Цветок для наёмницы ✨

Конюшня трактира, низкое строение, пропитанное густыми запахами навоза, прелого сена и животного тепла, тонула в глубине двора. Айя, прижимаясь к шершавым стенам домов, скользила в ее сторону тенью. Сердце билось о ребра с такой силой, что, казалось, его глухой стук разбудит всю спящую деревню. Лошади, почуяв чужое присутствие, беспокойно зафыркали, забили копытами о плотно сбитый земляной пол. Одна из них, статная гнедая кобыла с умными глазами, встретила ее взгляд без страха, лишь с тихим любопытством. Айя подошла к ней, протянув руку, и зашептала что-то на родном языке степей — гортанные, певучие звуки, древний договор между человеком и конем. Животное успокоилось, ткнувшись бархатными губами в ее ладонь. Без лишнего шума, ведя кобылу в поводу, она вывела ее за околицу, туда, где дорога растворялась в предрассветном тумане. Только там, вдали от чужих ушей, она вскочила на ее спину. Одним плавным, мускулистым движением как ее учили с самого детства. Она рванула поводья, и кобыла, почувствовав уверенную руку, сорвалась в галоп. Ветер тугой струей ударил в лицо, со свистом пронесся в ушах, смывая с щек слезы, которые она не позволила себе пролить в доме Тальи. На полном скаку она обернулась. Деревня превратилась в темное пятно у подножия холмов. Лишь одинокий огонек в окне травницы мерцал, как далекая, угасающая звезда. Последняя точка ее прошлой жизни. Она отвернулась, устремив взгляд на восток, где небо уже начинало светлеть, и больше не оглядывалась. Путешествие превратилось в суровый ритуал выживания. Солнце стало ее врагом, луна — ее проводником. Ночь она проводила в седле, под россыпью холодных, безразличных звезд, а день — в глухих лесных чащах. Там она привязывала коня, съедала скудные припасы из дорожной сумки и спала беспокойным, чутким сном, готовая вскочить от малейшего хруста ветки. Но чем дальше на восток она уходила, тем сильнее менялся мир вокруг. Восточное королевство расстилалось перед ней, как бесконечный гобелен, сотканный из мира и изобилия. Бескрайние поля зреющей пшеницы колыхались на ветру золотым морем, сливаясь на горизонте с лазурью небес. Быстрые, прозрачные реки несли свои воды под изящными каменными мостами. В лесах, не знавших пожаров войны, воздух был густым и сладким от ароматов хвои и цветущих полян. Деревни, что встречались на ее пути, казались сошедшими с картинки: выбеленные до ослепительной чистоты домики с ярко-красными или синими ставнями утопали в цветах. Алые герани, лиловые петунии, пышные розы — они буйствовали на каждом подоконнике, на каждом балконе, словно сама земля здесь радовалась жизни. И вот впереди показался он. Великий город, столица. Его белоснежные стены и башни вздымались к небу, сверкая на солнце, подобно миражу. Над главными воротами, исполинскими, способными пропустить целый караван, реяли тяжелые шелковые знамена: на темно-зеленом поле был вышит медведь, могучий и спокойный — символ несокрушимой силы Востока. У ворот, однако, кипела вполне земная, суетливая жизнь. Строгие стражницы в коричневых одеждах, с чеканными медвежьими мордами на нагрудниках, выборочно проверяли входящих. Заглядывали в телеги, изучали какие-то бумаги, бросали короткие вопросы. У Айи не было ничего. Ни пропуска, ни денег для взятки, ни даже уверенных слов на их языке. Она в растерянности отступила в тень, привязала коня к столбу и стала наблюдать, стараясь казаться незаметной. Мимо катились телеги, груженые бочками с вином и тюками шерсти. Шли крестьянки с корзинами, спесивые купцы, целые семьи. Она попыталась пристроиться к группе смеющихся девушек, но те, окинув ее поношенную одежду и смуглое, чужое лицо презрительным взглядом, сгрудились плотнее, отгородившись от нее стеной хохота. Отчаяние начало подступать к горлу холодной змеей. И тут ее внимание привлек отчаянный крик. У самых ворот металась женщина. На ее спине висел тяжелый короб с апельсинами, одна маленькая девочка вцепилась в ее юбку и ревела, а вторая, ее точная копия, с визгом убегала в толпу. — Мая, стой! Да постой же ты, несносная! — почти плакала женщина, разрываясь между коробом, плачущей дочерью и беглянкой. Айя действовала инстинктивно. Она рванулась вперед и ловко перехватила маленькую девочку за руку. — Ты куда от мамы? А вдруг Серафина придет и заберет тебя? — сказала она, наклонившись к ребенку и назвав имя грозной королевы, которой пугали непослушных детей. Девочка замерла, уставившись на незнакомку огромными испуганными глазами. Запыхавшаяся мать подбежала к ним. — Спасибо тебе, дитя! — выдохнула она с бесконечной благодарностью. — Сестра занемогла, не с кем было близняшек оставить, а товар пропадает… — Давайте я помогу, — предложила Айя, подхватывая на руки ревущую девочку и беря за руку вторую. Она пошла рядом с женщиной, став частью ее маленькой, шумной семьи. — Вы куда? — лениво поинтересовалась одна из стражниц. — На рынок, ваша милость, апельсины продавать, — женщина ловко присела, поворачиваясь так, чтобы стражница могла заглянуть в короб. — Сладкие хоть? — спросила та, скучающе ковыряя копьем землю. — Словно мед, ваша милость. Угощайтесь. — Стражница взяла пару солнечных плодов. — Проходите. И смотрите, чтоб дети не потерялись на рынке. Женщина кивнула и потянула девочек внутрь. Айя, едва дыша, прошла рядом. Суровый взгляд стражницы скользнул по ней и отпустил, приняв за старшую дочь. Город обрушился на неё какофонией красок, запахов и звуков. Воздух был густым и пьянящим: сладкий аромат цветущих апельсиновых деревьев смешивался с пряными запахами восточных специй, свежеиспеченного хлеба, копченой рыбы и жареного миндаля. Они вышли на главный рынок — бьющееся сердце столицы. Это был огромный, ревущий океан жизни. Ряды лотков, казалось, уходили за горизонт. Здесь торговали всем, что рождала эта щедрая земля: рубиновым виноградом, золотыми персиками, горами пестрых овощей, кругами сыра, блестящей на льду рыбой, яркими тканями, медными кувшинами и душистыми травами. Крики торговцев и споры покупателей сливались в один непрерывный, веселый гул. — Вот мой прилавок, — женщина остановилась у пустого стола. — Спасибо тебе. Без тебя я бы не справилась с этими девчонками. — Не за что, — Айя опустила дочку торговки на землю. — Возьми, — женщина протянула ей несколько лучших апельсинов. — За помощь. — Спасибо. Скажите, а как найти торговый район и постоялый двор «У Седого Орла»? Женщина нахмурилась, ее лицо стало серьезным. — Ты уже в торговом районе. Иди прямо по этой улице, постоялый двор в самом конце. Но, дитя, — она понизила голос, — репутация у этого места дурная. Там собираются наемницы со всех четырех королевств. Драки и пьянство — самое малое из того, что там творится. Не место для юной девушки. — Спасибо за предупреждение, — твердо сказала Айя. — Не беспокойтесь. Удачной вам торговли. Она поклонилась и пошла по указанной улице. Узкая, оживленная улочка вилась между высокими домами, сплошь занятыми мастерскими и лавками. Здесь пахло иначе: кожей, раскаленным металлом, древесной стружкой и дешевым вином из распахнутых дверей харчевен. Вывески со скрещенными мечами, пробитыми щитами и свирепыми животными кричали о ремесле тех, кто обитал внутри. Наконец, в самом конце улицы, она увидела его. Массивную, потемневшую от времени вывеску, на которой был грубо вырезан хищный седой орел с распростертыми крыльями. «У Седого Орла». Айя остановилась, переводя дух. Она добралась. Это было не убежище. Это было горнило, в которое ей предстояло шагнуть.