В плену хранителя адовых врат

      В палате было тихо, за окнами серело. Серебристый свет рассвета пробивался сквозь занавески, ложась тонкой полосой на бледное лицо Джин-хо. Он не двигался. Казался слишком неподвижным, слишком безжизненным — и это рвало Вэлери изнутри. Она сидела рядом, сжав его холодную руку в своей, надеясь, что хотя бы одно прикосновение вернёт его к ней. — Очнись... — шептала она. — Пожалуйста.       Дверь скрипнула. Вэлери вздрогнула и резко повернулась. В палату вошли Джихун и Минджун. Они выглядели иначе. Уже не как студенты. Не как обычные парни. Их осанка, выражения лиц, движения — всё в них источало древнюю, сдержанную силу. Спокойствие, под которым скрывался бездонный шторм. — Мы больше не будем скрываться, — первым заговорил Джихун, мягко, но прямо. — Ты имеешь право знать всё. Вэлери встала, сбитая с толку. — Что значит...? — Мы — Цербер, — спокойно произнёс Минджун. — Не только в твоих снах. Не только в легендах. Это — мы. Всегда были. Она не сразу поняла. Мозг отказывался принимать сказанное. — Это невозможно... — Но ты уже знала. — Джихун подошёл ближе к кровати Джин-хо. — Нас — трое. Но единое целое. И Джин-хо — часть нас. — Почему он всё ещё не очнулся? — прошептала Вэлери. — Вы же… вы же бессмертны, да? Минджун отвёл взгляд, сжал губы. — Мы не бессмертны. Просто наша жизнь длиться куда дольше. И исцеляемся… если хватает силы. Джихун посмотрел на брата, затем снова на Вэлери. — Он слишком давно в мире людей. Отдал всё, чтобы быть рядом. Чувства… связь… — он замолчал, подбирая слова. — Он направил почти всю свою силу, чтобы защитить тебя. Ты была под ударом. Он защитил. Но он был безрассуден, позабыл о собственной безопасности. — И теперь...? — Теперь мы заберём его, — тихо сказал Минджун. — Туда, где течёт наша сила. Где земля питает нас энергией тени и огня. Он исцелится. Быстрее, чем если бы мы ждали здесь. — Вы заберёте его… прямо сейчас? — Не прямо сейчас, но скоро. Чем дольше он здесь, тем слабее становится. Этот мир не может восстановить его. Он не человек. Вэлери сжала губы, её глаза наполнились слезами. — Я могу пойти с вами? — Нет, — Джихун покачал головой. — Это место не для живых. Даже для тебя. Пока — нет. — Но он будет в порядке? — Он будет в порядке, — подтвердил Джихун.       Братья вышли из палаты, и воздух в коридоре мгновенно потяжелел. Они больше не скрывали свою природу, не играли роль обычных студентов. Их шаги были уверенными, взгляд — холодным и сосредоточенным. Минджун молчал несколько мгновений, глядя в пол, пока в его глазах не блеснула внутренняя тревога. — Джихун… — начал он, поднимая глаза. — Пока Джин-хо в таком состоянии, он может поддерживать защиту Вэлери только находясь в мире людей. Если мы заберём его… защита спадёт. Ты знаешь, что она — ключ. Боль почувствует это. Он снова придёт к ней. И если что-то случится, Джин-хо... он не простит нас. Джихун остановился, глядя вперёд, в гулкий конец коридора. Его челюсть напряжённо сжалась. — Я знаю, — произнёс он ровным голосом. — Но сейчас наша задача — защитить сильнейшую часть нас. Ты лукав и хитёр, я умен, но он… — Джихун бросил быстрый взгляд в сторону лазарета, — он сильнее нас обоих. Если он падёт... Без него нас будет легче сломать. А она… Он на мгновение замолчал. Минджун ждал. — Если она умрёт, — продолжил Джихун, — врата не откроются. Без неё ключа не будет. И если Боль думает, что сможет использовать её, чтобы выбраться в мир людей — он ошибается. По сути, смерть Вэлери — это тоже выход. Холодный. Жестокий. Но эффективный. Минджун замер, нахмурился. — Ты всерьёз это говоришь? Джихун медленно повернулся к нему. — Нет. Но я обязан учитывать всё. Если он доберётся до неё и заставит открыть врата… наш мир падёт. Мир людей падёт. И если мы должны будем выбирать между её жизнью и жизнями миллионов… — он сжал кулак. — Мы сделаем выбор. — Чёрт, ты говоришь, как один из этих напыщенных божков с Олимпа, — пробормотал Минджун. — Не думал, что доживу до того дня, когда ты станешь таким. — Это не холод. Это долг, — жёстко ответил Джихун. — Но пока Джин-хо жив и дышит, он не допустит, чтобы с ней что-то случилось. Даже без сил, даже утратив облик. Минджун вздохнул, снова посмотрев на дверь палаты. — Тогда пошли. Забираем его — и возвращаем, как только сможем. И молимся, чтобы он успел вернуться до того, как это… существо найдет её снова. Джихун кивнул. — Молиться бессмысленно. Мы не для того были созданы. Но мы можем сражаться. До последней капли.

***

      Вэлери чувствовала, как будто воздух вокруг неё звенит от напряжения. Джин-хо лежал бледный и неподвижный, словно фарфоровая статуэтка, покрытая трещинами. Его грудь еле заметно поднималась, и каждый вдох был для неё облегчением. Вэлери не уходила от его кровати ни на минуту. Братья сказали, что он выживет, но её сердце отказывалось верить безусловно. Ей казалось, что стоит ей отвести взгляд — он исчезнет. Шаги за спиной вывели её из задумчивости. Она обернулась и увидела Минджуна. Он больше не улыбался так дерзко, как обычно, его лицо было серьёзным, взгляд — усталым. — Ты вернулся? — тихо спросила она. — Он не хотел бы, чтобы ты сидела тут одна, — ответил Минджун, садясь рядом с ней на другую сторону кровати. — Да и я не последний подонок, чтобы оставить брата в такой момент. Даже если он упрямый идиот, — он кивнул в сторону Джин-хо. Вэлери слабо улыбнулась, но её глаза оставались тревожными. — Минджун… — начала она, колеблясь. — Можно я задам тебе вопрос? — Даже два, если хочешь. — Почему вы... трое? Я имею в виду, если вы — Цербер, то почему вы стали тремя разными людьми? У каждого из вас есть своё "я", своя душа, свои чувства. Это… не то, что я представляла, читая о Цербере в мифах.       Минджун посмотрел на неё чуть дольше, чем следовало бы, а потом откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на животе. — Это хороший вопрос, — медленно сказал он. — Мы не всегда были такими. Когда нас впервые сотворили, мы были единым существом. Без имени. Без голоса. Без мыслей. Только долг — охранять. Но мир меняется. Люди, их вера, их страхи, их желания… они влияют на то, какие формы мы можем принять. Он посмотрел на свои руки. — Со временем нас стало трое. Не потому что кто-то разделил нас — а потому что мы сами этого захотели. Потому что каждый из нас… захотел чувствовать. Жить. Понимать. Вэлери молчала, внимательно слушая. — Наши нынешние имена — Джихун, Джин-хо и Минджун — это просто удобные маски. Ты сама понимаешь, корейцы сейчас на пике популярности, — с лёгкой улыбкой добавил он. — Мы могли бы быть кем угодно. Но наши истинные имена даны были нам ещё до падения богов. Он повернул к ней голову, и на его лице не было привычного лукавства. — Джихун — Парэльфон. Его имя значит "прошлое". Он может видеть и изменять судьбу, возвращаясь в моменты, которые другие считают утраченными. Его тяжесть — в знании. Он носит на себе последствия каждого выбора, который видел. — Джин-хо, — Минджун кивнул на брата. — Его настоящее имя — Парон. Он — настоящее. Сильнейший из нас. И самый человечный. Именно часть его души полюбила ту девушку… ту, что отдала свою душу Аиду ради встречи с тем, кто её оберегал. Это не выдумка. Это память, запечатанная в крови. Его боль... она не прошла. Вэлери застыла. Её сердце сжалось. — А я… — Минджун улыбнулся, но в его глазах была печаль. — Меня зовут Мэльон. Будущее. Я последний получил сознание. Последний захотел мыслить и чувствовать. Я — соблазн и искушение. Моим даром можно очаровать, заставить идти за собой кого угодно. Это… проклятие, если честно. Он посмотрел прямо в глаза Вэлери, серьёзно. — Поэтому ты должна быть осторожна. Особенно с ним, — он кивнул на Джин-хо. — Связь между вами сильна. Но сейчас всё иначе. Если в тот раз погибла только девушка, то в этот раз… — он вздохнул. — Может погибнуть и она. А вместе с ней — и он. — Минджун… — прошептала Вэлери. — Я не хочу, чтобы он страдал. — Тогда не делай ему больнее, чем он уже чувствует, — мягко, но строго сказал Минджун. — Ты — огонь. Ты — ключ. Но Джин-хо… он — сердце. А сердце, Вэлери, умеет не только любить. Оно умеет и ломаться.