Ключ к бессмертию

Гэвин проснулся. Маркус понял это раньше, чем услышал голос: по дыханию, по лёгкому напряжению в руке, по короткому движению плечом. — Ты всё ещё здесь? — сипло произнёс наставник. Не упрёк — скорее констатация. Сухая, как горло после лихорадки. — А где мне быть? — проворчал Маркус. — Кто-то же должен следить, чтобы вы не рухнули с кровати. — Я не настолько плох. — Вы хоть понимаете, — зло начал он, когда Гэвин с усилием сел, — что могли свалиться в саду? Или прямо над кроватью больного? Замечательная картина — целитель и пациент, оба в отключке. Герцог бы оценил. — Где твоя мягкость, Маркус? — пробормотал Гэвин, проводя рукой по лицу. Голос хриплый, но уже с привычной, почти ленивой насмешкой. — Где «наставник, как ты себя чувствуешь, тебе лучше»? Маркус скривился. — Я бы и сказал, — медленно произнёс он, — если бы вы не выглядели человеком, который решил в одиночку вычерпать реку дырявым ведром. И считает, что справится. Гэвин не ответил. Тяжело поднялся, пошатываясь, двинулся к умывальнику. Холодная вода, мокрые ладони, слипшиеся волосы. Машинально. Как будто можно смыть с себя слабость. Но не смывалось. Маркус видел это отчётливо: тени под глазами, сутулость, скованность движений. Всё привычно спрятано под маской иронии — только маска уже трещала по краям. Он встал, неторопливо. Слишком резкие движения — как крик в тишине. — Сейчас попрошу принести вам чай, — спокойно сказал он. — С полынью. Без мёда. Как вы любите. — Удивительно, что ты ещё не начал заваривать его сам, — пробурчал Гэвин, не поворачиваясь. — Мы не у себя, — отозвался Маркус. — Но если задержимся, найду где. А пока — пусть работают те, кому за это платят. Он уже тянулся к двери, когда за ней раздалось осторожное: — Милорд? Маркус отступил, открыл. В проём бесшумно скользнула служанка. — Простите, что беспокою. Мне велено узнать, желают ли господа завтрак? — Чай с полынью, — бросил Гэвин. Даже не обернулся. — Принесите на двоих, — мягче добавил Маркус. — И что-то сытное. Спасибо. Служанка исчезла, как и появилась — тихо, почти растворяясь в воздухе. — Ты уже и еду мне заказываешь? — Гэвин бросил на него косой взгляд. — Как мило. Осталось подушки взбить. — Поздно, — отрезал Маркус. — Я их вчера и взбивал. И сапоги снял. Потому что вы рухнули, как срубленное дерево. Незабываемое ощущение. — Тронут, — Гэвин сел на край кровати, потянулся, поморщился. — Стараюсь производить впечатление. — Удаётся. Ещё пару таких дней, как вчерашний — и вас с ложечки кормить придётся. Хотя, может, герцог сам согласится. Он вроде как теперь за вас переживает. Гэвин резко поднял голову. — Прекрати, — тихо, но жёстко. — Не надо за меня переживать. Просто будь рядом. И не мешай. Маркус выдохнул через нос. — Я рядом. И мешать не собираюсь. Но если вы снова свалитесь, я не стану вас прикрывать. Пусть все знают, какой вы идиот. — Договорились, — Гэвин криво усмехнулся. — Но только если потом ты всё же взобьёшь мне подушку. На этот раз Маркус усмехнулся в ответ. С трудом, но по-настоящему. В дверь тихо постучали. Вернулась служанка с подносом. Пока она расставляла приборы, Маркус взял одну из чашек и, не говоря ни слова, подал её наставнику. Осторожно, точно, как хрупкую вещь. Как человека, который больше не признаёт, что стал хрупким. — Спасибо, — голос Гэвина прозвучал глухо, но чашку он принял. Глоток. Потом второй. Маркус сел обратно, молча смотрел. Маленькая победа. Но страх никуда не делся. Он знал: Гэвин — упрям, как уличный кот. Будет лезть вперёд, пока не выгорит дотла. Пока не останется только пепел. И никакой чай, никакая забота не удержат его, если он сам не захочет остановиться. Но всё равно — он должен попробовать. Даже если знает: тот не услышит. *** Гэвин поднял руку, выдохнул, сжал пальцы в коротком жесте — ткань расправилась, складки исчезли, заплечная застёжка легла ровно. Простейшее заклинание — и всё равно ударило. Магистр резко втянул воздух сквозь зубы, лицо на миг исказила боль. В бок будто вдавили раскалённый штырь, и пульсация отозвалась глухо где-то в позвоночнике. В глазах поплыло, заставив пошатнуться. Правая рука нащупала спинку кресла, левая — вцепилась в подлокотник, сжав его с силой. Так он и застыл — на секунду, может, две, пока не отпустило. Только потом медленно опустился в кресло, будто тело изнутри налилось свинцом. Маркус, стоявший у окна, повернулся к нему, на лице привычная смесь беспокойства и заботы: — Я всё-таки был прав. Вам нужно лечь. — Мне нужно, чтобы кто-то заменил позвоночник, — проворчал Гэвин. — А пока он на месте, придётся делать вид, что я ещё функционирую. Он откинулся на спинку, медленно, почти с наслаждением. Пальцы немного дрожали. — Если мы здесь надолго, стоит послать за вещами. Или я могу сам. — Позже, — отозвался Гэвин, не открывая глаз. — Сначала проверю, что с Кристианом. Потом — съездим в Храм. Маркус нахмурился: — В Храм?.. — Не волнуйся, — хрипло усмехнулся Гэвин. — Всё не настолько хреново, чтобы я начал молиться. Он наконец сел, тяжело, будто каждый сустав протестовал, и устало провёл рукой по лицу: — Но достаточно, чтобы сделать первый ход до того, как Рейхард предъявит свои карты. Магистр посмотрел на Маркуса — коротко, жёстко: — Я уверен, что он уже готовит требование: вернуть целителей, принадлежащих Братству. И ты ведь понимаешь, что они не станут молчать, как герцогов маг. Они заговорят. Вся подноготная всплывёт. Пауза. Тишина повисла между ними на мгновение. — Я не дам ему этого, — добавил Гэвин. — Не сейчас. Маркус сдвинул брови. — Никогда не мог привыкнуть… Что человек может «принадлежать» кому-то. — Мило, — фыркнул Гэвин. — Идеалистично. И совершенно не применимо к реальности. Маг — ресурс. А у ресурсов есть владельцы. В лучшем случае — покровители. В худшем — хозяева. Разницы немного. — Но вы же… — Я один из немногих, кому удалось соскочить с цепи. И то — ценой, которую платить никому не пожелаю. — Вы часто это упоминаете… но всегда — без подробностей. — Потому что подробности не нужны. Никому. Даже мне. — А может, всё-таки дело в доверии? — Думаешь, я тебе не доверяю? Маркус отвёл взгляд. — Нет… Просто вы скрытничаете. — А тебе не приходило в голову, что некоторые вещи не рассказывают не потому, что скрывают, а потому, что иначе снова проживут их? Маркус слегка стушевался, глядя в сторону. — Простите. Я не хотел… — Да всё ты хотел, — усмехнулся Гэвин, — просто не думал, к чему приведёт. Но ладно. Не держу зла. Он медленно поднялся, тяжело опираясь на спинку кресла. — Ладно. Пора. Сначала убедимся, что целители ничего не испортили. Потом — Храм. Потом, возможно, я снова потеряю сознание где-нибудь в красивом месте. Исключительно ради того, чтобы ты мог попрекать меня своим «Я был прав». *** Я проснулась от тишины. Всё вокруг будто стояло: воздух, свет, время. Тишина давила. Я чувствовала её внутри — будто внутри самой себя заперта. За ночь легче не стало. Я надеялась, что усну и проснусь спокойной. Но утро принесло только тупую, глухую боль под рёбрами. Я слишком многое сказала Маркусу. Слишком откровенно. И не из расчёта, не из игры — просто он оказался рядом в момент, когда я больше не могла держать в себе. Он пообещал, что ничего не выйдет за пределы разговора. Я ему поверила. Почему — не знаю. Но поверила. Это хоть немного обнадёживало. А вот что не обнадёживало — это Грегор. Я увидела его, когда мы с Маркусом возвращались в дом из сада. Он стоял во дворе, прямо перед герцогом. И у Ирвинга было лицо… резкое. Не просто хмурое — холодное, отстранённое. Такое бывает у него, когда он говорит с теми, кого предпочёл бы не видеть вовсе. Я отвернулась, сделала вид, что мне всё равно. Как будто его присутствие — не имело значения. Как будто он — никто. Потом — коридор, лестница, положенные этикетом ничего не значащие фразы и, наконец, возможность закрыть дверь. Я рухнула в постель с тошнотворным комом в горле, слёз не было, но мысли путались как ветки плюща. А эмоции… Их тоже хватало от откровенного разочарования, до злости. Впрочем, мне всё же удалось уснуть. А теперь — утро. Но мне по-прежнему тяжело. В дверь постучали. — Войдите. Мойра появилась, как всегда собранная. В руках — платье, голубовато-серое, шёлковое. Новое, то, которое я сама заказывала у портного. Выбирала долго, придирчиво — тогда мне казалось, что это важно. — Доброе утро, миледи. — произнесла она с лёгкой улыбкой. Я ничего не ответила. — Вы слышали? Кристиану уже лучше. Магистр Гэвин — он, конечно, странный, но очень умелый. Целители, которых привёз герцог, буквально благоговеют перед ним. Так что всё будет хорошо. Я кивнула, потому что нужно было хоть что-то сделать. Впрочем, в то, что всё будет хорошо мне искренне хотелось верить. Вот только от меня ничего не зависит. Меня до сих пор даже в комнату к нему не пустили. И я понимала, что настаивать бесполезно. Оставалось только ждать. Сидеть в своей комнате, или гулять по саду, или… Да в принципе — и выбор не особо большой, и находится в этих стенах я уже просто не могла. Вот только вряд ли Ирвинг разрешит мне отправиться на прогулку. Я прикрыла глаза вспоминая свой первый день в столице. Тогда, на балконе, Крис показывал мне город. «Запоминай, может пригодится», — я словно снова услышала его голос и поняла, что он был прав. В голове уже формировался план. Я попрошу разрешения посетить Храм. Потому что за Кристиана действительно стоит помолиться. А для меня это будет возможность просто… вдохнуть другой воздух. И главное — это повод. Повод, который вполне весомый в сложившейся ситуации, так что герцогу будет сложно отказать мне, особенно если я стану упирать на то, что это единственная возможность мне хоть что-то сделать. И это подняло мне настроение, по крайней мере, пока Мойра занималась моим туалетом, я даже позволила себе немного расслабится. Когда я спустилась, Ирвинг был в холле, разговаривал с управляющим. Впрочем, заметив меня, он отпусти Парлэна и повернулся в мою сторону. — Доброе утро, Элисон, — сказал он, кивнув. — Доброе, милорд. Я бы хотела с вами поговорить. — Конечно. — Я хочу поехать в Храм. Помолиться за Кристиана. Герцог посмотрел на меня внимательно. Долго. Но я выдержала его взгляд. — Сейчас не время для прогулок, — сухо сказал он. — Это не прогулка, милорд. Это необходимость. Для меня. — Ты можешь помолиться и здесь. — Это… не то же самое. Ирвинг не ответил. — Я возьму с собой Мойру, охрану… — В столице сейчас небезопасно, — отозвался он. Шаги на лестнице заставили меня обернутся. Первым шёл Маркус — собранный, аккуратный: один из тех, кто всегда рядом, кто выручит, подаст руку, кто всё делает правильно. Но следом за ним появился мужчина, и я вдруг поняла, рядом с этим человеком Маркус выглядел мальчишкой. Вчера, в кабинете я не особо рассмотрела его наставника, но сейчас у меня была такая возможность. И надо сказать, выглядел он весьма впечатляюще. Ведьмак на максималках… Я вздрогнула, снова ощутив, что непонятное словосочетание, возникшее у меня в голове почему-то должно идеально подходить магистру. Высокий, прямой, он двигался почти лениво — но так, что не отвести глаз. У него были белые волосы, не седые, а именно белые, как снег в солнечный день. Часть убрана назад тонкими косами, сплетёнными чем-то блестящим — серебром? Лицо — бледное, тонкое, чуть насмешливое. Он не смотрел на меня, но я всё равно почему-то отступила на полшага. В нём было что-то такое… знакомое. Не внешне — скорее в том, как он держался. Как будто всё уже видел, всё знал и ничему не удивлялся. У Криса иногда бывал такой взгляд — чуть насмешливый, но очень внимательный. Я поймала себя на том, что смотрю слишком пристально, и тут же опустила глаза. Не время, не место. Да и он, кажется, совсем не из тех, кто нуждается в внимании. — Полагаю, я не вовремя, но вмешаюсь, раз уж невольно услышал ваш разговор, милорд — произнёс Гэвин. — Речь о желании миледи посетить Храм? — Верно, — кивнул герцог. — И я как раз поясняю Элисон, что её желание неуместно. — Мм… — протянул Гэвин. — Уместность — дело тонкое. Если девушка просит выйти в храм, а не в трактир — возможно, стоит отнестись к этому как к попытке сохранить здравый смысл. Или хотя бы иллюзию такового. — Это возможность неприятностей, — отрезал Ирвинг. — Разумеется. Но, позвольте заметить, неприятности гораздо легче привлечь экипажем с гербами и кучей охраны. Если же миледи поедет верхом — в сопровождении нас с Маркусом, — он кивнул в сторону ученика, — то не привлечёт внимания вовсе. Мы как раз туда собираемся. Он сделал паузу. Затем добавил, со всей своей невозмутимой циничностью: — Кроме того, вы же понимаете, что если сейчас вы не позволите миледи сделать хоть шаг за порог, она найдёт, как выйти сама. И без сопровождения. А мы оба не хотим такого развития событий, не так ли? Герцог прищурился. — Вы угрожаете? — Ни в коем случае. Просто я указываю на единственный вариант, при котором контроль остаётся у вас. — Вы будете нести за неё ответственность. — Естественно, — отозвался Гэвин. Он усмехнулся, почти весело, но в глазах — ледяное спокойствие. Ирвинг посмотрел на меня. Я стояла прямо, спокойно. Ни одного слова. Чётко показывая, что приму его решение. Любое. Пока что приму. — Хорошо, — сказал он наконец. — Но без вольностей. — Конечно, милорд, — склонила я голову. Гэвин с улыбкой посмотрел на меня: — Хотел бы заметить, миледи, что вам стоило бы переодеться. Ваше платье прекрасно, но оно способно привлечь ненужное внимание. — Мойра! — позвала я, не оборачиваясь. — Подготовь мне костюм для верховой езды. Откуда-то из бокового коридора донеслось тихое, напряжённое: — Конечно, миледи… Гэвин поклонился герцогу. — Тогда мы подождём во дворе. Он развернулся, и, проходя мимо, тихо, почти весело бросил мне: — Сцену благочестия вы сыграли убедительно. Осталось только доиграть роль до конца. Я открыла рот, собираясь возмутиться, но тут же поняла, что не стоит реагировать на его провокацию. Особенно, если учесть, что именно его вмешательство позволит мне покинуть резиденцию. Так что, слова так и не были произнесены, я скривила губы в усмешки и, направилась к себе. *** Солнечный свет заливал кабинет золотом, отбрасывая чёткие тени на стол, уставленный бумагами. День уже вступил в свои права — город гудел за окнами: внизу играли уличные музыканты, ароматы выпечки и жареного мяса разносились, подхваченные лёгким ветром. Но в комнате барона Калина было тихо и прохладно, как в укреплённой цитадели. Торкаль сидел за столом, как всегда — выпрямившись, с неторопливой, почти ленивой сосредоточенностью. Он перебирал рапорты — сухие, деловые сводки, в которых сквозили тревожные пульсации политики. Но сегодня он не чувствовал раздражения от рутины. Мысли возвращались к позапрошлой ночи. Гэлбрейт сделал невозможное. Игра, затеянная против него, была не просто сломана — он получил выгоду. Публичный триумф, выстраданный, но неоспоримый: Карающие впервые за годы выглядели не всесильными. Аристократия замерла в ожидании — герцог, который не испугался Ордена, стал знаменем. И это знамя готовы были подхватить многие. Если он решится на войну с Маккреем… половина столичных домов встанет за ним. Или сделает вид, что встала — этого достаточно для начала. Калин отложил один свиток и потянулся за следующим. Бумага была чуть мятая, с засохшей каплей воска на краю. Послание от людей, которых он держал в «Тихом береге» — вольной, опасной зоне на стыке преступного и политического. Пробежав глазами первые строки, он замер. Читал снова, уже медленно. Киннох, порученец Маккрея, был там лично. Встретился с главарём собственных наёмников, передал плату — и приказ. Целью был аристократ, приближённый к герцогу. Без имени. Его доносящий не выяснил. Но сам факт… был ядом. Калин медленно откинулся в кресле. В столице герцог пока был один. И всё же Киннох действовал — значит, объект существует. И если это правда… тогда ставки выше, чем казалось. Молчание в комнате стало гуще. Торкаль не любил предполагать — предпочитал знать. Но времени на выяснения не было. — Подать карету, — бросил он сухо, вставая. Слуга молча склонился и исчез. Калин накинул плащ, даже не поправив ворот — в этот раз не до деталей. Солнце ударило в глаза, когда он вышел на залитый светом двор, и было в этом контрасте что-то недоброе. Маккрей начал новую партию. И теперь, думал Калин, самое главное — чтобы герцог успел сделать ход первым. *** Тень от стен ещё держалась, но летнее утро уже вступало в свои права. Маркус молча наблюдал, как Гэвин кормит своего вороного. Всё в этой сцене было каким-то… завершённым. Гармоничным. Как будто наставник не просто стоял здесь, а был частью чего-то большего — как дерево, как камень, как сама утренняя тишина. Конь нервно перебирал копытами, вытягивал шею за угощением, а Гэвин, не спеша, держал в раскрытой ладони кусочек сахара, с тем непроницаемым выражением лица, за которым, казалось, можно было прятать целую бурю. Или не прятать — он и так её удержит. Сдержанное достоинство. Вот как это называлось. И в человеке, и в животном. Укоренённая, привычная сила, которая не нуждается в объяснениях. Маркус машинально провёл ладонью по гриве своей гнедой. Грубая прядь скользнула меж пальцев. Он попытался промолчать, но не смог: — Всё-таки зачем вы берёте её с нами? Гэвин не повернул головы: — Ты против? А как же твоё благородное стремление спасать попавших в беду дам? Маркус едва не поморщился. Попадание — сразу. Метко. — Оно, возможно, слегка пострадало. Вчера. В саду. От… избытка откровенности. Бровь наставника нехотя взметнулась вверх. — Ммм. Неожиданно, твоё сиятельство. — Я оставил титул, — отчеканил он, чуть резче, чем хотел. — А он тебя — нет, — мягко, почти задумчиво отозвался Гэвин. — Я не настаиваю. Просто напомнил. Ты всё ещё последний из рода Росейн. Как ни крути — это обязательство. Не украшение. — Я сделал выбор. Наступила короткая, но ощутимая пауза. Взгляд наставника потемнел, но он промолчал. Хотя Маркус был уверен — слова наготове. Просто сегодня не тот случай. Слуга подвёл ещё одну лошадь — белоснежную, вычищенную до зеркального блеска. Хрупкая на вид, но в ней читалась крепкая порода и высокая цена. Маркус скептически поджал губы. — Моё мнение — если оно всё ещё имеет вес: я против. — Прекрасно, — отозвался Гэвин с той самой лёгкой интонацией, от которой у Маркуса всегда начинало зудеть за ухом. — Тогда ты и сообщишь ей. Что она остаётся. Но без отсылок ко мне — не подтвержу. — Вам это зачем? — Погода хорошая, — спокойно бросил наставник. — Солнце, пыльные дороги, девушка со своими принципами, юноша с поцарапанной гордостью… Всё, что нужно для незабываемой поездки. Прежде чем Маркус успел ответить, в дверях появилась Элисон. Вид у неё был… собранный. Настораживающе собранный. Маркус вздохнул, сглотнул раздражение, включил дежурную вежливость и помог девушке забраться в седло. Та благодарно кивнула, не глядя ему в глаза. Он молча взобрался на своего коня. А Гэвин… Гэвин подвёл вороного к девушке, наклонился и что-то ей сказал. Элисон вспыхнула — но не обиделась. Даже… улыбнулась. Быстро, искоса. Как будто что-то поняла. Маркус сощурился. Наставник выглядел довольным. Слишком довольным. Выражение лица было, как у кота, который только что сожрал сливки и теперь делает вид, что ничего не произошло. Ворота распахнулись. Маленькая кавалькада выехала на улицу. Элисон ехала ближе к Гэвину, Маркус держался позади, мрачно раздумывая над тем, что только что произошло — и что именно наставник ей сказал? Ответа не было. И не будет. И, как обычно, именно это бесило сильнее всего.