Ради тебя

      Яркий солнечный лучик скользнул по лицу Лизы, она быстро спрятала лицо под одеяло, желая отвоевать жалкие крупицы времени утра на сон, однако что-то ее насторожило. Медленно открыв глаза, девушка сощурилась, осматриваясь. Это не было их с Васей квартирой. Это была чужая спальня.       Вскочила с кровати и тут же прыгнула обратно, обнаружив, что из одежды на ней только нижнее белье. Что она делала в чужой спальне, да еще и без одежды? Голова адски раскалывалась, во рту все пересохло, а любой свет слепил глаза, и это могло означать только одно: она вчера переборщила с маргаритой. Но где она тогда была и почему без одежды? Это ее голова вспоминать не хотела.       Дверь спальни вовремя приоткрылась, впуская внутрь Богословского. Он держал в руках поднос, на котором стояли стакан с водой и тарелка с вкусно пахнущим завтраком. Звягинцева громко хлопнула себя ладонью по лбу, только сейчас начав вспоминать, что стала очередной жертвой алкогольного опьянения, позвонившей бывшему.       — Уже проснулась? — улыбнулся мужчина, оставляя поднос на прикроватной тумбе. — Как спалось?       Дима, сев на край кровати, вперил в Лизу изучающий взгляд. Растрепанная, ничего не понимающая и сонная Лиза нравилась ему не меньше, чем обыкновенная. Было в ней что-то особенное сейчас, и он поймал себя на мысли, что хотел бы видеть ее такое лицо каждое утро при пробуждении.       — Скажи мне, что у нас ничего не было, — упуталась в одеяло сильнее, скрывая все подробности тела от взгляда мужчины. — Ты ведь не воспользовался мной, да?       — А надо было? — усмехнулся ее возмущению, в ту же секунду отразившемуся на лице.       — Почему я без одежды?       Он пожал плечами, делая вид, что ничего не знает.       — Ты уверена, что хочешь знать, что тут произошло вчера ночью?       Желание немного поиздеваться над девушкой завладело мужчиной. Он чуточку растянет момент, ведущий к истине, заставит ее понервничать.       — Я что-то сделала? — самые страшные мысли закрутились в голове у Лизы. Дима кивнул. — Я…э-э-э, я к тебе приставала?       — Бинго! — однако подробностями делиться он не торопился.       — Боже… Стыдно-то как… Дим, прости, я вчера была сильно пьяна. Надеюсь, я была не очень активной и ничего такого не сделала.       Лиза прикрыла лицо ладонями, сгорая от стыда, быстро заполнявшего ее грудную клетку. Она всегда шла на крайности, когда напивалась, поэтому делала это редко. Однажды позвонила своему преподавателю по истории и призналась в любви. Мужчина избегал ее целый год после этого, даже автоматом поставил оценку, испугавшись такого внимания с ее стороны.       — Ну-у, — растянул он, — если «ничего такого» — это твои ладони, активно пытающиеся снять с меня джинсы, то да, ты была совсем неактивной.       — Ты ведь несерьезно? — она все надеялась, что он шутил.       — Я абсолютно серьезен, Лиз, — уже без издевок произнес он, вгоняя ее в еще большую краску. — Ты действительно приставала ко мне, когда я привез тебя к себе, потому что ты вырубилась и не смогла назвать свой адрес. Я уложил тебя на кровати, собираясь уйти спать в гостиную, но ты неожиданно проснулась, увидела меня, улыбнулась и полезла целоваться. Я сначала ответил. Честно, я даже хотел наплевать на твое состояние, потому что безумно сильно хотел тебя, но передумал, когда ты сначала сняла с себя топ, а потом и юбку. Понял, что не отдаешь отчет своим действиям. Попытался тебя успокоить и уложить спать, но ты сказала, что горишь от желания заняться со мной сексом, потому что соскучилась, и в качестве подтверждения своим словам опустила руки на мой ремень, став расстегивать пряжку. Тут у меня в голове перещелкнуло, я легонько оттолкнул тебя, вытащил одеяло, упутал в него, выключил свет, и ты уснула через пару минут. Я тебя не трогал, хотя очень хотел.       Звягинцева медленно спустилась под одеяло, желая скрыться от пытливого взгляда Богословского как можно дальше. Идиотка! Мало того, что напилась и приставала к нему, так еще и говорила такие вещи.       — Прости меня, Дим, мне стыдно за свое поведение. — Тихо пробурчала она, коря себя за свершенное.       — Все хорошо, с кем не бывает?       Он раскрыл ее, поставил поднос с завтраком и лекарством рядом, кивнув головой на предмет. Лиза поколебалась, представляя, сколько неудобств ему доставила своим поведением, и когда поняла, что не мало, решила не прикасаться к еде и таблетке. Он и так сделал для нее слишком много.       — Не подашь мне одежду, пожалуйста, — заметила вещи на вешалке в другом углу комнаты.       — Пока не позавтракаешь и не примешь лекарство, — нет. Либо тебе придется встать самой и показать свое прекрасное тело со всех сторон, я с удовольствием полюбуюсь.       — Какой ты бываешь противный, — девушка принялась за пищу. — Боже, это так вкусно! Где ты научился готовить? Ты ведь не умел раньше.       Кусочки сырников, один за другим, отправлялись с вилки в рот к Лизе, и Дима ликовал. Что могло быть лучшее ее такой реакции? Он бы все отдал за каждое утро с ней, даже собственным сном был готов жертвовать для приготовления завтрака ей в постель.       — Поспорил с Ксенькой, мол, что смогу за месяц пройти поварские курсы и приготовить полноценный обед, когда она ко мне прилетит.       — Выиграл?       — Ага, и она целую неделю, пока гостевала у меня, готовила нам ужин.       — Изверг, издевался над собственной сестрой, — искренне рассмеялась Лиза, стоило только Диме пожать плечами и состроить невинное выражение лица.       — Нечего было со мной спорить! Малявка, а решила, что может со мной состязаться, — с любовью в глазах говорил Дима.       Лиза помнила Ксюшу. Когда они с Димой окончательно порвали, Ксюше было всего восемь лет. Малышка с невероятно милыми глазами, причудливыми кудряшками и смешным произношением буквы «р». Они хорошо с ней ладили, Ксенька ее обожала, а Лиза считала ее своей младшей сестрой.       — Она всегда с тобой спорила, даже ребенком. Видимо, азарт у вас в крови, — подытожила Звягинцева, закончив с завтраком. — А теперь подашь мне одежду?       — Честно? — она кивнула. — Я бы желал снять с тебя и белье, но не думаю, что тебя это обрадует, поэтому держи свои вещи.       — Спасибо тебе… — умолкла, но тут же быстро добавила. — За все спасибо.       — Пустяки, — отмахнулся он, покинув спальню.       Принялся мыть посуду, раскладывая мысли по полочкам. Внутри все горело, жгло, Дима мечтал избавиться от этого чувства как можно скорее. Оно не нравилось ему. Оно рушило его сон и выбивало из колеи. Он слишком много думал о Лизе, слишком часто представлял, как они наконец-то помирятся, но время все шло, а подвижек не наблюдалось, и злость разгоралась внутри.       Она его не принимала. Даже от помощи практически отказывалась. Будто бы специально делала все, только бы ему было больно. Даже сейчас он слышал, как она говорила по телефону со своим хахалем, расплываясь в улыбке — «я без ума от тебя». В улыбке, которую когда-то дарила только ему. И он жутко ревновал ее.       — Мне уже пора, — незаметно подкралась Лиза, остановившись позади расставлявшего посуду по местам мужчины. — Прости ещё раз, что доставила тебе так много неудобств и лишила сна. Не знаю, что на меня нашло.       — Перестань извиняться, молю тебя, — раздражался Богословский. — Я для тебя готов сорваться куда угодно и когда угодно.       — Дим, это все очень приятно, честное слово, — Лиза чувствовала себя неловко. — Но не стоит. Ты и я… Мы не сможем больше быть вместе. У меня Вася, да и не люблю я тебя больше. И не думаю, что смогу когда-то полюбить. Ты… Ты классный, правда. Стал еще красивее с тех времен, мужественнее и заботливее, но я оставила тебя в прошлом. Понимаешь?       — Именно поэтому ты позвонила мне вчера ночью, да? Лишь потому, что оставила меня в прошлом? Решила сказать мне это лично? — он сжал руки в кулаки, тяжело задышав. — Если тебя останавливает только твой Вася, то мой тебе совет: не думай о нем, он того не стоит. Наверное, ты не слишком осведомлена о его командировках, раз так просто его в них отпускаешь.       Только тогда, когда Дима произнес это вслух, понял, что совершил ошибку. На лице Лизы отразилось полное непонимание. Она схватила его за руки и дернула на себя со всей силы, чтобы заглянуть в глаза.       — Что. Ты. Знаешь?       Голос девушки звучал непривычно жестко, и мужчина уже корил себя за то, что не смог удержать язык за зубами.       — Ничего, — перехватил ее ладони, ласково сжав в своих. — Я специально это сказал, хотел разозлить тебя, поссорить вас.       — Поссорить? Ты ненормальный?       — Да, потому что люблю тебя, Лиз, — Богословский выпалил признание слишком быстро, на одном дыхании, и дабы не слышать ее возмущения, потянулся и накрыл губы девушки своими, страстно и чувственно поцеловав.       Его язык скользнул в рот Лизы, прошелся по давно забытым местам, восстанавливая былые воспоминания и создавая новые. Руки переместились на талию, стиснув сильнее, практически до хруста. Он боялся ее отпустить. Знал, что стоит ему отстраниться, она убежит, отбив ему пощечину. Вот и держал крепко, наслаждаясь мгновениями ее замешательства. Он целовал, а она учащенно дышала, пока сама не ответила на его порыв, удивив обоих. Запустила ладони в волосы, оттянув пряди, и закрыла глаза, погрузившись в страсть.       Губы Димы с нежеланием оторвались от губ Лизы через пару минут, когда обоим снесло крышу от невероятных ощущений внутри. Фейерверки. Взрывы. Мурашки по коже. И когда взгляды их встретились, они поняли, что ощущения взаимны: их будто волной электрического тока обдало, но такой приятной, что оба были готовы повторить это еще, и еще, и еще.       Первой из оцепенения вышла Звягинцева. Приложив руки к горящим щекам, засмущалась, вновь ощутив себя маленькой девочкой, впервые поцеловавшейся с Димой в свои шестнадцать. Осторожно убрала его ладони с талии, сделав шаг назад. Ему не надо было слышать ее слов, чтобы понять реакцию.       — Подвезти? — вместо того, чтобы возражать ее немому жесту, отталкивающему его, он снял с крючка ключи от машины и быстро надел кроссовки.       — Я сама, — тихо ответила она и, открыв входную дверь, вышла.       Дима со всей силы ударил кулаком по шкафу в прихожей. На тонкой стенке осталась трещина, которая теперь всегда будет напоминать ему об этом дне. Дне, когда она практически оттаяла, а он позволил ей уйти.

***

      Все началось с того, что она случайно обнаружила на его рубашке следы помады. Помады цвета бордо — того самого, каким она бы никогда не накрасила губы. Он ей не шел. Они не говорили уже три дня с момента его возвращения из командировки, потому что Крючков так и не смог объяснить вразумительно, откуда на его одежде взялась женская помада.       — Так и будем молчать? — не унимался Василий, ища место, где можно припарковаться.       Машина остановилась у небольшого домика в Зеленогорске, где летом проживали Юра и Катя. Девушке нужен был свежий воздух в связи с ее положением, а Юра просто любил природу. Здесь было все: и речка в пешей доступности, и климат хороший, и соседи не устраивали пьяных вечеринок, поскольку проживали тут только те, кто мог себе позволить купить такой домик. Район считался элитным.       — К сожалению, придется заговорить, — вытащила наушники из ушей, повернулась лицом к мужчине, сложив руки на груди, тем самым закрывшись от него. — Тебе повезло, что Катьке нельзя нервничать, и поэтому я ничего ей не рассказала о «чудесном и необъяснимом», — проделала жест кавычки ладонями, — появлении следов помады на твоей рубашке. Для нее мы не ссорились, но даже не пытайся ко мне прикасаться, Крючков. Клянусь, я тебя ударю.       — Лиз, я же говорил тебе, что не знаю, как так вышло. Ну, танцевал я с парочкой женщин, находившихся на деловом ужине, может, они и оставили следы. Я не заметил, — Лизе казалось, что оправдания хуже найти просто невозможно.       — Со мной ты не танцуешь, зато с какими-то женщинами — пожалуйста. Бизнес превыше всего, да?       Ответа она не дождалась, вышла из машины и остановилась у ворот, дожидаясь, пока Вася встанет рядом. Надо же было изобразить счастье. Крючков все же предпринял попытку невинного прикосновения к ладони Звягинцевой, за что получил сильный дар локтем в бок.       Юра и Катя встретили своих гостей с распростертыми объятиями. Девушки тут же ушли в сторону, начав обсуждать последние новости, а мужчины направились к мангалу, где жарился шашлык. Богословский порхал над мангалом. Он даже не заметил прибавления в компании, хотя и знал благодаря Кате, что Лиза была приглашена на этот своеобразный пикник.       За последние две недели Дима хорошо сдружился с Юрой и теперь был с ним чуть ли не лучшими друзьями, что давало ему огромное преимущество в виде постоянного приглашения на все ужины, празднования и подобные мероприятия, на которых могла быть и Лиза. Жаль, что приходила она не одна, а в компании своего одноклеточного, бесившего Диму одним только своим видом.       — Что здесь делает Дима? — шепотом спросила Лиза, покрывшись румянцем, что не осталось сокрытым от Кати.       — Они с Юрой дружат, и он его пригласил. А что у тебя за странная реакция на него, а, подруга? Откуда покрасневшие щечки? Я чего-то не знаю?       Смышляева поиграла бровями, усмехнувшись. Она хорошо знала Лизу и прекрасно понимала, что скрывалось за данной реакцией. Поэтому Лиза рассказала все, что произошло за последние шесть дней, не утаив ни единой подробности. Даже ощущения от поцелуя расписала детально, снова смутившись.       — А Вася знает о ваших свиданиях и поцелуях? — голос разума, проснувшийся в Кате, был очень не вовремя. Лиза не задумывалась об этой стороне монеты, предпочитая делать вид, что в ее действиях нет ничего плохого, что так и должно быть. Отрицательно помотав головой, Звягинцева опустила взгляд на землю. — Лизка, так ведь нельзя, все-таки вы пара. Доверие и всякое такое, не забыла об этом?       — Знаю, Кать, и мне стыдно, но он сам виноват, — обиженная женщина внутри давала о себе знать. — Ноль внимания. Командировки. А из последней вернулся с помадой на рубашке, представляешь? Что я должна думать?       — И поэтому ты решила, что твои поцелуи с Димой ничего не значат и так и должны остаться за семью печатями. Верно?       Лиза кивнула, поймав на себе осуждающий взгляд подруги. Катя не одобряла таких методов, хоть и была рада, что между Димой и Лизой появилось хотя бы что-то, кроме всепоглощающей ненависти Лизы.       — Я расскажу ему, обещаю, — врала и не краснела. Катя постаралась ей поверить, однако убедительности все же Лизе не хватило.       Перейдя на другую тему, девушки проболтали еще какое-то время, пока Смышляева не ушла к своему мужу, активно вызывающему ее к себе, чтобы показать что-то в телефоне. Лиза знала, они выбирали дизайн для детской, выискивая идеальные тона и мебель. Наблюдать за ними было приятно и грустно одновременно, ведь они с Васей так и не пришли ни к чему, что касалось темы детей и женитьбы. А, значит, он просто тянул время, чтобы не говорить о том, что ему было не нужно, зато так сильно необходимо ей.       — Приветик, крошка, — раздалось сзади, и у Звягинцевой в ту же секунду подкосились ноги. Она едва устояла. — Выглядишь замечательно.       — Привет, — с глупой улыбкой произнесла она, повернувшись к Диме и смутившись. Из одежды на нем были только пляжные шорты. Он издевался? Какого хрена? — Почему ты в таком виде?       — Лето, жарко, что не так? — он был невозмутим и с особым удовольствием наблюдал за тем, как девушка скользила взглядом по его телу, закусывая губу. — Надеюсь, у тебя есть запасные трусы.       — Что?! — воскликнула она.       — Что слышала, Лизк, — потешался над ней Богословский. — Понадобится помощь в смене белья, зови!       Лиза даже не успела возразить, как след от Димы простыл. Зато Вася был тут как тут, воспользовался ее замешательством и обнял, шепнув что-то на ухо — то, что растворилось в голосе Димы, до сих пор звучавшем в голове.       Пикник оставит после себя массу ярких впечатлений. Звягинцева уже предвкушала либо начало войны между Димой и Васей, либо свой феерический проигрыш в личном бое с Богословским, потому что если он и дальше продолжит ходить в таком виде, ей точно понадобятся запасные трусы.