Не ненавидь меня.

      Придя со школы, богиня, проигнорировав других обитателей храма, сразу прошла в комнату и увалилась спать. Усталость, отсутствие нормального приема пищи и сна из-за предстоящих экзаменов дали о себе знать. Нанами только и делала, что готовилась, забывая даже поесть. Ведь оставаться на второй год явно никому не хочется, а из-за новых навалившихся обязанностей бога эти полгода она совсем позабыла об учебе. Приходится интенсивно наверстывать упущенное. Хотя, если задуматься, и роль бога ей давалась с трудом. Она каждый день отвечала на молитвы, которые насобирались еще в отсутствие Микаге; слушала просьбы прихожан и даже иногда выходила в город, дабы благославить тех, кто просит для близких. Но у нее не получалось зашивать людям сердца, как она сама выражалась. Ей не хватало сил дабы заличить дешевную рану, не важно какую, от разбитого сердца либо потери кого-то. Это все слишком сложно. За это она себя ругала, но ничего поделать не могла.       На улице уже стемнело, а комнату пробил холодный мрак, ползущий с каждого уголка. Если бы не бог в этом храме, тьма бы заполнила все помещение и начала плодить миазмы. Но на зло им, от хозяйки сего поместья шел еле заметный божественный свет, о котором даже она сама не могла догадываться.       Девушка, сразу уснувшая как только ступила на кровать, уже видела десятый сон. Но кто-то, видимо, намеревался прервать ее безсознательное состояние. В комнату тихо, стараясь не создавать лишнего шума, кто-то вошел.       — Нанами-тян, — шепотом пролепетал заботливый и очень тихий голос.       Томоэ... А нет, Мидузки. Будто бы лис почтил бы ее своим присутствием. Наивная.       С трудом открыв слипшиеся от усталости глаза, полумертвая девушка посмотрела на беловолосого парня пустоватым ничего не видящим взглядом. Будто все живое, что было в ней продолжило сладко спать, и лишь ее измученное тело проснулось.       Нанами несколько проморгавшись, всеми силами старалась сфокусировать свой взгляд на хранителе, что расположился рядом с футоном и чуть обеспокоено смотрел на нее. От Мидзуки всегда исходила приятная, чуть щекотящая душу, аура комфорта, когда он находился рядом с хозяйкой. И даже сейчас, не смотря что в комнате было мрачно, от альбиноса шел свет, и этот свет был единственным, что могло согреть в этой тьме.       Хранитель, наконец-то решившись предпринять хоть что-то, медленно и очень аккуратно, будто боялся сделать больно, провёл по лбу Момодзоно. Он был горячим и даже не прикасаясь можно было почувствовать жар.       Мидзуки нахмурился, явно недовольный таким раскладом. Понизив голос до «серьезного», оповестил свою хозяйку, сделав вывод: — Ты заболела.       ‹‹Да ты Америку открыл, как погляжу» — но свой не очень лесный комментарий она предпочла проглотить. Да и не заслуживает он таких упреков.       Только сейчас, переведя взгляд чуть ниже, Нанами заметила, что рядом с футоном стоит тарелка с бульоном. Она невольно улыбнулась и напряжение, которое сидело в ее теле с самого пробуждения, наконец-то начало спадать. Мидзуки не особо умел и уж совсем не любил готовить, но все равно старался ради нее. Не золото ли?       Немного привстав в позу «полулежа», девушка снова почувствовала напряжение что-то вспомнив, но продолжила улыбаться, сложив руки на своих коленях и нервно перебирая ими, — Спасибо, — а после она перестала скрывать свое вздымленное состояние и так неестественно для себя нахмурилась. — А где Томоэ?       — Не знаю, ушел. — совсем не хотя расстраивать свою хозяйку, соврал он, надеясь что она не будет расспрашивать. Хотя он бы очень хотел рассказать что творит ее одичавший хранитель. Не выдержав, он отвернулся, и тихо, почти не слышно, пробурчал: — Ага, шляется бог знает где.       Мышцы лица Момодзоно показали уж очень расстроенный вид. Зубы она сжала, да так, что скулы начали болеть, но она уже не могла заметить это. Почти каждую ночь Томоэ уходил в мир духов, а если точнее, в бордель. А вот думать или предполагать, что он там делал, у девушки не хватало силы духу, да и противно было. А узнала она о его похождениях, когда один раз незаметно прошла за ним, впоследствии чего с орами, криками и пинками была вышвырнута обратно домой и уложена спать самим лисом. Было ли больно, что любимый проводит время с другими? Однозначно. И это не бесследно сказывалось на состоянии девушки. Она нервничала, а каждый раз как думала об этом не могла избавиться от наступившего кома в горле. Но все же Нанами пыталась понять ёкая. Он - лис, и никогда не ответит на мои чувства, а потребности как у мужчины у него есть.. Глупые оправдания.       Все таки выпутав богиню с этих грязных, окутывающих все сознание словно скверна, мыслей, Мидзуки максимально ободряюще взял ее холодные руки, как будто всеми силами пытался ее успокоить видя состояние, — Не расстраивайся из-за этого хвостатого, — взгляд стал угрюмым и серьезным, что было не похоже на него – вечно такого доброго и всегда позитивного. — Что ты хочешь от дикого лиса?       И правда, что она хочет? Он дикий лис. Невероятно красивый и старый дикий лис. Он живет уже не одну сотню лет, а она всего ничего. Наверное, я для него уровень глупого ребенка. И это была правда. Прекрасный ёкай и слабая человеческая девчонка. У них нет будущего. Она ему не ровня и никогда не будет. Она полностью осознавала это, но ее сердце - нет. Каждый раз оно трепетало от прикосновений первого по старшинству хранителя. Каждый раз, как она смотрела в лилово-аметистовые глаза сердце слишком громко пронизывал удар. Жить с человеком, и видеть как он отдает себя другим безумная пытка.       Нанами, не заметившая как трет виски из-за нагнетающей головной боли и противных мыслей, случайно зацепила несколько волосков из распущенных длинных волос. В очередной раз проморгавшись из-за колющей боли, она открыла глаза во всю ширину и посмотрела на Мидзуки: он сидел и внимательно всматривался в лицо хозяйки, наверное рассуждая, о чем она думает. Девушка, все же выбравшись с темных мыслей не желая, чтобы ее хранитель нервничал, натянуто улыбнылась. Она старалась чтобы это выглядело как можно естественнее, но как врать, когда все ее чувства пишутся на лице?       С трудом собравши себя воедино взяла тарелку с бульоном и принялась неторопливо поедать жидкое блюдо, — Спасибо, вкусно. — и она не соврала, у змея получилось уж совсем неплохо.

                                          ****

      Томоэ лежал в одной из гостиных комнат и пил. На самом деле он приходил сюда только чтобы пить. Уже несколько месяцев не было никакого интереса к прекрасным девам-енотихам. Но они все равно втроем находились подле него, не пытаясь что-либо предпринять, а просто составляли компанию, разбавляя одиночество, по просьбе самого же гостя.       — Томоэ-сама, вам что-нибудь нужно? — совсем негромко сказала одна из дев, демонстрируя теплейшую улыбку.       Переведя взгляд на нее, он округлил свои лиловые глаза, будто только что увидел, хотя она была с ним уже третий час. Ёкай мысленно дал оценку внешности девушки на семь из десяти. Но сразу же отбросил эту глупость. Резко пробила ностальгия, будто обмывая его память теплой чистой водой. Перед глазами всплыл образ его старого брата. Мало кто знает, но Акура-Оу после проведения ночи с женщиной, всегда вслух давал ей оценку. Это выглядело глупо и забавно, но знаете ли вы как радовались девушки слыша добрые «десять из десяти», хотя за все время таких было максимум пару тройку леди. В какой-то степени лис перенял эту привычку, но уже совсем позабыл, да и вслух никого не оценивал.       — Томоэ?.. — тануки, которая спрашивала его пару минут назад все еще стояла и ждала ответ, только уже с растерянным лицом. — Вам плохо? — неподдельно запереживала дева, и резким движением еще больше сократила расстояние между собой и ёкаем, на что в ответ услышала только смешок.       Томоэ, все же вернувшись со дна своих воспоминаний, снова принял непроницаемый вид, — Еще бутылку. — холодно и без чувств сказал он. Голос принял немного коварное, но при этом ледяное звучание, и у всех троих девиц непроизвольно по спине пробежался холодок.       — Как пожелаете. — тануки приподнялась с общего футона и сразу же направилась в сторону коридоров.       Мысли путались то ли от опьянения, то ли от просто отсутствия власти над своим разумом. Вся ситуация в которой он уже полгода злила его. Он демон, при виде которого еще пятьсот лет назад все разбегались, в надежде спасти свою жалкую жизнь. А сейчас что? Служит человеку. Человеческому ребенку. За что же Микаге так поступил с ним? Отдать на попечительство человечку. Даже звучит смешно.       И хотя Томоэ все время ворчал по этому поводу, и искренне ненавидел ситуацию в которой оказался, но дай ему выбор: уйти или продолжать служить девчонке. Он бы не смог сразу выбрать первый вариант. От этого было еще отвратнее. Но если задуматься, человеку действительно не место на роли бога. Люди слишком слабы, чтобы занимать такие высокие места. — «Высокие» — произнес он вслух и хохотнул, будто насмехаясь над своими мыслями. Боги в некоторых моментах отвратительнее людей. Хотя любому другому существу до тошнотворности натуры человеческого рода расти и расти.       Внезапно осознав, что он слишком много думает о своей новой хозяйке и о людях в общем, его опять пробило на смешок. Как бы Акура-Оу хохотал со всей этой ситуации. Быть слугой глупой девчонки, так еще стараться понять ее людскую натуру. А что их понимать? Слабые, беззащитные, но при этом злые и отчаянные существа. Сами друг друга убивают, а потом ищат виноватых никогда не признавая себя. Предают, насмехаются, изменяют.. Лис бы долго мог перечислять почему человеческий род неправилен и отвратителен, но опять осознавая о чем думают отдернул себя от этих мыслей.       Будто пытаясь выбраться из оков подсознания, которое шутило над ним недобрую шутку, он быстро проморгался открывая аметистовые глаза во всю ширину. Перед ним уже стояла новая бутылка сакэ, а он ведь даже не заметил, когда она тут очутилась. Нахмурившись так, что брови почти соперекосались в переносице, он осмотрелся, увидев тех же трех дев которые сидели тут и раньше.       — Оставьте меня. — непренебрежительным тоном сухо вымолвил он, а в горле встал огромный комок. Что-то будто душило лиса изнутри, и это что-то были его собственные мысли и чувства.       Тануки поклонившись, одна за одной покинули помещение. Стало еще более пусто. И не только в комнате, но и в сердце. Будто кто-то делал генеральную уборку, но кроме мусора и грязи убирая всё хорошее и живое.       Томоэ был самодовольным, отстрастраненным ёкаем всю свою жизнь, но сейчас одиночество давило со всех сторон, заставляло чувствовать себя маленьким кроликом, на которого охотится волк. Лис быстро подхватив бутылку и залпом начал хлебать с горла, надеясь, что алкоголь сможет заглушить его мысли. Но от этого только закружилась голова, перед этим ударив в затылок так, что мозг вообще перестал функционировать.       Слишком резко и неестественно в глазах встал образ Нанами, и ёкай замер. Было ощущение, что она черной магией заставляет его думать о ней. Не может быть так, чтобы он думал а глупом ребенке. Хранительство. Эхом пронеслось в голове и он всегда оправдывал свои чувства этим. Узы хранителя и бога непоколебимы, и заставляют чувствовать друг друга даже в далеке. Создается связь, которая видна только им двоим. Которая заставляет чувствовать волнение либо другие раннее незнакомые лису эмоции.        Такая глупая, наивная и маленькая. Уже совсем негромко прозвучало в голове. Чтобы он не говорил, он не мог ненавидеть ее. Презирать за то что глупа - да, но не ненавидеть. Ведь она такой ребенок. Ее хочется защитить только из-за того, что она выглядит слишком жалко, только из-за того, что я ее хранитель.