Прощальная песнь косатки

Остановились они в конечном счете у какого-то знакомого Шона, за неимением более подходящих вариантов или вообще каких-нибудь. Брат Лори обмолвился без деталей, что «общаются с ним последнее время не очень, однако, услугу задолжал, поэтому не откажет». Удивительно, но этого «не очень» хватило для такого гостеприимства, что он принял у себя четверых, пропахнувших сыростью океана и с вещами, из которых можно было бы добыть соль к приближавшему ужину. Столкновение лицом к лицу с командой на суше имело множество исключительно личных последствий для предводительницы Алкионы, смрадным осадком распластавшихся внутри нее. Долго ходили вокруг да около буквально и в переносном смысле, потому что не знали, с чего начать, а Лори все безынициативно пялилась на громадную звезду из несгорающих лампочек на возвышении с громким лозунгом: «Надежда предотвратит новый Коллапс», отдающим пыльной незапамятной древностью. «Как будто придумал кто-то, живший еще задолго до этого самого Коллапса» – насмехалась она себе под нос, потеряв нить протекающего параллельно разговора, точнее, попыток его слепить из неловких фразочек и отвлеченных от важного тем. Подступиться к возможной почве для конфликта решил Чанд, плюхнувшись на темно-изумрудное покрывало из прохладной летней травы пригорья и смотря теперь на всех безответственно снизу-вверх, как будто за все сказанное он никому ничего не будет должен.     – Нужно решить что-то насчет устройства, – Шмидт вальяжно перекатился набок и зажевал первую попавшуюся травинку – так и продолжил шипяще излагать, – мы кому-нибудь расскажем или это будет нашим маленьким секретом? Во всем его теле и бегающих глазах читалось жуткое волнение, которое он всякий раз прикрывал напускной уверенностью; другие члены экипажа могли бы поверить взращенной решительности, но Лори прочитала между строк сразу. – Выбросим на свалку или закопаем в лесу, – Каплан нависла над другом почти угрожающе, хотя сгорбленная спина указывала на утомленность и желание поскорее укутаться от яркой луны в одеяло. Остальные несогласно засуетились, переглядываясь и явно вооружаясь убедительными аргументами против: в угоду защиты от рафтеров, заимствования технологий и благополучия всей Аляски. Хваленая стремительность молодости стыдила Лори еще больше, ведь лет в ней было столько же, а весь мечтательный запал спасти мир схлопнулся за считанную неделю до низменной потребности в сытной и жирной пище, которая вернула бы ей силы физические, в какой-нибудь не чересчур поганой выпивке для обмана мыслей и временного возвращения сил ментальных, во сне без убаюкивающего ритма воды – от него всегда потом тяжело просыпаться ранним утром. Ей хотелось всего, кроме плаваний.    – Давайте расскажем отцу, – настойчиво повторяла Нина. – Нет, отнесем в научный центр – пусть ковыряются и придумывают, как с устройством быть дальше, мы-то причем? – невнятно умолял Чанд, не выпуская помятой зелени между зубов. – А я, на удивление, с ним согласен, – Ар-Джей в сомнении хмыкнул, но добавил, – нужно отдать ученым, косатки могли бы стать полезными проводниками. Предупреждали бы штормы раньше приборов, указывали бы удачные маршруты для быстрой транспортировки груза. Никто лучше них не знает об океане и глупо не воспользоваться этим. Скажем, что подобрали, как мусор на переработку металлолома, и никогда сами прибор не включали. В Анкоридже он точно не пропадет. Разгоряченно команда Алкионы и по совместительству группа друзей спорила обо всем, что соскакивало с языка: оставаться ли в Анкоридже и насколько продолжительно, брать ли еще курьерские заказы на перевозку Палладии или сгодится работенка помельче на первое время после пережитых потрясений. Не обсуждали только, сгодится ли им капитанская фигура Лори, обмякшая и ослабшая под гнетом жизненной непредсказуемости. – Я хочу временно остаться здесь, – в этом признании заключалось все ее бессилие, читавшееся уже не в глазах, а по губам. Оно томилось в натянутых струной скулах, в посеревшей коже под глазами, в истертых друг о друга больших пальцах до ярко-розовых отметин по бокам, – Вы не обязаны поступать так же. Прибор пока оставим на Алкионе, лучше решить позже, чем сейчас вконец разругаться. Дальше диалог пролетел незаметно – у всех присутствующих пропал всякий энтузиазм или идеи, только скупые предложения относительно того, кто, как и куда поплывет обратно, на сколько дней хватит гостеприимства знакомого Шона (имя его к концу первого дня никто так и не выучил, Лори в том числе) и кому из экипажа пристроить Баку. Предводительница ревностно попросила оставить выдру себе, якобы нельзя разлучать двух животных, сдружившихся за время, проведенное на воде. Ей, наверное, никто не поверил, но отбирать у Каплан питомца ее возлюбленной не решился никто из инстинкта самосохранения. Компания плавно перетекла в бар неподалеку, называвшийся по-туристически пафосно «Звезда Анкориджа». За выпивкой любые серьезные и удручающие темы превращались в повод для бессмысленного философствования в лучшем случае, в противном – в предмет постыдной шутки, о которой на утро обязательно пожалеешь. Они много планировали на время «отпуска Каплан» и мало вспоминали, потому что так было безопаснее. Звон пивных кружек и чужой хохот опьяняли еще больше, и Лори после пинты из крана упиралась локтями в барную стойку ради поддержки – другую она для себя не разрешала. Она в основном молчала, наблюдая за беспечной болтовней друзей о кажущейся столь важной сейчас ерунде, и на лице ее размазалась несуразная улыбка. Каплан решила для себя, что им будет хорошо без нее, даже, возможно, гораздо лучше. Когда разговор зашел о возможном времени следующего совместного плавания, Лори резко заерзала на барном стуле, пытаясь соскочить на пол ногами, а не носом. Она сослалась на сонливость и желание пойти спать, задела ненарочно сначала Ар-Джея, подавившегося оттого своим пивом, потом неосознанно перебила Фиби, у которой и до того подкрепленное алкоголем возмущение читалось по напряжению в пальцах. Чанд только озадаченно таращился на происходящее – то ли он чересчур быстро справился с выпивкой и умудрился опьянеть больше остальных, то ли на его глазах развернулась катастрофа. Лори подтолкнула железную дверь с приклеенным посередине муляжом иллюминатора и поспешно удалилась, оставив после себя только противный лязг. Экипаж под угрозой развала распрощался удивительно быстро, хотя несколько дней каждый словно оттягивал момент вынужденного отъезда из уважения ко всем. Первой решилась поднять якорь Фиби, когда затянувшийся на ее взгляд абсурд ей надоел. Она наверняка в красках и деталях обсудила это с парнями, но Лори сообщила между делом за молчаливым ужином, что на следующее утро отплывает в Тихую Бухту к отцу из-за тоски по дому. «Две тоски на одно помещение – слишком много», – промелькнуло среди вороха мыслей Каплан на первом плане. Будто бы с этим все согласились понимающими кивками, и следом дни своего отъезда явно импровизационно выдумали Ар-Джей и Чанд. Разделение произошло за какую-то неделю и каждое для предводительницы Алкионы было легче предыдущего. Фиби они провожали всем экипажем, а потому больше часа простояли на причале, выслушивая указания Альварес и не решаясь обняться в действительно последний раз того утра. Лори тяжело вдохнула соленый прибрежный воздух и соль словно осела в просохшем горле – от волнения очень хотелось пить и в голову никак не шли правильные прощальные слова. А сказать было надо, ведь момент следующей встречи Каплан не планировала. В итоге вышло обрывисто, хрипло и со стороны наверняка выглядело пренебрежительно по отношению к той, кто пытался воззвать к уцелевшей части Лори. Во время объятий Альварес понимающе дружественно похлопала ее по спине, и в том месте между лопаток свербело весь последующий день. – Спасибо…тебе, – слова вытекли случайными каплями из ведра, пролились мгновенно, и из-за того Лори оказалась в совсем неловком положении. Она не добавила, что благодарит за поддержку, что гордится иметь такого человека в команде, что они обязательно еще поплавают под одним парусом. В последнем Каплан была вообще не уверена, а остальное проглотило ненасытное чувство вины. Фиби сказала что-то, упираясь подбородком ей в плечо, но слова распались у самого уха – до Лори донесся лишь звон с отзвуком расстройства. «Наверняка о том, что это происходит из-за меня», – убедила себя она и тут же осторожно отстранилась без ответа. Втроем они с Ар-Джеем и Чандом обнимались немногим дольше, но гораздо многословнее. Следующим уплыл Ар-Джей, и проводы прошли не лучше – разве что были короче и потому пережила их Лори намного легче. Он не готовил прощальных речей или воодушевляющей тирады о короткой разлуке ради грандиозных будущих приключений. Любезно предложил каждому из провожающих свою помощь в случае необходимости и уплыл с другим курьерским судном в неизвестном девушке направлении. Так случилось, что Чанд должен был покинуть Анкоридж последним, и это злосчастное стечение обстоятельств воспринималось Каплан, как отдельное персонализированное наказание. Они, пожалуй, за все время дружбы никогда так мало не разговаривали: последним вечером вдвоем молча выудили из холодильника по холодному пиву и просидели на веранде до полуночи. Бутылка опустошалась в два раза медленнее обычного, ведь Лори так не хотелось забирать у себя возможность сказать другу что-то важное, даже если в итоге ничего из этого не выйдет. – Ты вот прям совсем выходить в море больше не будешь? Мне начинать привыкать к твоему скрипучему голосу по радио? — спросил в этот раз без нотки юмора Чанд, как бы специально запивая вопрос, чтобы не договорить лишнего. – Не знаю, Чанд, — вышло как-то по-честному растерянно, аж глаза были на мокром месте, но Лори убедила себя, что это из-за выбранного места, лицами к раззадорившемуся вечернему бризу, — Задам себе этот вопрос, когда нужны будут деньги. Впервые за много дней они вдвоем рассмеялись, вторя друг другу голосами и нотами разделенной на двоих печали. Проводы Чанда закончились очень быстро, хотя в глазах его до последнего мгновения на берегу поблескивало ожидание. Лори должна была извиниться перед ним? Она опять не успела? Внутренняя расхлябанность подкосила ее окончательно, когда судно, на которое друг напросился в качестве пассажира до Джуно, все больше стало походить на неразличимое пятно. Каплан не заметила, как еще несколько часов проторчала практически в одном положении у припаркованных шхун и посудинок, и глаза ее, конечно же, слезились все еще от порывов ветра. Деньги на безрассудное и бездельное существование на грани страха и скорби закончились раньше готовности Каплан принимать решения – тогда-то и зародилось в ней вынужденное смирение. Работа на суше далась ей с непосильным в результате трудом: от рыбы после выгрузки запах на руках не сходил ни дня, из-за чего ее постоянно немного мутило, в баре она побила больше посуды, чем удачно обслужила клиентов, а для других занятий Лори не подходила изначально в виду отсутствия опыта. Так и вернулась она к заказам на морские перевозки. Каталась девушка в основном на короткие расстояния, перевозя небольшие торговые грузы местных предприимчивых торгашей. С Алкионой их будто тоже поссорило случившееся с Барстоу: судно казалось Лори чересчур громоздким и затейливым по сравнению с более современными яхтами, потому пришлось привыкать заново. Животные по большей части оставались на суше – Каплан больше не могла подвергать никого, кто ей дорог, даже гипотетической опасности. Уж лучше она одна потонет вместе с ящиками, полными металлических запчастей – станет крестиком на карте для ищущих сокровищ горе-пиратов, вдохновившихся настоящими из старых сказок. Да и Баку в море вел себя нервно и неостановимо любопытно: скулил на каждую всплывшую дохлую медузу и рыбьи плавники, таскал веревки по палубе, чтобы сбросить за борт и обязательно спасти хозяйку, принюхивался и засыпал рядом с любыми вещами, которые еще сохранили остатки присутствия Санни. Смотреть на это было невыносимо, а мучить животное – настоящим преступлением, так что выдра перекочевала на мягкую подстилку под крышей, где они вдвоем с енотом жались друг к другу из простой, естественной привязанности. Когда заработок позволил ей снять свою отдельную комнатушку в одном из домом на окраине Анкориджа, она тут же съехала от знакомого Шона. Его, кстати, звали Эмилио, и ей пришлось выучить это имя, потому что иногда он пытался завести с ней беседу. Несмотря на благодарность за крышу над головой, вид у него был человека скользкого и слишком в ней заинтересованного, и Каплан несколько раз спрашивала брата, как вообще его угораздило с ним познакомиться. Переезд освободил ее от нежелательного общения и лишил его полностью тоже. Разговаривала Лори в основном только по делу или по радио с семьей, Ниной и изредка звонила друзьям, чтобы одним тоном голоса подтвердить, что ей правда не нужна помощь. Постепенно Каплан привыкла к одиночным плаваниям и нашла в них возможность укрыться от всего мира и необходимости разбираться в том, что она на самом деле чувствовала. Месяцы в однообразном расписании пролетели незаметно, и Лори надеялась на такую же быстротечность времени как можно дольше. Никаких новостей о найденном на берегу теле не приходило, значит и менять что-либо не было необходимости. Так Лори и начала «обрастать шерстью», Нина бы сказала, что она преждевременно стала морской волчицей. Нет, никакого «бы», женщина и правда так над ней однажды пошутила, надеясь на окончание затянувшегося затворничества. Но Каплан видела в зеркале скорее морское посмешище, способное принять новый курьерский заказ и таким образом вновь и вновь отсрочивать столкновение с реальностью.