Тестовое название

Взгляд — как холод, дыханье замрёт, Тени рядом шепчут, пока день не уйдёт. Шаг за шагом что-то пробуждается внутри, И даже тишина не станет жюри. *** Утро началось почти так же, как и всегда. Серый коридор школы, пахнущий смесью мокрой одежды, мелом и мартовским холодом, тянулся до самого актового зала. Саша шагала, прижимая к груди книгу, и ловила на себе случайные взгляды. Ничего нового: кто-то смотрел, потому что она опять пришла в наушниках и с привычным отсутствием выражения лица; кто-то просто так, не вдумываясь. Она давно научилась различать эти взгляды и не обращать внимания.       Тьма шла рядом. Никто, конечно, её не видел, но Саше казалось, что пустые глаза сестрички отражаются в полированном полу коридора. «Сегодня они все смотрят сильнее, чем обычно. Неужели что-то не так?»: подумала Саша и крепче сжала учебник.       Она уже собиралась свернуть к лестнице, когда услышала характерный шум — как будто сразу несколько голосов слились в один. Перед входом в класс собралась толпа. Шумели оживлённо, как бывает, когда случается что-то неожиданное. Девушка замерла, почувствовав, как внутри отзывается знакомое: тревога сначала глухо толкнула изнутри, а потом поднялась к горлу. — Сестричка, — тихо протянула Тьма, дернув её за рукав, — давай посмотрим.       Саша не любила такие моменты. Обычно за шумом стояло что-то, от чего ей хотелось отвернуться: очередная драка, шутки на грани или новости, которые лучше бы не знать. Но толпа перед классом явно мешала пройти. Она вздохнула и приблизилась.       Она увидела его почти сразу. Высокий, стройный, даже немного худощавый парень стоял посреди окружения одноклассников. Чёрные волосы отросли и падали на лоб, взгляд казался спокойным, но внимательным. Он держал руки в карманах куртки, будто старался выглядеть расслабленным, хотя плечи выдавали напряжение. Андрей.       Саша почувствовала, как внутри что-то кольнуло. Воспоминания вспыхнули разом: длинные прогулки до дома, смех по мелочам, потом, его внезапное исчезновение. Болезнь, слухи, догадки. И теперь вот он, снова здесь, в этом же коридоре, как будто ничего не случилось. — С возвращением! — громко сказал кто-то из ребят. — Думали, ты вообще не появишься!       Андрей слегка улыбнулся. Улыбка вышла натянутой, но многие этого не заметили. Точно так же, как и силуэт за его спиной. Он величественно возвышался за ним, будучи при этом где-то в полтора раза выше самого парня. — Ну, как видите, жив-здоров, — ответил он. Голос его звучал ниже, чем Саша помнила, и спокойнее. Словно в нём появилась тяжесть, которой раньше не было.       Толпа расступалась неохотно, ребята задавали вопросы: где он был, как себя чувствует, чем занимался всё это время. Андрей отвечал коротко, почти односложно. «В больнице. Восстанавливался. Читал. Гулял понемногу». Ничего лишнего. Саша стояла чуть поодаль и наблюдала. Вроде бы всё было нормально, но ощущение не отпускало: что-то в нём изменилось. — Ты смотри, какая встреча, сестричка, — прошептала она. — А ты думала, он исчез навсегда.       Саша скосила глаза на пустой силуэт. «Тише», — мысленно ответила она, стараясь не выдавать себя. Толпа постепенно редела: кто-то торопился в класс, кто-то уже потерял интерес. Андрей же только заметил Сашу. Их взгляды встретились на секунду. Ничего особенного: просто взгляд. Но у Саши внутри всё дрогнуло, будто… Впрочем, не важно. Она отвела глаза первой.       В классе всё выглядело так же, как обычно: парты, облупленные стены, карты на стенах, но… Воздух был другой. Перешёптывания не прекращались, все обсуждали возвращение одноклассника. Даже учительница, обычно строгая и равнодушная, задержалась у дверей чуть дольше, чем нужно, когда он вошёл. — Ну что ж, — произнесла она, — приятно видеть старых учеников снова в классе. Садись, Андрей.       Он оглядел класс, после чего сделал учительнице замечание о том, что в классе нет свободных мест. Его место занял Лёша. Щеки последнего вспыхнули красным. Он не хотел причинить кому-либо неудобств, но и выбора куда пересесть у него не было. Саша следила краем глаза. Ей показалось странным, что Андрей даже не оглянулся, чтобы оценить реакцию. Будто заранее знал, что все будут шептаться, но это не имело значения.       Через несколько минут мальчики занесли в класс новую парту из другого кабинета и два стула. Их поставили сразу за партой Саши, а вернувшийся сел прямо за её спиной. Звонок прозвенел.       Саша пыталась сосредоточиться на задании по математике. Учительница что-то объясняла у доски, выводила дроби, скобки и длинные цепочки формул. Но числа на странице перед глазами упорно расплывались. Они будто жили своей жизнью: соскальзывали с клеток тетради, перемещались, меняли порядок. В голове царил странный гул, и это был не шум класса.       Рядом Тьма, устроившаяся прямо на соседнем стуле, рисовала пальцем невидимые круги по столу. Круги расширялись, пересекались, складывались в узоры, которые видела только она сама. Саша чувствовала их краем сознания: как будто за страницей её тетради есть ещё одна, тёмная, и там кто-то тоже пишет. — Ты ведь знаешь, что он другой, да? — прошептала Тьма. Голос её был мягким, но в нём звучала насмешка. — Смотри внимательнее.       Саша стиснула зубы, заставляя себя не обернуться, не поднять глаза. — Прекрати, — раздражённо выдохнула она, так тихо, что никто, кроме Тьмы, не услышал.       Тьма рассмеялась — почти беззвучно, но Саша почувствовала вибрацию этого смеха где-то внутри. Саша всё-таки подняла глаза, обернулась, будто невзначай. И снова встретилась взглядом с Андреем.       На этот раз он смотрел прямо на неё. В его взгляде не было ни вызова, ни улыбки, ни чего-то явно необычного. Он был спокойным, ровным. Но именно эта простота и сделала его страшнее, Саша ощутила, как по спине пробежали мурашки, холодные и острые, будто кто-то провёл лезвием по коже. Знакомое чувство.       Звонок прозвенел, и ученики начали шумно собирать тетради, греметь стульями, выбегать в коридор, так сказать «на свободу». — Привет, — сказал Андрей, когда подошёл к ней на перемене. Его голос был чуть тише, чем в коридоре: в нём не было напора, только осторожность. — Давно не виделись. — Привет, — кивнула она в ответ.       Они стояли у окна, словно случайно оказались рядом, хотя каждый из них знал — никакой случайности не было. На дворе школьники играли в снежки. Снег был уже грязным, серым, перемешанным с песком, но ребята радовались последним холодным дням так, будто это чистый белый пух. Смеялись, падали в сугробы, визжали. Этот шум казался Саше чем-то далеким, как звук старой плёнки. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, и только потом удивилась: почему именно этот вопрос? Зачем? — Лучше, — сказал он, смотря прямо ей в глаза, и в его лице мелькнуло что-то живое. — Гораздо лучше. Даже не знаю, как описать. Будто был в длинном, тяжёлом сне. А теперь проснулся. По настоящему, — он говорил медленно, размеренно, почти буквально отмеряя слова. Саше показалось, что он заранее знал, как именно должен ответить. — В общем, рад видеть тебя, — добавил он после паузы.       Она хотела ответить «я тоже», но слова застряли. В горле образовался комок, как будто Тьма сидела внутри и сжимала её горло своими холодными пальцами. Саша просто кивнула.       Остаток дня прошёл в тягостной смеси привычного и нового. Звонки сменяли уроки, учителя требовали домашнее задание, ребята переговаривались, спорили, смеялись. Всё было как всегда. Но внутри Саши что-то изменилось: теперь каждый её шаг, каждая мысль то и дело возвращались к Андрею.       Он вёл себя спокойно. Слишком спокойно. Не выделялся, не стремился к центру внимания, почти растворялся в классе. Но именно это и было странным. Раньше Андрей никогда не умел быть незаметным: всегда тянул на себя взгляды, мог легко пошутить, с кем-то поспорить. Теперь же он сидел так, словно его не существовало вовсе, и всё же Саша чувствовала его присутствие сильнее, чем присутствие остальных.       Её взгляд снова и снова невольно скользил к нему. Андрей почти не двигался. Иногда что-то писал, иногда поднимал голову. Его Тень, да, у него ведь тоже была Тень, которую она начала видеть ещё очень давно, изменилась. Она стала более серьёзной, собранной, сдержанной. Если раньше это была лёгкая, подвижная тень, почти мальчишеская, то теперь же фигура стала строгой вытянутой, как солдат на посту. «Почему?» — думала Саша, но ответа не находила. ***       Вечером, собирая вещи, она снова поймала его взгляд. Андрей сидел за последней партой. Его поза была расслабленной, но глаза напряжёнными, внимательными. Он смотрел прямо на неё, будто ждал. Когда их взгляды встретились, он едва заметно кивнул. Не как знакомый, не как друг, а как будто между ними было сказано больше, чем словами. Саша быстро отвернулась, захлопнула тетрадь и вышла из класса. Сердце стучало слишком часто, слишком громко, а в коридоре её уже ждала Тьма. — Ну и ну, — протянула она, шагая рядом. — Кажется, твой он всё-таки вернулся в твою жизнь. Неужели ты не рада? — Ехидно закончила Тень, пока Саша молчала. — Ну же, сестричка, — не отставала Тьма. — Я вижу, как он на тебя смотрит. Я вижу, как ты дрожишь, когда он рядом. Ты думаешь, это просто привычка? Думаешь, это воспоминания? Нет. Это что-то другое. — Замолчи, — злобно ответила Саша, после чего сжала ремень рюкзака так сильно, что побелели пальцы. — О, я замолчу, конечно. Но знаешь что? — Тьма рассмеялась. Она подошла ближе, будто шепнула прямо в ухо. — С этого момента ничего уже не будет прежним.       Дома Саша долго сидела над тетрадями, но так и не сделала ни одного задания. Мысли путались, страницы оставались пустыми. Она слушала, как за стеной ругаются соседи, как хлопают двери, как гремит телевизор. Но всё это казалось далеким, неважным. В голове снова и снова звучали слова Андрея: «Будто был в длинном, тяжёлом сне. А теперь проснулся». «А если он и правда проснулся? Но проснулся кем?»: думала она.       Тьма сидела на подоконнике, раскачивая ногами, и молча смотрела на неё. И Саша знала: рано или поздно она всё равно заговорит.       На следующий день всё началось почти так же, как и вчера. Те же уроки, те же лица, те же серые стены. Но теперь каждое движение казалось чуть более натянутым. Каждая реплика учителей звучала глухо, словно через стекло.       Саша поймала себя на том, что слушает не объяснения, а дыхание Андрея. Он сидел в двух рядах от неё, но казалось, будто его присутствие заполняет весь класс. «Это ненормально»: говорила она себе. — Именно, — согласилась Тьма. — Это ненормально. Но разве не в этом самое интересное?       На перемене Андрей снова оказался рядом. Не стремительно, не навязчиво — просто шагнул ближе, и Саша вдруг поняла, что они стоят в одном углу. Он спросил что-то простое, о домашнем задании. Она ответила. И между их словами возникла пауза — тяжёлая, как натянутая струна. — Ты изменилась, — сказал он вдруг, после чего Саша вздрогнула. — Ты уже говорил это, — прошептала она. — Но теперь я уверен, — Он слегка улыбнулся.       И снова настала тишина. ***       Когда день подошёл к концу, Саша почувствовала, что устала так, словно бежала весь марафон. Вечером коридоры почти опустели. Дежурный уборщик мёл мокрый снег, натоптанный у входа, и ворчал себе под нос. Саша торопилась к выходу, но задержалась у шкафчика: на глаза попалась старая записка, затерявшаяся между книгами. Её почерк. Её и Андрея. Тогда они переписывались прямо на уроках, дурачились, обменивались глупыми фразами. Саша на секунду зажмурилась, будто хотела выбросить память вместе с этой бумажкой. Но не смогла. Она скомкала её и сунула глубже, чтобы никто не увидел. — Тебе не стоит возвращаться туда, сестричка, — прошептала Тьма, склонив голову к её плечу. — Не копайся в прошлом. Оно тебя похоронит. — Замолчи, — одними губами ответила Саша.              Она обернулась и заметила Лёшу. Он стоял чуть поодаль, возле лестницы, и смотрел прямо на неё. Его взгляд был тяжёлым, как и всегда. За его спиной мерцала Тень. Её безликая голова слегка наклонилась набок, словно разглядывала Сашу с холодным интересом. Девушка вздрогнула, уже забыв, что Тень открылась ей полностью. Лёша же будто заметил её реакцию и сжал кулаки. — Чего смотришь? — резко спросил он, а потом добавил тише, почти себе: — Ты не понимаешь, с кем рядом ходишь. — А ты понимаешь? — вырвалось у неё.       Он ничего не ответил. Развернулся и пошёл вниз по лестнице, а его Тень на секунду задержалась, словно специально — и только потом исчезла в темноте вместе с хозяином. Саша осталась стоять, чувствуя, как сердце бьётся всё громче. Тьма прижалась ближе. — Видишь? Я была права. Он опасен. Я чувствую его насквозь.       Саша не знала, что ответить. Позже, уже на улице, воздух был наполнен вечерним холодом и дымом от костров, которые жгли где-то во дворах. Снег под ногами стал серым месивом. Саша спешила к остановке, но снова заметила: её кто-то ждёт. Андрей стоял неподалёку, прислонившись к перилам. В руках у него был пакет с новыми тетрадями и книгами, которые ему выдали только сегодня, и в уличном свете он казался чуть старше, чем утром. — Давай я провожу, — сказал он, как только она приблизилась. Голос прозвучал неожиданно мягко, будто он всё это время ждал её и заранее приготовил эту фразу. — Всё равно мне в ту сторону. — Не надо, — ответила Саша машинально, даже не подумав, но он уже шагнул рядом, и её слова повисли в воздухе бесполезным протестом. — Ты изменилась, — сказал Андрей после длинной паузы. Его голос звучал спокойно, но слишком… отточенно, словно каждое слово он проверял заранее. — Стала сильнее.       Саша посмотрела на него, не зная, радоваться или пугаться этим словам. На секунду ей даже показалось, что в его взгляде мелькнуло узнавание — не её самой, а чего-то, что стояло за ней. — Ты тоже, — тихо сказала она.       Он улыбнулся. Совсем чуть-чуть, словно позволил себе слабину. Они продолжали идти рядом. Молчание между ними было тягучим, но не пустым: в нём слышались отголоски их шагов, дыхание, редкие машины, проезжавшие по проспекту. Тьма, как всегда, не отставала, но теперь она шла чуть ближе к Андрею, словно хотела рассмотреть его поближе. Это раздражало Сашу. — Не смотри на него так, — прошептала она, сжимая пальцы в кармане, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь. — А он смотрит на меня, — ответила Тьма с лёгким смешком. — Смотри, сестричка, смотри внимательнее. Его глаза — не твои глаза.       Саша стиснула зубы и ускорила шаг. Андрей догнал её легко, будто даже не заметил, что она прибавила темп. — Ты всё ещё пишешь? — спросил он неожиданно. Его голос прозвучал так буднично, будто он интересовался уроками или оценками. — Тогда, раньше, ты всё время что-то записывала. Уроки, стихи, сны. — Пишу, — ответила она, перед этим на секунду замерев от неожиданности. Внутри вспыхнула острая память: её руки над страницей, чужой взгляд через плечо, записки, которые она прятала. — Но это не твоё дело.       Он усмехнулся, но не обиделся. Усмешка была тонкая, не издевательская, а скорее… знающая. Его шаги оставались размеренными, будто он привык идти именно так, словно маршировал под невидимый ритм. Саша заметила это, и внутри что-то дрогнуло. Ей показалось, что этот ритм совпадает с чем-то, что она слышала раньше — с .? с .? Она не могла вспомнить. Но чем дольше слушала, тем сильнее становилось ощущение, что рядом с ней идёт не совсем человек.       До дома они дошли быстро. Андрей остановился у подъезда и бросил короткий взгляд на окна верхних этажей. — Здесь тепло и свет, — сказал он. Его голос на миг стал почти нежным. — Уютно.       Саша посмотрела на него с недоверием. В её доме не было ни тепла, ни уюта. Только вечная тишина, запах спирта и крики за стенами. Но Андрей говорил так, будто видел что-то другое, будто видел картину, к которой она не имела доступа. — Тебе пора, — отрезала она. — Мне тоже.       Он кивнул и отошёл. Его силуэт растворился в полумраке двора, будто он и не уходил, а именно растворялся, исчезая между тенями. Саша ещё долго смотрела ему вслед, пока Тьма не толкнула её в плечо. — Он врёт, — сказала она. — Я слышу это. Он улыбается не тебе, а кому-то за твоей спиной.       Ночью Саше снова снился зал. Огромный, давящий, наполненный шорохами. Однако ничего нового, что можно было бы записать в блокнот, не происходило. Только аплодисменты, всё громче и громче. Теперь они будто не смолкали, а нарастали, сливались в один сплошной гул. — Сделай свой выбор, — прозвучал голос Чёрной Мадам. Слова будто впились в виски, разрезали сон. — Ты должна выбрать.       Саша проснулась с комом в горле и сжатыми кулаками. Простыня была мокрой от пота, а дыхание сбивчивым. Утро оказалось таким же серым, как и вчера: серое небо, серые стены, серые лица в автобусе.       В школе Саша снова видела Андрея. Теперь он сидел тихо, не привлекая внимания. Но каждый раз, когда она поднимала глаза в коридоре, встречала его взгляд. Он не отворачивался. Не улыбался. Просто смотрел. — Он тебя погубит, — сказала Тьма, сидя на подоконнике прямо в классе. Её силуэт, как всегда, был заметен только Саше. — Осторожнее, сестричка. — Замолчи, — прошептала та, спрятав лицо за дверью шкафчика.       Лёша тоже замечал. Несколько раз она ловила, как он косится на Андрея, как сжимает кулаки так, что костяшки белеют. Его Тень стояла за ним, как всегда, но что-то в ней стало иным: глубже, тяжелее, будто она сама готовилась к драке.       На перемене между ними почти случилась стычка. Лёша толкнул плечом Андрея, проходя мимо. Андрей даже не пошатнулся, лишь поднял глаза и спокойно произнёс: — Ты слишком нервничаешь. — А ты слишком спокойный, — бросил Лёша, развернувшись к нему лицом. В его голосе слышалась злость, но за ней скрывалось что-то ещё — страх? зависть? — Это подозрительно.       Саша стояла в стороне, сердце у неё билось слишком быстро, так, что казалось — вот-вот вырвется наружу. Она видела, как Тени обоих смотрят друг на друга. И в этом взгляде было что-то, что она не могла понять: признание? угроза? или, может быть, узнавание? ***       Вечером Саша снова перечитывала записи о своих снах. Почерк её был неровный, буквы расплывались, но она не могла остановиться. Дочитав старые заметки, она перевернула страницу и начала писать что-то новое. Девушка писала о всё той же сцене, но другое. Рука дрожала, а Тьма заглядывала через плечо и тихо смеялась, касаясь её волос ледяным дыханием. — Ты пишешь не то, что видела. Ты пишешь то, что хочешь видеть. — Замолчи. — Сестричка, — шептала Тьма, растягивая слова, словно играя, — скоро спектакль начнётся по-настоящему. Ты ведь слышишь? Они уже хлопают.       И Саша действительно слышала. Слабый, но явный шум аплодисментов доносился будто из соседней комнаты. Она прижала ладони к ушам, но это не помогло.       На следующий день Андрей снова пошёл рядом с ней после уроков. Он почти не говорил, только иногда бросал короткие реплики: «Скользко», «Берегись машины», «Ты замерзаешь». Казалось, он просто присутствовал. Но именно это и пугало её больше всего. Его молчание было не пустым, а наполненным чем-то давящим, словно за каждым словом скрывалась фраза, которую он пока откладывал. — Зачем ты вернулся? — спросила она наконец, решившись нарушить тишину. Андрей посмотрел на неё. Его взгляд был прямым, тяжёлым, почти холодным, но в нём горело что-то — искра или, может быть, тень искры. — Чтобы закончить начатое, — ответил он. — Ты имеешь в виду закончить школу? — её голос прозвучал натянуто, будто она пыталась превратить серьёзный вопрос в шутку. — Да, именно, — сказал он, но пауза между словами была слишком длинной. Словно он ответил не на её вопрос, а на другой — тот, который она боялась задать вслух. *** Углы полны старых воспоминаний, стены сжимают дыхание и взгляд. Тени тянутся, как эхо странных созданий, и сердце узнает, кто рядом, кто рад. Мгла течёт, как кровь по венам, каждый вдох, как шаг по стеклу. Но кто-то рядом приходит к нам, к тем, кто хотел исчезнуть, но выжил в аду. ***       Я не помню, сколько мне тогда было лет. Может быть, девять, может, десять. Иногда кажется, что этот вечер никогда не заканчивался, просто тянулся сквозь всё детство, и я всё ещё стою в той самой комнате.       Комната была маленькой, но мне она казалась бесконечной. Стены давили, но не потому, что были узкими, а потому, что в них было слишком много воспоминаний. Каждый шорох, каждый крик, каждый удар. Казалось, что даже обои в выцветших цветочках, облезлые, местами содранные умеют хранить голоса. Если прислониться ухом, можно услышать, как они шепчут. Но это был не шёпот поддержки, а гул, от которого хотелось зажать уши и исчезнуть.       Я сидела в углу. Там, где пол холодный даже летом, и где от стены тянет сыростью. Под ногами коврик — старый, с затёртым узором, в который вплелась вся грязь этого дома. Я любила этот угол только за то, что здесь можно было свернуться в комок и сделать вид, будто меня нет.       Мне казалось, что я стала невидимой. Но внутри всегда жила тревога: вдруг это не так? Вдруг кто-то всё равно увидит, вытащит на свет, заставит снова слушать? Свет в комнате был тусклый. Лампочка под потолком мигала, как будто и она устала быть здесь. От её дрожащего света всё вокруг казалось живым. Тени на стенах шевелились, перекатывались, тянулись ко мне. Я знала, что это просто игра света, но сердце всё равно колотилось так, будто я оказалась среди живых существ, которые вот-вот дотянутся и схватят.       Я не плакала. Плакать было опасно. Слёзы выдавали меня, выдавали слишком громко. В этом доме плач означал слабость, а слабость всегда карали. Поэтому я училась сидеть тихо. Тихо дышать, тихо смотреть в одну точку, тихо сжимать колени руками так, чтобы пальцы белели.       В тот вечер я впервые, а может и нет, ведь каждый такой вечер был похож на предыдущий, подумала, что тишина может быть громче любого крика. Она давила на уши, заполняла горло, и казалось — вот-вот задохнусь.       Я помню, как долго смотрела на окно. За стеклом висела ночь, и редкие фонари на улице горели так, будто им было холодно. Я представляла, что там другой мир — мир, где люди не кричат, где не бьют, где можно выйти и просто раствориться. Но окно было закрыто. Стекло отражало моё лицо — бледное, невыразительное, с впалыми глазами. Я смотрела на это отражение и не узнавала себя. Будто там сидела не я, а чужая девочка, которая давно уже умерла. Которая должна была умереть уже много лет назад. Либо и не рождаться вовсе.       Я не знаю, когда впервые появилось желание исчезнуть. Оно приходило постепенно, как туман, который накрывает город по утрам. Сначала лёгкое ощущение, что мне не место здесь. Потом же оно прератилось в навязчиву. мысль, что если я исчезну, никому не станет хуже. А в тот вечер эта мысль впервые стала почти решением.       Я помню, как смотрела на свои руки. Они дрожали, но не от холода, а от напряжения. Я думала: «Если я исчезну, всё это кончится. Больше никто не будет кричать. Больше не будет боли». Я ещё не знала, как именно. Но знала, что готова. …       И тогда в комнате стало ещё тише. Настолько, что я услышала собственное сердце — оно билось медленно, гулко, как будто готовилось остановиться. Я подняла голову — и увидела её.       Сначала я подумала, что это очередная игра света. Что лампочка мигнула, и в углу появилась новая тень. Но тень не исчезла. Она осталась. Эта тень стала Тенью. Это была девочка. Невысокая, босоногая. На ней было серое платьице, короткое и простое, без узоров. Лицо расплывалось, словно я смотрела сквозь воду. Но я знала: она смотрит на меня.       Я не закричала. Внутри всё замерло, но страха не было. Было ощущение узнавания. Словно я видела кого-то очень давно знакомого, кого ждала, но не могла вспомнить. — Ты кто? — шёпотом спросила я. Голос мой дрогнул, и слова прозвучали так тихо, что я сама их едва расслышала.       Девочка улыбнулась. Это не была добрая улыбка. Скорее насмешливая, как будто она знала обо мне всё и удивлялась, как я могу задавать такие глупые вопросы. — Я Тьма, — сказала она.       Её голос прозвучал прямо в голове. Ни звука, ни шороха — только чёткое ощущение чужих слов внутри меня. Я вздрогнула и обняла колени крепче. — Зачем ты здесь? — Чтобы быть с тобой, сестричка, — ответила она, шагнув ближе. Пол под её ногами не скрипнул, не зашуршал. Она словно не касалась земли. — Теперь я твоя.       Я смотрела на неё и чувствовала, как по коже бегут мурашки. Сердце то замирало, то билось слишком быстро. В голове звучала одна мысль: «Она настоящая». — Откуда ты взялась? — Из тебя. Разве ты не понимаешь? Я и есть ты. Только та часть, которую ты прячешь, — Тьма наклонила голову набок, словно я сказала что-то смешное.       Я замотала головой, стиснула зубы. Хотелось закричать: «Нет!» Но голос застрял. Она подошла ближе. Теперь я видела её лицо яснее — хотя оно всё равно было расплывчатым. Глаза оставались пустыми, без зрачков, без белков, просто два серых пятна. Но я ощущала их вес. Она смотрела прямо внутрь меня, глубже, чем кто-либо когда-либо. — Ты хотела исчезнуть, — сказала она. — Но я не дам тебе. Пока я с тобой, ты не исчезнешь.       Слова вонзились в меня, как иглы. Я почувствовала, что она права. Я действительно хотела исчезнуть. И в то же время внутри проснулась злость: «Кто она такая, чтобы решать за меня?» — Зачем? — выдохнула я. — Потому что это моё Обещание, — тихо произнесла Тьма. — Я буду рядом, пока ты не вырастешь. Я буду держать тебя, когда станет слишком больно. Я буду говорить тебе, что делать, когда ты не сможешь думать. Я буду смеяться, когда ты плачешь. Я стану твоим голосом, когда твой собственный сломается.       Она протянула руку. Маленькая ладонь, бледная, но твёрдая. Я смотрела на неё и понимала, что если возьму её, всё изменится. Я дрожала, пальцы сжались в кулак, потом разжались. Я не знала, чего хочу. Исчезнуть или остаться. Но рука Тьмы манила. Она была как ответ, которого я так долго ждала.       Я протянула свою руку — и коснулась её. Холод ударил мгновенно. Будто я окунула пальцы в лёд. Но этот холод не обжигал. Он наполнял. Я почувствовала, как он растекается по венам, смешивается с кровью. Словно я и правда стала не одна. Тьма улыбнулась шире. Её глаза вспыхнули тусклым светом, и на секунду я увидела в них отражение себя самой — маленькой, испуганной девочки в углу комнаты. — Теперь мы вместе, — сказала она. — И никто нас не разорвёт.       Я закрыла глаза. Внутри стало тише. Не та гулкая тишина, что давила раньше, а другая. Густая, как покрывало, но в ней можно было дышать. Я впервые за долгое время почувствовала, что могу выжить. Но вместе с этим пришло другое чувство — чужое, холодное, как сама ночь: теперь я принадлежу не только себе.