Быть омежкой

— Смотри, смотри, идёт! — Да не смотри ты на него, дура! — девушка одёрнула подругу за рукав, — А то ещё денег с тебя возьмёт! — сказала она громче, намеренно привлекая моё внимание, и громко рассмеялась. Я шёл по школьному коридору не поднимая глаз, чувствуя прикованные ко мне взгляды. С того дня, как школа узнала о моей… «работе», я стал изгоем и главным объектом для травли. Всего лишь неделю назад у меня были друзья, я жил обычной школьной жизнью, конечно, если не считать мою работу и издевательства отца дома… В общем, школа была для меня единственным спокойным местом, а теперь… А что теперь? У меня не осталось ровным счётом ничего… Совсем ничего… — Как же ты заебал тут ходить, — меня прожёг ледяной голос одного из старшеклассников, — Можешь просто сдохнуть, мразь?! — сквозь зубы процедил он и впечатал меня в стену. — Но я ведь… ничего… — еле слышно прошептал я не поднимая глаз. — Чё ты там вякаешь? — он с силой сжал моё плечо, — Ты ничего?! — Братан, харош, — кто-то окликнул его и подошёл к нам, — Что скажут твои родители, если узнают, что ты со шлюхой по углам зажимаешься? На долю секунды в коридоре повисла тишина, в момент разбившаяся диким хохотом со всех сторон. Я прикусил нижнюю губу, стараясь вытерпеть, не отвечать на очередную провокацию, но это было бесполезно. Тяжёлый ком подступил к горлу, и защемило где-то под рёбрами. Крупные слёзы одна за другой упали на пол и мою серую рубашку. — Ты чё, плачешь что ль? — спросил старшеклассник с нескрываемым отвращением, — Реально? Божечки мои, я его обидел! Нет, ну вы видели! — Прекрати… — Что? — Прошу тебя, прекрати! — не сдержавшись, я скинул его руку с моего плеча и взглянул на него полными слёз глазами. Через секунду я уже сползал по стене жадно глотая воздух. Было чувство, словно все мои органы сжали тиски. — Ты, кажись, чего-то не понял, да? — он присел рядом со мной, положив руки на колени, — Я — альфа! АЛЬФА! И я не позволю какому-то жалкому омеге говорить со мной в таком тоне! Ты понял меня?! Ответа не последовало. Я не мог отвечать, хотя, даже если бы и мог, то ни за что бы не согласился с ним… Да, я омега, но это не значит, что я — никто. Я такой же человек как и он… Ведь так?.. — Я спросил, ты понял меня или нет? — альфа уже кипел, я чувствовал его тяжёлое дыхание у себя над головой, я… — Ах ты сука! Не дождавшись ответа, старшеклассник со всей дури впечатал меня головой в стену. В ушах тут же зазвенело. Перед глазами всё поплыло и резко потемнело. — Ты совсем поехал? — чей-то голос с трудом прорвался через писк в ушах. — Не понял. — А, прости, не подумал. У тебя ведь мышцы вместо мозгов… Женские крики пульсирующей болью отдались в моей голове. Перед глазами плыли пятна, а любая попытка пошевелиться сопровождалась пульсацией холодной крови в висках и тошнотой. Я всё ещё пытался восстановить дыхание, но получалось не очень: я не мог сделать и четверть вдоха, отчего усиливалась головная боль и закрывались глаза. — Я…не хочу…уми-рать, — одними только губами произнёс я и закрыл глаза, из которых потекли редкие слёзы, стекающие на пол в тёмную лужу крови.

***

Тихий мерный стук часов. Гудение машин за окном. Громкие голоса и смех эхом раздавались по медкабинету. Я глубоко вдохнул и попытался открыть глаза, но обилие белого цвета заставило зажмуриться и слегка зашипеть от резкой вспышки головной боли. Полежав немного, я снова открыл глаза и, проморгавшись, приподнялся на локте. В ушах уже не звенело, я мог нормально дышать. Единственное что, немного болела голова, но это было терпимо. — Я…живой… — А каким ты ещё можешь быть? От испуга обернулся так резко, что поплыло в глазах. В дверях стоял директор этой школы. Странный мужчина, если честно. Вроде бы, ничего особенного в нём не было — обычный мужчина под сорок с лишним лет, немного лысеющий на затылке, как и многие в его возрасте, всегда в идеально выглаженном костюме и начищенной до блеска обуви, всегда в галстуке и с блестящими серебряными запонками. Вот только, было в нём что-то очень странное и настораживающее. Его взгляд всегда пугал меня. Он будто бы изучал меня, раздевал до гола… Конечно, может быть, всё это мне просто казалось, однако же ходили слухи, что он без ума от детей в самом грязном смысле. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он своим мягким монотонным голосом. — Уже лучше, — с трудом выдавил я и тяжело сглотнул. Почему-то в этот момент я почувствовал, что-то не так или будет не так. Не знаю, как это объяснить, но внутри меня всё сжалось словно говоря: «Беги!» — Тогда, — тон директора стал более настойчивым и требовательным, — мы сможем нормально поговорить. Ян, — серьёзно начал он, — ты же понимаешь, что в том, что с тобой случилось, виноват ты и только ты. От этих слов у меня дыхание перехватило. Я было открыл рот, чтобы объяснить всё, как было, но, вспомнив, чем мне обернулась прошлая попытка подобного рода, и почувствовав на себе взгляд, грубо намекающий на то, что лучше бы мне сейчас промолчать, я опустил взгляд и закусил нижнюю губу. — Молодец, — одобрительно кивнул директор и продолжил, — Обычно, за такое поведение сразу же отчисляют из школы, но мы же с тобой этого не хотим? — мистер Форкес, так звали нашего директора, подошёл и положил руку мне на плечо. И в этот момент понял, к чему всё идёт. Это был далеко не успокаивающий и даже не дружеский жест. Так кладут руку на плечо, когда хотят тебя снять или просто хотят. От осознания этого меня начало подташнивать, я закрыл глаза и весь напрягся, боясь услышать то, о чём я подумал. И услышал: — Если ты не хочешь проблем, — мистер Форкес погладил меня по щеке, — то сегодня придёшь по этому адресу, — не переставая поглаживать меня, он всучил мне клочок смятой бумажки, — Надеюсь, мы с тобой поняли друг друга, малыш. С этими словами он ушёл, а я остался сидеть на кровати, сжимая это злосчастный клочок бумаги с размазанным адресом и нервно смеясь. Я смеялся, но по щекам текли сухие слёзы. Этот адрес… Я знаю это чёртово место… Был там один раз и надеялся, что последний… Как же жестоко и иронично. Директор ведёт меня в секс-бар, специализирующийся на БДСМ и дающий льготы тем, кто приходит с детьми-проститутками. Как вам такое, ты приводишь ребёнка и получаешь либо бесплатный алкоголь, либо скидку на БДСМскую хрень, а если ещё и омегу приведёшь, то отрывайся хоть всю ночь и за гроши. Красота! Когда нервный смех прекратился, пришло опустошение и чувство полного отчаяния. Я ничего не смогу с этим сделать… Я — омега… А что вообще может омега?

***

Наверное, самое ужасное в работе проституткой — ожидание. И нет, даже не сам процесс, если абстрагироваться и не думать, что с тобой происходит, то жить ещё можно, но вот с ожиданием всё иначе, особенно когда у тебя новый партнёр. Ты не знаешь, чего от него ждать, не знаешь, как он будет вести себя с тобой. Ты не знаешь, какие у него фетиши, как он любит ублажать себя. Когда ты стоишь и ждёшь, тебе в голову волей неволей лезут эти мысли, и от этого становится так страшно и паршиво… Я стоял рядом со входом в секс-бар и вжимался в куртку. Холодный мокрый ветер пронизывал до нитки, заставляя дрожать, а мокрые ноги лишь усугубляли и так не особо приятные ощущения. Не знаю почему, но моему отцу было вообще пофиг на то в чём я хожу. Он покупал мне одежду только когда я вырастал из старой и то, только на летний или осенний сезон. Так что сейчас, в самом начале марта, я стоял в осенней куртке по колено в слякоти и мечтал о том, чтобы наконец-то войти в тепло, и не важно, что это значит переспать с директором. — Мистер Форкес! — увидев директора я неловко помахал ему рукой. — С этого момента ты не разговариваешь со мной до тех пор, пока я тебе не разрешу, — бросил он, проходя мимо меня, — И уж тем более, — он остановился и в упор посмотрел мне в глаза, — не называешь меня по имени, ясно? — Я-ясно, — разочарованно повторил я и поплёлся за ним, не отрывая глаз от пола. Не знаю, чего я ждал от человека, назначившего мне «встречу» в таком месте, но я почему-то надеялся… Вот только на что. Мы шли по коридору молча, не издавая ни звука, и тут меня осенило. Мистер Форкес здесь далеко не в первый раз! Он точно знает куда идти, на входе его не остановили и не попросили предъявить документы, а здесь с эти всё строго. Насколько он часто здесь появляется и, самое главное, с кем? С такими же детьми, как я?! — Встань тут, — холодно приказал директор и немного грубо толкнул меня, — Лицом к двери, руки за спину. Мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться, уж что что, а почти за два года моей «блестящей карьеры» я понял, что лучше делать то, что просят, иначе ничем хорошим это не кончится. Не успел я встать к двери, как мне на глаза легла кожаная маска, а на шее затянули жёсткий ошейник с тяжёлой цепью. С руками всё было немного дольше. Вместо наручников директор решил использовать верёвку. Пара замысловатых телодвижений, и я уже не могу пошевелить руками, а в запястья больно врезается грубая жёсткая материя. Один толчок в спину, и я уже стою на коленях посреди комнаты или так мне казалось. — На коленях, — не меняя своего ледяного тона приказал мистер Форкес и дёрнул за цепь. Словно собака, я пополз за ним. Ошейник давил и с каждым неверным движением душил меня. Запястий я уже не чувствовал, видимо, узлы были затянуты слишком сильно и не позволяли крови циркулировать по сосудам в обычном темпе. Сделав ещё пару-тройку неуверенных шагов, я тихо крякнул — директор слишком сильно дёрнул за цепь, приказывая остановиться. С громким шумом цепь упала на пол, сзади меня послышалась возня и… щелчок? — Лицом в пол. Осторожно и аккуратно, настолько, насколько это возможно, я прислонился щекой к холодному камню на полу и меня охватила паника. Я понял, что это был за щелчок. Директор задрал мою кофту, оголяя спину, а через несколько секунд упала капля раскалённого воска, сжигая нежную кожу на спине. Я немо вскрикнул и машинально попытался вырваться, за что получил пощёчину и натянутую цепь ошейника. Сначала воск капал медленно и понемногу. Я старался дышать ровнее и терпеть, но, разогревшись, раскалённый воск не переставая покрывал мою спину тонким слоем, принося нестерпимую жгучую боль. Боль была сравнима с раскалённой кастрюлей, которую я когда-то по неосторожности взял в руки, вот только если та боль была секундной, эта, казалось длилась вечно. Когда на моей спине не осталось места и кончились силы кричать, мистер Форкес снова дёрнул меня за ошейник, вынуждая встать на колени. По звуку я понял, что сейчас мне придётся сосать, и что-то подсказывало, что добром это не кончится. Директор достал свой член, потёрся им об мою щёку и резко вставил мне его в самую глотку. От неожиданности сработал рвотный рефлекс, но он будто этого не заметил. Директор вдалбливался мне в глотку, постоянно натягивая цепь и бубня что-то неразборчивое себе под нос. Все мои попытки вырваться или отстраниться заканчивались натягиванием цепи. Через пару мгновений я понял, что уже какое-то время не дышу. Лёгкие горят и требуют воздуха, в ушах снова звенит, но уже с новой силой, а с виска стекает холодная струйка крови…