Сердце Дьявола

Мартин всё-таки хотел поразнообразничать. — Ты вон натрахался по Ойкумене, а мы с Пау? — заявил он, приведя себя в порядок, — Разведка отдыхает как мы с ним прятались от коллег. — Да, — мечтательно протянул Пауль, поглаживая за ухом зелёную змеюшку Фрэнки, — Это было эпично. Одно время мы снимали мерзкую квартирку в рабочем районе Вюрцбурга. Окна выходили в переулок и аккурат напротив был такой здоровый утилизатор. Ящик с крышкой, а внизу шнек с воронкой. Но эти свиньи вечно кидали что-то такое, что либо воронка забивалась, либо шнек клинило. — А они кидали и кидали свои пакеты, пока не приезжала аварийка, с руганью всё это не выгребала и не чинила, — подхватил Мартин, — В жару получалось особо ароматично. — А однажды, — сказал Пауль, — Я чуть не остался наполовину обрезаным. Какой-то болван так хлопнул крышкой, что у бедного Марта от неожиданности челюсти сжались. Мы с Фрэнком хохотали, твари бессовестные. Шлюшка тоже рассказала пару приколов из клуба. Правда, не про себя, ну ладно. Втюрился пацан всё-таки в Пауля, чему я не удивился. Дело в том, что блондины в Дезерте вообще редкость, а Пауль нордическая классика с синими глазами. Высокий, мышцы играют. Тут не захочешь, а влямзишься. — Я схожу вниз, ребятки, — Мартин слез с дивана, — А вы — как хотите. — Удачи, — бросил я и Мартин ушёл. Мы сидели у Пау в номере. Ну что, Паулю есть подружка на ночь, а возможно и на день. Мелкий алур, который он подарил Фрэнку за помощь, привёл того в дикий восторг. Между прочим, на Пауле мальчик повис до камушка, так что симпатия была искренней. — Кстати, Фрэнки, а что ты на Бьорне делать собирался? Станция рабочая, богачей там нет, перспективы так себе, — поинтересовался я. Он бросил на меня грустный тоскливый взгляд: — Я домой хочу, Альберт, — просто ответил Фрэнк, — В Нео-Сидней, на Ладе. И ребят уговорил, самых лучших друзей. Ого! А я думал — он местный. — Я бы в тебе австралиана не заподозрил, — удивился Пауль. Фрэнк прижался к нему, потёрся ухом об бицепс. — Ох, так вышло. Я был официантом на «Сюркуфе», всё шло нормально. Мы там трое работали — я, Джордж и Эрик. Но мы захотели подзаработать, начали заигрывать с пассажирами и кэп нас выкинул. Там очень строго, мальчики. «Сюркуф» это совершенно жуткий лайнер, я знаю. Мало того, что его соорудили из двух тяжёлых линкоров по сути, они ещё и палубы посерёдке впихнули. Ромб такой огромный вытянутый и высоченный. Он в черву еле влезает. Там шесть или семь классов палуб, на высоком классе порядки примерно, как здесь. А внизу они переселенцев возят. Под десять тысяч пассов. И экипаж с учётом сервисников вроде Фрэнка около полутора тысяч. Да готт мой! Тяжёлый войсковой транспорт, каких и строят мало, вдвое меньше. Так эта дура ещё и садится. Сам не видел, но рассказывали, что он дубль-триплан. То есть из носа и из кормы выезжает по шесть плоскостей. Готт мой! «Раудельберг-Сикора ГМбХ» отчудила по азорскому заказу. — И что дальше, Фрэнк? — спросил я, — Сталелитейный? Он кивнул, всхлипнул. — Джорджи погиб там, попал под расплав. У меня начались проблемы со зрением, а Эрик просто боялся идти на смену. Он видел как изжарило Джорджа. Но тут открылась «Алькантара». Сначала мы работали под лапой, но потом Вик перебрал и сцепился с Марешаллем. Тот ему сердце вырвал, — парень дрожал, как в лихорадке. — Ну и гадина! — вырвалось у меня. — Ага, — Фрэнк растерял половину своего нахальства. Он всё плотнее обнимал Пауля и тёрся об него. Шортики задрались так, что только пальцы запусти и вот она, дырочка. — Эрик и ты у Вика работали, верно? — Пауль осторожно коснулся чёрной гривы Фрэнка. — Да, и Тимур. Тим. Он местный, но жить тут не хочет. Мы хотели наняться на рудовоз, они там чалятся. Им всегда нужны трюмные. Неделя и мы дома. — А потом? — спросил Пауль, — Опять в какую-нибудь Алькантару? — Фингал у него под глазом был просто замечательный. Хоть ещё одну нашивку лепи на мундир. Фрэнк пожал плечами. Он просто хотел домой, вот и всё. М-да, записку не дашь. Китти парня с моей запиской утопит. О, Йен! Мы же расстались мирно, даже нежно, можно сказать. Хотя больно на сердце было, не скрою. — Ты «Асторру» знаешь? — спросил я. — Нет, а где это? — В Лимбе. Ну, так, километров сорок от него. На горячих водах. Я дам тебе записку к Йену Дерринду. Он там исполнительный директор. По-моему, ещё работает. Он мой экс, Фрэнки, — счёл нужным пояснить я. — Так вы не всегда были вместе? — Шшшш… — Пауль выпустил воздух, — Ты бы знал, сколько мы за этим бессовестным комком шерсти по всему спейсу гонялись! — О, мальчики… — нежно пропел Фрэнк и игриво подмигнул, — А может тройничок, а? Я выбрался из кресла: — Приласкай лучше Пау, Фрэнк, — я решил немного отомстить за комок шерсти, — Он мечтает о глубокой глоточке, — продолжал я, вгоняя гиганта в краску, — Но у меня горло сводит, а у Марти рот не такой большой. Фрэнк совершенно блядски облизнулся. Ну профи, чего скажешь? — А ты, мастер? — удивился Пауль. — А я займусь сексом иного рода, — ответил я, превращаясь обратно в капитана спейсшипа размером с тяжёлый крейсер, — Найду донью Марику и потребую ответов на вопросы. Если эта лягуха не солгала и верфь вкалывает в три смены, послезавтра можно будет сделать контрольный виток, а в воскресенье выходить на исполнительный. Задерживаться в гнезде скорпионов меня не тянет.

***

Я вышел в коридор и подошёл к дежурному по этажу: — Где мне найти донью Марику Альенде? Он и бровью не повёл. Военная дисциплина у этих сине-золотых. Связался с кем-то и указал на лифт: — Сто сорок пятый, сениор, вас встретят. Кабина взмыла вверх, пронзила купол и тут я почувствовал что такое пустыня. Стало дико холодно, но снизу поднимался вихрь горячего воздуха. Это раскалившиеся за день пески пол-ночи остывают. Внизу гулял ветер, нёс плотные облака песчаной взвеси, а затем в стороне поднялась зловещая воронка. Смерч! И не один. Их становилось всё больше и больше, они гуляли, как демоны, пыльные облака уплотнялись на глазах. Так вот он, Красный Шторм, что рвёт в клочья всё живое. Не завидую тому, кого ночь застала в пути. Лифт остановился, я вышел и кабина тут же провалилась вниз. Я успел заметить её соседку, тоже опускавшуюся пустой. Значит они убирают их под купол. Разумно. Наверху уже не было этой роскоши. Просто офис. Аккуратно, строго, практично. И меня встретили. Я сразу его узнал. Узнал и моё хорошее настроение улетучилось, как ветер. Стан Уонски, капитан транспорта «Дункан Маклауд». Такой весь из себя брутальный блондин с руситскими корнями и шотландской женой. Стан тоже меня узнал и тоже не обрадовался: — Господи боже, Рондель, с какой помойки тебя достали? — приветствовал меня старый враг, кривя губы. — Ну, где ты внизу валялся, там я наверху, — Кошки умеют делать «кусь». Мог бы и запомнить. — Марика попросила тебя привести, но я бы с удовольствием вышвырнул бы тебя Рондель, пока ты не навалил нам кучу проблем. — Проблемы, миста Уонски, обычно возникают у тех, кто не способен сложить два и три. А я считать умею. Мы пикировались не просто так. С намёками. В том поганом баре планетоида Q-682, где меня отодрали три аллиена, я лежал пьяный на столе, а он валялся под ним. У меня разрывало очко после изнасилования, а ему достались пять капель на рожу и после этого Стан винил меня в этом. Он ненавидел «пробитых», что не помешало ему бухать за здоровье Алины вместе со мной. После это чмо всем говорило, что не знало. Ну, может быть. Потом Стан эпически ошибся при расчёте курса и в результате залетел в поле Анвуд, а это весьма поганое местечко. Там произошла одна из крупнейших космических битв двадцать третьего века. Анвуд — это кладбище кораблей и неразорвавшихся боеприпасов. «Дункан» вышел из этой помойки на одном движке, но потеряв половину груза. По конструкции корабль Стана — контейнеровоз с центральной балкой. То есть летит такая длинная хреновина, похожая на палку. На этой палке торчат перекладины, а к каждой плотненько подвешены герметичные контейнеры. По три штуки. Два по краям, один в серёдке. В корме находится корпус — как у небольшого корабля. Там машинное, рубка, каюты и так далее. Есть ещё бескорпусный транспорт, они похожи, но у бескорпусника контейнеры загнаны между верхней и нижней палубами, как в пасть ящера. Просто боковин нет. Контейнеровоз не садится на грунт, аэродинамика у него никакая. Он у терминалов грузится-выгружается. Или на спутниках с низкой плотностью атмосферы. Контрабандить на таком неудобно, но можно. Вот Стан и контрабандил, копил на новый корпусной корабль и ненавидел всех их обладателей. А меня особо нежно любил. За потрясный интел «гепарда», за стволы, за скорость. Ну и за пристрастия, само собой разумеется. И за зелёную альбенскую малафью на ебальник. — Ты просто ходячая проблема, Рондель! — с досадой воскликнул Стан, — Сениора Альенде с ума сошла, если наняла такую помойную крысу! — Я никому не запрещаю сходить с ума, в отличии от тебя, Уонски, — отпарировал я, — Но что ты забыл в обители любви и страсти, монашек? — Я работаю на Альенде, — процедил он с невероятным пафосом, — Вожу руды и прокат. И ни разу ещё не попался патрулю! — Ну это ты зря дразнишь спейс, Уонски. Он не любит заносчивых типов на хреновинах размером с крейсер. Он приподнял бровь, прикинул что-то и ответил моралью своей замшелой: — Твои пристрастия, Рондель, доведут тебя до весьма дурного конца. В старости ты будешь мало кому интересен. — Зато будет что вспомнить в отличии от тебя, Стан, — я зевнул, — Одна и та же сушёная селёдка сто лет подряд. Я более разнообразный. Нет, конечно! — я вскинул ладони, — Твои вкусы — только твои вкусы, кто бы осуждал? Ну, по крайней мере, уж точно не уроженец цивилизованного мира. — Ваши миры погрязли в грехе, — Стан сморщился так что у него верхняя губа вздёрнулась, — От них несёт мерзостью! Иди, тебя ждут в пятнадцать — сорок семь. А меня ждёт работа настоящего капитана! — Не залети в Анвуд, — пожелал я, расходясь с ним правым плечом, — Капитан! — Лучше в Анвуд, чем в анус, — не остался в долгу Уонски. — Это спорно, — скромно заметил я и проследовал по коридору, за панорамным окном которого флюоресцировала успокоившаяся пустыня. На горизонте гуляли пылевые облака. «Алькантара», похоже, сейчас в так называемом «оке бури», области, где какое-то время царит затишье. Справа тянулся ряд запертых дверей. Было тихо, даже собственных шагов не слышно. Шумогасящий пол. За спиной тихо вздохнул закрывающийся лифт. Уонски отправился в обитель мерзости. Интересно, как он планирует добраться до порта? До шаттла? Или переночует в уютном номере с бассейном чужой мочи? Скорее всего. В бурю аэр не взлетит и машина не пойдёт. Ну что же, спокойной ночи под сладкие стоны из соседних номеров, Уонски. 1531, 1532… 1540. Я повернул ручку одной из последних дверей на этаже.