Ключ к бессмертию

Маркус шагал рядом с Гэвином, покидая тренировочную площадку. Песок хрустел под сапогами, отголосок скрежета клинков звенел в ушах. Победа над Дэниелом не радовала — лишь колола досадой. Сын герцога смотрел на него с презрением, будто Маркус — пустое место. Это цепляло, жгло. Урок был нужен, но оставил привкус пепла. — Похоже, у тебя с Дэном не заладилось, — насмешливо бросил Гэвин, голос хриплый, с привычной искрой. — Так уж было нужно ронять носом в песок наследника на глазах у Ирвинга? Маркус хмыкнул, поправляя ремень на камзоле, пальцы зудели от недавнего боя. — Он сам напросился, — огрызнулся он. — Смотрел на меня так, будто решил, что я клинок держать не способен. Или мне надо было поддаться, чтобы его эго не треснуло? Вы тоже не щадили герцога. Тот приём — я его не видел. Научите? — Если хочешь, — пожал плечами Гэвин, бледное лицо осветила тень улыбки. — Хотя он не под твой стиль. — Сами говорили — никогда не знаешь, что пригодится, — парировал Маркус. — Куда мы, кстати? — К конюшням. Прогуляемся по окрестностям. — Как там маг? — спросил Маркус, бросив взгляд на наставника. — К вечеру очнётся. Его источник я восстановил, так что худшее позади. — То-то вы на тень похожи, — проворчал Маркус, нахмурившись. — Меня вчера отослали, а сами кинулись подвиги совершать. Это удручает. Гэвин глянул на него, в глазах мелькнула усталость, а не насмешка. — Так вышло, — буркнул он. — Знал бы, что так обернётся, — твою помощь не отверг бы. Маркус вскинул бровь. Гэвин без ёрничанья? Странно. Но обдумать времени не было — они дошли до конюшен. Лошади, осёдланные конюхами, ждали. Маркус запрыгнул в седло, поводья легли в ладони, успокаивая. Гэвин последовал за ним, и они двинулись к воротам. Дорога вилась вниз, серые скалы обступали её. Замок за спиной вставал, будто высеченный из горы. — Хэвен построен грамотно, — заметил Маркус, оглядывая окрестности. — Горы — естественная защита, дорога не пропустит войско. Предки герцога знали толк в крепостях. Неприступно. — Начал наблюдать? — усмехнулся Гэвин. — Прямо сердце радуется. Но неприступность — миф. Пара-тройка магов у нападающих, нехватка стражи на стенах, предательство — достаточно чего-то одного и расклад вполне может поменяться. — Почему вы вечно видите худшее? — проворчал Маркус, но ответа не ждал. Гэвин всегда был таким — колючим, недоверчивым, ищущим тьму там, где другие видели свет. Маркус отвернулся, глядя на дорогу. Мысли унеслись в прошлое. Семнадцать лет назад он был шестилетним мальчишкой в часовне замка Росейн. Холодный камень колол колени, он шептал молитвы Созерцающему, умоляя вернуть семью — отца, братьев, кузенов, всех, кто сгинул. Возвращаясь в главный зал, он представлял их смех, их лица. Но зал был пуст, тоска душила. Если бы не Гэвин… Он ворвался в спальню, распахнул ставни, впуская свет. Стянул мальчишку с кровати, опустился рядом, положив руку на плечо. «Твой долг — доказать, что ты достоин», — твёрдо сказал он. Эти слова, простые и честные, стали искрой. Они не вернули семью, но дали цель — стать тем, кем они гордились бы. — Стой, — резкий голос Гэвина вырвал Маркуса из воспоминаний. Он натянул поводья, недоуменно глянув на наставника. — Что? — То, что даёт нам повод не оставаться в замке, — Гэвин накинул капюшон, голос стал холоднее. — И, карх возьми, я этому рад. — Что там? — Маркус прищурился. — Сам смотри, — буркнул Гэвин, разворачивая лошадь. Маркус вгляделся в даль. По дороге к замку двигалась группа. Пятеро гвардейцев в голубых плащах с королевским гербом. Впереди — Хартвин. Король. Пешком, без кареты, без свиты, лишь с горсткой стражи. Маркус стиснул поводья, сердце дёрнулось. — Король-беглец, — хмыкнул Гэвин, голос сочился сарказмом. — При таком раскладе нам точно тут не место. — Поторопись, — добавил он, пришпоривая коня. — Хочу убраться до того, как Хартвин войдёт в замок. Маркус развернул лошадь, следуя за наставником. Дорога обратно казалась короче, но мысли путались. Хартвин в Хэвене? Значит, он принял ультиматум Ирвинга и плюнул в лицо Маккрею. Это меняло всё. Маккрей — яд, разъедающий королевство. Ирвинг — упрямый, но честный. Добро против зла. Маркус сжал кулаки, рыцарская кровь вскипела, требуя встать на сторону герцога. Но наставник не хочет вмешиваться, а значит, пока они остаются в стороне. У ворот Гэвин спешился, бросив поводья конюху. — Собери вещи и жди меня, — сказал он, голос твёрдый. — Я предупрежу герцога, что мы покидаем его, и приду за тобой. — И мы просто уйдём? — Маркус нахмурился, протест вспыхнул в груди. — Я не лезу в их игры, — отрезал наставник. — И не хочу, чтобы кто-то знал о моей связи с Ирвингом. Он ушёл к замку, шаги быстрые, плащ колыхнулся. Маркус смотрел ему вслед, сжимая кулаки. Хранители — не вмешиваются. Но Маккрей — зло. Ирвинг — добро. Оставаться в стороне? Против его натуры. В Цитадели он заставит Гэвина передумать. Король, идущий пешком, — это знак. Знак того, что буря вот-вот начнётся. *** Хартвин шёл по дороге к замку, шаги его были медленными, но твёрдыми, несмотря на усталость. Пыль оседала на сапогах, камни поскрипывали под ногами. Пятеро гвардейцев двигались рядом, их доспехи позвякивали в такт шагам. Король, лишённый кареты и свиты, чувствовал себя скорее беглецом, чем владыкой, но это странным образом придавало сил. Разговор с Видящим всё ещё гудел в голове, как эхо колокола. Глава Церкви, этот хитрый старик, неожиданно встал на его сторону. Не открыто — конечно, нет, Видящий был слишком осторожен, чтобы афишировать поддержку. Но его слова, его помощь, пусть и скрытая, значили многое. Хартвин больше не был один. В памяти всплыл кабинет Видящего — тёмное дерево, запах воска, тусклый свет витражей. Хартвин тогда сжимал тяжёлый серебряный кубок с водой, едва подкрашенной вином, пальцы дрожали от напряжения. Он выложил всё: разорванные указы, ультиматум Гилласа, страх перед Маккреем, чьи щупальца опутали двор. — Вы, наконец, решили изменить сложившееся положение, ваше величество, — сказал Видящий, его голос был ровным, но в глазах мелькнула искра одобрения. — Это похвальное стремление. — Мне нужно было решиться раньше, — прошептал Хартвин, глядя в кубок. — Возможно, да. А возможно, и нет, — Видящий пожал плечами. — Сейчас вы можете обратиться к герцогу. Он сам поставил вам условие. Разговор состоится. — Каким образом? — Хартвин нахмурился. — Ирвинг покинул столицу. Он в пути. — В пути его стража, — усмехнулся Видящий. — Герцог уже в замке. Поступите как он — воспользуйтесь услугами мастера порталов. — Если я велю придворному магу открыть портал в Хэвен, Маккрей узнает об этом практически сразу. — А что мешает вам обратиться ко мне? — Видящий прищурился. — В Храме есть маги, способные решить эту проблему. — Если я не вернусь во дворец, Гиллас насторожится. — Так вернитесь, — сказал Видящий, откидываясь в кресле. — Возьмите нескольких гвардейцев и отправляйтесь к герцогу. — Он повернулся к двери, где появился невысокий светловолосый мужчина в церковном одеянии. — Дани, сопроводи его величество во дворец и открой портал в Хэвенбург. Церковник молча склонил голову. — Подожди за дверью, — махнул рукой Видящий, и маг исчез. — Вот видите, ваше величество, — улыбнулся Видящий. — Всё имеет решение. Надо лишь найти способ. — Благодарю, — Хартвин поднялся, но у двери остановился. — Но почему вы решили мне помочь? — Это не помощь, — голос Видящего стал тише, но твёрже. — Я лишь указал вам путь. Хартвин остановился на дороге, переводя дыхание. Подъём в гору выматывал, каждый шаг напоминал, как далеко он от прежней силы. Годы во дворце, утопая в интригах, сделали его слабым — не только духом, но и телом. Он вытер пот со лба, чувствуя, как сердце колотится. — Нас заметили, ваше величество, — сказал капитан гвардейцев, подходя ближе. Его голос был спокоен, но насторожен. — Двое всадников спускались вниз, но развернулись обратно. — Люди герцога, — проворчал Хартвин. — Побежали предупредить господина. Он представил, как Ирвинг, верный своему упрямству, запирает ворота перед его носом. Это было бы в его духе — гордая, холодная месть за годы молчания. Но Хартвин надеялся, что старая дружба всё ещё тлеет где-то под пеплом. Он не требовал — он пришёл просить. То, от чего отказывался всю жизнь: помощи, поддержки. Прошлое не изменить, но настоящее ещё можно спасти. Ирвинг должен понять. Должен. Ветер донёс запах пыли и травы, замок Хэвен вырисовывался впереди, его башни торчали, как кости горы. Хартвин выпрямился, несмотря на усталость. Он сделал шаг вперёд, гвардейцы последовали за ним. Если Ирвинг и захлопнет ворота, он всё равно постучит. Не ради королевства, не ради себя. Ради сына. *** Кристиан пришёл в себя не сразу. Сначала было тепло. Странное, неправильное — не то тепло, что приходит с жаром лихорадки или с резким выбросом магии. Это было ровное, тягучее тепло уюта: несуразно домашнее, почти ласковое. Оно вползло в сознание медленно, как шелест дождя за закрытым окном. И именно этим нарушило привычный порядок вещей. Долгое время он лежал, не открывая глаз, вцепившись в осязание, как в канат: ткань под щекой мягкая, подушечка пальцев нащупывает не холод металла, не шершавый камень, а шёлковую тонкую простыню. Воздух пах лавандой. Не затхлой, аптечной, а той, что собирают в саду, сушат на солнце и кладут в бельевые ящики. Где-то вдали тикали часы — ровно, спокойно. И никто не кричал. Он затаил дыхание. И только тогда понял, что может дышать. Свободно. Без боли, без тяжести, без мокроты в лёгких. Грудная клетка слушалась. Рёбра не ныли. Он мог… вдохнуть. До конца. До самого дна. Осторожно — слишком осторожно, как будто боялся потревожить хрупкую ткань происходящего — он открыл глаза. Свет. Мягкий, золотистый, вечерний. Занавески были отдёрнуты, а окно приоткрыто, и ветер шевелил край шторы, как ленивую волну. Всё было неправдоподобно просто. Тревожно просто. Его комната. Его постель. Он с усилием приподнялся — покрывало соскользнуло с плеч, и он на миг замер, глядя вниз. На теле — ожоги. Шрамы. Тусклые, розоватые, местами едва зажившие. Грудная клетка, живот, руки. Особенно — запястья. Там, где браслеты оставили отпечаток. Ожоги, будто клеймо, впаянные в кожу. Он коснулся их. Уже не жгло. Но память тела была крепче боли. Он не знал, сколько прошло времени. Не мог даже предположить. Неделя? Больше? Всё, что было там, теперь казалось чужим сном — но следы оставались. Он откинулся назад, закрыв глаза, — и внезапно почувствовал. Ярко, отчётливо. Как будто кто-то открыл створку внутри. Источник. Он был цел. Магия — его магия — текла внутри, тихо и ровно. Без боли, без судорог. Без сопротивления. Он почти не верил. Источник должен был сгореть, разрушиться… но этого не произошло. Он поднялся рывком —иначе бы не смог. Голова закружилась, потемнело в глазах, но он не дал себе упасть. Сел, сжал руками край матраса, сердце забилось чаще. Кристиан прикрыл глаза, опустил голову и медленно выдохнул. Он выбрался из постели, босыми ступнями коснулся ковра. Шатаясь, подошёл к зеркалу. Не для того, чтобы удостовериться, что он жив. А чтобы посмотреть: кем он стал. Лицо — чужое. Высохшее, впалые щёки, скулы резче, чем прежде. Тень под глазами. Но взгляд — его. Всё ещё его. Твёрдый. Настороженный. Осмысленный. Он оделся — неспешно, без суеты. Открыл шкаф, выбрал рубашку, камзол, натянул сапоги — движения неуверенные, но точные. Пальцы дрожали, когда застёгивал пряжку на поясе, но он не остановился. Каждое действие — как шаг обратно к себе, как у человека, который снова утверждает своё право на собственное тело. Он открыл дверь и вышел в коридор. Воздух — прохладный, знакомый. Слабый аромат воска и свежей древесины. Всё — как прежде. Привычная гладь пола, свет скользит по каменным аркам… Дом. Замок. Его место. И шаги. Он обернулся — и успел только чуть повернуть голову, прежде чем его обняли. Осторожно, но крепко. Тёплые руки. Плечо. Узнал сразу. — Ты меня напугал, — выдохнул Дэниел, прижимая его. Кристиан медленно выдохнул и слабо усмехнулся. — Только тебя? — И отца. И Элисон… всех, — коротко, глухо. — Когда тебя привезли вчера… ты выглядел так, будто уже не вернёшься. Не знаю, что сделал этот кархов магистр, но он действительно сильный целитель. Кристиан поднял голову. Лёгкий свет играл в окне, резной узор на стене словно дрожал. — Кто? — Гэвин. Магистр Хранителей Грани, — буркнул Дэн. — Не нравится он мне. Рад, что он покинул замок. Имя не отзывалось. Пустота. Он не знал Гэвина. Но тот, выходит, спас ему жизнь. И ушёл. Не дождавшись, не сказав ни слова. Он даже не знал, как выглядит его спаситель. — Чем он тебе не угодил? — тихо, не глядя. — Тем, что Элисон им увлеклась, — резко. — Впрочем… сам увидишь, если он ещё вернётся. Кристиан не ответил. Просто стоял в тишине, чувствуя, как внутри поднимается то самое, давнее, вытесненное. Не ревность. Он никогда не смел надеяться. Не имел права. Он знал, кем он был — и кем ей позволено быть. Маг не может быть мужем. Герцог напомнил ему об этом с безупречной ясностью. И он сказал тогда: «Я понимаю». Но это не значило, что нужно перестать любить. Он любил. Беззвучно. Безнадёжно. Не приближаясь. Не прося. А теперь в её сердце — другой. Тоже маг. Но не он. Вот это и ранило. Он выдохнул. Долго. Тяжело. Отгоняя мысли, которые всё равно вернутся. — Герцог в замке? — спросил он, наконец. — Да. Но не иди к нему сейчас — он с гостем. — С кем? — Ты не поверишь, — понизил голос Дэн. — Король. Хартвин. Пришёл пешком, с горсткой гвардейцев. Сейчас они с отцом в кабинете. Кристиан остановился. — Король?.. Здесь? — Похоже, всё начинается. — Дэниел посмотрел в сторону. — Отец готовится к войне. И, судя по всему, Хартвин — тоже. Кристиан не сразу ответил. Магия снова отозвалась в ладонях. Тихо. Словно говорила: время пришло. Он выдохнул. — Расскажи, — сказал он наконец. — Всё. По порядку. *** Я почти бежала по коридору. Подошвы скользили по гладкому камню, подол платья мешался под ногами, но я даже не думала остановиться. В голове всё ещё звучал голос служанки — вполголоса, почти извиняясь: «Магистр вроде как покинул замок». Никто не мог подтвердить. Никто не знал точно. А я… я просто не могла поверить. Просто уйти — не сказав ни слова? После всего?.. — Дэн! — окликнула я, едва завидев его. — Это правда? Он… он ушёл? Он кивнул коротко, не поднимая взгляда. — Да. Совсем недавно. Магистр сообщил отцу, что у них здесь больше нет дел. Они с Маркусом ушли порталом. Я остановилась, немного растерянно. Он даже не попрощался. Хотя… должен был? И только тогда, когда неприятно кольнуло под рёбрами, я заметила стоящего рядом Кристиана. Он смотрел прямо на меня, без улыбки, с тем привычным спокойствием, от которого раньше становилось легче, а теперь — наоборот. — Почему мне никто не сказал, что ты пришёл в себя? — спросила я, и голос прозвучал… неправильно. И тревога там была, и обида, и даже что-то вроде претензии. — Мы ведь друзья. Или… были. Он приподнял бровь и едва заметно усмехнулся. — Я же предатель. Как ты сказала. С чего бы тебе беспокоиться? Я опустила глаза. Поймала взгляд Дэна — тот просто развёл руками и ушёл, оставив нас наедине. — Я… — замялась. Сделала вдох. — Я была не права. Прости. Он ничего не сказал. Но не ушёл. И этим — уже ответил. —Я не должна была говорить так. Не хотела. Я… когда узнала, что с тобой случилось, — всё внутри сжалось. Слуги говорили ужасное. Герцог… он не пускал меня к тебе. Он искал целителя. Те, кто был с тобой, не справлялись. Он кивнул, как будто подводя черту. — Но всё обошлось, — сказал он просто. Как будто между жизнью и смертью — тонкая нить, которую можно просто перешагнуть. — Да… потому что Гэвин приехал. — Я улыбнулась чуть, не удержалась. — Он хоть и вредный, и даже холодный, но… мне понравился. Правда. Глаза прикрылись — я поймала в себе этот странный трепет, глупый и тёплый, как перед бурей. Кристиан посмотрел прямо. Тяжёлым, долгим взглядом. — Несмотря на то, что он магистр Хранителей… он всё равно маг. Я нахмурилась. — Ну и что? Ты тоже маг. Что в этом плохого? Кристиан не отреагировал сразу. Только слегка наклонил голову. Не осуждая, скорее — устало. — В том, что маги не принадлежат себе. Мы подчинены Церкви. Всю жизнь. У нас нет выбора. — Глупости, — фыркнула я. — Гэвин уж точно сам себе хозяин. Он помолчал, потом спокойно добавил: — Пусть так. Но тебе не стоит слишком увлекаться им. Герцог скажет тебе то же самое, если спросишь. Я сделала шаг ближе. Горло сжалось. — Почему? Почему я не могу полюбить мага? Он молчал долго. Почти до боли. — Потому что это ничего не будет значить. Магия — наследственная. А каждый маг должен быть передан Церкви и воспитываться в Академии. Ты не сможешь… Я не слушала дальше. Сердце замерло. Где-то в глубине что-то холодное опустилось — как камень на дно. Это ничего не будет значить Вот что Гэвин имел в виду, когда сказал это Маркусу. Я тогда подумала, он про меня. А он — про невозможность. Про правила, которые ломают даже чувство. Я сглотнула. Не знала, что сказать. Как будто кто-то вырезал все слова изнутри. — Я рада, что ты жив, — прошептала я. — И… прости ещё раз. Развернулась и ушла, не оборачиваясь. Коридор тянулся бесконечно, как будто намеренно дразня. Шаги отдавались глухо, будто чужие. А мысли… метались, бились, цеплялись за осколки надежды, которая с самого начала была иллюзией. Я не должна была привязываться. Не должна была воображать. Не должна была влюбляться. Но теперь — уже поздно. *** Король покинул замок. В сопровождении лишь нескольких гвардейцев, без фанфар и объявлений, он появился и исчез, как тень прошлого. Ирвинг проводил его до ворот лично. И теперь возвращался — с тяжестью на плечах, которую не мог сбросить. Герцог шёл через двор, не спеша. Камень под сапогами был знаком до последнего изгиба — как и небо над головой, и башни, и развевающееся знамёна герцогства. Всё выглядело так же, как и всегда. Но это был обман. Изменилось всё. Прошло почти тридцать лет. А теперь… Король сам пришёл. Тайно. И заговорил первым. Когда-то они были друзьями. Он и Хартвин. Молодые, уверенные в будущем, верящие, что сила и честь — не пустые слова. Слишком юные, чтобы предугадать, как всё обернётся. Слишком упрямые, чтобы признать свои ошибки вовремя. А потом Хартвин поверил Маккреям. И всё закончилось. Или… всё же просто прервалось? Почти тридцать лет. Слишком много, чтобы надеяться. Достаточно, чтобы забыть. Но король пришёл. Сам. Без свиты, почти без охраны. Слишком поздно, возможно — но с открытым лицом и просьбой, не требованием. Просьбой. — Почему ты решил действовать только сейчас? Не поздно ли спохватился? — спросил Ирвинг, налив себе вина, но к бокалу так и не прикоснувшись. — Раньше не было смысла… — ответил Хартвин глухо, опершись локтями о край стола. — Тебя всё устраивало? — Мне было всё равно… Мой сын… он был предан Гилласу. — Думаешь, сейчас это не так? — Я в этом уверен. — Не хотелось бы с тобой спорить. — Просто он действительно влюбился в твою приёмную дочь. Когда Рейхард захватил твоего мага… Грегор пришёл ко мне и умолял защитить её. Созерцающий — тот ещё шутник… Меня любовь к Нессе привела к такому исходу, но любовь Грегора даёт ему шанс не повторить моих ошибок. — Ты знаешь, что когда твой сын впервые прибыл в мой замок, он явно не был настроен так благодушно по отношению к Элисон… — Он говорил про… — Хартвин опустил взгляд, — подлое поручение Гилласа. И другие. Он запутался. Но он осознал свои заблуждения. Как и я. Гиллас больше не получит от меня ни одной подписи. — Думаешь, он так просто это примет? — усмехнулся Ирвинг, но в его голосе не было веселья. — Нет. Он уже предупредил меня, что последствия моей строптивости мне не понравятся. Но… я устал, Ирвинг. Устал быть марионеткой. Я пришёл просить тебя о помощи. Но пойму, если ты не станешь вмешиваться. В конце концов — я сам виноват во всём. Я не ответил ему тогда, — подумал герцог, подходя ко входу. Не сказал ни да, ни нет. Но в глубине души… Он не мог оставить его одного. Не теперь. Гэвин предупреждал… Дождитесь действий короля. Вот и дождались. Он хотел бы сейчас поговорить с магистром. Услышать его сдержанный голос, спокойную, сухую аналитику. Пусть язвительную — но точную. А вместо этого… пустота. Гэвин ушёл. Забрал своего ученика и покинул замок. Я не союзник, ваша светлость… Что ж, в этом он не лукавил и всё же… Всё же Ирвинг не отказался бы услышать мнение магистра — особенно в свете предложенной должности Первого советника. Он вошёл в холл — и замер, увидев идущего ему навстречу Кристиана. Гэвин, конечно, уверял: «к вечеру ваш маг встанет на ноги». И всё же… он не поверил, что увидит его так скоро. — Ваша светлость, — маг склонил голову, голос его звучал устало, но уверенно. Ирвинг подошёл ближе, шагнул вперёд… и, не задумываясь, обнял его. Кристиан чуть замер, словно не сразу понял, что произошло. А герцог сказал: — Я рад, что ты вернулся к нам, мой мальчик… И только потом, когда отпустил, понял: никогда прежде он не называл его так. Никогда прежде он так не говорил. Никогда не позволял себе… И всё же — позволил. Потому что сердце сказало раньше, чем разум успел вмешаться. Он вернулся. И это значило больше, чем можно было выразить словами.