В плену хранителя адовых врат

      Вэлери уже не помнила, когда последний раз нормально спала. Глаза жгло, как будто в них насыпали песка, но разум не давал покоя. Она изучала всё, что могла найти о переходах между мирами, о старинных ритуалах, об устройстве подземного мира и сущностях, что в нём обитали. Легенды, тексты на забытых языках, фрагменты мифов — всё стало её новой реальностью.       Но всё, что она находила, не давало ответов. Только больше вопросов. Она чувствовала, что Джин-хо жив… где-то. И он страдает. И она должна его найти. Во что бы то ни стало. На одной из утренних лекций, утомлённая, не выспавшаяся и почти не чувствуя собственного тела, она просто сдалась. Голова опустилась на согнутую руку, веки сомкнулись, и она провалилась в сон.       Темнота. Знакомая, как шелест родных страниц. Но не пугающая. Напротив — уютная. И вдруг — пара серебряных глаз вспыхнула в этой тьме, как две звезды в безлунную ночь. Вэлери замерла. Эти глаза… Она знала их. Узнала бы среди тысячи. — Джин-хо… — с её губ сорвался шёпот. И в следующий миг она бросилась вперёд, прямо в эти глаза, как будто только в них могла дышать. Пространство между ними исчезло. Он стоял, как всегда, спокойный, но в его глазах горела боль, любовь, отчаяние. И надежда. Он заключил её в объятия. Трепетные, горячие, и всё же сдержанные, будто боялся ранить. Его руки были крепкими, но бережными. Он держал её, как что-то безмерно дорогое. Вэлери прижалась к нему, а потом, чуть отстранившись, глядя в его серебристые глаза, прошептала: — Джин-хо, наконец… Но… Джихун и Минджун сказали, что ты пропал… Он вздохнул, и лёгкая грусть коснулась уголков его губ. — Да. Это правда. Я… не могу сказать тебе, где я. Даже сам до конца не понимаю, где это место. Но знай одно — я найду способ вернуться. К тебе. Он вновь обнял её, крепче. Его голос был чуть хриплым от эмоций: — Ты — мой свет в этом мраке, Вэлери. Ты — причина, по которой я всё ещё держусь. Она открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но он мягко приложил палец к её губам. — Тсс… Просто доверься мне. И в этот миг в его взгляде появилась жажда. Жажда жизни. И тоска. Он смотрел на неё так, будто ничего другого не существовало. — Как давно я хотел коснуться тебя… твоей нежной кожи… твоих губ… Слова утонули в тишине, а следом — в поцелуе. Он наклонился, и их губы встретились. Его дыхание было прохладным, но оно обволакивало, как шелк. Как утешение.       Поцелуй был не страстным, а глубоким — как обещание, как молитва. В нём было всё: боль, любовь, страх, надежда, время, украденное судьбой.       Он держал её, будто знал, что это их последний миг… или, возможно, первый. Она закрыла глаза и позволила себе забыть о всём — кроме этих губ, этих рук и этих серебряных глаз.       Вэлери всегда знала, что братья высокие, но только сейчас, стоя перед Джин-хо в глубинах этого странного сна, она ощутила, насколько сильна эта разница. Джин-хо, его статное тело и смелые черты, казались ещё более величественными в этом загадочном окружении. Чтобы поцеловать её, ему пришлось склониться, а она сама поднялась почти на цыпочки, чтобы встретить его губы. Он чуть отстранился, и его дыхание едва коснулось её лба. — Можно я позволю себе… вольность? — прошептал он, голосом, полным нежности и чего-то глубже — почти боли.       Серебряные глаза смотрели в неё — не просто внимательно, а до самой души. Вэлери кивнула, обнажая свою душу перед этим загадочным существом. Она чувствовала, как его рука скользит по ее шее, оставляя за собой искры, и, когда его пальцы коснулись её плеча, бретели платья соскользнули, словно сами стремились освободить её.       Платье упало на пол, обнажая её тело, она ощутила себя под его защитой, как будто сама преисподняя признала её. Её глаза блестели от волнения, когда она посмотрела на Джин-хо, его темная накидка на его мускулистых плечах, а набедренная повязка лишь подчеркивала его совершенные формы, словно изваяние, вырезанное из мрамора. Вдруг, Джин-хо, наклонившись ближе и вновь коснулся её губ своими, и этот поцелуй был полон страсти. Она ответила, её руки про скользили по его обнаженному торсу, исследуя каждый мускул, каждый изгиб, как если бы это было первое прикосновение к божественному.       Внутри неё разгорелось пламя, жажда, которая требовала большего. Как будто прочитав её мысли, Джин-хо отстранился на мгновение, его глаза сверкали, как звезды в ночном небе. Сердце Валери колотилось, тело отвечало раньше разума, прижимаясь всё ближе, пока между ними не осталось свободного пространства. Губы Джин-хо изогнулись в лёгкой, почти благоговейной улыбке, а затем его руки начали двигаться. Медленно, неторопливо его пальцы скользили вниз по её шее, скользя по нежной коже ключиц, оставляя за собой мурашки. Каждое прикосновение было искрой, разжигающей её чувства, и она тихо ахнула, когда его ладони скользнули ниже, задев приподнятую грудь. Его прикосновения были исполнены благоговения, а не поспешности, словно он запоминал каждый её дюйм.       Он обхватил её руками, большие пальцы гладили соски, заставляя их напрягаться под его прикосновением. Ощущение пронзило её до глубины души, жидкий жар заставил её бёдра инстинктивно сжаться. Она выгнулась, дыхание сбилось. Вэлери казалось, что она попала в ловушку дикого, необузданного зверя, но ей не хотелось выбираться из неё.       Руки Джин-хо продолжали спускаться: одна скользнула к её пояснице, прижимая к себе, а другая проследила изгиб её бедра, впиваясь пальцами ровно настолько, чтобы пульс участился. Тонкая ткань на его бёдрах не могла скрыть его возбуждения, а его сильное прижатие к её животу вызвало новую волну желания, прокатившуюся по её телу. Она чувствовала текстуру его кожи, лёгкую шершавость кончиков пальцев, прохладный шёлк его дыхания, когда он наклонился, чтобы поцеловать чувствительное место чуть ниже её уха. Его губы задержались там, нежно посасывая, и у неё вырвался тихий стон, звук, поглощённый пульсирующей тьмой вокруг них.       Его рука скользнула ниже, дразня изгиб её ягодиц, пальцы собственнически растопырились, когда он притянул её ещё ближе. Жар между ними был электрическим, медленное жжение, грозившее поглотить их обоих. Руки Вэлери блуждали по его торсу, ногти скользили по чётким линиям живота, и она чувствовала, как он содрогается под её прикосновениями, как его сдержанность таяла с каждой секундой.       Тьма, окутавшая Вэлери и Джин-хо, пульсировала в неровном ритме, её края расползались, словно гобелен, распускающийся под тяжестью незримой силы. Тело Вэлери горело от ласк Джин-хо, его руки исследовали её изгибы, заставляя её чувствовать себя одновременно желанной и поглощённой. Он схватил её крепче, одна рука всё ещё собственнически лежала на изгибе её ягодиц, другая скользнула вверх, чтобы обнять затылок. — Вэлери, — прохрипел он, в его голосе слышалась острая потребность, — я не знаю, сколько у нас времени.       Слова звучали тяжело, напоминая о хрупком сне, в котором они жили, но они лишь усиливали её жажду. Она прижалась ближе, её обнажённая кожа прижалась к твёрдым поверхностям его тела, тонкая ткань вокруг бёдер стала хрупким барьером для жара, исходящего между ними. Его губы врезались в её губы, уже не нежные, а жадные, поцелуй, пожиравший пространство между ними. Он был настойчивым, словно он мог вложить каждое невысказанное слово. Вэлери застонала, вцепившись руками в его плечи, ногти впились в тугие мышцы под плащом. Ткань сползла ещё дальше, обнажая его изящные формы, и она почувствовала, как его твёрдое тело прижимается к её бедру, напрягаясь под тканью. Её естество сжалось от этого ощущения, между ног разлилось скользкое тепло, и она инстинктивно качнула бёдрами, желая большего.       Джин-хо прервал поцелуй тихим стоном, прижавшись лбом к её лбу, и его дыхание стало прерывистым. — Ты сводишь меня с ума, — прорычал он, и эта вульгарность резко контрастировала с его обычной сдержанностью.       Его рука скользнула с её шеи к груди, крепко обхватив её, большой палец обхватил сосок, пока тот не зашевелился под его прикосновением. Ощущение вызвало толчок прямо во влагалище, и она застонала, её бёдра задрожали, когда она прижалась ближе. Другой рукой он направлял её бёдра, побуждая её тереться об него, трение его члена о ткань посылало по ней искры удовольствия.       Тьма вокруг них мерцала, рычание становилось громче, но это лишь разжигало их желание. Пальцы Джин-хо скользнули ниже, проводя по нежной коже внутренней стороны её бедра, прежде чем найти скользкие складки. Его прикосновения были почтительными, но собственническими, когда он раздвигал её, его пальцы скользили по её промежности.       Голова Вэлери запрокинулась назад, и у неё вырвался тихий крик, когда он дразнил её клитор, кружа по нему с нарочитой медлительностью, от которой её бёдра дергались под его рукой. Она потянулась к нему, отчаянно желая ощутить больше, её пальцы стягивали ткань на его бёдрах, пока она не упала, обнажив толстый, пульсирующий член. Он был тяжёлым в её руке, горячим и гладким, и она медленно гладила его, наслаждаясь его прерывистым дыханием, его серебристыми глазами, которые на мгновение затрепетали и закрылись. — Вэлери, — простонал он, в его голосе слышалась мольба, и затем он двинулся, опуская её вниз, на мягкую накидку, недавно накрывающую его плечи.       Тьма словно подстроилась под них, убаюкивая Вэлери, когда она откинулась назад, инстинктивно раздвинув ноги.       Джин-хо навис над ней, его тело являло собой образец контрастов: твёрдые мускулы и нежные прикосновения, серебристые глаза, горящие любовью и вожделением. Он снова поцеловал её, на этот раз медленнее, продолжая мучения пальцами, скользя внутрь с нежным толчком, от которого она задохнулась. Её стенки сжались вокруг него, жаждая большего, и она выгнулась навстречу его прикосновению, обхватив его за плечи. — Пожалуйста, — прошептала она, и в этих словах прозвучала грубая мольба.       Он вытащил пальцы, скользкие от её возбуждения, и расположился между её бёдер. Головка его члена коснулась её клитора, дразня, и она застонала, приподнявшись навстречу. Он вошёл внутрь, медленно и размеренно, растягивая её с восхитительным жжением, от которого она застонала ещё сильнее. Он заполнил её полностью, каждый дюйм его тела завладел ею, и на мгновение они замерли, сцепившись в самом сердце пустоты, их дыхания смешивались в воздухе.       Джин-хо начал двигаться, его толчки были глубокими и размеренными, каждый из которых вызывал у неё стон. Её ногти царапали его спину, подгоняя его быстрее, и он подчинился, ускоряя темп, пока тьма вокруг них пульсировала в такт их ритму. Удовольствие нарастало, сжимаясь, словно жар, грозивший разорвать её, и она вцепилась в него, словно якорь в этом мимолетном сне. Его серебристые глаза не отрывались от её глаз, даже когда толчки становились всё сильнее, отчаяннее, словно он мог разорвать расстояние, разделявшее их.

***

      Джин-хо лежал рядом, прижимая Вэлери к себе. Его руки обнимали её, словно боялись отпустить. Она ощущала его кожу, горячую и гладкую, как полированная бронза, и этот жар будто проходил сквозь сон — становясь чем-то большим, чем просто прикосновением. Их дыхание сливалось, тяжёлое, насыщенное, в воздухе витал аромат огня, металла и чего-то ещё — неуловимого, древнего, но до боли родного. На мгновение всё вокруг исчезло: не было ни угроз, ни войны между мирами — только он и она. Но счастливой минуте пришёл конец. Джин-хо аккуратно коснулся её подбородка и повернул её лицо к себе. Его серебряные глаза смотрели мягко, но в них горела печаль. — Ты ведь понимаешь, что это сон… — прошептал он, касаясь её лба губами. — Но я обещаю: когда ты проснёшься, ощущения от моих прикосновений не исчезнут. Я оставлю их с тобой. В каждом вздохе, в каждом биении твоего сердца.       Вэлери отвела взгляд. Сердце сжалось. Она действительно позабыла, что всё это — лишь сон. Что этот мир создан его силой и её тоской. Но он был таким реальным… таким живым. — Мне не хочется просыпаться, — прошептала она. — Я знаю, — ответил Джин-хо, прижимая её к себе чуть крепче. — Но я и так использовал слишком много сил, чтобы быть здесь. Мне нужно… уйти. Он выдохнул, как будто признавался в самом страшном. — Я найду способ вернуться к тебе. Не во сне. Не через отражения и силу. А по-настоящему. Чтобы держать тебя так же крепко, как сейчас. Вэлери вскинула на него глаза, полные тревоги и нежности. Она знала: он говорит правду. Но знала и другое — цена может быть слишком высока. Джин-хо провёл пальцами по её щеке и, будто гадая её мысли, добавил: — Но если я вернусь… и буду другим. Грубым. Холодным. Если скажу, что ты мне не важна, или стану смотреть сквозь тебя… — он замолчал, стиснув челюсть. — Не верь. Он взял её ладонь и прижал к своей груди. — Не верь глазам. Не верь словам. Верь только этому чувству. — Он говорил с грустью и продолжал держать её руку. — Ты почувствуешь, где я настоящий. И ты должна ждать. Не сомневайся. Не бойся. Просто жди. Её губы дрожали от сдерживаемых слёз. — Я буду ждать. Даже если пройдут века. Он закрыл глаза и прошептал: — Тогда я обязательно вернусь… и прикоснусь к тебе наяву. С той же нежностью. С той же любовью. И всё начало растворяться. Свет погас, тьма вновь начала заползать по краям сна, как вода, поглощающая песчаную фигуру. — Джин-хо… не уходи… — прошептала она. Но он уже исчезал, оставив после себя лишь ощущение жара и серебра… И слова, впитавшиеся в саму её суть: «Просто доверься мне…»