Volcano

      Джисон весело шагает по тропинке, останавливаясь только для того, чтобы потрогать особенно красивые листья на деревьях. Немного хочется спать, но не так сильно, чтобы думать об этом постоянно.       Чем глубже в лес, тем становится тише, но Джисон к этому привык. Отсутствие пения птиц, согревающего солнца, шумных зверюшек по округе, за которыми мог наблюдать часами, пока носил воду домой в своём городе. Ничего этого нет, но зато есть успокаивающая тишина.       Однако, ступив на поляну, Джисон всем телом ощущает — что-то не так. Распахнутые двери дрожат и скрепят на петлицах. Над лечебницей будто бы повисло огромное нечто, бросающее тень и погружающее дом во мрак.       Джисон срывается с места и уже бежит в дом, сразу же касаясь пальцами похолодевшего крыльца.       — Что случилось?       Дом ему, конечно же, не отвечает. Но он дрожит, будто ему страшно и Джисон продолжает гладить стены, пробираясь внутрь, в такую темноту, которую ранее ни разу не видел.       — Тише, тише, что произошло, а?       Постепенно древесина под пальцами нагревается. Джисон успокаивающее гладит всё, куда только может дотянуться и только когда дом сам зажигает свечу на подвешенных фитилях, расположенных в коридоре, перестает прижиматься щекой и благодарно улыбается.       — Где Минхо?       Вопрос мучил, как только Джисон ступил на поляну, однако он уже успел понять: лечебница ничего ему не скажет и не поможет, пока её не успокоить и не погладить. Она что, из семейства кошачьих?       Открывшаяся громоздкая дверь пропускает Джисона в тёмную комнату. Пахнет знакомо, но в этот раз к привычному запаху примешиваются новые, неприятные нотки.       — Минхо? — Джисон зовёт тихо, переминаясь с ноги на ногу. В этой комнате ему снова невольно становится страшно. И ведь он даже не боится, оно само!       — Минхо, ты тут? Можно свечу зажечь?       Дом, слушаясь Джисона, зажигает свечу сам, но под резкое и режущее «Нет!», свеча испуганно гаснет, возвращая темноту на привычное ей место.       Но и одной секунды света хватило, чтобы увидеть и содрогнуться от увиденного.       Минхо, сбросив верхний халат, лежал поверх одеяла в тонком чёрном одеянии. Через него просвечивалась его бледная кожа, а рядом с правым запястьем, словно огромная битая роза, растеклось по ткани кровавое узорчатое пятно.       — Минхо?       — Всё в порядке. Уходи.       Джисон, преодолев секундный ступор, делает шаг и опускается коленями на одеяло. Из того, что успел увидеть, Минхо выглядел очень плохо. Бледный, практически белый, в поту, с растрёпанными волосами по низкой подушке и с этой ужасной лужей крови под боком.       — Ты же не умрёшь? — Джисон дотягивается руками до ноги Минхо и двигается по ней выше. Однако Минхо уворачивается, словно на бок перекатился.       — Умереть не так просто, как ты думаешь, — в его голосе неприятная улыбка вызывает очередную волну мурашек.       — Почему ты… ладно.       Джисон поднимается и на ощупь возвращается к двери. В коридоре сломя голову бежит прямо на кухню. В чистую миску наливает воды из ведра, приготавливает парочку полотенец и относит всё это к двери Минхо. Оставив содержимое там, снова бежит и в комнате с чистой одеждой набирает охапку тёплых одеял.       Вот теперь готов со всем этим входить, но дверь не отворяется — Джисон ни капли не удивился, только лишь закатывает глаза.       — Минхо приказал?       Вибрацию древесины принимает за положительный ответ.       — Не волнуйся. Пропусти меня.       Дверь ощутимо сомневается, Джисон прижимается к ней щекой.       — Ему нужна помощь, ты же тоже не хочешь, чтобы Минхо страдал, верно?       У Джисона закончились аргументы, да и этого больше не требовалось. Дверь отворилась.       — Да какого х…       — Присядь.       Света с коридора хватило на то, чтобы разглядеть как Минхо, оперившись о целое запястье, сел и недовольно нахмурился.       — Джисон, выйди. — Строгость в голосе на адресата никак не повлияла. Уложив одеяла у ног, Джисон взял миску с водой, чистые полотенца и, помня ещё расположение и очертание предметов, подползает прямо к боку Минхо, где сразу же хватается за его раненное запястье.       — Джисон. — Имя произнесено с рванным выдохом. Джисон, заломив жалобно брови, ослабевает хватку, но руку не выпускает из своей.       — Больно, да? Потерпи.       Около минуты они сражаются за раненное запястье и не понятно, что по итогу: то ли Джисон победил, то ли Минхо сдался, но важнее то, что Джисон уже аккуратно обмакивает влажным полотенцем рану.       — Это твоя лечебница? — Джисон старался, правда старался не причинять лишней боли, но всякий раз, когда слышит подавленный вздох, так злится на себя, что снова и снова хочется плакать.       — Кому ещё она может принадлежать? — Минхо даже в такой ситуации находит момент съязвить. — Хотя, учитывая то, что мои приказы ей больше не интересны, стоит призадуматься.       — Это потому что! Потому что! — Когда Джисон волнуется, а он очень волнуется, протирая порез в полной темноте, мысли начинают путаться и за их ходом вообще не угнаться. — У тебя рук нет, что ли? А? Ты мог меня попросить! Или вообще не делать этого, а? Зачем вредишь себе, если потом больно? Я бы придумал что-то другое и… и…       — Ты же хотел, чтобы всё это закончилось. Теперь, когда Воль уснул, ты снова чем-то недоволен. Все люди такие странные?       Джисон кусает губу, заставляя себя замолчать. Минхо прав. Он должен его благодарить, а не обвинять. Пару минут Джисон молча бинтует руку, удостоверившись в том, что никакой крови на холодном запястье больше не осталось. После этого прикладывает к ране пушистое полотенце, но пораскинув мозгами, меняет его на льняную повязку и аккуратно, бережно бинтует.       — Воль правда уснул?       — Да. Но я не знаю на сколько хватит моей крови.       — Ты позаботишься о своей ране завтра? Или ты мог бы сказать, где лежат те заживляющие мази, и я бы помог тебе.       — Я сам. — Подумав немного, отвечает Минхо. Джисон кивает, не настаивая. Вряд ли в этом он может быть ему полезным.       Положив руку на колено, Джисон просит Минхо приподняться и когда тот действительно это делает даже без препирательств, стягивает окровавленное одеяло и стелет чистое.       — Ложись.       Рядом шерстят его одеяния. Когда Минхо ложится, Джисон берёт ещё два одеяла и набрасывает поверх него, тут же принимаясь подпихивать его под бока.       — Что ты делаешь? — голос немного растерянный, но Джисон продолжает.       — Может, поможет?       — Поможет с чем? — Минхо готовится язвить, но когда Джисон совершенно искренне и даже как-то виновато говорит, снова замолкает:       — Может, тебе больше не будет так холодно.       Джисон и сам давно покрылся мурашками, но ему всё равно. Всё равно и то, что изодранные колени саднят. Укутав хорошенько ноги, он сидит на одеяле, перебирая нервно пальцы и не зная под каким предолгом ещё остаться.       — Можно зажечь свечу?       — Нет.       — А почему?       Минхо пока не старается его выгнать, Джисон чувствует это и подползает ближе. Руки, совершенно случайно коснувшиеся одеяла для опоры, оказываются на длинных волосах и Минхо болезненно ойкает.       — Прости, прости, я случайно.       — Не думаю, что тебе хватило бы наглости дёргать меня за волосы намеренно.       Вмиг повеселев, Джисон аккуратно и практически незаметно берёт одну прядку в руку. Будто шёлковые, дорогие нити, а не волосы, оказываются в ладони. Их не хочется отпускать, хочется гладить и заплетать.       — Ты прав. Я совершенно не наглый человек.       — Сказал тот, кто живёт здесь по собственному решению.       Хмыкнув, Джисон всё же отпускает прядку, но только лишь для того, чтобы оказаться позади головы Минхо и уложить её себе на колени. Минхо в абсолютном шоке и пока от растерянности совершенно не сопротивляется, только в который раз за утро спрашивает:       — Что ты делаешь?       — У тебя лента развязалась и волосы в беспорядке.       — Ты можешь видеть в темноте? — Минхо поднимает голову, но Джисон, взявшись за его щёки, кладёт её обратно.       — Нет, просто запомнил, когда свет из коридора немного проник сюда. Не дёргайся, хорошо?       Минхо очень долго и очень раздражённо выдыхает, но послушно лежит на чужих коленях. Джисон, улыбаясь, распускает ленту, держащую невысокий хвост, и россыпь волос накрывает его колени словно шелковая накидка. Джисон ничего не видит, может лишь только чувствовать, но и этого достаточно. Запустив пальцы в волосы на манер гребня, ведет ими по всей длине, прислушиваясь к тому, каким приятным этот звук оказывается в тишине.       — У тебя такие красивые волосы.       Джисон даже не задумывается о том, что говорит. Ведь это правда, а за правду, как говорила одна милая бабуля из его родного города, стыдиться не нужно. Никто и уже давно не носит такую длину волос. Это было принято ещё в Чосоне, сейчас все носят короткие, обстриженные до шеи копны непослушные. У Джисона может до плеч уже достают, но всё равно, куда им до таких красивых и длинных, как у Минхо.       — Замолчи.       Минхо отвечает с задержкой. На самом деле, Джисон уже давно ничего не говорил, гладил волосы и касался пальцами кожи, но от его комментария или совсем неубедительной просьбы снова улыбнулся.       — А ты не знаешь почему Соль А не искал отец? — взяв три прядки у лица, Джисон стал аккуратно переплетать их между собой.       — Не хотел. Разве людям нужна причина, чтобы быть жестокими?       — Нужна. — Не задумываясь отвечает Джисон. Минхо лишь фыркает, точно не согласен. — Я не знаю… возможно, у них тоже произошло что-то плохое и плохое теперь они делают другим?       — Это не должно никого оправдывать. — Голос Минхо становится жёстче. Джисон понимает, что тема для него болезненная, поэтому быстро сворачивает с колючей дорожки.       — Знаю. Это просто я такой. — Джисон быстро гладит его по вискам, отпустив одну тонкую косичку к лицу. — Кстати.       — Что ещё? — Джисон касается кожи неосознанно. Когда чувствует, как напрягается под прикосновениями Минхо, сразу же перестаёт. До следующего раза.       — Прости меня. Если что-то такое же произойдёт, я ни о чём тебя больше не попрошу, правда.       Взяв ещё три прядки, уже побольше, стал заплетать новую косичку, заполняя тишину тихим нахмыкиванием песни. Минхо лежал на его коленях тихо, неподвижно, спокойно и Джисон практически забыл, что он тут не один. Немного даже дёрнулся, когда тихим голосом спросили:       — Всё ещё ночь?       Руки перестали перебирать прядки. Значит, Минхо даже не знает, что провалялся так до самого утра, а сейчас, наверняка, уже обед?       — Ага, ночь. Попробуй поспать, хорошо?       — Я… — Минхо намеревался возразить, сказать что-то по типу "я не сплю", или "не смогу", но, по итогу всё же согласился. — Ладно.       И не попросил Джисона уйти. Чему он преувеличено обрадовался, вплетая пальцы в волосы с блаженной нежностью.       Вскоре верхний ряд волос был весь в тонких косичках. Как-то у отца жила женщина с маленькой девочкой, вот она-то и научила Джисона плести косы и всякие разные причёски. Жаль, были они в их доме не долго. Что женщина, что её малышка оказались нормальными и даже хорошими людьми, поэтому быстро не выдержали характер отца и ушли.       Поглаживая шёлковые прядки, аккуратно, будто невзначай касаясь всего на секунду холодной кожи на лбу, Джисон собрался уходить только когда игнорировать боль в спине и коленях стало почти невозможно.       Минхо был очень тихим, наверное, уснул. Приподняв голову за затылок, аккуратно умащивая её на подушке, Джисон напоследок слепо провёл пальцами по щеке, намереваясь уходить.       Но когда он, подавляя тяжкий, болезненный выдох поднялся с колен, холодные пальцы обвили его запястье, не позволяя шелохнуться.       — Минхо? — Джисон удивлённо обернулся.       — Не уходи.       — Ты серьёзно? — Джисон даже весело хмыкнул. Он же сам всё время его выгоняет при любой возможности, а тут просит остаться? Хах. Нет, Джисон не против, просто Минхо такой забавный и…       — Я так скучал по тебе…       — По мне? — Джисон переходит практически на писк.       Но когда ледяные пальцы нежно, трепетно, поглаживают кожу на руке он уже всё понимает. Минхо обращается не к нему: во сне он зовёт кого-то другого. Прикусив губу, ждёт пока хватка ослабнет и он сможет уйти, притворившись, будто ничего не слышал, но Минхо не отпускает. Дёрнув запястьем, слышит такое жалобное «пожалуйста», что даже становится трудно дышать.       — Кого же ты так отчаянно зовёшь, а? — вздохнув, Джисон всё же ложится рядом, прикрывая на секунду глаза. Поясница наконец перестает ныть, а колени жечь.       — Ты тут…       — Лучше бы тебе помолчать. — Накрыв щеку своей ладонью, Джисон аккуратно поглаживает ее. Похоже он спит не так часто, а если и спит, то… то его сны вот такие вот? Тогда и Джисон бы перестал спать.       — Больно, наверное…       Тело уже знатно потряхивало от холода. Джисон пробрался под одеяло, держась на приличном расстоянии, но Минхо сам притянул его ближе, уткнувшись носом в грудь. Не его, конечно. Того, кто ему снится. Поглаживая по голове, затылку, плечам, Джисон думал лишь о том, что это хорошо, что у такого холодного, язвительного и закрытого человека как он, был кто-то настолько дорогой, которого ищешь даже во снах.       Он вот никогда не рассчитывал на такое для себя. К сожалению, все миловидные дамы смотрели на него свысока. Единственный исход, который его ждал, если бы Джисон не решился на побег — это процветающее мужеложество в доме богатого господина. От этой мысли его передёргивает и Джисон, извинившись, обнимает Минхо в ответ.       Под одеялом вскоре становится тепло. Даже холодное, как океанский камень тело Минхо нагревается. Незначительно, но даже такая маленькая разница в разы ощутимее, чем смена полюса с минуса на плюс.       Тихие всхлипы и судорожные пальцы на своей спине Джисон старается успокоить размеренными покачиваниями и напеванием собственных, незамысловатых песен.       — У кошечки болит, у собачки болит… стоп. Почему это у них болит? Если зверюшки не умеют говорить, это не значит, что им не больно. Ты придумал плохую песенку, Минхо. Давай так. На солнечной опушке, в маленьком домишке, тихой-тихой трелью соловья, доносятся слова. Если ты упал — поднимись и посмотри на меня. Если тебе больно — обними меня. Обернувшись вокруг ствола, звучала песня соловья.       Бесконечно бормотал продолжения, иногда начинал по кругу, но как бы не старался вскоре и сам уснул.

***

      Джисон проснулся, сладко подтягиваясь на одеяле. Он отлично выспался, хорошее настроение вызывало улыбку. До того момента, пока не вспомнил, где он находится и с кем.       Быстро сев, пошарил руками по одеялу и облегченно выдохнул, когда никого рядом не нашёл.       Уже выйдя в коридор, перед этим приправив постель, старался держать себя в руках и не улыбаться так очевидно, но... Как хорошо, что Минхо уже нигде не видно.       В своей комнате, скинул одежду, намереваясь поменять потёртые штаны и испачканную в крови рубашку на второй комплект. Когда увидел намазанные мазью и перебинтованные прозрачной лентой колени застыл с широко распахнутыми глазами.       — Как он…       А потом сердце Джисона быстро-быстро забилось. Словно крошечные крылышки соловья.