Ключ к бессмертию

Рейхард шёл по саду, вдыхая тёплый, глухой воздух летнего вечера. День выжег землю дочерна, теперь всё вокруг дышало затхлой пылью и перегретой зеленью. Небо темнело лениво, как тяжёлое покрывало. Но главное — результата не было. Кристиан всё ещё не подписал признания. Рейхард остановился, напряг пальцы в перчатках. Знал же, что этот мальчишка упрям. Знал, что даже под пытками он будет стоять на своём. И всё равно — в глубине души — рассчитывал, что, познав безысходность, маг сможет принять верное решение. И что в итоге? Холодное раздражение поднималось внутри — он сделал ему предложение, открывающее дорогу к вершинам. Но маг отверг его. Он мог бы стать во главе Церкви, вершить судьбы. Но он выбрал слабость. Он выбрал герцога. С каждой минутой гнев крепчал. Выросший, воспитанный для служения Церкви, этот маг посмел отдать свою верность человеку. Человеку, а не самому порядку. Тяжело выдохнув, Рейхард развернулся и быстрым шагом пошёл к дому. В коридорах его прохождение сопровождал гулкий топот сапог и пустая тишина: никто не осмеливался задержать взгляд. Он поднялся в кабинет и, не садясь, схватил верхний рапорт со стола. Беглый взгляд — и бумага полетела обратно. «Герцог прибыл в столицу» Он постучал пальцами по краю стола, глядя куда-то в тень. Значит, герцог всё же решился вернуться. Что ж. Пора начинать. Рейхард достал чистый лист, уверенным движением вывел на нём несколько слов: «Подпись должна быть получена до утра. Приоритет — высший. О результате доложить немедленно». Он сложил пергамент, покинул кабинет, спустился вниз и взглядом подозвал дежурного мага. Тот подошёл почти бесшумно, поклонился. Рейхард вложил ему свиток: — В Бастион. Лично в руки старшему дознавателю Юэну. Немедленно. Дежурный маг коснулся бумаги пальцами, и пергамент мягко исчез в воздухе, словно его никогда и не было. Только слабое сияние на миг выдало работу заклинания. Рейхард вернулся в кабинет. Сел в кресло у раскрытого окна, глядя в умирающий свет за садом. В своём воображении он ясно видел: Юэн получает приказ, разворачивает его, действует. Всё будет сделано правильно. Всё будет завершено. Кристиан будет сломлен и уничтожен. Без сожалений. Впрочем, какое теперь это имело значение? Рейхард провёл рукой по лицу, стирая липкий пот со лба. В проклятом летнем зное воздух стоял тяжёлой стеной, даже ночь не приносила прохлады. Талант. Будущее. Сила. Всё это было потеряно. И за это герцог заплатит сполна. *** Я стояла у окна кабинета, глядя во двор. Каменные плиты отражали стук копыт коней. Я сразу узнала едущего впереди всадника — принца. Моего принца. Грегор даже не посмотрел в сторону дома, не задержался, не оглянулся. Словно холодная вода обрушилась на голову. Я не понимала. Почему? Что случилось? Почему меня выставили из библиотеки? О чём они говорили там, без меня? Я резко обернулась к дверям, намереваясь выбежать за ним — остановить, всё объяснить — но в дверях уже стоял Ирвинг. Высокий, мрачный, с выражением холодного презрения на лице. Я инстинктивно отступила назад. — Я велел тебе подождать меня, — его голос был низким, тяжёлым. — Почему Грегор уехал? — вырвалось у меня в отчаянии. — Почему вы его прогнали? — У его высочества возникли неотложные дела, — отчеканил герцог, проходя мимо и усаживаясь в кресло за массивным столом. — Сядь. Нам нужно поговорить. Я не двинулась с места. — Он даже не попрощался со мной! — выкрикнула, чувствуя, как дрожат губы. — Это вы заставили его уехать! Он бы не бросил меня просто так! Вы специально… специально… — Сядь, Элисон, — голос герцога стал холоднее зимнего ветра. Но я не слушала. — Все против него… — шептала я, бессильно сжимая кулаки. — Даже вы… Он заботился обо мне… я… я его люблю! Ирвинг медленно поднялся из кресла, обошёл стол и встал напротив меня — высокий, неприступный. — Ты слишком молода и наивна, чтобы видеть, как устроен этот мир, — его голос был безжалостен. — Он подошёл к тебе на балу не потому, что ты особенная. И не потому, что полюбил тебя. А потому что ты — моя приёмная дочь. Слова обрушились на меня, как удар. Я отшатнулась, словно могла укрыться от них. — Нет… — прошептала я. — Нет! Это неправда! Он не такой! Он… он был со мной добр! Он заботился! Он смотрел на меня… так… Я вздрогнула, вспомнив, как Крис говорил мне почти то же самое. И вдруг всё перепуталось в голове: маг, которому я верила… и теперь — герцог… Они оба отвернулись? Они оба решили меня предать? Почему? За что? — Я не думала, что вы, как и Крис, предадите меня, — сорвалось с моих губ. — Зачем? Зачем вы так со мной? Ирвинг смотрел на меня безжалостно. Не как покровитель. Как судья. — Ты позволила чувствам взять верх над разумом, — спокойно сказал он. — Принц, влюбившийся с первого взгляда, — это персонаж сказок, девочка. А мы не живём в сказке. Ты назвала предателем Кристиана… И теперь я начинаю понимать почему. Ведь он тоже пытался сказать тебе правду. Пытался защитить тебя. Но ты не захотела слышать. Ты предпочла верить красивым словам и мечтам. Я сжалась, не в силах ответить. — Кто спас тебя на улице, Элисон? — продолжал герцог. — Кто помог тебе на балу выглядеть достойно? Кто всегда был рядом, чтобы защищать тебя ото всех? Грегор? Нет. Кристиан, — на его губах промелькнула горькая усмешка. — Принц появился всего пару дней назад. Этого оказалось достаточно, чтобы ты отвернулась от всех, кто был рядом. Чтобы предать нас. Я задохнулась. — Я?.. Почему я?.. — прошептала я, теряя последние остатки уверенности. — Кристиана нет уже вторые сутки. Но тебе было всё равно. Ты даже не поинтересовалась, где он, что с ним. Ты лишь говорила мне, что не знаешь и знать не хочешь. Тебя больше интересовала беседа с принцем, — голос Ирвинга был холоднее льда. Я опустила голову, чувствуя, как лицо заливает горячая стыдная краска. — Это моя вина, — продолжил он. — Я слишком разбаловал тебя. Слишком потакал тебе. Но я и представить не мог, что ты окажешься настолько чёрствой. Настолько эгоистичной. Я едва дышала, сжимая в пальцах подол платья. — Я отправил тебя в столицу… — Ирвинг сделал короткую паузу, — и это была ошибка. За которую уже платит Кристиан. И, вполне возможно, скоро заплатим и мы. Я медленно подняла на него глаза, полные немого ужаса. — Твой принц — всего лишь послушная марионетка в руках своего дяди, — отчеканил герцог. — Второго советника короля. На балу в замке он подошёл к тебе только ради одной цели: увлечь и опозорить. Чтобы уязвить меня. Тогда ты была умнее. Ты убежала к Кристиану. Но видя происходящее здесь… — он бросил на меня ледяной взгляд, — я понимаю, что твой ум остался в замке. Потому что всё, что ты натворила, трудно назвать разумным. Его слова звучали гадко, мерзко обидно. — Нет! — воскликнула я. — Он любит меня! Я ему интересна! Ирвинг молча подошёл и одним резким движением ударил меня по щеке. Не сильно, но достаточно, чтобы заставить замолчать. Я ошеломлённо замерла, дрожа. — Ты всего лишь пешка на игровой доске, глупая девчонка! — бросил он. — Карающие уже готовят обвинения против меня. Они уверены, что на балу ты привлекла внимание принца с помощью запретной магии. Пойми наконец: они не врываются сюда только потому, что Кристиан… пока не дал им этой возможности. Эта фраза вонзилась в моё сознание, но прозвучала она странно… как будто герцог сказал: «Пока всё не потеряно». Ирвинг вскинул подбородок, глядя на меня: — А если бы я не приехал сегодня? От кого бы я узнал о происходящем? От братьев Карающих, пришедших меня арестовать? Я сжалась, пытаясь не разрыдаться. И тогда среди хаоса в голове наконец прорвалась единственная мысль: — К-Кристиан… — захлебнулась я. — Что с ним?.. Где он?.. Герцог ответил сразу: — Кристиан в руках Ордена. Уже вторые сутки. Я замерла, с недоумением посмотрев на него. — Они держат его в Бастионе. И пытаются сломать, — пояснил Ирвинг безжалостно. — Каждый допрос там — это не разговор. Это пытка. Они знают, как бить. Где давить. Как ломать лучше всего. И знаешь, почему он ещё молчит? Я зажала рот руками, захлебнувшись беззвучным рыданием. Герцог склонился ко мне ближе: — Потому что защищает. Тебя. Меня. Всех нас. Он сделал паузу, страшную в своей тишине. — Но это ненадолго, девочка. Братья умеют подавить даже сильную волю, используя слабость тела. Я чувствовала, как всё рушится. Под ногами, в груди, в голове. — И если он сломается… Мы проиграем. Все. *** Принц сжал поводья так, что побелели костяшки пальцев, но даже это не смогло затушить боль, нарастающую внутри. Лошадь резво неслась вперёд, стук копыт разрывал тишину столицы, как мысли — разум Грегора. Всё, что было минуту назад — библиотека, Элисон, её сияющие глаза, запах пергамента и её смех — казалось блеклой иллюзией. Иллюзией, в которую он на мгновение поверил. С самого начала это была игра. Расчёт. Партия, фигуры в которой расставлял Гиллас. И он знал правила. Играл по ним. Должен был — карх возьми! — помнить. Но в какой-то идиотски тёплый, живой, неосторожный момент он забылся. Позволил себе думать, что всё — по-настоящему. Из-за неё. Из-за того, как искренне она смотрела. Он резко натянул поводья — лошадь встала, фыркнув, копытом царапая мостовую. Грегор спрыгнул, глухо выругался себе под нос и ударил кулаком в каменную колонну ближайшего дома. Боль была острой, чистой. Почти облегчением. Ирвинг был прав. Он — пешка. Он, наследник престола — безвольная марионетка в руках Гиласа. Грегор почти заорал от бессилия — но вместо этого лишь опустил голову и прижался лбом к холодному камню. А ведь он сказал это вслух. «Мне нравится Элисон». Честно. Впервые. Без прикрас. И, возможно, в последний раз. Что он получил в ответ? Холод. Железо. Истину, вбитую в грудь, как клинок: его чувства использовали как улику. Его встречи — как приманку. Её — как инструмент. Так и будет. Против герцога выдвинут обвинения. Крис, этот язвительный, слишком умный маг, исчезнет в подземельях Бастиона. Элисон выставят виновной. Скажут, что за её словами стояло желание влиять. Что её чувства — не любовь, а интрига. Что она не растаяла, а играла. Подло, грязно, с помощью магии, с одобрения герцога. А он? Он останется принцем. Наследником. Лицемером. И не сможет ничего изменить. Но внутри уже всё трещало по швам. Он не поехал обратно во дворец. Не мог. Не хотел видеть ни дядю, ни тех, кто ему служит. Вместо этого направил лошадь к казармам. Там был холодный меч, тупая муштра и рёв команд. Там никто не смотрел в душу. Там можно было ненавидеть себя в одиночестве. Но мысль об Элисон осталась. Яркая. Горькая. Она не заслужила этой игры. А он — не заслужил её взгляд, полный веры. Может, ещё не всё потеряно? Или уже поздно? Он не успел ничего ей сказать. Не успел объяснить. Не успел даже остаться — хотя бы на мгновение. А теперь всё рухнуло. Он помнил лицо Ирвинга — человека, который даже не повысил голоса, чтобы выгнать наследника короны. И в этом спокойствии было больше власти, чем во всех приказах и регалиях Грегора. Герцог не угрожал. Он ставил точку. И эта точка была не только под разговором. А под возможностью. Под всем, что могло быть. И он ушёл. А что подумает Элисон? Впрочем, вряд ли герцог станет скрывать от неё правду. И что будет с ней, когда она узнает всё? Что она будет думать о нём? Принц гнал лошадь по пустым улицам столицы, не различая дороги. Его накрывало, как ураган: резко, без предупреждения. Вина. Горечь. Беспомощность. Понимание, что всё ускользает — вместе с ней. Он не знал, можно ли ещё что-то вернуть. Но чувствовал: если он сейчас сдастся, покорно примет случившееся — всё кончено. Грегор резко натянул поводья. Лошадь взвилась на дыбы, хрипло фыркнула, встала. Никаких казарм. Никакого бегства под видом муштры. Он должен вернуться во дворец — туда, где его место. Он виноват, а значит просто обязан исправить совершённую ошибку. *** Я сидела на полу у кровати, обхватив колени руками. Комната была слишком большой, пустой и холодной. Тёмные стены давили, как камни, а потолок казался настолько низким, что вот-вот обрушится. Я снова слышала голос герцога. Холодный, безжалостный. «Ты всего лишь пешка...» «Глупая девчонка...» «Ты предала нас...» Я сжалась, уткнувшись лбом в колени. Но его слова не исчезали. Они били меня, как ржавый клинок. Он не имел права говорить так. Не имел. Я не хотела никого предавать! Я просто… мечтала. Просто верила. Разве это преступление? Я всхлипнула, и в памяти снова вспыхивали обрывки: Грегор на балу, склоняющийся ко мне с улыбкой. Грегор, протягивающий руку. Грегор, смотрящий на меня так… так, как никто другой. Он заботился обо мне! Он был добр! И всё было настоящим. Настоящим! Разве нет? Это не он. Не он. Это они. Те, кто дергает за ниточки. Я зажмурилась, прижимая кулаки к груди, чтобы не закричать. «Он был с тобой ради цели,» — голос герцога продолжал резать мысли. — «Ради удара по мне...» Нет! Это ложь! Я не пешка! Не игрушка! Я поднялась с пола и, шатаясь, подошла к зеркалу. Мои глаза были распухшими от слёз, губы дрожали. Я схватилась за края трюмо, не в силах отвести взгляда. — Почему? — вырвалось шёпотом. — Почему всё так произошло? Кристиан… Его лицо всплыло в памяти. Строгое, уставшее. Как он смотрел на меня тогда… Как говорил… пытался… А я не слушала. Я кричала на него. Обвиняла его. И теперь он где-то там… в этом Бастионе… его пытают… А я сидела здесь. И плакала о принце, которому на меня наплевать. Стыд опалил меня горячей волной. Я отшатнулась от зеркала, как будто могла убежать от собственного отражения. «Ты позволила чувствам взять верх над разумом...» «Ты отвернулась от того, кто защищал тебя...» Я опустилась на пол, бессильно распластавшись на холодном паркете. — Прости… — выдохнула я, не зная, к кому обращаюсь. К Кристиану? К герцогу? К себе самой? Комната расплылась перед глазами в мутной дымке. А внутри всё рвалось, ломалось, кричало. *** Капитан Аргайл стоял во дворе, чуть в стороне от герцога Ирвинга Гэлбрейта. Вокруг уже собрались люди: его стража и сопровождающие. Кони нетерпеливо били копытами по гравию. Ирвинг затянул подпругу, проверил меч и только тогда обернулся к капитану. — Резиденция на тебе, Аргайл, — коротко бросил герцог. — Приоритет — защита миледи. Если что-то пойдет не так — доставишь её к барону Калину. Аргайл стиснул зубы. — Ваше сиятельство, — сказал он, прежде чем успел себя остановить, — простите, но миледи упряма. Может не послушать меня. Ирвинг, ставя ногу в стремя, вскинул на него ледяной взгляд. — Хоть свяжи. Но убереги. Не теряя ни секунды, герцог вскочил в седло. Его люди выехали за ним следом. Гулко хлопнули за ними ворота. Аргайл остался стоять на дворе, чувствуя, как пустота вокруг тяжелее любой брони. Чуть помедлив, он направился в дом. В холле наткнулся на Мойру — служанка топталась у лестницы, словно ждала приговора. — Хорошо, что ты здесь, — буркнул Аргайл, снимая перчатки. — Если что, поможешь свою барышню унять. Она у себя? — Да, — кивнула Мойра, теребя подол. — Только… в плохом состоянии. Меня прогнала… Плачет… Аргайл зло скривился. — Сам бы заплакал. Зря мы тогда решили, что маг по девкам пошёл. — А я говорила, что он не такой… — начала Мойра, но осеклась, увидев, как капитан мрачно посмотрел на неё. — Что случилось? — прошептала она. — Забрали его, — отрезал Аргайл. — Карающие. Мойра побледнела, прикрывая рот рукой. — Ой, Созерцающий… Это из-за той драки? Из-за того, что он убил… — Мёртвая чернь никого не волнует, — коротко бросил капитан. — Речь о другом. Слышал краем уха — его в запретной волшбе обвиняют. И будто бы по приказу самого герцога. — Ложь! — вскинула подбородок Мойра. — И его светлость, и мэтр… Они бы такого… — А я что, сказал, что верю? — резко перебил её Аргайл. — Говорю тебе, чтоб знала, к чему готовиться. Он понизил голос: — Думаешь, герцог ради прогулки ночью со своей стражей уехал? Нет, девочка. Шутки кончились. Он шагнул ближе: — Собирай всё нужное. И будь готова помочь увести миледи. Быстро, если прижмёт. — Всё так плохо? — прошептала она. — Хотел бы соврать, да не получится, — глухо ответил Аргайл. Мойра молча кивнула и торопливо ушла наверх. Капитан остался один в пустом холле. Стянул перчатки, медленно опустился на банкетку у стены. Уперся спиной в стену и прикрыл глаза. Ночь обещала быть долгой. И, возможно, последней для многих из них. Впервые за долгие годы Аргайл шепнул молитву Созерцающему. Короткую, неловкую. Без слов о себе. Только за герцога. *** В комнате царила тишина. За высокими окнами шуршал ветер, комната была слабо освещена: один лишь камин отбрасывал рыжие блики на тяжёлые гардины, резную мебель, бокал с тёмным вином в руке короля. Хартвин сидел, откинувшись в кресле, и смотрел в огонь. Он не ждал никого. В этот час приходили лишь с вестями о смерти — или если происходило нечто по-настоящему важное. Поэтому, услышав стук, он медленно повернулся, сдерживая раздражение. — Войдите, — негромко произнёс он. Дверь распахнулась. Вошёл Грегор. Удивительно собранный. Слишком спокойный для того, кто обычно искрил — азартом, самоуверенностью, дерзостью. Но сейчас всё это исчезло. Осталась только прямая осанка и напряжённая челюсть. Взгляд — тяжёлый, внутренне сломленный. — Странное время для визита, — тихо заметил Хартвин, не меняя позы. — Обычно ты предпочитаешь общество дяди. — Обычно, да, — отозвался Грегор. — Но сегодня всё изменилось. Он не сел. Остался стоять — напряжённый, как струна. — Я должен поговорить с тобой. Откровенно. Не как с королём. Как с отцом. Хартвин молча кивнул, отставляя кубок. — Несколько дней назад дядя предложил посетить бал в замке Хэвен. Когда мы приехали, он сказал, что появилась возможность уязвить герцога и мне нужно будет увлечь его приёмную дочь, склонить к близости… Король резко приподнял голову. Взгляд стал тяжёлым, голос — колким: — И ты настолько был готов подчиняться Гилласу, что смог бы опорочить девушку? Грегор опустил глаза. — Я делал то, что мне говорили. Закрывал глаза, — глухо проговорил он. — Судя по тому, что у нас нет войны с герцогом, ты не тронул его подопечную, — в голосе Хартвина прозвучала горечь. — Что было потом? — Она ушла. А герцог… отчитал меня. Прямо, жёстко. И я понял, что был неправ. А ещё он сказал, что во мне ещё осталось что-то от тебя. Хартвин прищурился. — С чего он это взял? Вы разве общались? — резко спросил Грегор. Король отвёл взгляд, на мгновение погрузившись в воспоминания. — Много лет назад мы с Ирвингом были друзьями, — наконец произнёс он. — Почему ты мне об этом не говорил?! — Грегор вспыхнул. — Почему я узнаю об этом только сейчас?! — Потому что ты никогда не спрашивал, — тихо ответил Хартвин. — Ты почти не разговаривал со мной. Предпочитал советы дяди, его взгляд на мир. Я уступил, потому что уже проиграл тебя. На мгновение оба замолчали. Лишь треск поленьев в камине заполнил тишину. — Элисон приехала в столицу несколько дней назад, — продолжил Грегор. — Дядя узнал. Велел закончить начатое. — И что ты сделал? — Послал подарок и цветы в знак приветствия. Потом навестил её… Сегодня я снова был у неё. И тогда появился герцог… Хартвин вздрогнул. Пальцы невольно сжались на подлокотнике. — Ирвинг?.. В столице? — Да. Но он в беде. И она тоже. Король медленно выпрямился в кресле. — Обвинение в использовании запретной магии… — проговорил он, выстраивая цепочку. — Вот как Гиллас обыграл его. Бал, где ты был только с ней. Твои визиты, как только она приехала. Всё совпадает. Но Ирвинг не маг. — У него есть личный маг. Кристиан Крейг, — сказал Грегор. — И сейчас он в руках Карающих. Слова прозвучали как приговор. Хартвин сжал губы, на мгновение закрыл глаза. — Тогда всё кончено, — с горечью говорит Хартвин. — Разве ты не вмешаешься? — Если бы я мог… — Но ты король! — Только на словах… Моя власть не простирается дальше собственных покоев. И сегодня Маккрей как раз напомнил мне об этом. Я ничем не могу помочь Ирвингу… — Хотя бы Элисон… Только её. Хартвин обернулся. Внимательно посмотрел на сына. — Почему ты просишь за эту девушку? Грегора прорвало. — Потому что она — настоящая! — сорвался он. — Она наивная, да, но искренняя. Смотрит в глаза. Не врёт. Не играет. Я хотел сыграть с ней — но сам увяз. Она… Она нравится мне. И мне не всё равно, что с ней станет. Хартвин смотрел на него долго, изучающе. Потом подошёл к столу. Поднял печать, глядя на неё, как на оружие, которое давно не держал в руках. — Я попытаюсь защитить её, — тихо произнёс он. — Ради тебя, Грегор. Только её. Всё, что смогу. *** Кейден сидел у окна, размышляя о том, что могло настолько задержать принца, когда Грегор вернулся. Он вошёл быстро, с какой-то напряжённой решимостью, и сразу бросил перчатки на стол. Налил вина, взял бокал, замер, лицо в тусклом свете камина было искажено гневом. Тишина в комнате была пугающей, но Кейден не торопился с вопросами, зная, что всё случившееся было не случайным. Он видел, как Грегор терзает пространство взглядом, не в силах выговорить то, что его мучило. Швырнув бокал с вином в стену, принц уселся в кресло. — Что случилось? — произнёс Кейден, не вставая. Грегор посмотрел на него, но не ответил сразу. Он что-то прокручивал в голове, борясь с эмоциями. — Герцог Гэлбрейт приехал в столицу. — Он выдохнул, как если бы эти слова сжигали его изнутри. — И запретил вам видеться с Элисон? — Да, — ответил Грегор, снова откинувшись в кресло. — Он сделал это. И это только начало. — Почему? — Кейден выждал паузу, не двигаясь с места. Грегор резко поднялся, шёл по комнате с раздражённым видом. — Потому что дядя добился своего. Сделал так, чтобы Ирвингу некуда было отступить. Загнал в ловушку, из которой нет выхода. Кейден вздохнул, не желая перебивать, но Грегор не дал вопросов. — Вчера Карающие взяли мага герцога. А сегодня приехал Ирвинг и выставил меня вон, заявив, что моё присутствие только укрепит обвинение церковников в том, что была использована запретная магия! Карх побери, Кейден, я снова сыграл на руку дяде! Подвёл под удар и герцога, и её… — Как бы то ни было, обвинений пока нет — такую новость бы разнесли в мгновение ока, не взирая на поздний час. И у герцога есть время, чтобы покинуть столицу и добраться до своих земель. Грегор тяжело повернулся к нему. — Но они будут. Карающие получат признание мага и всё будет кончено. Он просто не успеет… — Что ж, следует признать, что даже Гэлбрейт способен ошибаться, — со вздохом заметил Кейден. — Даже жаль, что так произошло, но вряд ли что-то можно будет сделать. Или вы хотите попытаться поговорить с Гилласом? — Видеть его не хочу, — проворчал принц, снова опускаясь в кресло. — Я говорил с отцом. — И что король собирается делать? — с интересом спросил Кейден. Грегор замолчал на мгновение, потом ответил с тяжёлым вздохом: — Он сказал, что не может помочь Ирвингу. Но обещал, что сделает всё, чтобы защитить Элисон. — Защитить? — Кейден выглядел озадаченным. — Сказал, что сделает всё? Грегор снова отвернулся, пытаясь скрыть недовольство. — Да, всё возможное… — Он остановился, как если бы слова не могли выразить того, что он на самом деле чувствовал. Кейден, понимая ситуацию, не стал обманывать его, давать укрепиться в ложных надеждах. Раньше, может быть бы и промолчал, но не теперь, когда Грегор наконец начал хоть что-то понимать. — Ваш отец не может помешать Карающим, — сказал он тихо, но уверенно. — Пойти против них… История не знает таких примеров. У них слишком много власти, слишком много влияния в королевстве. Это не просто сила — это структура, которая не оставляет места для маневра. Особенно с учётом того, что обвинение будет строиться на нарушении основного запрета. Грегор снова стал напряжённым. Он отодвинул кресло, что-то раздумывая. — Не могу поверить… Он пообещал. Но ведь… — Ничего не получится, — спокойно продолжил Кейден. — Даже если король захочет помочь, его власть не может пробить тот барьер, который стоит между ним и Карающими. Сила этих людей, церковь… Это слишком опасно для него, чтобы вмешиваться. Да и вряд ли ваш дядя одобрит его вмешательство в его игру. Грегор посмотрел на него с каким-то странным взглядом. — То есть, ты хочешь сказать, что всё это бессмысленно? — Для короля это будет слишком рискованно. Он не может себе позволить выступить против Карающих. Ты сам это понимаешь. Иначе он просто рискует потерять всё. Грегор снова молчал. Кейден чувствовал, как гаснет в нём искра надежды и понимал, что его слова пробудили в принце ещё большее ощущение безысходности. Что ж, это было жестоко, но, с другой стороны, возможно именно это заставит принца переосмыслить всё и всё же найти в себе силы вырваться из цепких лап Маккрея. Либо же он просто смириться. Как бы то ни было, сам он сделал всё, что мог. Остальное зависит только от того, какое решение примет Грегор.