Ключ к бессмертию

Дэниел тяжело вздохнул, словно выпуская из груди свинцовый груз. Провёл ладонями по лицу, пытаясь унять жар, заливавший щеки, и откинулся на спинку кресла, глядя в расписанный облаками потолок. Всё внутри горело яростным пламенем — злость, раздражение, уязвлённая гордость сплелись в тугой узел, душивший его изнутри. Его ткнули носом в собственную ошибку. Дважды. Грубо и безжалостно. И, как бы он ни пытался это отрицать, бежать от горькой правды было так же бессмысленно, как пытаться удержать воду в ладонях. Да, он не должен был покидать бал. Особенно в тот момент, когда Элисон осталась одна… Впрочем, была ли она по-настоящему одна? Нет. Вокруг неё вились кавалеры — словно мотыльки на свет свечи. Он сам видел, как они не сводили с неё глаз, стараясь привлечь её внимание, заслужить улыбку. Но он знал их. Своих ровесников, приятелей, молодых дворян, воспитанных в строгих рамках. Ни один из них не посмел бы причинить ей вред. Тогда почему его уход обернулся такой катастрофой? Принц. Кархов принц Грегор. Высокомерный, самоуверенный, привыкший получать всё по одному лишь щелчку пальцев. И Элисон… Вчера она, безусловно, привлекла его внимание. После такой эффектной трансформации — ещё бы. Перед глазами Дэниела возник призрак — не той тихой Элисон, которую он знал с детства. Не незаметной девочки в скромных платьях, словно мышь в углу зала. Нет. Вчера на балу перед изумлённой толпой явилась совершенно иная девушка. Уверенная в себе, ослепительно красивая, дерзкая — не внешне, нет, в самой подаче, в походке, в манере держать себя. Она двигалась грациозно, с внутренней силой. Волосы были уложены в сложную прическу, открывая изящную линию шеи, а глаза — огромные, сияющие — притягивали взгляд и приковывали внимание. Она была великолепна. Настолько, что перехватывало дыхание и отнимало дар речи. Тонкая талия, высокая грудь, грациозные движения. Мужчины смотрели на неё с восхищением, с алчным интересом, с первобытным желанием. Заискивающе улыбались, ловили каждое её слово, словно это были драгоценные жемчужины. И только теперь Дэниел осознавал причину ажиотажа. Она сводила с ума. Он нахмурился, чувствуя, как к щекам приливает краска. Мысль показалась ему… непривычной. Почти болезненной. Нет, не в этом дело. Просто теперь он понимал, почему принц обратил на неё внимание. Почему вокруг неё вились знатные господа. Одно дело — любоваться и восхищаться. И совсем другое — то, что едва не совершил этот похотливый Грегор. Злость, словно дикий зверь, вновь вырвалась наружу. Но теперь она была другой — зрелой, осознанной. Не на Кристиана, указавшего на его оплошность. Не на отца, читающего нравоучения. И даже не на самого себя. На принца. Кто дал ему право брать то, что ему вздумается, словно речь идёт о вещи на прилавке? Кто позволил ему запугивать Элисон, заставляя её чувствовать себя беспомощной и беззащитной? Нет. Больше этого не повторится. Дэниел поклялся себе, что не допустит подобного снова. И дело не в нотациях отца, не в укоризненных взглядах Кристиана, который не понимал всей глубины его чувств. Он сам этого не позволит. Ни один титулованный ублюдок не посмеет воспользоваться её доверием. Не причинит ей боль. Не запятнает её честь. Он стиснул зубы до скрипа, резко вскочил на ноги и, словно срываясь с цепи, потянулся к висящей на стуле чистой рубашке из грубого полотна. Надо выкинуть из головы весь этот мусор. Срочно. Иначе он взорвётся. Тренировочная площадка — вот выход. И, не теряя времени, Дэниел решительно направился туда, мысленно представляя лицо надменного принца, которое он с огромным удовольствием превратил бы в кровавое месиво. *** Кристиан лениво опёрся о прохладный камень подоконника, рассеянно перекатывая в пальцах серебряное кольцо с обсидианом, чёрным и глубоким, как ночное небо. День выдался на редкость тёплым, и на увитой глициниями террасе царило оживление. Элисон, облачённая в лёгкое платье цвета весеннего неба, небрежным жестом откинула со лба непослушную прядь каштановых волос и, чуть склонив голову, одарила лучезарной улыбкой Пола Рэмсея. Тот держался безупречно — галантный, ровный, уверенный в себе, как отточенный придворный механизм. Он о чём-то увлечённо рассказывал, чуть наклоняясь вперёд, внимательно вглядываясь в её лицо, будто пытался прочесть в нём скрытые знаки. «О, юный граф, как же ты стараешься, — мысленно усмехнулся Кристиан. — Как судорожно подбираешь слова, словно жонглёр, старающийся удержать в воздухе хрупкие шары. Только вот зря ты так, мальчик. Твои усилия тщетны». Крис слегка склонил голову, беспристрастно отмечая детали, словно учёный, наблюдающий за редким насекомым под стеклом. Пол выглядел заинтересованным — легко, непринуждённо, естественно, но вместе с тем слишком сосредоточенно для простой светской беседы. Вот он едва заметно подался ближе, сокращая дистанцию между ними, вот скользнул взглядом по изящному изгибу её шеи, вот мягко усмехнулся, когда Элисон, почувствовав его внимание, деликатно отвела глаза. «Ах, эти тонкие намёки, завуалированные комплименты, молчаливые шаги в сторону завоевания сердца, — продолжал насмешливо размышлять Кристиан. — Такая трогательная, почти отчаянная попытка. Прямо-таки бальзам на душу». Но по-настоящему забавным было другое — Элисон, похоже, совсем не отвечала на эти выверенные знаки внимания. Она вежливо улыбалась, учтиво кивала, что-то рассказывала в ответ, но в её голосе не было и намёка на ту трепетную нотку, что появляется, когда девушка действительно увлечена своим собеседником. Ей было просто приятно. Не более. Пол был для неё всего лишь приятным собеседником. Кристиан едва заметно усмехнулся, прикрыв рот ладонью. «Что ж, Пол, у тебя, возможно, и были бы шансы, если бы перед тобой сейчас стояла другая девушка. Увы, сегодня ты всего лишь приятный голос и вежливая улыбка. Ты тешишь её самолюбие, но не зажигаешь искру в её сердце.» Он уже собирался отвернуться от этого затянувшегося спектакля, как вдруг на террасу стремительно вышел Дэниел. И в одно мгновение всё кардинально изменилось. Кристиан видел, как взгляд друга, словно встревоженный страж, метнулся к Элисон, затем к Полу — и снова к ней. Он видел, как напряглись его скулы, губы сжались в тонкую линию, лицо застыло. И сразу понял: тревога. Желание вмешаться. Исправить. «Ох-ох, начинается, — вздохнул про себя Кристиан. — Очередной приступ благородного бешенства имени лорда Гэлбрейта. Ну же, Дэн, подключи хоть одну извилину — он просто разговаривает с ней, а не строит коварные козни!» Но Дэниел уже сделал шаг вперёд, намереваясь что-то сказать. И это «что-то», судя по лицу, не сулило ничего хорошего. Кристиан раздражённо закатил глаза. «Карх, Дэн, не надо срывать злость на бедном Поле. Он-то не виноват, что ты сам всё запорол и теперь ищешь, на кого бы выплеснуть раздражение». Маг оторвался от подоконника и, решительно спустившись по ступенькам, направился вниз. Пора было спасать ситуацию — пока Дэниел, ведомый одним лишь гневом, окончательно не опозорился. *** Я сидела на залитой солнцем террасе, наслаждаясь тёплым днём и лёгким, игривым ветерком, который ласково трепал пряди моих каштановых волос. Утро выдалось не самым приятным — проснуться в объятиях Кристиана, смутно припоминая события вчерашнего бала, было, мягко говоря… неловко. Впрочем, смущение быстро улетучилось, стоило мне узнать, что герцогиня, эта злая ведьма, покинула замок на неопределённый срок. Маленькое, но сладкое возмездие за вчерашний вечер, когда Нормина пыталась унизить меня дурацким платьем и забранной шкатулкой с украшениями. Теперь её просто нет, и день заиграл совершенно новыми красками. Как будто в подтверждение этого, словно долгожданный луч солнца после затянувшейся бури, появился Пол — с роскошным букетом диковинных цветов, источающих пьянящий аромат. Он приехал навестить меня, измученную и несчастную после злополучного бала, словно рыцарь, спешащий на помощь прекрасной даме. Конечно, он не произнёс этого вслух, но разве не было очевидно? Это было приятно. Навязчивое внимание мне претило, но хорошие манеры, умение вести непринуждённую беседу и лёгкое, едва уловимое обаяние я всегда ценила превыше всего. Цветы уже давно красовались в моих покоях, а мы, уютно устроившись в плетёных креслах, сидели на террасе, болтая о чём-то совершенно незначительном, но всё равно приятном. Пол обладал редким даром говорить ровно столько, сколько нужно, не переступая тонкую грань. Он не перебивал, не давил, не старался понравиться слишком явно, не прибегал к грубой лести — но был внимателен к каждой мелочи, к каждой детали моего образа. Его комплименты не звучали приторно или навязчиво; напротив — они делали меня частью диалога, где моё мнение и остроумие действительно ценились. И это ощущение — быть не просто фоном для чьих-то ухаживаний, а полноправным собеседником — было удивительно приятно. Я как раз собиралась ответить на его очередную шутку, приподняв уголки губ в лёгкой улыбке, когда внезапно услышала резкие, тяжёлые шаги, нарушившие террасную идиллию. Пол невольно вскинул голову, и лёгкая улыбка на его лице едва заметно дрогнула, словно под порывом ветра. Я обернулась — и сразу почувствовала, как внутри что-то болезненно сжалось, предвещая надвигающуюся бурю. Дэниел. Его лицо было напряжено, словно натянутая струна, взгляд — тёмный, колючий, прожигающий насквозь. Я не понимала, что происходит, но мне это уже совершенно не нравилось. Он шёл прямо к нам, и всё в его угрожающей осанке недвусмысленно говорило: сейчас произойдёт что-то крайне неприятное, возможно — скандальное. Но что? Почему? Какая могла быть причина для этого гневного выражения, будто он собирался вызвать Пола на дуэль? — Пол, — резко бросил он, остановившись прямо перед изумлённым графом, словно разъярённый бык перед красной тряпкой. — Мне нужно с тобой поговорить. Тот посмотрел на него с лёгким удивлением, но без тени страха или раздражения. Его безупречное аристократическое воспитание не позволяло ему смутиться — особенно в моём присутствии. — Конечно, Дэниел, — спокойно ответил он, сохраняя невозмутимое выражение лица. — О чём идёт речь? Я не отрываясь смотрела на Дэна, пытаясь понять, какого карха его угораздило ввязаться в эту нелепую сцену. Почему он вообще здесь? Что он пытается доказать этим вызывающим тоном? Почему смотрит на Пола так, словно тот чем-то ему обязан? Или… провинился? Я открыла рот, собираясь сказать хоть что-то, чтобы разрядить напряжение, но не знала, с чего начать. Всё развивалось слишком стремительно, и у меня не было ни единого логичного объяснения происходящему. И тут появился Кристиан. — О, Дэниел, — лениво протянул он, неспешно спускаясь по лестнице с видом человека, который совершенно случайно решил посмотреть, как пылает чей-то дом, но вовсе не намерен вмешиваться. — Может, ты сначала поздороваешься, а уже потом предъявишь необоснованные претензии? Я внутренне вздохнула с облегчением, словно тяжёлый камень упал с души. Если кто и мог остановить эту назревающую бурю, то только Крис. Что бы там ни замыслил вечно импульсивный Дэн, теперь у него хотя бы не получится просто взять и всё испортить своим бестактным вмешательством. *** До появления Дэниела этот день складывался на редкость удачно. Элисон оказалась на удивление интересной собеседницей, и Пол не видел ни единой причины для того, чтобы сокращать свой визит. Он был настроен расслабленно, безмятежность момента словно сама располагала к приятной беседе. Но стоило услышать резкие, тяжелые шаги, словно предвещающие бурю, как всё мгновенно изменилось — и безмятежность как ветром сдуло. Пол невольно вскинул голову и увидел его. Дэниел Гэлбрейт. Лицо напряжённое, словно натянутая тетива лука, взгляд острый и сосредоточенный, словно жало отравленной стрелы, нацеленной прямо в сердце — выражение человека, который готовится либо к отчаянной, кровопролитной битве, либо к крайне неприятному, выматывающему душу разговору. И Пол ни на секунду не сомневался, что разговор этот касался именно его персоны. Он постарался не изменить выражение лица, сохраняя невозмутимое спокойствие, но где-то глубоко внутри напрягся, словно хищник, готовый в любой момент отразить внезапное нападение. Он не знал, что именно привело Дэна в такое яростное состояние, но нутром чувствовал: спокойствия и тихой гавани ожидать не стоит. — Пол, — резко бросил Дэн, останавливаясь прямо перед ним, словно желая преградить путь в неизведанное. — Мне нужно с тобой поговорить. — Конечно, Дэниел, — спокойно ответил Пол, стараясь сохранить непринужденность в голосе. — О чём идёт речь? Он не был наивным юнцом, верящим в сказки. Тон Дэна говорил сам за себя, не требуя дополнительных объяснений — это был явно не обычный обмен любезностями, и уж точно не дружеская беседа за чашкой чая. Пол мельком взглянул на Элисон, словно ища поддержки, но та выглядела не менее озадаченной и растерянной, чем он сам. Значит, и она не знала истинных причин, вызвавших столь бурную реакцию. И прежде чем Дэн успел вымолвить хоть слово, раздался новый голос, словно долгожданный гром среди ясного неба. — О, Дэниел, — лениво протянул Кристиан Крейг, появляясь на лестнице. Он спускался неторопливо, словно смакуя момент, наблюдая за разворачивающейся сценой с тем самым выражением, которое выдавало в нём опытного зрителя, готового в любой момент стать участником. — Может, ты сначала поздороваешься, а уже потом предъявишь необоснованные претензии? Пол не мог не заметить, как Дэн дёрнулся, словно от удара хлыстом, едва услышав насмешливый голос Кристиана. Интересно. Неужели Крейг действительно одним лишь тоном, одним лишь взглядом умел выбивать почву из-под ног, превращая уверенных в себе людей в марионеток, дергающихся по его прихоти? Пол не испытывал особой симпатии к Кристиану, считая его надменным и самовлюбленным типом. Но сейчас маг явно играл на его стороне — и этот немаловажный факт стоило отметить и запомнить на будущее. Дэн сжал кулаки до побелевших костяшек, но благоразумно промолчал, понимая, что любое резкое слово лишь усугубит и без того напряжённую ситуацию. Кристиан, заметивший этот красноречивый жест, продолжил тем же ленивым, тягучим тоном, словно кот, играющий с мышкой: — Надеюсь, ты не собираешься выяснять отношения прямо здесь, на террасе, в присутствии дамы? Было бы крайне неловко испортить такой чудесный, практически идиллический день, не находишь? — Это не твоё дело, Крис, — бросил Дэн, но уже не так резко и уверенно, как в самом начале, словно его пыл немного поостыл. Пол окончательно убедился: Крейг мастерски размывал царящую напряжённость, словно опытный художник, умело смешивающий краски на палитре, перетягивая внимание на себя, заставляя Гэлбрейта не нападать, а постоянно реагировать на его провокации. Умелая игра, почти искусство, достойное восхищения. Даже забавно, если не быть непосредственным участником этого представления. — Разве? — Кристиан вскинул тонкую, аристократически изогнутую бровь, словно удивляясь его словам. — Ты стоишь здесь с таким грозным видом, словно собираешься вызвать графа Рэмсей на дуэль. Разве я не должен вмешаться и предотвратить кровопролитие? Вдруг ты и меня потом внесёшь в свой личный список кровных врагов, и мне придется защищаться? Пол украдкой посмотрел на Дэна, пытаясь оценить его реакцию. Тот явно злился и с трудом сдерживал ярость. Но Крейг говорил слишком невозмутимо, его тон был слишком насмешливым и отстраненным — если ответить резко, поддавшись эмоциям, это будет выглядеть как необоснованный взрыв, как истерика взбалмошной девицы, а этого он никак не мог допустить. Пришло время вмешаться и взять ситуацию под контроль, показав, что он не является пешкой в чужой игре. — Я вовсе не против поговорить с тобой, Дэниел, — ровным, спокойным голосом произнёс Пол, стараясь сохранять достоинство и невозмутимость. — Но, возможно, мы сделаем это не таким тоном, и не в столь напряжённой обстановке? Всё же мы находимся не на поле боя, и не в таверне, где принято выяснять отношения кулаками. Он говорил спокойно, даже дружелюбно, но с явным подтекстом, словно обёрнутым в мягкий бархат кинжалом. Дэниелу предлагалось либо успокоиться и вести себя как цивилизованный человек, либо выставить себя неуравновешенным грубияном, не умеющим контролировать свои эмоции. Простая, но весьма эффективная тактика. Кристиан едва заметно усмехнулся, оценив его выдержку, и сделал шаг вперёд, но вовсе не угрожающе, а скорее обозначая своё присутствие — напоминая всем, что он по-прежнему является ключевым игроком в этой партии. — Так что же, Дэниел? — с нескрываемым любопытством спросил маг, словно наблюдая за интересным спектаклем. — Ты всё-таки объяснишь, что тебя так сильно тревожит, что ты готов сорвать столь чудесный день? Или мы продолжим играть в загадки, тратя драгоценное время впустую? Пол невольно заметил, как взгляд Дэниела, словно ища спасения, метнулся к Элисон. Она по-прежнему не вмешивалась, но теперь её молчание уже не казалось признаком растерянности. Нет, в её глазах читалось разочарование. Это, словно укол отравленной иглы, кольнуло его гораздо сильнее, чем весь этот нелепый разговор. Кристиан, словно прочитав его мысли, склонил голову набок, оценивая его состояние, и насмешливо усмехнулся одними губами: — Ах, молчание бывает куда более красноречивым, чем самые пылкие слова, не правда ли, Дэн? Пол молчал, стараясь не выказывать своих истинных чувств, но прекрасно осознавал: партия только что была сыграна, и победа, увы, досталась вовсе не ему, а искусному стратегу Кристиану. Маг сделал ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы переломить ход событий, а теперь изящно отступал, оставляя Гэлбрейта наедине с его терзающими душу мыслями. — Ладно, — с трудом выдохнул Дэниел, словно освобождаясь от невидимых пут, и немного расслабляя напряжённые плечи. Он коротко посмотрел на Пола, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на извинение. — Мы поговорим с тобой позже. Пол едва заметно кивнул, принимая этот странный жест, всем своим видом показывая, что готов к продолжению разговора в любой момент. Дэниел на мгновение задержался, словно не решаясь что-то сказать, затем развернулся и ушёл — и шаги его были чуть менее резкими и тяжёлыми, чем в самом начале этого нелепого представления. Кристиан, словно хищник, проводил его долгим, оценивающим взглядом, затем, криво усмехнувшись одними губами, небрежно отряхнул рукав своего камзола, словно смахивая невидимую пыль. — Вот и славно, — протянул он ленивым, тягучим голосом, словно подводя итог только что сыгранному спектаклю. — А теперь, пожалуй, я позволю вам всем продолжить наслаждаться этим столь прекрасным днём, который я, к сожалению, ненадолго прервал своим невольным появлением. Маг задержался ещё на мгновение, словно проверяя, не осталось ли ещё какой-то скрытой реакции. А затем, явно довольный собой и произведённым эффектом, неспешно развернулся и направился прочь, оставляя после себя лёгкий оттенок насмешливого удовлетворения. *** Пол, разумеется, ушёл. Не сразу — выждав положенную светским приличиям паузу и неубедительно сославшись на неотложные дела, требующие его немедленного присутствия. Но я-то прекрасно понимала истинную причину его внезапного бегства и нисколько не винила его за это. После такой унизительной сцены, разыгранной словно на подмостках балагана, оставаться было бы по меньшей мере странно и нелепо. Он поступил совершенно правильно — как ещё можно было отреагировать на столь бесцеремонное вторжение, когда тебя, ни с того ни с сего, втягивают в чужой, совершенно непонятный тебе конфликт, в котором ты даже не являешься стороной? Но легче от этого понимания, увы, не становилось. И всё это — исключительно из-за Дэна. Какого карха его вообще принесло сюда, на эту террасу, словно разъярённого быка, увидевшего красную тряпку? Откуда взялась эта его внезапная, мрачная решимость, этот взгляд, полный невысказанных обвинений, словно я совершила тягчайшее преступление против всего человечества? Что ему, собственно, не понравилось? Пол, оказавший мне честь своим визитом? Я, посмевшая принять его знаки внимания? Или всё вместе, сложенное в некий чудовищный ребус, понятный лишь ему одному? Это, безусловно, нужно было выяснить немедленно, пока он не натворил ещё больших глупостей. Я нашла его на тренировочной площадке, где он с остервенением берсерка ожесточённо колотил старый, изрядно потрёпанный манекен, словно тот был его злейшим врагом. Как будто это могло хоть чем-то помочь! Как будто он мог выбить из себя непрошенную вину и навязчивые подозрения ударами, словно выколачивают пыль из старого ковра! — Дэн! — мой голос предательски сорвался, и в нём прозвучали истеричные нотки, когда я сделала несколько неуверенных шагов ближе, словно приближаясь к дикому зверю. — Что. Это. Было?! Он дёрнулся, словно от внезапного ожога, но не обернулся сразу, продолжая яростно обрушивать удары на несчастный манекен. Тот раскачивался из стороны в сторону, как маятник старых часов, а я, сжав кулаки до побелевших костяшек, отчаянно пыталась сдержать клокочущую внутри ярость, не позволяя ей вырваться наружу. — Ты хоть понимаешь, что ты только что устроил?! — я в отчаянии взмахнула руками, словно пытаясь призвать его к разуму. — Мы мило общались, мне было хорошо и приятно! Пол не сделал ничего плохого! Абсолютно ничего! Никто не сделал! Это был прекрасный день, пока ты внезапно не явился и не разрушил всё своим нелепым появлением! Он сжал кулаки с такой силой, что, казалось, вот-вот сломает пальцы, но наконец развернулся ко мне лицом. В его глазах плескалось неприкрытое напряжение, словно вот-вот разразится буря, но, тем не менее, он заговорил, стараясь сохранять спокойствие: — Я просто хотел защитить тебя, Эли. Я удивлённо моргнула, пытаясь переварить эти странные, совершенно неожиданные слова, а потом… невольно рассмеялась. Горько, зло, почти истерически. — Защитить? От кого?! От Пола? — я вскинула руки к небу, словно вознося мольбу. — От того, чей визит был согласован с герцогом? Так почему ты вдруг решил, что мне, как беззащитному птенчику, внезапно стала угрожать какая-то страшная опасность?! — Потому что вчера я ушёл с бала, — внезапно вспыхнул Дэн, словно искра, попавшая в сухой валежник. — И мне напомнить тебе, что произошло с тобой потом, когда ты осталась одна?! Я, словно споткнувшись о невидимое препятствие, открыла рот, чтобы что-то возразить, но внезапно… замерла, словно поражённая молнией. Вчерашний вечер. Бал. Принц… Разговор… Что-то ещё было, что-то невероятно важное, ускользающее от меня, словно зыбкий песок сквозь пальцы. Потом я услышала голос, велевший мне уйти… И я… ушла? Да. А потом… провал. Тьма в памяти, непроглядная пустота, словно зияющая бездна, ничего, кроме звенящей тишины в голове. — Но… — я нахмурилась, растерянно качая головой из стороны в сторону, — там не было ничего такого… Мы просто говорили с принцем… Он был вежлив, интересен… Дэн смотрел на меня так, словно я только что сказала что-то невероятно глупое. В его глазах вспыхнуло что-то похожее на неподдельный ужас, словно он увидел приближение неминуемой катастрофы. — Ты… ты правда так думаешь, Эли? — его голос внезапно стал тише, почти хриплым, но напряжение в нём, напротив, только возросло, достигнув своего апогея. — Ты не понимаешь… совсем? Я снова замерла, окончательно сбитая с толку его странной реакцией. Это не имело совершенно никакого смысла. Дэн явно видел во всём этом нечто ужасное, некую скрытую угрозу, но я… я совершенно не разделяла его тревоги. Более того, меня гораздо больше беспокоил тот досадный факт, что я покинула бал, оставив принца в полном недоумении. Что вообще он теперь думает обо мне, о моём внезапном исчезновении? Вряд ли что-то хорошее… — Ты всё усложняешь, Дэн, — выдохнула я, устало проводя кончиками пальцев по покрасневшему от волнения лицу. — Ты всегда всё невероятно усложняешь. Голос предательски дрожал, выдавая моё истинное состояние, и я с ужасом почувствовала, как к горлу неумолимо подкатывает предательский ком, как внезапно перехватывает дыхание, лишая меня возможности говорить. — Ты… — я всхлипнула, сама не веря, что вот-вот разрыдаюсь, как маленькая, обиженная девчонка. — Ты испортил всё! Я резко развернулась на каблуках, собираясь убежать, скрыться, раствориться в воздухе, лишь бы не видеть его. Но Дэн вдруг схватил меня за запястье, останавливая мой стремительный побег. Не сильно, не грубо, не причиняя боли — достаточно лишь для того, чтобы остановить меня на месте. Я дёрнулась, отчаянно пытаясь вырваться, но он, вопреки моим усилиям, потянул меня ближе, и в следующий миг его сильные, но в то же время нежные руки уже обнимали меня. Крепко, но осторожно, словно я была хрупкой фарфоровой куклой, которую можно легко разбить. — Прости, Эли, — выдохнул он мне прямо в макушку, и я почувствовала, как его дыхание опаляет мои волосы. Я замерла, как парализованная, всем телом вжавшись в его широкую, крепкую грудь, а потом… слёзы хлынули сами собой, словно прорвало старую плотину. Я громко всхлипнула, спрятав заплаканное лицо в его рубашке, и просто стояла, беспомощно повиснув в его объятиях, пока он крепко держал меня, не говоря ни слова. Впрочем, сейчас слова были совершенно лишними, бесполезными и бессмысленными. Да, я ужасно злилась на него, обижалась, чувствовала себя преданной… но в глубине души знала, что эта ссора, как бы сильно она меня ни ранила, не продлится вечно. *** Элисон, наконец, успокоилась, словно буря, утихшая после долгого ненастья. Слёзы больше не катились по её щекам, дыхание постепенно выровнялось, а мелкая дрожь, пробегавшая по всему телу, понемногу ушла. Она, словно очнувшись от долгого сна, подняла на него свой заплаканный взгляд, полный невысказанной обиды и горького разочарования, и Дэн, ощущая невыносимую тяжесть в груди, с нескрываемым сожалением выпустил её из своих объятий. Он так долго и отчаянно хотел держать её в своих руках, согревая теплом своего тела, но теперь понимал, что не имеет никакого морального права удерживать её против воли, словно пленницу в заточении. Элисон не произнесла ни единого слова, не обратившись к нему ни с упрёком, ни с проклятием, но, тем не менее, молча отошла от него, сделав несколько неуверенных шагов в сторону выхода с тренировочной площадки, словно покидая поле боя. Она ни разу не оглянулась, не бросила на него ни единого взгляда, но её присутствие по-прежнему оставалось рядом с ним, словно всё её тепло, её нежность и безграничное доверие проникли в самое сердце, оставив неизгладимый след. Дэниел, словно зачарованный, стоял неподвижно, словно каменная статуя, и глаза его были прикованы к ней, покидающей место, которое они так долго разделяли на двоих. Он был совершенно не в силах оторвать от неё свой завороженный взгляд, словно она была единственным лучом света в кромешной тьме. Слёзы, застывшие на её щеках, лёгкая неуверенность в её шагах, словно она шла по тонкому льду, — всё это терзало его душу, не давая ни на секунду покоя. Он вдруг с поразительной ясностью осознал, как невероятно важно для него было просто держать её в своих руках, чувствовать её тепло, слышать её дыхание, как болезненно это внезапное осознание отразилось на нём, словно удар кинжала в самое сердце. Он по-прежнему чувствовал её, несмотря на увеличивающееся расстояние, и это странное, непонятное ощущение не исчезало со временем, а лишь усиливалось с каждым её робким шагом, словно прорастая в его душе крепкими корнями. Когда она, наконец, исчезла за поворотом, он медленно опустил потяжелевший взгляд на землю, словно ища там ответы на мучительные вопросы. В голове, как никогда прежде, было абсолютно пусто, словно кто-то выключил свет, оставив его в кромешной тьме. Его сердце по-прежнему продолжало бешено колотиться в груди, словно пойманная в клетку птица, а в груди словно что-то болезненно обрушилось, рассыпаясь в прах, не давая ему возможности сделать даже глоток воздуха, не позволяя отдышаться. Всё вдруг стало до ужаса ясным, словно кто-то внезапно сорвал непроницаемую завесу с его глаз: Элисон для него не просто младшая сестра, за которую он несёт ответственность. Нет, она была для него гораздо, гораздо больше, чем просто сестра. Он смутно понимал это уже давно, но старательно гнал от себя эти странные, пугающие мысли, боясь посмотреть правде в глаза. Он слепо искал любовь в других женщинах, не замечая, что она, словно верный компас, всегда указывала ему верный путь. И теперь, когда он, наконец, понял это, ему стало до ужаса тревожно, словно он стоял на краю бездны, готовый сорваться в неё в любой момент. Он в ярости ударил кулаком по злосчастному манекену, но тут же с горечью понял — это совершенно бессмысленно. Ярость и раздражение от этого ничуть не исчезли, мысли в голове не прояснились, а лишь ещё сильнее запутались, словно клубок ниток. Вместо этого по всему телу нежданно-негаданно разливалось странное, обжигающее тепло, которое согревало его гораздо сильнее, чем любая одержанная победа на рыцарском турнире. Дэниел, словно очнувшись, убрал меч в ножны и широким шагом покинул тренировочную площадку, словно бежал от самого себя. Он совершенно не знал, куда идёт, и что намерен предпринять, пока ноги сами не привели его к двери собственной комнаты. Захлопнув дверь, он, обессиленно прислонившись к ней спиной, невольно прикрыл глаза, пытаясь хоть немного унять бешено колотящееся сердце. Что с ним происходит? Почему он никак не может выбросить из головы щемящее воспоминание о её хрупкой фигурке в своих объятиях? О её слабом, дрожащем голосе, о её нежном запахе, о её горьких слезах, обжигающих его? Почему ему было так невероятно приятно просто держать её рядом, чувствовать, что она не сопротивляется, что доверяет ему, как никому другому на свете? Он устало провёл рукой по лицу, пытаясь прогнать навязчивые мысли, и медленно выдохнул, словно выпустил из груди тяжелый груз. Это же Элисон. Его младшая сестра. Пусть и приёмная, не родная по крови, но… всё же сестра. Так должно быть. Только вот он совершенно отчётливо понимал, что уже давным-давно она перестала быть для него просто сестрой. Всё внутри словно перевернулось с ног на голову. Воспоминания, словно дикие звери, вырвавшиеся на свободу, захлестнули его с головой неудержимой волной, грозясь потопить в пучине противоречивых чувств: как он, словно верный рыцарь, самоотверженно защищал её от злобных сплетен, как украдкой следил за тем, чтобы она не оставалась в одиночестве на шумных балах, как невольно ловил её взгляд в толпе и непроизвольно растягивал губы в глупой, блаженной улыбке. Как вчера он яростно злился, когда она уделяла своё внимание другим мужчинам, одаривая их своими лучезарными улыбками, предназначенными только для него. Созерцающий, какой же он слепой и глупый осел! Самозабвенно искал любовь на стороне, не замечая очевидного, не видя того, что уже давно находится у него под самым носом. Что его сердце, вопреки всякому разуму, уже давно сделало свой выбор, и бесповоротно отдано той, которую он, по глупости, считал просто сестрой. Он резко выпрямился, словно сбросив с себя оцепенение. Обдумывать это ещё раз? Зачем тратить драгоценное время на бессмысленные размышления, когда всё уже давно решено за него? Он уже давно знал правду, просто боялся признаться в ней самому себе, и теперь оставалось только одно — действовать, не откладывая дело в долгий ящик. Но сперва… сперва нужно поговорить с Крисом. Дэн прекрасно понимал, что его проницательный друг, обладающий даром видеть истинную суть вещей, мог дать ему ценный совет, помочь разобраться в творящемся в его душе хаосе. Потому что маг всегда замечал то, что ускользало от внимания других, он видел глубже, знал больше и, самое главное, говорил честно, не приукрашивая действительность и не щадя чужих чувств. Как это было сегодня — ведь вмешайся так вовремя Крис… Он лишь тяжело вздохнул, признавая, что маг в очередной раз предотвратил возможную катастрофу. Так что сейчас Дэниэлу, как никогда прежде, нужна была именно эта безжалостная честность, потому что слишком многое изменилось всего лишь за один короткий миг. Развернувшись, он направился к покоям мага. Только Кристиан мог помочь ему найти верное направление, рассеять туман в голове и понять, как двигаться дальше, не наломав при этом дров. *** Когда я вернулась в свои покои, взгляд невольно упал на цветы. Они горделиво стояли на столике у окна — торжественные, словно излучающие внутренний свет, упрямо прекрасные, будто сегодняшний день не принёс с собой ничего тревожного. Будто не было напряжённого разговора, ни горечи, ни разочарования, ни того момента, когда внутри всё болезненно сжалось, словно от ледяного прикосновения. Словно всё было хорошо. Словно я и вовсе не злилась на Дэна. Подарок Пола. Я подошла ближе, нерешительно провела кончиком пальца по одному из нежных лепестков — он оказался удивительно гладким. И в этом мимолётном касании вдруг проявилось нечто невозможное: в мире, который шатался у меня под ногами, внезапно возникла крохотная, но такая необходимая точка устойчивости. Как спасательный круг. Он приехал днём — сдержанный, немного смущённый, но искренний в своём внимании. Принёс эти восхитительные цветы, и всё вокруг вдруг стало мягче, словно очертания предметов, размытые акварелью. Спокойнее. Теплее. Он умел слушать — внимательно, не торопясь, не перебивая, не навязывая своего мнения. Его голос был ровным, спокойным, лишённым малейшего намёка на иронию или сарказм. Словно обволакивающий мягкий плед. Казалось, он держал хрупкое пространство между нами бережно, двумя руками, боясь разрушить. Я даже смеялась от души… А потом, словно гром среди ясного неба, внезапно пришёл Дэн, разрушив всю эту хрупкую идиллию. Я невольно подняла глаза и взглянула на своё блеклое отражение в холодном оконном стекле — нахмуренное, растерянное, чужое. Словно принадлежащее совершенно другой девушке. И, как ни было больно и унизительно признавать этот горький факт — ещё и до ужаса глупое. «Я всего лишь хотел тебя защитить», — вновь и вновь звучали его оправдательные слова в моей голове, словно навязчивая мелодия. Но теперь, чем больше я их прокручивала в своём сознании, тем яснее становилось: речь, возможно, шла вовсе не о Поле, не сделавшем мне ничего плохого и просто попавшем под раздражённое настроение Дэна А о принце Грегоре. Я, словно пронзённая разрядом молнии, внезапно затаила дыхание, боясь произнести его имя вслух. Грегор. Его тихий, почти ласковый голос, звучавший словно нежная музыка, но с едва уловимой металлической ноткой, как предостережение. Его глаза — пристальные, пронизывающие насквозь, словно он видел во мне нечто большее, чем говорил вслух. Его рука на моей спине — лёгкая, едва ощутимая, но уверенная, притягательная… от которой одновременно хотелось отстраниться и, в то же время, отчаянно желалось остаться рядом. Он смотрел на меня так, словно я была чем-то бесценным. Особенно хрупким. Тем, что держат в ладонях, затаив дыхание, боясь выронить и разбить на тысячи осколков. Во время танца я и в самом деле чувствовала себя невесомой, словно пушинка, подхваченная порывом ветра. Казалось, он окружил меня мягким, шелковистым пологом, оберегающим от всех бед и напастей. Всё остальное исчезло, растворилось — шум толпы, любопытные взгляды, оглушающая музыка. Остались только мы. Одни во всём огромном мире. Мне отчаянно хотелось верить в эту иллюзию. Продлить её хоть на мгновение. А потом — терраса. Его лицо близко. Едва уловимая тень улыбки. Его горячие губы, нежно касающиеся моих пальцев, словно выжигая на них метку. Его голос — бархатный, как сладкий яд… И женский голос, напутствующий. «Беги, глупая». Вот и всё, что осталось в моей памяти от вчерашнего вечера. Но несмотря на свою краткость, эта фраза, словно выжженная клеймом, говорила гораздо больше, чем все слова, произнесённые принцем. Я слышала голос, предостерегающий… но от чего именно? Воспоминание ускользает от меня, словно дым. И Грегор, наверное, подумал, что я взбалмошная, ветреная, легкомысленная. Или, что ещё хуже, — равнодушная. Не способная на искренние чувства. А я вовсе не равнодушна к нему. Наоборот — он мне нравится. По-настоящему. Очень сильно. До дрожи в коленях, до безумного биения сердца, до ноющей пустоты внутри. Может быть, я действительно всё безвозвратно испортила. Своим глупым побегом. Может быть… если бы я осталась там, на этой террасе… если бы набралась смелости… Но я, как назло, не осталась. Я трусливо убежала, словно загнанный зверь, спасающийся от охотников. Потому что испугалась. Поддалась панике. Послушалась совету голоса. А теперь вот сижу в своей комнате и бессмысленно глажу подол своего платья, словно это поможет изменить прошлое. Чего я, собственно, жду? Что он, словно прекрасный принц из волшебной сказки, внезапно приедет, ворвётся в мои покои и скажет, что всё понял? Что простил? Что я для него — не просто лицо в толпе? Принц. Грегор Оствейн. Да он, наверное, и имя моё уже забыл, пока я тут разыгрываю никому не нужную драму в четырёх актах. У него таких, как я, — десятки. Сотни. Тысячи смазливых дурочек, готовых на всё ради одного взгляда. Я громко всхлипнула и уткнулась лицом в шёлковое покрывало, словно оно могло защитить меня от невыносимой боли, разрывающей сердце на части. Ну и пусть катится всё к карху. Только если мы вдруг встретимся снова — если судьба подарит ещё один шанс — я, чего бы мне это ни стоило, больше не убегу. Не повторю ошибок. Пусть кто-то снова шепчет в ухо предостережения, пусть обрушатся самые страшные пророчества — я останусь рядом с ним. Чего бы мне это ни стоило. И Дэна я прощу. Конечно. Рано или поздно. Он просто не понял. Хотел как лучше. Но всё равно — он безвозвратно испортил чудесный день. И этого я ему никогда не забуду.