Ключ к бессмертию

Они прибыли в столицу днём, прямиком в герцогскую резиденцию — старинное каменное здание в Верхнем городе, построенное на возвышении. Элисон едва дождалась, пока Кристиан закончит с делами — встречами, распоряжениями, формальностями. Как только он вышел из кабинета, она решительно направилась к нему, откинув подол, чтобы не мешал шагам. — Крис! — Она остановилась перед ним, сияя. — Пойдём в город? — Ты не считаешь, что людям с дороги обычно нужно отдохнуть? — он чуть склонил голову, с той самой ленивой вежливостью, за которой удобно пряталась насмешка. — Мы прибыли порталом, — парировала она. — Это быстрее и легче, чем добираться на лошадях. — Быстрее — да. Легче — спорный вопрос, — Кристиан устало провёл рукой по лицу. — Послушай, Эли, завтра утром мы спокойно выйдем в город. Я покажу тебе всё, что захочешь. Но сейчас — ни к чему, да и поздно уже. — А если я хочу прямо сейчас? Он молча протянул руку и взял её за запястье. — Идём. — Куда? — Покажу тебе город. Он повёл её к мраморной лестнице. Шаги глухо отзывались в камне, пока они поднимались на третий этаж. За широкой дубовой дверью скрывалась комната с балконом. Кристиан распахнул стеклянные створки, и вечерний воздух хлынул внутрь — пахнущий городом, дымком, хлебом, пылью и свободой. Элисон вышла первой. И застыла. — Ого… — выдохнула она. Перед ними раскинулся город: живой, сложный, пульсирующий. Резиденция находилась в Верхнем городе, на холме, и с этой высоты столица раскрывалась почти целиком. Вблизи — строгие линии улиц, крыши особняков, башенки, шпили. Ниже — торговые кварталы, кипящие огнями и вечерним шумом. Ещё дальше — Нижний город, упрямо цепляющийся за землю, как живой организм, сползающий к предместьям. А вдали, у кромки воды, возвышались мачты кораблей. Ветер колыхал паруса, и порт напоминал лес, выросший из белых полотнищ и дерева. Между слоями города, будто ось мира, поднимался храм Созерцающего — высокий, безупречно симметричный, с вытянутыми шпилями и куполом, отливающим в лунном свете серебром. Он казался почти нереальным, будто вырезанным из облака, и всё же прочно вросшим в землю. На его фасаде белели барельефы, и ветер доносил откуда-то снизу едва уловимый звон колоколов. — А вон то — это королевский дворец? — Элисон указала налево, на громоздкий, тёмно-красный комплекс, словно высеченный из гранита. Кристиан помедлил. Он знал эти стены слишком хорошо — их нельзя было перепутать. — Нет, — сказал он глухо. — Это Академия магов. — Такая большая? Прямо как замок Хэвен… — с интересом заметила она, не уловив интонации. — Я не думала, что обучающихся магии так много. — С учётом того, что там живут не только ученики, но и наставники, исследователи и советники… не такая уж она и большая, — проворчал Кристиан. — Наверное, ты прав, — пожала плечами девушка и снова посмотрела на город. — А где королевский дворец? — Вон он, — маг указал вправо, туда, где на фоне потемневшего неба выделялся жемчужный силуэт. — Смотри внимательно — видишь башню с голубым флагом? — Вижу, — кивнула она. Некоторое время они молчали. Элисон стояла, вцепившись пальцами в балюстраду, ветер трепал её волосы. Город под ними гудел и жил своей жизнью. Такой огромный. Такой чужой. — Ты здесь учился, да? — бросила она почти между прочим, всё ещё не отрывая взгляда от панорамы. Кристиан скосил глаза на красноватые стены вдали, потом снова посмотрел на город внизу. — Да. — Думала, Академия будет какой-нибудь серенькой башней, а она почти как крепость, — заметила она с лёгкой усмешкой. — Наверное, потому что магов там держат, как под стражей? Он чуть прищурился. Усмешка скользнула по губам, но не дошла до глаз. — Забавно, что ты так сразу уловила суть, — отозвался он. — Обычно на это уходит несколько лет и пара нервных срывов. Элисон проигнорировала ехидство. — А дворец… — Она повернулась направо и вскинула брови. — Он красивый. Прямо как на картинках. — Вот он как раз серенький, — усмехнулся Кристиан. — Если считать жемчужно-серый за цвет. — Зато весь твой город умещается в один взгляд, — с довольной ухмылкой сказала она. — Смотри, как удобно. Порт там, рынок — вот, а принц — вон там живёт. Он медленно повернулся к ней: — Ты, надеюсь, не собираешься ночью лазить по крышам в сторону дворца? — А ты бы удивился, если бы я сказала — да? Кристиан рассмеялся коротко, почти без звука. — Нет. Я бы приготовил аркан и зелье сна. Профилактически. — Ну вот. А я, между прочим, хотела только на город посмотреть. — Смотри, запоминай — пригодится. — Считаю, что оно того стоит, — сказала она и шагнула обратно в комнату. — Ну что, великий маг, ты идёшь или останешься тут — грустить на фоне своей Академии? — Иду, — усмехнулся Кристиан. — А грустить я предпочитаю внутри, где есть вино. Она уже шагнула в комнату, но бросила через плечо, не оборачиваясь: — Ну и хорошо. А я предпочитаю жить, пока можно. Дверь за ней закрылась негромко. Кристиан остался на балконе. Повернулся к городу — привычному, выученному, как книга заклинаний. Но сейчас он не чувствовал к нему ничего. Даже усталость, даже иронию — как будто всё это застряло где-то внутри и не хотело выходить. Он постоял так ещё немного. Потом всё-таки вошёл в комнату. Вино у него действительно было. *** Комната утопала в полумраке — тяжёлые портьеры скрывали окна, огонь в камине играл на позолоченных деталях, бросая длинные тени на стены. Король Хартвин сидел в высоком кресле с прямой спинкой, устало опираясь на подлокотники. В руках у него был пергамент, запечатанный тёмно-синим сургучом с гербом Гэлбрейтов — орёл, парящий над горами. Ирвинг. Имя обожгло изнутри. Письмо было предельно официальным. Ни лишней строчки, ни намёка на то, что когда-то они были ближе, чем братья. Хартвин медленно сломал печать. Почерк был аккуратный, сдержанный — как будто тот, кто писал, держал чувства в клетке, не позволяя им ни единого вздоха. «Прошу Ваше Величество о личной аудиенции.» И всё. Ни «Ваш верный слуга», ни «Искренне преданный», ни даже титулов. Только подпись: Гэлбрейт. Хартвин провёл пальцами по строкам, будто пытаясь уловить дыхание автора. А потом, неожиданно даже для себя, усмехнулся — устало, с горечью: — И всё-таки ты не изменился, друг мой… Он опустил письмо на подлокотник, взглянул на камин. Пламя плясало в очаге, как тогда, в детстве, когда они с Ирвингом сидели на полу библиотеки, споря о героях древности, смеясь, строя планы, в которых не было ни страха, ни Маккреев, ни интриг. Ирвинг всегда был лучшим. Умнее. Храбрее. Прямее. Наверное, поэтому всё и пошло так. — Я ведь знал, — прошептал Хартвин. — Знал, что Райан не предатель… Но поверил. Поверил Грегору Маккрею, ещё не старому, но уже опасному. Он говорил уверенно — о заговоре, о власти, о скрытых амбициях Гэлбрейтов. А Хартвин… был слишком молод. Слишком влюблён в Нэссу. И слишком жаждал удержать хрупкое равновесие на только что полученном троне. Он подписал указ. Лишил Льюиса должности первого советника. С формулировкой, которую придумали за него: «Гэлбрейты достаточно послужили королевству». А Ирвинг?.. Уехал ещё раньше. Даже на свадьбе не остался. С тех пор — пустота. Ни писем, ни слухов. Только редкие известия о герцогстве, которое ни одна реформа Маккреев не смогла ослабить. И вот — письмо. Хартвин встал, подошёл к окну, отдёрнул штору. Город сиял огнями. Далёкий, чужой. Он давно уже не чувствовал, что правит им. Формально — да. На деле — все решения шли от Гилласа Маккрея. Ирвинг бы этого не допустил. «Ты упрямый ублюдок, Ирвинг…» — подумал Хартвин. — «И я ведь тысячу раз хотел написать первым. Но знал — ты не ответишь. Не простишь.» Он прошёлся по кабинету. Остановился у полки с книгами, вытянул тонкий том в кожаном переплёте. Между страниц — старая, выцветшая шахматная фигура. Король. Когда-то они играли бесконечно, разыгрывая дворцовые интриги на доске, не понимая, как скоро эти игры станут реальностью. Он сжал фигуру в руке. Вспомнилась фраза: «Если хочешь сохранить корону, Хартвин, забудь, что у тебя когда-то были друзья» — спокойно, почти по-отечески сказал тогда Грегор Маккрей. Тогда — это казалось разумным. Сейчас он понимал, что это был яд. Хартвин снова посмотрел на письмо. Взгляд стал острым, как лезвие. — Почему сейчас, Ирвинг?.. Что-то случилось. И ты приходишь не как друг… а как игрок. Ставки, значит, выросли. На столе рядом лежал другой пергамент — указ, готовый к подписи. Гиллас велел ускорить: «всего лишь реорганизация совета, Ваше Величество, вы же устаете от этих заседаний…» Рука короля потянулась к перу… но замерла. Он не подписал. Просто убрал указ вниз стопки. В тишине вдруг ясно ощущалось — ветер меняется. Как в тот вечер, когда он впервые увидел Нессу. Как в то утро, когда Гэлбрейт ушёл, даже не попрощавшись. Теперь всё начиналось снова. Только вот он не знал — это партия старых друзей… или первая битва новых врагов. *** Огонь в камине потрескивал, отбрасывая на стены неравномерные, будто живые тени. Недоигранная партия шахмат осталась на столе — как символ ещё одного дела, до которого не дошли руки. Чёрный ферзь вертелся между пальцев, лениво, но с едва уловимым напряжением. Грегор любил шахматы — пока в них действовали честные правила. Сейчас же игра казалась фарсом: фигуры ходят по чужой воле, а король, кажется, даже не замечает, что он окружён. Он вздохнул. Сегодня снова спорил с канцлером, едва не сорвался на совете. Всё из-за Гилласа. Тот забирал всё — пространство в разговоре, право на решения, воздух. И ведь не прикажет напрямую. Только советы. Только «разумные предложения». За которыми всегда скрывается давление. Или ловушка. Принц поднял ферзя к свету. Тот был чёрным. Как сам Маккрей. Важная фигура, призванная защищать короля. Только Грегор уже не был уверен, кто тут кого защищает, и кто вообще сидит на троне. Дверь отворилась без стука. — Как уютно ты устроился, — произнёс знакомый голос. Гиллас вошёл, как к себе домой: неторопливо, уверенно, без тени сомнений. Закрыл дверь, подошёл ближе и, не спрашивая, присел на край стола. Взял белую пешку, начал вертеть её в пальцах. Казалось бы — случайно. Но Грегор знал: у дяди не бывает случайностей. — Элисон в столице, — сказал он, как бы невзначай. Имя прозвучало почти мягко. И всё же оно ударило, будто пыль в глаза. Грегор не шелохнулся. Только замер. Сначала — пустота. Потом — короткая вспышка раздражения. Не на неё. На себя. Он же был уверен, что держит ситуацию. Победил. Контролировал. А она… просто ушла. Оставила его стоять, как мальчишку. — Совсем одна. Без защиты. Молчание. Лишь ферзь в его руке замер. Внутри — не страх и не злость. Отвращение. К происходящему. К дяде. К себе. — Ты ведь почти добился её, — напомнил Гиллас, голос его был почти мечтательный, как у охотника, вспоминающего трофей. — Но позволил ей выскользнуть. Ошибка, Грегор. И ты можешь её исправить. Принц откинулся в кресле. Лицо — маска. Голос — спокоен: — Ты предлагаешь заманить её обратно? Он знал, как нужно говорить с дядей. Без эмоций. Без борьбы. Без лишних слов. Пусть думает, что он всё ещё слушает. — Я предлагаю тебе взять реванш, — тихо сказал Гиллас, склоняясь ближе. — Одним ходом унизить Гэлбрейта. Показать, что он не всесилен. Что даже его приёмная дочь — всего лишь пешка. В твоих руках. Грегор отвёл взгляд. Не потому что соглашался. Потому что не мог смотреть в глаза человеку, который говорил такие вещи — и верил в них. — А если она не поддастся? Голос его был почти рассеянным, будто он говорил сам с собой. Глядя в огонь, не в лицо дяди. — Значит, нужно сыграть тоньше, — произнёс Гиллас с тем особым теплом, которое бывает у змей. — Внимание. Лесть. Удобный момент. Ты ведь умеешь быть обаятельным. Умеешь брать. Ферзь заскрипел в сжатых пальцах. «Взять, что нужно… Ты ведь даже не видишь в ней человека, дядя. Только фигуру. Только провокацию. А что будет потом? Когда Ирвинг ответит нам не словами, а мечом? Ты уверен, что мы победим?» — Ты уже начал игру, племянник, — сказал Гиллас и встал. — Было бы глупо не довести её до конца. Он ушёл так же тихо, как пришёл. Уверенный, как всегда, что оставил за собой преданного ученика. Когда дверь закрылась, тишина снова окутала комнату. Но теперь она была другой. Давящей. Грегор встал, подошёл к окну. Город за стеклом сиял — холодно, равнодушно. Огни жили своей жизнью. Им было плевать, кто победит, кто проиграет. Кому некуда будет отступать. Он всё ещё держал ферзя. Пальцы сжались сильнее. Фигура треснула, но не сломалась. Как он сам. «Ты хочешь, чтобы я доиграл эту партию… А если я переверну доску?» Он поднял ферзя на уровень глаз. — Она одна в столице, — повторил он. Грегор не знал, что будет дальше. Но точно знал: по-прежнему делать вид, что всё это нормально, он больше не может. Если он сделает хоть шаг — назад уже не будет. Но в этот раз — это будет его выбор. *** Вино было хорошим — тёмным, терпким, с лёгким пряным послевкусием. Камин горел равномерно, и в комнате царила именно та тишина, которую Кристиан любил: безмолвие, в котором каждый звук кажется признанием. Время, как и вино, текло медленно, давая возможность разобраться в мыслях, укрыться от мира. Он сидел, вытянув ноги, и медленно вращал бокал в пальцах. В голове, как всегда, непрерывно мелькали образы, но на этот раз — всё было привычно. Он, будучи в своей стихии, блуждал среди мыслей, как по туманному саду, и не замечал, как уходит всё дальше от реальности. Стук в дверь прозвучал мягко, почти нерешительно. — Войдите, — отозвался он, даже не взглянув на дверь. Дверь приоткрылась, и в комнату вошла Мойра, неся поднос с едой. Прямая спина, взгляд чуть снизу вверх, лицо собранное, но с какой-то настойчивой теплотой, в которой было чуть больше намерения, чем того требовала её должность. Тот самый оттенок, который сразу привлек внимание. — Простите, мэтр. Я заметила, что вы не спустились к ужину… Подумала, вы могли бы предпочесть уединение. Кристиан едва повернул голову, взглянув на неё поверх бокала. Он не спешил ответить. — Уединение — вещь тонкая, — произнёс он с легкой иронией в голосе. — Его легко испортить визитом. Мойра будто не уловила подколки. Она поставила поднос на стол и осталась рядом, но не слишком близко — всё так же вежливо, на расстоянии, где её присутствие ещё не становилось навязчивым. — Я знаю, вы много работаете. И… вы не из тех, кто жалуется, но это не значит, что вам не бывает тяжело. Крис откинулся в кресле, слегка наклонив голову вбок. Взгляд стал внимательнее, чуть насмешливее. — Ты решила, что хорошая еда и пара сочувственных фраз — то, что нужно? — Я просто… рядом, — сказала она чуть тише. — Иногда этого достаточно. Он поднял бровь. — Для чего? — уточнил он спокойно. — Для дружбы? Службы? Или… чего-то, что тебе кажется удобным вариантом? Она шагнула ближе — тонко, точно. Полуулыбка на губах, взгляд чуть снизу вверх. Всё было выверено, как по нотам. — Я просто хочу быть полезной, милорд. Вам. Он чуть усмехнулся, всё ещё не вставая. — Ага. Полезной. Как ложка в горячем чае. Красивая, блестящая — и абсолютно лишняя. Мойра замерла на долю секунды. Потом, не сдаваясь: — Вам ведь не обязательно быть таким… одиноким. — Ты ошибаешься, — сказал он, наконец поднимаясь. — Мне обязательно. Он подошёл ближе — не угрожающе, но с той самой холодной грацией, которая не оставляет места иллюзиям. — И давай уточним: ты личная служанка миледи. И если хочешь остаться при Элисон, то перестань делать вид, что маги нуждаются в утешении. Вино в его бокале едва колыхнулось, но взгляд стал совершенно неподвижным. Неизменная маска улыбки на его лице исчезла, оставив лишь каменную настороженность. — Я выбрал тебя для Элисон, Мойра, — сказал он медленно, делая ударение на каждом слове. — Потому что ты показалась мне разумной. Сдержанной. Состоятельной в своей роли, без излишнего любопытства. Ты могла бы быть рядом с ней, не нарушая границ. Она не отступила. Напротив — сделала ещё один шаг вперёд, как бы случайно оказавшись ближе, чем обычно позволяют себе служанки. Пластика её движений говорила больше, чем слова. — Я прекрасно понимаю, что обязана вам… Его губы едва-едва изогнулись в усмешке, но глаза оставались холодными. — И ты решила, что в благодарность стоит предложить… тепло? Заботу? Себя? — его голос был тихим, но в нём звучала угроза, скрытая в иронии. Мойра замерла. Но уже допустила ошибку — не заметила, как зашла за черту, которую он сам определил, и теперь стояла, не отводя взгляда. Это было слишком поздно. — Вернись к своей хозяйке, — произнёс он, не повышая голоса, но с холодом, который ощущался в каждом слове. — И, если хочешь остаться при миледи — перестань путать мою иронию с интересом. Мойра кивнула. Быстро. И, не глядя на него, поспешно выбежала из комнаты. Кристиан снова опустился в кресло, его плечи немного расслабились, но ум всё равно продолжал обрабатывать произошедшее. В комнате снова стало тихо, как и прежде, но теперь эта тишина уже не была такой уютной. — Думал, благоразумная, — пробормотал он с усмешкой. — Дал шанс. Сам виноват. Он поднял бокал и чокнулся с невидимым собеседником. — За идиотизм. Свой, конечно. Её-то глупость предсказуема.