. Естественно, Ники смущенно опускает глаза себе на колени: - Да. У меня так же. – Через трубку слышится рев. – Ты, что, на байке? – Весь девичий флирт разбивается об скалы реальности. - А ты думаешь, я по пять часов буду в пробке прозябать? У меня слушание завтра. Много дел впереди. Внутри Остин закипает злость: - Да как ты…. Алекс, твою мать, ты давно с того света вернулась? Еще один хмык: - Недавно. И назад еще не планирую. - А мне кажется, ты целенаправленно рвёшься туда! Погоду видела? Еще хуже, чем …- Господи, руки сами по себе начинают ощутимо дрожать. Она опять вспомнила. И если продолжит напирать, то можно поспособствовать Соло в полете на тот свет. – Пф…- выдыхает. – Саша… ты никогда меня не слушаешь… А в телефоне тишина: - Слушаю, ангел мой. И даже заслушиваюсь. Как сейчас. – Алекс и внимания не обратила на выплеск гнева Николь. Каждая нота ее голоса только даровала тепло в груди и вела за собой, как светлячок. -Ага, конечно. Я отключаюсь. Как можно вести мотоцикл и разговаривать по телефону?? Ты точно не в себе. -У меня под это оборудован шлем. Ты же не думаешь, что я мобилу у уха рукой держу? Это было бы крайне имбецильно. Остин отрицательно угукает, а сама, ведь, именно так и подумала изначально. Мысленно бьет себя по лбу. - Веди аккуратно, пожалуйста. - Все, как ты пожелаешь, любовь моя. Ты тоже не гони там. В сарказме Алекс слышна улыбка, а Ники цокает и закатывает глаза. Ее машина как раз преодолела целый метр в пробке. - Очень смешно. – Но обида быстро проходит, когда в голове густыми чернилами растекается только одно: - Я скучаю по тебе, - тихо шепчет Николь, а в уголках ее глаз предательски копится влага. Тишина в ответ. Потом клаксон и отборный мат из уст Соло, которая, скорее всего, показывает «торопыге», гудящему ей, средний палец в мотоперчатке. - Потерпи немного. Потерпи… Потерпи… Она постоянно терпит. Терпит по умолчанию. Всегда. А хочется просто делать желанное. Хочется быть свободной и счастливой со всех имеющихся сторон. Опаздывает, конечно. Как и большинство коллег. На парковке встречается с Кейси – обнимает ее, и они быстрым шагом следуют к лифту. - Тупая погода. Столько я еще не орала в машине. Будто дурдом репрессировали. Впереди дебил, сзади идиот. - А посреди… - улыбается Ники, глядя, как цифры на табло лифта сменяют друг друга. - А посреди умная и достойная! Как съездила? - Они идут по коридору в сторону приемных и ординаторской, и Кейси вдруг вопросительно таращится на подругу, когда та вместо ответа на вопрос, смущенно уводит взгляд. – Ах ты ж блять! – Она судорожно смотрит на телефон: - Черт! И времени нет. Ладно, я приду к тебе через час, и ты мне все расскажешь, ясно? Только попробуй соврать! Ники улыбается, положительно кивает и сворачивает первой вглубь своего кабинета. Пара пациентов, куча бумажной волокиты, три кружки кофе, Кейси. Вот и пол рабочего дня. Она звонила Ми-Ми чтобы узнать как дела. Выслушала злобные восклицания и спешно ретировалась, сославшись на срочные дела. Ее дочь негодует, когда за ней присматривают дед и бабушка. Слишком много ненужных запретов и никчемных замечаний. Еще предстоит выслушать кучу гневных реплик по прибытии домой. Остин трет глаза. Надо бы проверить зрение. Опять. Оно падает. Уже смутно можно разглядеть обозначения дальше пятидесяти метров, поэтому в машине всегда лежат очки с диоптриями на -2,5. В конце смены она вновь открывает диалог с Алекс: «Знаешь, если сильно зажмуриться, то зайчики в глазах могут превратиться в тебя,»- пишет,  устало откидываясь на спинку кресла. Крутится в нем по часовой стрелке, затем против. А ответа так и не следует. Не следует его и в восемь, когда половина больницы разъезжается по домам. Адамс в этом числе. Он заходил. Целовал жену, прощаясь, обещал не давать Ми-Ми долго прозябать за играми и клялся в том, что на неделе специалисты обязательно заедут посмотреть дающий сбой кардиограф. Николь устало допивает остатки холодного кофе из автомата. Операций по плану сегодня не привидится. Дежурство должно пройти спокойно. Но заповедь врачей – «не строй планов, или итог будет жестоким». Она записывает в программу последние показатели, а сама невольно косится на телефон – ответа от Соло так и не было получено.  Может, заработалась. Не стоит паниковать. Ближе к полуночи приходит сонная Кейси. С ней в паре следуют пирожные: с шоколадом, карамелью и кокосом. Ники как не в себе проглатывает сразу пару и довольно закатывает глаза. - Будь Соло мужиком, я бы подумала, что ты на сносях. Жуй хотя бы. Действительно, по-варварски. Щеки Николь покрываются румянцем. - Прости. Не хватает эндорфинов, видимо. - За три дня не насытилась, что ли? Глоток горячего чая помогает организму немного успокоиться: - Неа. - Так, может… Адамс? - У меня спираль, помнишь? Точно. Но не на сто процентов уверенности, конечно. - Это хорошо. Уйдешь в декрет и оставишь меня на съедение шакалам. Бррр. - Не уйду. Все. Я свое отходила, Слава Богу. - А если, ну чем черт не шутит, Соло попросит? Или потребует, хер знает. Вопрос хороший. Ники делает еще глоток чая. - Ну… Тогда мы с тобой и вернемся к этому разговору. Кейси довольно улыбается: - Конечно, ты выносишь! Тут даже думать не надо. Как хорошо она выучила подругу. Да только Эдисон категорически против еще одних родов Остин.  По женской части не все так просто в нестабильном организме. Да и сомневается гинеколог, что зачатие вообще возможно. Ми-Ми – это чудо, если можно врачам так выражаться. К двум часам глаза Николь горят от долгого контакта с компьютером. Зато все нужные бумаги теперь в полном порядке, итоги прошлого года подбиты. Теперь можно выдохнуть. Откидывается на спинку кресла, трет переносицу и тяжело выдыхает. В который раз невольно косится на молчаливый телефон. Около двенадцать она набирала номер Алекс, но ее равнодушно поприветствовал автоответчик. Когда Ники не может связаться с кем-то из близких, в ее сердце непрошенным гостем пробирается нарастающее волнение. В голову лезут странные страшные мысли. Она гонит их, пытается абстрагироваться, но они, ехидно хохоча, все равно пробиваются и раздувают свои «щеки» больше воздушного шара. Нужен еще кофе – спать точно не лучшая идея, когда есть вариант захлебнуться испугом из-за дьявольских снов в накрученной голове. Но организм – штука непослушная. Глаза сами собой закрылись к половине третьего. Николь встречает темнота. Она стоит и не понимает, где находится. Тишина режет слух, и страх тягучей ртутью течет по венам. Понемногу  в поле зрения начинают появляться нечеткие объекты. По коже струится леденящий холодок осознания. Кладбище. Одно прямоугольное надгробие рядом с другим. Николь медленно вертится, сжимая себя руками. Целое поле мемориальных камней. Куда не ступишь, везде преграда. Выхода не видно: ни троп, ни дороги. Даже деревьев нет. Вдоль позвоночника ползут мурашки. Это точно сон. Но как проснуться? Может, стоит пощипать себя? Делает. Результата ноль. Зажмуривается: «Проснись, проснись, проснись!» - шепчет без голоса. «Давай же!» - Не получается, детка? -Николь всхлипывает, дергаясь в сторону, когда слышит голос совсем рядом. Распахивает глаза и захлебывается своим бешеным сердцебиением. Рядом женщина. Не монстр, не дьявол – просто обычная женщина в белом одеянии. Она улыбается – искренне улыбается, и есть в ней что-то знакомое. Но страх все равно сильнее. Ники молчит, таращась, и скукоживается. Женщина наклоняет голову в приветливом добром жесте: - Не бойся меня. Я не обижу. Ты и так натерпелась. – Ее маленький шаг вперед отзывается в Остин оборонительным напряжением, и она отступает, но вздрагивает, уперевшись бедром в холодную гробовую преграду. - Вввы..кккто? Женщина в белом больше не напирает. Просто стоит и улыбается. - Мы, к сожалению, лично не познакомились, но я знаю тебя. Я не раз слышала о тебе. И все чаще благодарю небесные силы, что они даровали тебя Сашке. Этой неугомонной и строптивой бестии. Николь изумленно открывает рот: - Рита... Вот, откуда она ей знакома! Мира похожа на мать: улыбкой, прищуром глаз, особым умением даровать голосом спокойствие (хоть сейчас это вышло не особо хорошо). - Вот мы и познакомились. Я очень рада. Теперь не хочется бежать. И отступать не имеет смысла. Наоборот: Николь идет навстречу. - И яя очень рада. Правда. – Голос пока дрожит. Еще бы! Место для такого рода встречи не живописное. -Я верю, детка. Прости, что встретились именно здесь, - Рита разводит руки в стороны, указывая ими на обстановку вокруг. – Но не мне выбирать. Винить сон за фон? Абсурдно. Тем более, что все на периферии уже размыто. Николь смотрит только лишь в лицо напротив: - Пустяки. Мне и не такое снилось. -Знаю, дорогая. Я все знаю. Ты создана из титана. Вынесла… Не каждый бы смог. Но ты умудрилась выжить, да еще и мою глупую дуреху вытащить. Я мечтала сказать тебе спасибо. И говорю со всем благом: спасибо тебе за нее! – Ники перестает дышать от удивления. Рита добродушно улыбается: - Идем. Женщина машет рукой, зовя за собой, а Николь, еще не отойдя от благодарности, вновь удивляется. Хлопает ресницами, когда впереди будто подсвечиваясь, появляется дорожка из старинной покрытой мхом брусчатки. Остин размазано отходит от удивления и спешно приходит в движение, пытаясь не отставать от отдаляющейся белой фигуры. Шаг за шагом, и в полной тишине. Впереди только путь и ничего боле. Ладони Николь покалывают, и она трет их о бедра. - Алекс мне много о вас рассказывала, - начинает несмело. Рита справа улыбается, но смотрит вперед: - Помнит меня, чертовка. - Всегда. Вы для нее были матерью. Настоящей матерью, без всякого «как». Она каждое слово о вас произносит с нежностью. - Конечно, ведь она так же была моей второй дочерью. Я любила ее. Хотела для нее только лучшего. Но ты же знаешь этот характер, - Рита и Николь синхронно качают головами и вздыхают. - Знаю. Она и сама знает. Столько глупостей совершила из-за импульса. Столько ужасного… - Да. Я всегда жажду ее отлупить в моменты, когда в ней бушует сам дьявол. Ты ей тоже досталась страшным образом. Но… - Рита вдруг останавливается и поворачивается корпусом к Ники: - Знаешь, я никогда не видела ее глаза такими счастливыми, как в моментах вашего с ней сближения. У нее не простая судьба. Как и у тебя. Вы будто две половинки одной жемчужины: вместе – стоите немерено, порознь – начинаете стираться на краях и чахнуть. Николь смущенно опускает глаза: - Я люблю ее. - Да, это правда. И она тебя любит. Более того, она зависит от тебя. Только в твоей власти спасти ее. Больше никто не сможет. - Я пытаюсь. Но… в той аварии… - Ты в ней не виновата! Это чисто ее оплошность. Но именно тебе было дано ее вернуть. Она всегда будет тянуться к твоему голосу, как мотылек к свету. И если ей суждено обжечься, она это сделает не задумываясь. - По своей воле я ее никогда не обожгу! - К сожалению, не все зависит от тебя, моя дорогая. - Скажите, как мне поступить? Что мне сделать, чтобы мы с Алекс перестали мучиться? – в голосе Николь слышится надрыв и дрожь. Рита вдруг сокращает с ней расстояние. Подходит близко - меж ними всего какой –то шаг дистанции. Кладет на дрогнувшие плечи горячие руки и нежно начинает их гладить большими пальцами: - Ты все делаешь правильно. Только не сдавайся, детка. Никогда не опускай руки. Чтобы не случилось, помни – она тебя любит. И все сделает, чтобы вы были вместе. Но ей очень нужна твоя помощь. Твоя поддержка. Саша никогда вслух этого не попросит. Ее гордость родилась первой. Но ты: кроткая, мягкая, добрая девочка – только тебе подвластно управлять этим черным конем апокалипсиса. Ники опять отводит взгляд: - Не знаю, получится ли у меня. Рита сильнее сжимает руки на ее плечах: - Получится! Обязательно получится! И первое, что ты должна сделать –это проснуться. Николь резко поворачивается, чтобы взглянуть в голубые глаза напротив, и непонимающе выгибает бровь: - Что? Дергается, от неожиданности, когда Рита встряхивает ее: - Проснись, деточка! Проснись! – Николь ощущает увеличенную силу нажатия на свои плечи и опять ее встряхивают:- Проснись! Проснись! Проснись! Всхлипывая на всю округу, Остин волной подбрасывает вверх, и она судорожно начинает озираться. Дезориентация, муть. Сухость в горле. Где она, что произошло? Тусклый свет от настольной лампы бьет в глаза. Знакомое тиканье часов на стене. Запах медикаментов… Стоп. Она в своем кабинете, и судя по прилипшему к щеке листу – уснула на столе. Промаргивается несколько раз, встряхивает головой. Разум еще не полностью трезв. Облизывает губы, и морщится, когда слышит где-то вибрацию. Что за звук? Ищет глазами. Что это может быть? Телефон! Точно! Он где-то, но не рядом. Ники вертится, как уж из стороны в сторону, заглядывает под стол, и… Бинго. Наверное, свалился, когда она подорвалась, выбираясь из сна. «Мира» - светится на дисплее. Занемевшим от расслабленности пальцем Остин дергает зеленый бегунок: - Алло? - На том конце тишина. Ники убирает телефон, чтобы взглянуть, не сорвался ли звонок. Нет, Мира все еще на линии. – Мира, ты меня слышишь? - Ох, да. – Наконец-то. – Ники, детка, привет… - Их с Ритой голоса похожи. - Привет, Мира. – Это все пока что. Николь еще сонная. - Прости, что так поздно, но это срочно. Точно! Сейчас же ранее утро. Весь сон из тела Остин в мгновение испаряется. Она подскакивает на ноги: - Господи, Мира… Что… - ее начинает колотить от страха. – Что-то случилось? – Ну конечно! Кто будет не спать в три часа ночи! На том конце молчание… - Мира! – не сдерживается Николь, вцепляясь в свои волосы. - Да…- тихое. – Случилось. Ты… ты можешь приехать? Николь не помнит, как будила Кейси, не помнит, как срывала с себя халат. Она не помнит, как выезжала с территории больницы. Все, что заполонило ее нутро и разум – это дикий, липкий и жестокий страх. Она не переживет, если через полчаса увидит то, чего боится больше всего на свете. Она не переживет, но сейчас давит педаль газа в пол, а сама судорожно ищет по машине ингалятор. Ей нужно добраться до дома Алекс и не в виде искореженного куска мяса, попавшего под фуру, поэтому приходится взять себя в руки, чтобы потом спокойно умереть рядом с той, которая зовется ее душой.