Ключ к бессмертию

Гэвин подъехал ближе и сказал тихо, чуть склонившись ко мне. — Надеюсь, в седле вы держитесь лучше, чем изображаете благочестие. Я вспыхнула — но не от обиды. Это был вызов. Прямой, хлёсткий. И я приняла его. Даже улыбнулась краешком губ, быстро, уверенно, не сводя с него взгляда. Ну что ж, держусь я в седле действительно хорошо. Сейчас и покажу. Выезд с двора прошёл на удивление спокойно. Ни лишних слов, ни взглядов. Я даже немного удивилась — ожидала большего напряжения. Но нет. Просто ворота открылись, и мы выехали. Я держалась ближе к Гэвину, стараясь не отставать и не глазеть по сторонам — но это не получилось. Вокруг было слишком много интересного. Да и обзор с седла был намного лучше, чем в прошлый мой выезд в экипаже. Улицы Верхнего города оказались куда живее, чем мне показалось в прошлый раз. Дома из светлого камня, зелёные внутренние дворы, аккуратные ограды, кованые решётки балконов. Повсюду — лошади, экипажи, люди. Чисто, выверено, приглушённо-богато. И всё — движется, живёт. Я по-прежнему ехала рядом с Гэвином. Он не смотрел на меня — ни разу не повернулся. Просто двигался вперёд, уверенно, ровно. Белые волосы струились по спине, и в прядях поблёскивало серебро. Я смотрела на него почти исподтишка, украдкой, будто самой себе не верила. Вот он — рядом. Такой… Высокий. Прямой, как стрела. Каждое движение точное, лёгкое. Даже на лошади он держался с ленивой грацией, которая почему-то заставляла сердце биться чуть чаще. Я только сегодня разглядела его по-настоящему — и теперь не могла не смотреть. Не часто. Не вызывающе. Просто… взгляд сам цеплялся. И в этом было что-то тёплое, щекочущее. Приятное. Поймала себя на том, что улыбаюсь. Ветер ловил пряди волос, стук копыт отдавался в спине приятно знакомым ритмом. Я оглядывалась, замечая лица, лавки, вывески. Где-то пел уличный музыкант, из открытых окон доносился смех. Ветер сорвался с переулка, взметнул волосы и принёс с собой странный аромат — терпкий, насыщенный. Восточный? Или южный? Пряности, масло, может, благовония... Я вдохнула чуть глубже, удерживая запах. Приятно. Снова взглянула на Гэвина. Он ехал спокойно, не смотрел ни на меня, ни на прохожих. Сдержанный, уверенный... и красивый, да. Всё-таки красивый. Я обернулась — Маркус ехал чуть позади, сосредоточенный, нахмуренный. О чём-то думал. Может, обо мне? Впрочем, это было не важно, а вот замеченная в витрине ткань, бледно-голубая, с серебром, вызвала у меня интерес: роскошная и мне точно будет к лицу. Я даже замедлилась. Хотелось остановиться, разглядеть, зайти, потрогать. Спросить. Я отвела взгляд — не сейчас. Но вдруг на обратном пути? Только бы уговорить... Хотя как его уговорить, если он и разговаривать, то не хочет? Проехала карета — богато украшенная, в сопровождении десятка стражников. Все в доспехах, с гербами. Я выпрямилась ещё больше, сама не зная зачем. Может, из гордости. Может, чтобы магистр всё же посмотрел. Но нет. Он не обернулся. На витрине ювелира сверкают драгоценности. Солнце скользнуло по витражу, заплясало бликами по граням камней. Сапфиры, как капли неба, рубины — как застывшая кровь. Мы свернули на широкую улицу. Здесь было уже совсем иначе. Просторно, людно. Лавки — с широкими фасадами и непонятными вывесками. Торговцы с непривычными лицами, в странных одеждах. В витринах: яркие ткани, цветастые ковры, корзины с фруктами, блестящее стекло, резные статуэтки, снадобья в пузатых флаконах. Я наслаждалась этой поездкой — ветром, простором, чувством движения. Мне казалось, что я вот-вот могу взлететь, если захочу. И тут впереди показался Храм. Большой, белый, с высокими башнями и тяжёлыми колоколами. Очень красивый — даже величественный. Только я почему-то почувствовала... разочарование. Уже приехали? Так быстро? Жаль. Я бы ещё проехала немного — просто больше посмотреть город. Поближе к нему. И — может быть — дождаться. Чтобы он всё-таки посмотрел. На меня. *** Солнце било в окна, заливая комнату ярким светом. Сарн лежал поперёк широкой постели, зажатый телами двух обнажённых женщин. Воздух был тяжёл от пота, дешёвого вина и запаха духов. Он уже подумывал повторить утреннюю разминку, когда в дверь с грохотом застучали. — Живой там, командир? — донёсся голос помощника. Сарн поморщился. Если уж Ларч колотит так, будто собирается снести дверь, значит, пришёл не с пустяками. — Проваливайте, — рявкнул он, пнув одну из девиц, — живо! Пока девушки торопливо собирали свои вещи, стараясь не попадаться под руку, Сарн поднялся, нашёл штаны и, натягивая их на ходу, распахнул дверь. Ларч стоял на пороге — запыхавшийся, с покрасневшими щеками, напряжённый. — Что стряслось? — Весточка от людей Кинноха, — сказал Ларч, переходя на деловой тон. — Объект покинул резиденцию герцога. С ним девушка и ещё один мужчина. Все трое верхом. Без охраны, без доспехов. Судя по направлению — двинулись либо к Храму, либо к кварталу чужеземцев. Сарн расплылся в довольной усмешке. — Вот и повезло. — Хорошо, что я с утра заглянул за портретом и золотом, — продолжил Ларч, подходя ближе. Он выложил на стол аккуратно свёрнутый пергамент и пару мешочков, глухо звякнувших монетами. Сарн развернул портрет. Молодой парень, карие глаза, благородное лицо. — Вот ты какой, граф... — протянул он, запоминая черты. — Ладно. Скажи остальным — пусть готовятся. Помощник кивнул и вышел. Сарн тем временем подошёл к сундуку, достал карту города, развернул на столе и склонился над ней. Провёл пальцем вдоль улиц, задумался. Через пару минут Ларч вернулся. — Вот, — Сарн ткнул в узкий закоулок между домами. — Нужно загнать их туда. Перекроем дорогу — пусть бочку с дерьмом с телеги золотаря опрокинут. Благородным явно не захочется чтобы коняшки копыта пачкали — они свернут. А потом этой же телегой перекроем им выход назад. — Лучники? — По двое на крыши с каждой стороны. Остальных разделить на две группы — часть со мной - часть с тобой - возьмём их в клещи. Маг пусть готовит свою трюк с обездвиживанием. Ларч усмехнулся и, чуть наклонившись, сказал тише: — Он ещё может купол тишины наложить. Ни звука наружу. Так что девку можно будет пустить по кругу. После тебя, конечно же. Сарн хмыкнул, затягивая ремень на поясе, затем лениво добавил, почти мечтательно: — Есть в этом что-то особенно сладкое — в том, как визжат благородные. Сначала корчат из себя неприступных, а потом захлёбываются, когда уже поздно. Ларч ухмыльнулся. — А если ещё дышать будет — добьём. Сарн наклонился, проверяя нож за голенищем сапога. — Главное, чтоб кровищи было побольше. Чтоб в столице надолго запомнили. И вспоминали с дрожью. *** Гэвин ушёл, не обернувшись, бросив через плечо: — Миледи на твоём попечении. У меня дела. Конечно. Как всегда — сказал, как отрезал, и исчез. Маркус даже не пытался возразить: толку не было. Наставник почти никогда не спорил, потому что не считал нужным кого-то убеждать. Просто ставил перед фактом. Резко, буднично, без сантиментов. Он остался — охранять, присматривать, изображать опору. Девчонка уже успела шагнуть внутрь, нетерпеливо, почти не глядя по сторонам. Она прошла между скамьями, будто Храм для неё — декорация, а не святыня. Остановилась, опустилась на колени. Плечи её чуть дрогнули. Сложенные ладони, закрытые глаза. Дыхание ровное, лицо — застывшее, без выражения. Почти как у статуи. Маркус остался в тени колонны. Так, чтобы быть ближе к выходу, если что — перекроет дорогу. Да и привычка: держаться в полушаге от центра событий. Удобно наблюдать. Он скользнул взглядом по залу. Высокие колонны из камня — будто держат не потолок, а небо. Свет пробивается через витражи — краски разлиты по полу, по лицам, по дымящимся курильницам. Воздух пропитан благоговением и пафосом. Всё здесь кричит о величии — и Созерцающего, и тех, кто считается проводниками его воли. Слишком много великолепия. Слишком мало смысла. Для того, кто, как говорят, видит всех, — он слишком часто слеп. Маркус не то, чтобы не верил. Просто знал цену словам. Сколько он видел людей, молившихся перед смертью, просящих, умоляющих. И что? Ничего. Созерцающий, возможно, смотрел. Но точно не вмешивался. Элисон медленно поднялась. Открыла глаза. Взгляд — не совсем сосредоточенный, но ясный. Он шагнул ближе. — Хотите поговорить с кем-то из служителей? — спросил тихо. Она покачала головой, чуть поморщившись. — Здесь душно. Может, выйдем? Он едва заметно кивнул, делая жест к выходу. «Душно» — конечно. Но не только в храме. В столице. В её взгляде. В каждом её движении. Она задыхается не от ладана — от скуки. От ограничений. От собственной наивности. От нежелания мириться с реальностью. И это уже начинало его раздражать. *** Кабинет Видящего был лишён излишеств. Аскетичная обстановка, строгий порядок — всё соответствовало человеку, для которого суть всегда важнее формы. Бумаги, ровно уложенные стопками, плотная тень от штор, запах чернил. Негромкий стук в дверь отвлёк его от чтения бумаг. — Войдите, — произнёс он ровно. Дверь отворилась, впуская знакомую фигуру. Гэвин. Магистр вошёл без лишних церемоний, походка напряжённая, взгляд — тёмное пламя. Не поздоровался, не спросил разрешения, просто опустился в кресло напротив. — Только не говори, что не ожидал моего прихода, — голос его был колюч, наполнен злостью. Файф чуть усмехнулся. — А должен был? — То есть ты решил, что я не пойму, кто тот аноним-доброхот, из-за которого мой ученик оказался втянут в герцогские игры? — раздражённо бросил магистр. — И это даже не главное. Моё прикрытие, мои способности — теперь известны домочадцам Ирвинга. — Что с Кристианом? — спросил Видящий. Ответом стал короткий, жёсткий смешок. — И это всё, что тебя интересует? Что с мальчишкой, решившим героически сдохнуть? — язвительно бросил Гэвин. — А тебе не кажется, что я заслуживаю хотя бы объяснения? Видящий встал, сделал пару шагов, опустился в соседнее кресло. — А ты уверен, что тебе это нужно? Как же твоя любимая поговорка — «меньше знаешь, крепче спишь»? — Гэлбрейт воспользовался присутствием Маркуса, и теперь Грегор уверен в том, что дочь герцога, к которой у него внезапно возникли чувства, — его невеста… Так что у меня просто нет другого выбора, чем понять, что вообще происходит… Так что поясни мне, Файф, почему ты так заинтересован в том, чтобы маг герцога выжил? — Ты же сам видел его дар. — Трудно не заметить то, что тебя едва не убило, — проворчал Гэвин. — Не думал, что он стал ещё сильнее, — в голосе Файфа прозвучало откровенное беспокойство. — Слишком давно я не видел его в деле… — И всё равно ты бы не остался в стороне, даже если бы знал? — Конечно. Кроме тебя, ему никто бы не смог помочь. — Не уверен, что и я справлюсь. Сейчас я лишь стабилизировал его состояние. Целители его подлатают… К слову — мне нужно, чтобы ты официально передал их герцогу. Рейхард не будет тянуть, как только поймёт, что они живы. Файф постучал пальцами по подлокотнику, задумчиво. — Это рискованно. — Что именно? Что они, вернувшись в Братство, начнут распевать обо мне как певчие птицы? Или то, что ты не хочешь провоцировать Рейхарда? — Всё. — Ты же благословил действия герцога. Такая бумага могла бы быть готова заранее. — Рейхард уже приходил ко мне, — спокойно сообщил Видящий. — Прикроешься старой маской — мол, дряхлый, забыл, не уследил… — усмехнулся Гэвин. — Мне не хочется убивать целителей. Но если не будет документа — им придётся замолчать. Навсегда. Я не для того десятилетиями скрывал свою силу. — А домочадцев герцога тоже убьёшь? — Рейхард их не тронет. Не сейчас. Он, как всегда, затаится. Запомнит. Но подождёт. Файф кивнул, встал, подошёл к столу. Написал короткий текст, скрепил печатью и вернулся. — Держи, вымогатель. — Кто бы говорил, — хмыкнул Гэвин, убирая документ. — И всё же — зачем ты устроил это представление с письмом? — Потому что ты бы всё равно показал его герцогу. А одно дело — если он думает, что тебя втянул в это кто-то посторонний… и совсем другое, если бы Ирвинг понял, что я его автор. — Значит, ты не хочешь раскрывать свои симпатии? — Это слишком рискованно. Я слишком долго веду эту игру, чтобы проиграть по прихоти его светлости. — Что ж, в этом мы схожи. Я тоже не собираюсь вмешиваться, — бросил Гэвин и отвернулся. Файф некоторое время молчал, потом спросил: — Так что с Кристианом? — Всё плохо, — признал Гэвин. — Не знаю, что он сотворил, но тот факт, что он жив — это уже чудо. Источник разрушен. Полностью. Я не уверен, что смогу восстановить его. Видящий опустил голову. Он понимал, что это значит. Источник — или Дар, как называли его церковники, позволял магу не погибнуть от своей собственной силы. Магия, не заключённая в источник, разрушала носителя изнутри. Медленно. Мучительно. — Всё зря… — тихо выдохнул он. — Очередная твоя интрига? — Скорее последняя надежда. Кристиан интересовал не только меня. Рейхард тоже хотел наложить на него свои грязные лапы. — Значит, у герцога он оказался не случайно? — Я отправил его сам. Кто ж знал, что всё обернётся именно так. Ирония в том, что и я, и Рейхард видим в нём будущего Видящего. — Всё зависит от мировоззрения? — Именно. — Что, больше никого не нашлось? Или не искал? — Магия слабеет, Гэвин… — Или просто таких, как он, больше не пускают наверх. Послушание важнее дара. Вот их главный принцип. Файф медленно кивнул. — Я понимаю, что прошу невозможного… Но прошу — сделай всё, чтобы вернуть ему силу. Ответ Гэвина прозвучал не сразу. Но в нём не было злости. Только усталость. — Только потому, что невозможное — это то, с чем я справляюсь лучше всего. *** Кабинет был залит ровным дневным светом. Полосы солнца ложились на грубую поверхность дубового стола, где громоздились рапорты, пергаменты, конверты с сургучом. Герцог Гэлбрейт склонился над финансовой сводкой, бегло просматривая расходы на содержание гарнизонов в северных крепостях. Почерк казначея его раздражал почти физически. Стук в дверь. — Войдите. Торкаль Калин вошёл, как тень, но с выражением, которое заставило герцога сразу отложить перо. — Порученца по скользким делам Маккрея, Кинноха, видели в "Тихом береге", — коротко сказал барон. — Говорил с главарём своей ручной банды. Судя по донесению, обсуждали цель — аристократа, недавно вставшего на вашу сторону. Секунда тишины. — Достоверность? — ровно спросил герцог. — Высокая. Источник проверенный. Я счёл, что лучше сообщить лично. Гэлбрейт лишь кивнул. Как будто услышал не нечто опасное, а что-то незначительное — вроде изменения в расписании поставок овса. — Благодарю. Можешь быть свободен. Калин поклонился и ушёл. Тихо. Почтительно. И только тогда герцог позволил себе откинуться в кресле. Лоб пересекла морщина. "Аристократ, недавно вставший на мою сторону..." Повторил про себя. И понял. Ученик Гэвина. Маркус. Он сам сказал это Грегору. Сам, карх бы его побрал. Не опроверг, не промолчал. Ухватился за возможность щёлкнуть зарвавшегося щенка по носу, указать ему его место. И то, что он не принял во внимания тот факт, что Грегор не ошибся, а действительно узнал своего давнего соперника. И выходит, что герцог сам указал на будущую жертву. А теперь они вне стен резиденции. Без охраны. Верхом. Гэвин, конечно, маг. Но он целитель. Его магия — созидательная. Меч в руках у него, скорее для вида, чем для дела. И Маркус — да, опытный воин, но он не бессмертный герой. А Элисон... Мысли споткнулись. Ирвинг выдохнул резко, будто от удара в грудь. Он допустил ошибку. Позволил уговорить себя. Дал слабину. Решил, что в городе светло, людно, день летний. Что может произойти? И вот оказывается, что может… Если уже не произошло. На мгновение в глазах потемнело, сердце сжалось… Нет, нельзя даже думать о подобном. — Логана ко мне! — рявкнул он. — Немедленно! Кто-то за дверью дернулся, заскрипели сапоги. Через минуту капитан гвардии уже переступил порог и замер, ожидая приказа. — Собери людей. Быстро. Оружие, латы — полный порядок. Мы выезжаем. — Куда? — В сторону Храма. И поторопитесь. Логан лишь кивнул и исчез за дверью. Ирвинг на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями. В голове звучало только одно: он сам указал на Маркуса. И если случится непоправимое - виноват будет он. *** Мы вышли из храма. Маркус шагал рядом, чётко, без суеты, и — ни слова. Молчит с тех пор, как переступили порог. В какой-то момент он вдруг сворачивает в сторону и указывает на скамью. Жест немногословный, но однозначный. Спорить не стала — присела. Он — рядом. И снова тишина. Настойчивая. Непрошеная. Как ком в горле. Я чувствую, как начинаю закипать. Удивительно, что из ушей ещё не валит пар. — Мне казалось, вы вчера поняли, насколько мне… — делаю паузу, подбирая слова. — Насколько мне тяжело. Он чуть поворачивает голову. В глаза не смотрит. Ни кивка, ни вздоха. Просто... ничего. Словно проглотил язык. Или просто наплевать. Отлично. Просто великолепно. — Столица такая большая, — произношу с преувеличенным восхищением. — И лавки здесь... вы видели? Особенно те, неподалёку от Храма. Я бы очень хотела взглянуть поближе. — Чужеземный квартал. Эти лавки принадлежат приезжим купцам, — сухо отвечает он, наконец. — О, как интересно! А вдруг там продают что-то необычное?.. Как думаете, ваш наставник позволит нам пройтись? — Спросите у него, миледи. — Он же не разрешит, — капризно тяну. — Он у вас строгий... — замолкаю, ловлю его взгляд. Лукаво. — А если вы попросите? Он едва заметно хмыкает. Почти себе под нос. — Не думаю, что мои просьбы что-то изменят. — Но ведь попробовать можно? — Если хотите — пробуйте. Только без меня. — Вам трудно мне помочь? — Я не считаю нужным вмешиваться. Холодно. Безразлично. Да чтоб тебя, Маркус. И тут, словно по команде, появляется он — Гэвин. Беззвучно, как тень. Только что не было, и вот уже стоит рядом. Смотрит сверху вниз, с этой своей ленивой полуулыбкой, в которой нет ни капли тепла. — Вижу, вы уже помолились, — ровно, почти сухо. — Надеюсь, теперь мы можем вернуться? — Вернуться? Так сразу? — Я пообещал герцогу, что доставлю вас до Храма и обратно. — Но я бы хотела... посмотреть лавки. Я ничего ещё толком и не видела в столице. — Когда вернётесь в резиденцию - попросите разрешения у милорда. — Он не разрешит. Я уже неделю в столице, и это только второй раз, когда мне позволили выйти. — И если бы не я, — добавляет он спокойно, без нажима, — вы бы и сейчас остались дома. — Зачем вы это говорите? — Чтобы вы поняли: я здесь не для того, чтобы нарушать обещания данные герцогу. Даже если вам скучно. Он не повышает голоса. Не грубит. Но слова режут — аккуратно, точно. Я отворачиваюсь. Не хочу, чтобы он видел, как всё сжалось внутри. От досады. От обиды. От чувства... Что он мне всё же нравится. А я — ему, похоже, нет. И это ранит больнее всего. *** Гулко, с отвратительным чавкающим звуком, бочка рухнула на булыжники. Вонючая жижа расплескалась по мостовой, наполняя воздух тяжелым, густым смрадом. Сам золотарь взвизгнул, схватился за голову и затараторил — охал, клял всех подряд, суетясь вокруг упавшей тары. Роль свою он знал и играл на совесть. Сарн стоял в тени у стены, в самой глубине переулка. Свет сюда почти не проникал — он словно слился с каменной кладкой, тенью в тени. Правая рука лежала на эфесе меча: спокойно, надёжно. Он ждал. На крышах обустраивались лучники. Прижавшись к черепице, затаились, как хищники перед броском. Один поправил наложенную стрелу. Другой чуть сместился к краю, ловя сектор. Ни одного лишнего движения. Ни звука. Рядом с Сарном стоял маг. Легко наклонился вперёд, будто чуя приближение нужного момента. Лицо у него было спокойно, почти бесстрастно, но губы тронула тонкая, недобрая усмешка. — Всё готово, — сказал он. Голос низкий, ровный. — Купол накроет весь переулок. Ни одного крика наружу. Когда они окажутся внутри — я их обездвижу. Ненадолго, но пары минут хватит. Позади Сарна выстроились люди — десяток отборных наёмников. Мрачные, сосредоточенные, без болтовни и лишней суеты. Каждый знал, что делать. С другой стороны переулка, в засаде, затаилась вторая группа — Ларч со своими. Его задача — выкатить телегу, перекрыть проход, отрезать путь назад. Потом ворваться в тыл. Быстро, грязно, эффективно. Сарн прислушался. Ветер донёс отдалённый, чёткий перестук копыт. — Они едут, — тихо сказал он. Маг довольно прищурился, закатывая рукава. Лучники замерли, как по команде. Сарн опустил голову, усмехнулся. — Дождались, — произнёс он почти ласково. — Да начнётся веселье. *** Гэвин сидел в седле легко, с ленивым достоинством. Всё шло по плану: с Видящим поговорил, бумаги для герцога получил. А что до обиды Элисон — то уговор с герцогом был чётким – туда и обратно. И если она решила, что её жалобное выражение лица способно заставить его нарушить данное слово, то пусть понимает, что с ним это не сработает. Он, в отличие от герцога, не видел смысла подыгрывать каждому её капризу. Пускай подумает – это полезно. Разбаловали её до потери ориентиров. Может, хоть теперь научится их различать. Маркус ехал рядом, напряжённый до предела. Похоже, что Элисон всё время, пока они были в Храме, изводила его уговорами — «ну хоть в одну лавочку заглянем». В результате — трое ехали молча, каждый со своим грузом. Запах ударил в нос ещё до того, как они заметили его источник. На мостовой валялась разбитая бочка, зловонная жижа медленно расползалась по камню. Рядом суетился золотарь: — Стража ведь теперь штраф назначит…, да я ж не виноват… Гэвин поморщился. Грязь, вонь — и в это должен ступать его вороной? — Объедем, — сказал Маркус, уже сворачивая в боковую улочку. Элисон последовала за ним. Гэвин не торопился, поравнялся с ней. Узкая улица, сплошная тень — он уже открыл рот, чтобы бросить очередную колкость, как вдруг воздух прорезал резкий свист. — Берегись! — голос Маркуса был хриплым. Парень мгновенно спрыгнул с седла, выхватывая меч и отбивая две стрелы, летевшие ему в грудь.Гэвин не терял ни секунды. Одним движением оказался на земле, пальцы уже собирали узел заклинания. — Спи, — коротко бросил он, касаясь плеча Элисон. Та осела в седле, глаза закатились. Он подхватил её на руки. Лёгкая. Почти невесомая. Почти. Потому что в тот же миг накатила магическая волна. Обездвиживание. Он едва заметно хмыкнул, чувствуя, как сковывает мышцы. Готовились. Тщательно. Но долго оно не продлилось — он расплёл чужое заклятие, как выдёргивают иглу из ткани, и тут же вывел Маркуса из-под его действия. — Назад, — коротко бросил он. Голос — спокойный, чёткий. Со всех сторон нарастал топот, крики, звон стали. Он передал Элисон ученику. — Наставник?.. — голос у Маркуса сорвался, но Гэвин не ответил. Он закрыл глаза - мир исчез — осталась только картина жизни: десятки силуэтов, вырезанных из света, движущихся с двух сторон. Далеко, близко. Взрослые. Вооружённые. Координированные. Засада. Слишком чисто, чтобы быть случайностью. — Ну разумеется, — тихо процедил он. Ещё когда Ирвинг назвал имя Маркуса как доверенного, стоило ожидать такого. Метку поставили — и вот результат. Он открыл глаза. — Что ж, для начала разберёмся с пешками… *** Ирвинг торопился. Лошадь мчалась по улицам, чутко реагируя на жёсткую руку. Герцог держался прямо, лицо — каменное. Но внутри всё горело. Не тревога — страх. За дочь. За то, что не успеет. Против наёмников у Маркуса и Гэвина шансов не было. Один — воин, возможно и неплохой, но не против толпы. Второй — маг. Только не боевой. Целитель. Молод, умен, но не боец. Ирвинг понимал это. И именно поэтому внутри всё холодело. Когда поворот вывел их на ведущую к Храму улицу, он сразу понял: всё уже случилось. Развороченная телега, завалившая проезд. Разбитая бочка. Камни, испачканные — судя по цвету и запаху, точно не вином. Тишина. Никакого лязга, крика, стона. Только вонь и покой. Герцог махнул рукой — несколько солдат спешились, сдвигая обломки. Проезд освободился. Он свернул первым. И — замер. На булыжнике лежали тела. В доспехах. С оружием. Наёмники. Шестеро? Семеро? Больше? Лежали ровно. Спокойно. Словно спали. Вот только сон их был вечным. Никаких следов боя. Ни крови. Ни борьбы. Просто — мёртвые. Герцог медленно проехал дальше… И увидел их. Маркус стоял у стены, держа на руках потерявшую сознание Элисон. Лицо жёсткое, напряжённое. Гэвин — белый как мел, опирался на своего вороного. Из уголка рта стекала тонкая струйка крови. Перед ними — ещё наёмники. Тоже без движения. Мёртвые. — Вы вовремя, ваша светлость, — сказал магистр, оборачиваясь. Голос — как обычно ироничный. Только хриплый. Ирвинг спрыгнул с седла. Несколько солдат уже догнали его и остановились позади. Никто не говорил. Все просто смотрели. Оцепенели. — Не уверен, — медленно сказал герцог. — Похоже, вы и без нас справились. Что с Элисон? — Спит. И это, поверьте, всем на пользу, — Гэвин усмехнулся. — А насчёт “справились” … Пусть ваши люди пройдут по телам с мечами. Чтобы остальные поняли, как они умерли. Только вон того, в кожаной бригантине, не трогайте. Он жив — и, уверен, что не станет молчать о том, кто заказчик. — Это был Киннох, порученец Маккрея, — глухо произнёс герцог и отдал распоряжения. Солдаты вздрогнули — будто очнулись. Сразу принялись за дело, но взгляд от тел не отводили. — Вы уверены, что… — начал герцог, но магистр перебил: — Да. И проверьте крыши. Вроде были лучники. Несколько бойцов сразу подняли головы и разошлись, проверяя углы и карнизы. Остальные всё ещё оглядывались — на тела, на магистра. — Вот как… — проговорил Гэвин после короткой паузы. — Значит, Грегор всё-таки доложил Маккрею, что видел Маркуса у вас в доме… — Этим займёмся позже, — резко отрезал герцог. — Что здесь, карх побери, случилось? Гэвин коротко усмехнулся — и тут же закашлялся, отвернувшись, прижимая платок к губам. Маркус, уже передавший Элисон в руки капитана Логана, метнулся к наставнику. — Здесь случился я, — хрипло отозвался магистр. Ирвинг смотрел. На тела. На мага. На кровь на его губах. На Маркуса. На Элисон. И не понимал. — Но… вы же не боевой маг. Вы — целитель. — Да, милорд. Но почему-то все забывают: если ты умеешь лечить — знаешь и как калечить… *** Тучи сгустились, будто за миг. Солнце исчезло. Воздух стал спертым, неподвижным. Глухой раскат грома слился с шагами солдат — те проверяли тела, осматривали оружие, переговаривались тихо, почти с уважением. Гэвин стоял чуть в стороне от остальных. Неподвижный. Ровный. Только рука, медленно опустившая платок от губ, выдала то, что не поддавалось контролю. Маркус сжал челюсти. Вопросы были лишними — всё и так ясно. Наставник держался не на силе — на упрямстве. На голой воле. На «не перед ними». И чем дольше он стоял, тем сильнее в Маркусе росла тревога. Второй день подряд Гэвин выкладывался до предела. Вчера — лечение мага. Сегодня — всё это. И Маркус уже начинал бояться, что наставник просто не дотянет до вечера. А кроме него, кажется, никто не видел, насколько всё плохо. — Мастер, — тихо, почти шёпотом. Гэвин не ответил. Только едва повёл плечом: слышал, но отвечать не хотел. Подошёл герцог. Его плащ тронул ветер, лицо оставалось сосредоточенным, спокойным. Он оглядел улицу, затем — солдат, взгляд на секунду задержался на капитане, всё ещё держащем на руках спящую девушку. Вдохнул. И только после этого повернулся к Гэвину. — Спасибо, — коротко сказал Ирвинг. — За Элисон. Наставник не ответил сразу. Медленно повернул голову, вытирая угол рта платком, в котором алел свежий след крови. Говорил спокойно. Без эмоций. Просто напомнил: — Я же говорил, что со мной ваша дочь будет в безопасности. Маркус выдохнул сквозь зубы. В голосе Гэвина не было ни сил, ни гнева, ни даже привычной холодной насмешки. Только пустота. Наставник больше не держался — он балансировал. По краю. Ирвинг помолчал, затем коротко кивнул и положил руку ему на плечо. Жест получился личным. Доверительным. Гэвин качнулся — едва заметно. Герцог этого не увидел, в отличие от Маркуса. Когда Ирвинг отошёл, вернувшись к своим людям, парень сделал шаг вперёд и зло выдохнул: — Я бы справился. — Ты и справился, — произнёс Гэвин. — Ведь случись с ней хоть что-то — герцог спросил бы с меня. Не хотелось бы портить свою репутацию… — Вы же сдохнете так, — вырвалось. — Даже не надейся, — усмехнулся наставник, снова поднося платок ко рту. Маркус выдохнул. Хотел сказать: «Хватит. Хватит делать вид, что вы в порядке». Но не сказал. Промолчал. И просто остался рядом. Гром снова прокатился над улицами, тяжёлый, ленивый, как предупреждение. А платок в руке наставника медленно окрашивался тёмно-красным.