В Лабиринте Разума

Я много думала о смерти. И пришла к выводу, что жить страшнее, чем умирать. Жизнь — это бесконечная пытка, медленно раздирающая душу, в то время как смерть — всего лишь точка, финал. За ней не остается ни боли, что ежедневно разъедала моё сердце, ни обид, пожиравших меня изнутри… Не остается ничего. Только пустота. Глухая, всепоглощающая тьма, вязкая и тяжелая, будто топь, медленно затягивающая плоть и пожирающая страдания до последнего вздоха. Люди говорят, что умирать страшно. Что страшно, не успеть закончить свои дела, страшно недолюбить, страшно то, что неизвестно. Но я, как человек переживший смерть, больше не боюсь. Я точно знаю. Что смерть — это спокойствие. Смерть — это отдых, но его нужно заслужить. А я не заслужила отдых… Я помню яркую вспышку. На миг она озарила всё вокруг, выжгла краски и очертания. А затем пришла тьма. Без начала и без конца. Она была безбрежна, как океан в ночи, и бесконечна, как сама Вселенная. Я ощущала её внутри себя, она медленно наполняла меня, будто я тонула, не в силах вырваться. Я становилась тьмой. Мы с ней сливались, становились единым целым, неразделимым, вечным. А потом я услышала звук. Он ворвался в моё сознание, такой оглушительный, что хотелось закрыть уши, исчезнуть, раствориться в ничто. Он не стихал так долго, что я начала искать источник звука. Я шла на звук, потому что в голове не осталось ни одной мысли, кроме жгучего желания, чтобы это прекратилось и мучение кончились. От этого звука голова разламывалась на части, боль была такой пронзительной, что хотелось выть, истерзаться на куски. Он резал меня изнутри, постепенно вытесняя всё живое, оставляя только страдание. Источник этой агонии был прост — пронзительный, бесконечный писк. – Хватит! – кричала я в пустоту, тщетно надеясь, что этот ад прекратится. Я вжимала пальцы в виски, но боль не утихала. Всё моё существование сжалось до одного — боли. Но я всё равно шла. Шла, чтобы покончить с этой пыткой. Шла, чтобы заглушить звук, чтобы вырваться из плена собственного отчаяния. – Пусть это всё закончится… – молила я. Но писк лишь нарастал, превращаясь в воплощение безысходности. Я зажмурилась, но это не принесло облегчения. Потеряв силы, я опустилась на колени, прижала ладони к ушам и, всхлипывая, молила только об одном — пусть звук исчезнет. Этот писк наполнил меня до краёв, он разрывал моё существо, уничтожал меня изнутри, не оставляя ни надежды, ни памяти. Когда я уже не могла сопротивляться, я закрыла глаза, позволяя боли поглотить меня целиком. И вдруг стало легче. Звук стих, голова отпустила, и в этой тишине я почувствовала долгожданный покой — тот самый покой, которого так жаждала, которого, казалось, заслужила. На губах расцвела слабая, умиротворённая улыбка. Но внезапно — резкий, нестерпимый писк прорезал тишину с новой силой. Я распахнула глаза, и в тот же миг меня ослепил яркий свет. Я вновь зажмурилась, и только тогда поняла, что звук исчез.