Священные монстры

      Каэль всегда знал, что однажды займёт трон.       К чести его родителей, они не напоминали лишний раз о долге или ответственности. Этого не делал даже венценосный дядя, но его маленький Каэль всегда побаивался. Слишком внушительно выглядел Его Величество Лливелин VII, слишком… по-королевски. Смотря на себя в зеркало, маленький Каэль признавал, что не дотягивает до сурового монарха. Даже когда пытался грозно насупить брови.       Когда он поделился сомнениями с отцом, тот рассмеялся и совершенно бесцеремонно растрепал ему волосы:       — Тебе и не нужно становиться таким, как твой дядя.       — Почему? — не понял Каэль. — Я же буду королём.       — Ты можешь быть совершенно другим королём.       Позже, уже будучи подростком, он пытался «держать лицо», но у него неизменно не выходило. Каэль прекрасно учился, поддерживал разговор даже со взрослыми, но в его глазах, как утверждала мать, «плясали черти». Когда такое слышал сэр Реджинальд, то вздыхал и напоминал, что не стоит повторять это в присутствии священников.       С такой же регулярностью как получал похвалу за успехи в учёбе, Каэль получал и наказания за очередную шалость. Но всё равно старшим нравились его безукоризненные манеры, а дядя одобрительно говорил, что принцу и положено быть обаятельным и завоёвывать расположение народа. Тётя замечала, что пока он больше завоёвывает девушек, и Каэль скромно соглашался.       Особенно танцы! Танцевать он обожал. И стоило при дворе оказаться какой-нибудь посольской делегации, обязательно доставал их, чтобы устроили представление национальных танцев. Даже пытался что-то учить.       А потом была та дурацкая охота.       Ему было тринадцать — почти четырнадцать, и это была его первая охота. Каэль долго готовился, но признавал, что всадник из него посредственный, а идея загонять зверя не вдохновляет.       Когда лошадь понесла, Каэль с трудом удерживался в седле, но потом кобыла споткнулась, сломала ногу и повалилась. Возможно, случись это на мягком подлеске, последствия не были бы такими ужасными, но животное, а вместе с ним и Каэль, упали на камнях.       Каэль смутно помнил — или ему казалось, что помнил, — как лежал на спине и смотрел в плывущие по небу облака. Как судорожно пытался вздохнуть, но получалось только маленькими порциями воздуха. Рядом слышались встревоженные крики людей, кто-то звал его по имени. Потом было посеревшее лицо отца.       Боли Каэль не помнил. Она пришла позже, когда он окончательно очнулся и понял, что пульсирующее онемение охватывает всю его грудь. Задрав рубашку, Каэль увидел золотистые рёбра не просто поверх кожи, а вживлённые в плоть.       Сейчас Каэль сидел в поместье Эмбер-Трой, в выделенной ему комнате, и, склонив голову к плечу, рассматривал себя в зеркало. Рубашку не было, и Каэль во всей красе видел золотистое творение игнисов.       На людях Каэль предпочитал делать вид, что гордится чудом современной техники и медицины, но наедине с собой иногда рассматривал золотые рёбра, переходившие в позвоночник, и невольно размышлял, не ближе ли он к титанам с их аурумовым каркасом, нежели к людям.       Задумчиво Каэль провёл пальцем по одному из рёбер. На ощупь аурум был тёплым, шероховатым, покрытым алхимическими значками. Замерев, Каэль сдвинул палец вниз, туда, где золотистое ребро вросло в кожу, проникло внутрь, соединилось с системами живого тела.       Когда Каэль впервые увидел аурумовые рёбра, ему пришло в голову сравнение с клеткой. Он пришёл в неописуемый ужас. Когда слуги прибежали на его вопли, он буквально раздирал себя. Успокоить его истерику смог только отец, а мать спокойно объяснила, что без помощи игнисов он бы умер.       Потом Каэль узнал, что у него было сломано несколько рёбер, повреждено лёгкое, но главное, задет позвоночник… отец не особенно любил Альберта Эвермонта, главу Гильдии и двоюродного брата матери Каэля, считая, что наука куда надёжнее алхимии. Но когда лекари развели руками и сказали, что в их силах только притупить боль, но «мальчик умрёт», отец написал Эвермонту, срочно его вызывая. Как потом рассказывали Каэлю, его отец просил сделать что угодно, но спасти жизнь его сыну.       Это было не только просьбой или делом родственников. Эвермонт служил короне, а Каэль оставался единственным прямым потомком и наследником.       Так Каэль обзавёлся аурумовыми рёбрами, это была сложная конструкция, которая заменила несколько костей, поддерживала остальные и три позвонка на спине. Именно последнее было самым важным, но об этом знали только некоторые игнисы да лекари, широкой публике показывали именно сияющие рёбра.       Позже Каэль даже полюбил новые рёбра, хотя каждый раз, когда приходилось так или иначе демонстрировать на публику, у него это вызывало смущение. Которое, впрочем, принц научился маскировать. Его золотые рёбра стали торжеством науки и алхимии, демонстрацией силы империи, как позже и титаны.       После несчастного случая Каэль изменился, его больше не тянуло на приключения так, как раньше. Он не стал чопорным и спокойным, но сильно поумерил пыл. Многие полагали, он взялся за ум или испугался после инцидента. На самом деле, Каэль попросту чувствовал себя странно. Он был собой и… не совсем. Его тело уже не было полностью его.       Возможно, тогда он осознал, что и его жизнь как принца ему не принадлежит.       Хотя здесь Каэль отлично нашёл лазейки и не мог не признать, что хотя ситуация с кайдзю ужасна, и он правда хотел бы навсегда стереть с лица империи Зону туманности, но именно это дало ему возможность несколько лет жить в Камелоте и проводить в «Пендрагоне» столько времени. Тем более, на других пилотов долгое управление влияло угнетающе, но не на Каэля. Благодаря ауруму в собственном теле он иначе синхронизировался с титанами и куда меньше уставал.       Тряхнув головой, Каэль надел рубашку, а поверх и форму пилота. Он хотел проверить титанов до ужина.       Всё утро в поместье прошло в суете. Каэль порадовался, если бы после бессонной ночи проспал всё утро, но уснуть удалось всего на несколько часов, потом он проворочался до рассвета и в итоге явился в столовую одним из первых. Слуги тут же забегали, чтобы скорее накрыть на стол.       Завтракать Каэль особо и не хотел. Принц вяло жевал тосты, но потом пришёл сэр Реджинальд, который рассказывал дворцовые сплетни ему и подошедшим доктору Шоу и Иве. Последняя слушала, широко распахнув глаза. Стефания на завтрак не пришла, и Каэль не сомневался, что она проводит игнисовские исследования яйца или просто на него любуется. С неё станется!       Новость о задержке сэр Реджинальд воспринял без восторга, а доктор Шоу, как и рассчитывал Каэль, наоборот, активно поддержал. Заявил, что принцу необходим покой, а свежий воздух пойдёт на пользу. Смирившись с неизбежным, сэр Реджинальд тут же начал планировать, кому написать, когда прибудет поезд, и что ещё организовать.       Накануне Каэль сказал Иве, что сэр Реджинальд отвечает за безопасность королевской семьи. Но не уточнил, что как лорд-стюард он ещё и обладает правом мобилизовать часть войск, если возникнет необходимость. Он был здесь ещё и по этой причине. Если бы кайдзю прорвались внутрь страны, сэр Реджинальд поднял бы часть войск и взял на себя управление при неспособности принца сделать это. В конце концов, они вряд ли знали, насколько серьёзна рана Каэля, а предусмотреть стоило всё.       Дилан вошёл в столовую уже под конец завтрака, отчаянно зевая. Зато ел он за двоих и быстро, чем заслужил недовольный взгляд Ивы. Она даже попыталась напомнить ему о манерах, но поддержал её только сэр Реджинальд. И то как-то вяло. В конце концов, он с детства знал Каэля, который на публике вёл себя безупречно, но домашних регулярно доводил до белого каления.       Большую часть времени Каэль слушал, изучал газету и незаметно потирал рёбра. Рана его не особенно беспокоила, но буквы расплывались, пока доктор Шоу не напомнил, что читать принцу после сотрясения не следует.       — А гулять можно? — поинтересовался Дилан.       Прогулку доктор Шоу одобрил, и после завтрака Дилан показывал Каэлю окрестности. Сбежать принц был даже рад, потому что поместье захватила суета, подготовка комнат, уточнение, что на обед и ужин, как разместить солдат, почему в вазе именно такие цветы, и где пропадает Стефания, у них там ещё кайдзю не вылупился?       Справедливо посчитав, что если б вылупился, они об этом узнали бы, Каэль счёл за лучшее сбежать из дома вместе с Диланом, который, кажется, руководствовался примерно такими же мотивами.       — Пусть моя сестра всем заправляет, — хмыкнул он. — Ей нравится.       Каэль не был уверен, получает ли леди Ива удовольствие или ей некуда деваться от обязанностей, но прогуляться действительно оказалось здорово.       Места здесь были не особенно живописные, с точки зрения Каэля. Поросшие поля, колючий кустарник и довольно приличный лес. Но Дилан искренне любил эту землю, у него о каждом камне была изумительная история, касавшаяся и преданий, и легенд, и воспоминаний из детства.       Каэль узнал обо всех чёрных псах, появлявшихся на дороге у близлежащего прихода, мрачные истории о кладбище и о том, как на дороге к деревне, название которой Каэль не запомнил, в нечётные дни после захода солнца можно встретить молочницу.       — Почему по нечётным? — удивился Каэль.       Дилан смерил его красноречивым взглядом, который говорил о том, что не стоит задавать логичных вопросов там, где правят призраки и суеверия.       — Она всегда считает нечётными числами, — важно заявил Дилан. — Кто знает, почему? Спроси у местного священника, он тебе расскажет.       — А ты спрашивал?       — Ага. Он как начал заливать про бесов, я так и перестал слушать. Короче, главное, не отвечать этой женщине, если она предложит тебе молоко. Если согласишься, то всё, найдут поутру твой труп.       — Бесславная смерть.       По ручью прошли к поваленному дереву, где вчера нашли кладку. Содержимое яиц впиталось в землю, остались скорлупки, но и их было меньше, чем могло быть. Озвучивать Каэль не стал, но они с Диланом переглянулись, подумав об одном и том же: наверняка здесь уже побывала Стефания и собрала всё, что смогла.       — Иногда меня пугают их исследования, — пробормотал Дилан.       Он отвёл рукой кусты и присел на корточки, чтобы собрать несколько ягод ежевики. Каэль пожал плечами, не отвечая. По правде говоря, его тоже многое пугало в игнисах и их таинственных исследованиях, но не ему было жаловаться на их методы. Золотые рёбра наглядно напоминали, что без алхимии и аурума Каэль давно был бы мёртв.       — Если это позволит понять природу кайдзю и избавиться от них, пусть продолжают, — сказал он.       Выпрямившись, Дилан закинул ягоду себе в рот и предложил оставшиеся Каэлю:       — Говоришь как настоящий принц. Цель оправдывает средства?       — Нет. Но пока игнисы не творят бесчинств. Пусть изучают кайдзю, это никому не вредит.       — Откуда ты знаешь, что происходит за запертыми дверьми Гильдии?       Спросил Дилан небрежно и тут же отвлёкся на новые ягоды, но Каэль невольно задумался. Он много размышлял, и его на самом деле волновало, что даже королевская семья не допускает в Гильдию. Они там могут творить что угодно. Не знать, что именно, Каэля немного раздражало. Но сделать он ничего не мог. Даже Стефания рассказывала ему далеко не всё.       Закидывая, наконец, в рот ягоду, предложенную Диланом, Каэль подумал, что стоит, пока они здесь, выспросить у Стефании подробности о яйцах и о том, что игнисы собираются с ними делать. Она, правда, ещё вчера сказала, что в сам Камелот их никто не повезёт, останутся в каком-то исследовательском центре Гильдии за городом.       На этих словах сэр Реджинальд многозначительно переглянулся с Каэлем. Что ж, хорошо, что яйцо не попадёт в город. Но и под контролем короны исследования точно не будут.       — О чём ты так задумался? — неожиданно серьёзно спросил Дилан. Он выпрямился и неторопливо закидывал в рот по ягодке ежевики, больше не предлагая Каэлю. — Я знаю этот взгляд. Ты о чём-то задумался.       — О том, из-за чего отец очень хотел удалить меня от двора хоть на некоторое время.       Из-за этого они и пошли в дальнюю разведку. Отец очень настойчиво говорил, что Каэлю стоит поумерить пыл, и пусть лучше «Пендрагон» займётся делом. Так-то обычно в разведку шли другие титаны, не принц.       Спорить Каэль не стал, потому что в глубине души понимал, что отец прав. В последнее время его взаимоотношения с Гильдией стали всё больше напоминать конфликт, а это никому при дворе нужно не было. До Его Величества слухи дойти не успели, всё-таки он оставался в Лондоне, а Гильдия тоже базировалась в Камелоте, как и титаны. Но несомненно, и Лливелин вскоре узнал бы, что его племянник и наследник престола конфликтует с игнисами. Ему бы это не понравилось.       Каэлю тоже не нравилось. Бесконечные тайны Гильдии раздражали, а что творилось внутри их лабораторий и вправду никто не знал. Если бы однажды Каэлю сказали, что это игнисы создали кайдзю, он бы ничуть не удивился. Но такое им, конечно, не под силу. Не было у аурума даже близко похожих способностей, да и Зона туманности возникла как будто сама по себе, игнисов там и близко не было.       — С чего ты именно сейчас взъелся на игнисов? — спросил Дилан.       Он повёл через лес к месту, где стояли титаны, и Каэль шёл следом, стараясь на оскальзываться на не просохшей до конца земле. К тому же голова немного кружилась, но с Диланом Каэль мог опираться на молоденькие деревья и не чувствовать себя беспомощным.       — Почему сразу взъелся? — проворчал Каэль.       Не оборачиваясь, Дилан насмешливо фыркнул:       — Да ты в последнее время, как с цепи сорвался. О ваших спорах с лордом Хоули знает весь Камелот.       — Лорд Хоули — беспринципный ублюдок, который завладел слишком большой властью в Гильдии и использует её ресурсы.       — А, то есть ты воспылал справедливостью?       — Не совсем.       Осёкшись, Каэль не знал, как продолжить. Не то чтобы он не хотел чего-то говорить Дилану, просто и рассказывать особо нечего. Безусловно, лорд Хоули тот ещё гад, но если ругаться с каждым при дворе, кто действует не так, как хотел бы Каэль, только на это и придётся тратить всё время. И не спать.       Проблема была в том, что Каэль не мог толком облечь в слова все те неясные ощущения, которые копились, копились и, наконец, набухли и прорвались бесконечными перепалками. И все прекрасно понимали, что это не столько споры Каэля с лордом Хоули, сколько принца с игнисами. Так оно, собственно, и было.       Остановившись, Дилан резко обернулся и посмотрел в упор на принца:       — Каэль, что происходит?       — Я расскажу тебе, как только сам пойму.       С раздражением Дилан провёл по волосам, он всегда так делал, когда что-то вызывало его недовольство. Но спорить не стал, пробормотал только, прежде чем развернуться и снова двинуться вперёд:       — Поговорил бы с Бенджамином.       Формально главой Гильдии до сих пор числился Альберт Эвермонт, но никто, кроме игнисов, не представлял, чем он сейчас занимается и на что на самом деле влияет. Возможно, и не все игнисы знали. Он проводил большую часть времени в своём поместье недалеко от Камелота, но не в нём самом. И не при дворе в Лондоне, где как раз частенько замечали лорда Лоули, то и дело мотавшегося из Камелота в столицу.       Истинным главой игнисов был Бенджамин Эвермонт, сын Альберта и брат Стефании. Каэлю он искренне нравился, хотя остальные его где-то опасались, где-то просто не понимали. Слишком юный, слишком странный. Каэль ощущал его родственником и братом куда больше, чем ту же Стефанию.       Но отчасти поэтому не хотел его беспокоить. Отчасти знал, что Бенджамин увлечён несколько иными сферами игнисов, он может быть и не в курсе дел, о которых точно знает тот же Лоули. Или Каэлю хотелось верить, что не знает.       Да и не было у Каэля никакой конкретики, с которой стоило приходить к Бенджамину.       Лес оборвался внезапно, или это Каэлю, не привыкшему к природе, так показалось. Но вот вокруг деревья и подлесок, а вот уже они выходят на поляну перед прудом. Особняк Эмбер-Троев виднелся в стороне, а два титана застыли прямо здесь. Каэль отметил, что мёртвого кайдзю, как и у ручья, здесь нет. Похоже, расчленили и забрали в дом. Быстро!       Каэля всегда поражало, в хорошем смысле, как перестраивались люди, очищалась природа и двигалась вперёд. Вот был труп монстра, а потом его поглотила трава и земля — или люди, ещё вчера видевшие кайдзю только в газетах, сегодня уже спокойно готовят из них жаркое.       Как потрясающе все умеют принимать изменения! Каэлю казалось, он один никак не может смириться с изменениями собственного тела. Десять лет прошло, а рёбра до сих пор ощущаются как нечто инородное.       Около титанов не было видно слуг из поместья, зато обнаружилась Ива. Она устроилась на стульчике, поставила мольберт и увлечённо зарисовывала титанов. Кивнула вышедшим из леса Дилану и Каэлю, но с места не поднялась. Вежливо было бы подойти, но Дилан не торопился. Скрестив руки, мрачно смотрел на титанов.       Подойдя к «Пендрагону», Каэль с досадой оглядел трещину на кабине. Стоит попросить Иву не зарисовывать её, чтобы никто не думал, будто титан так просто разрушить, а до пилота легко добраться. Вообще-то, стёкла должны были выдерживать удары, и по возвращении в Камелот Каэль хотел очень внимательно поговорить с игнисами-инженерами.       — Ты рассказал сэру Реджинальду? — негромко спросил Дилан. — Что твой ремень безопасности был подрезан. Оба.       — Да. Он согласен, что не стоит пока поднимать шум, но лично займётся расследованием.       — Уж я надеюсь. Если кто-то хотел убить принца, это его забота.       Нахмурившись, Каэль глянул на мрачного Дилана:       — Почему сразу убить? Это всего лишь ремень. Мелкая пакость.       — Из-за которой ты неделю восстанавливаешься.       Возражать, что вернуться в Камелот они могли хоть сегодня, Каэль не стал. В конце концов, возвращение не отменило бы его сотрясения и шва на боку.       — Если бы меня хотели убить, то сделали бы это более очевидным способом. Или хотя бы надёжным, — возразил Каэль.       — Да? Это каким? Ты сейчас всё время проводишь в Камелоте, он уже считается частью двора из-за этого. С соответствующей охраной и игнисами под боком. А уж проверки приходящих там такие, что яд можно пронести только в собственной заднице. И то проверят.       Конечно, Дилан был прав. Охрана Камелота, где стояли титаны, главное оружие империи, была даже сильнее, чем в Букингемском дворце.       — Но кто-то всё-таки добрался до титанов и ремней.       — Кто-то свой, — заявил Дилан. — Когда вернёмся, я тоже намерен провести расследование. Не так много людей имеют доступ к титанам.       — Зачем? — искренне удивился Каэль. — Ты не доверяешь сэру Реджинальду?       — Кто-то влез в «Пендрагона». Я не доверяю никому. И они хотели тебя убить.       — Всего лишь случайная рана…       — Каэль, если бы ты был один, змееброд продолжил бы разрушать стекло и добрался до тебя. Сочли бы несчастным случаем, да и на ремне остались бы следы зубов. Не найти концов!       — «Пендрагон» почти не бывает один на один с кайдзю. Я не хожу в одиночку.       Каэль с трудом удержался, чтобы не сказать, кто ж его отпустит. Титаны зачастую и ходили соло, и даже сражались с кайдзю, другие подключались только если монстры были слишком мощны. Но «Пендрагона» одного не отпускали, и Каэль был вынужден с этим мириться, прекрасно понимая причины. Он — единственный наследник трона.       — Почти, — тихо согласился Дилан. — Только нас отправили на разведку, где не ожидалось кайдзю. Ты мог быть один. И в десятке других вариантов.       Да, например, если бы они столкнулись не со змеебродами, а с древоязом или даже гигантусом. С такими монстрами справлялись только командой. В пылу боя ремень Каэля легко мог лопнуть, и он бы истёк кровь, пока другие боролись. Или попросту сломал шею.       Подрезали-то оба ремня.       — Ты слишком волнуешься, — сказал Каэль.       Взгляд Дилана выражал искреннее недоумение:       — И не понимаю, почему не волнуешься ты!       — Привык чуть не умирать.       Продолжать разговор Дилан не стал и отвернулся, решив продолжить осмотр своего «Буревестника». Об отношении Каэля к собственным аурумовым рёбрам Дилан знал. Куда больше любого другого человека в королевстве. Хотя не одобрял легкомысленность Каэля, но понимал, что тот уже бывал на волосок от смерти.       Смотреть на побитого «Пендрагона» было почти физически больно, и Каэль отошёл к Иве. Завернул, чтобы посмотреть на рисунок, и Ива явно стушевалась. Наверное, Каэлю стоило почувствовать хотя бы укол стыда, но смущённой Ива ему нравилась.       А рисунок был очень даже неплох.       — Как красиво! — искренне сказал Каэль. — Вы не думали стать художницей?       — Это всего лишь хобби. Я привыкла делать зарисовки, а полноценно рисовать стала только в последнее время.       — Потянуло на искусство?       — Стало слишком много свободного времени.       Прожив всю жизнь в столице или в семейном поместье, которое располагалось близко к Лондону, Каэль не очень понимал, что такое свободное время. В детстве он либо был с учителями, либо занимался верховой ездой, фехтованием… танцами. Особых талантов или успехов в военном деле или искусстве у Каэля не было, зато он неплохо умел мыслить стратегически и обыгрывал отца в шахматы.       Глянув на брата, который полез в «Буревестника», Ива убедилась, что Дилан её не слышит, и негромко сказала:       — Мой брат считает, что мне следует оставаться в нашем поместье.       — Он лорд Эбмер-Трой и волен распоряжаться своими землями и устраивать жизнь членов семьи.       — А не важно, чего хочу я?       — Думаю, Дилан из тех, кого очень даже волнует, чего хотите вы, — мягко заметил Каэль.       — Но он считает, что при дворе опасно.       — А вы хотите в столицу?       — Я хочу туда, где у меня будет жизнь.       Вскинув голову, Ива решительно смотрела вперёд, и Каэль мог её понять. Для него несколько дней в этих землях, вдали от двора, действительно были необходимым отдыхом. Но он-то вернётся в круговорот событий, а Ива останется здесь.       — Дилан считает, в столице опасно, — сказала Ива. — Кайдзю ведь доходили туда. Но они и сюда пришли! Что толку сидеть взаперти, если опасность является на порог? Уж лучше делать что-то стоящее!       — А что бы вы хотели делать?       — Не знаю, — Ива поникла. — Когда-то я думала быть учёным или художником.       Каэль кивнул на рисунок:       — Вы очень талантливы. Не знаю, что там при дворе в столице у короля, но при дворе в Камелоте у принца нам нужны художники. Наукой занимаются игнисы, а вот зарисовывать кайдзю нам необходимо. Многие не справляются.       Потому что считают, что будут изображать лёгкие зарисовки, а потом сталкиваются с кровью и грязью чудовищ. Змееброды небольшие, а вот зубы и отростки гигантуса способны вселить ужас даже в бывалых вояк. Но Каэлю казалось, что Ива стойкая. Она спокойна отнеслась к кайдзю, теперь вот рисовала, а не рыдала в истерике, запершись в своей комнате. Она бы действительно могла стать художницей в Камелоте.       — Возьмите меня с собой! — с жаром прошептала Ива. — Не хочу оставаться здесь. Я справлюсь!       — Не сомневаюсь, — по-прежнему мягко ответил Каэль. — Но об этом лучше поговорить с Диланом.       — Вы принц, вы можете ему приказать! Он будет вынужден послушаться.       — Но я не хочу этого делать.       Ива нахмурилась. Она не понимала и наверняка решила, что принц взбалмошный или это попросту повод отказать ей. Каэль пояснил:       — Я не хочу приказывать другу.       Но поговорить с ним определённо может.