«Энигма»/ После разрыва помолвки он женился на дяде своего бывшего жениха. .

На одеяле еще оставались следы свежего, холодного запаха тумана и снега. Линь Рань погрузился в него еще глубже, и его лихорадочное, беспокойное дыхание постепенно успокоилось под воздействием окружающего холода. Он не спешил вылезать. В своем ошеломленном состоянии он инстинктивно обхватил одеяло ногами — знакомые феромоны альфа-самца помогали ему выдержать невыносимую жару течки. Хотя утром он ввел себе подавитель, в последнее время он, казалось, терял свою эффективность. Он был омегой, которому для утешения и успокоения нужны были феромоны его партнера. Его партнер, Цзян Шэньи, был высоким, внушительным и поразительно красивым — естественным лидером среди альф. Его освежающие феромоны, покрытые инеем, заставляли многих омег невольно падать в обморок. Их феромоны были на 100 % совместимы, и все говорили, что они созданы друг для друга — суженные души. Они были помолвлены два года, и всего через два месяца, после его официального выпуска, они должны были устроить самую грандиозную свадьбу в Хайши. Но до тех пор Цзян Шэньи отказывался пометить его — даже временной меткой. Линь Рань понимал. Шэньи хотел подождать до их свадьбы, чтобы провести этот романтический и священный ритуал маркировки. Шэньи делал это ради него. Поэтому Линь Рань не имел другого выбора, кроме как полагаться на подавители, чтобы переносить долгие, невыносимые периоды течки. На этот раз Цзян Шэньи уехал в месячную командировку в Юго-Восточную Азию. Линь Рань ужасно скучал по нему — скучал по его присутствию, скучал по его феромонам. Поэтому, когда он навестил бабушку Цзян, он воспользовался случаем, чтобы пробраться в комнату Шэньи и, не осознавая этого, построил небольшое гнездо на его кровати. Его стройное тело свернулось в нем, плотно прижимаясь, как бесшовные объятия в свежей прохладе снега, и его перегретая температура постепенно снижалась. Линь Рань закрыл глаза, забыв, что он все еще находится в доме Цзян, и ему было так комфортно, что он почти заснул. Вдруг с нижнего этажа донесся голос бабушки Цзян — хотя было неясно, с кем она разговаривала, — а затем звук шагов, поднимающихся по лестнице и постепенно приближающихся к комнате, где лежал Линь Рань. К тому времени, когда человек достиг двери, Линь Рань вздрогнул и проснулся. Еще не успев сесть, он услышал, как дверь открылась снаружи. Взволнованный, Линь Рань вскочил с кровати, повернувшись спиной к двери, и поспешно объяснил: «Простите, бабушка Цзян, я почувствовал усталость и прилег на кровать Шэньи на некоторое время. Я сейчас же приберусь, простите меня...» Никто не ответил. Его охватило слабое чувство беспокойства. Линь Рань прервал свое суетливое приведение кровати в порядок и обернулся — и замер на месте. У двери стояла не бабушка Цзян. Это был высокий, внушительный мужчина в сшитом на заказ костюме, с острой и властной аурой. У мужчины были острые глаза, похожие на глаза феникса, которые, когда он молча смотрел на кого-то, излучали отстраненную аристократическую гордость. Его четкие, холодно-красивые черты лица излучали подавляющее давление, которое делало невозможным встретить его взгляд. Он лениво прислонился к дверному косяку, его дорогой костюм идеально сидел на нем, но не мог скрыть мощную мускулатуру под ним — широкие плечи, узкая талия и скрытая, пугающая сила, заключенная в нем. Одного мимолетного взгляда было достаточно, чтобы Линь Рань застыл, не в силах пошевелиться. Он, должно быть, альфа, подумал Линь Рань про себя. Но Линь Рань не бывал в доме Цзян достаточно часто, чтобы узнать его. «Могу я спросить... кто вы?» Худенький омега инстинктивно сделал два шага назад, ударившись ногами о край кровати, прежде чем смог устоять на ногах и сохранить видимость самообладания. Цзян Чжию не собирался отвечать. Еще не войдя в комнату, он уже уловил слабый, тонкий аромат, витавший в воздухе. Как самые легкие и нежные лепестки роз, смешанные с опьяняющим ароматом спелых виноградин — два сладких запаха, переплетающиеся и образующие феромон розы и винограда. Всего нескольких струй, принесенных ветерком через окно, было достаточно, чтобы вызвать в воображении образы гроздей пурпурно-красного винограда, висящих спелыми и блестящими на лозе, слегка дрожащих на ветру. Не совсем созревшие, полные сока, но все еще с легкой кислинкой. Он никогда раньше не встречал этого молодого омеги, но, глядя на его светлые, покрасневшие щеки и завораживающие глаза цвета персикового цвета, блестящие от влаги, он мог догадаться, кто это. Вероятно, самый младший омега-сын семьи Линь, тот, кто помолвлен с Цзян Шэньи. «Нет пластыря с ароматом?» Голос мужчины был глубоким и насыщенным, опьяняющим, как выдержанное вино. Но этот вопрос вызвал внезапный озноб у Линь Раня. Смущенный, Линь Рань поднял руку, чтобы потрогать затылок — маленький ароматический пластырь все еще был на месте, хотя его края слегка загнулись от трения о одеяло. «У меня есть». Он разгладил пластырь и крепко прижал его. Но по какой-то причине его железа запаха была слегка опухшей, и при нажатии на нее он почувствовал слабое покалывание. У Линь Раня на глазах почти навернулись слезы. Когда он снова поднял глаза на мужчину у двери, он с удивлением обнаружил, что тот уже вошел в комнату. Спальня Цзян Шэньи была просторной, и Линь Рань все еще находился на значительном расстоянии от мужчины. Но внезапное вторжение другого, гораздо более доминирующего альфа на территорию его жениха заставило Линь Раня почувствовать дискомфорт. «Вы гость?» — вежливо спросил он, пытаясь напомнить ему. «Бабушка Цзян внизу». «Гость?» — губы Цзян Чжию слегка изогнулись, когда он сделал два намеренных шага к хрупкому на вид омеге. Как и следовало ожидать, сладкий, приторный аромат винограда, смешанный с ароматом роз, стал сильнее. Цзян Чжию никогда не любил омег. Они были слишком нежными, слишком хрупкими, их феромоны были чрезмерно цветочными или фруктовыми — приторными. Они подходили только в качестве партнеров для альф или бета. Для Энигмы, которая стояла выше всех второстепенных полов, нужен был альфа — кто-то с физической силой и выносливостью, чтобы выдержать подавляющую интенсивность Энигмы. Крепкий бета едва ли мог бы подойти. Но омега? Для Энигмы они никогда не были хорошим выбором. Разница в размерах и совместимости была слишком велика. Энигма не сдерживался бы — он мог бы сломать партнера-омегу. Этот омега перед ним был слишком изысканным, его нежная красота была одновременно невинной и соблазнительной. Его яркие, чистые глаза цвета персикового цвета были слегка приподняты, пухлые розовые губы напоминали распускающиеся розы, а маленький лук Купидона ярко выделялся на его кукольном лице. Как бы он ни пытался это скрыть, Цзян Чжию с первого взгляда заметил растрепанное состояние кровати за его спиной, одеяла, сложенные как гнездо. «Так ты входишь в течку перед гостями?» — спросил он тихим голосом. Линь Рань почувствовал, будто его грязные мысли были внезапно разоблачены. Он был всего лишь жалким омегой, отчаянно нуждающимся в феромонах своего партнера для утешения, но теперь он унизил себя перед гостем семьи Цзян. Его щеки покраснели еще сильнее, когда он рефлекторно взволнованно встряхнул одеяло, и его голос едва превышал шепот: «Я не... Я не... Он не был в течке — он просто хотел почувствовать запах феромонов своего суженого. Цзян Чжию также уловил отвратительный запах альфа, витавший в постельном белье, смешанный с тошнотворно сладким ароматом винограда в воздухе. В этот момент с нижнего этажа донесся голос бабушки Цзян. «Сяо Жань, обед готов. Спускайся и ешь». Линь Рань поспешно ответил: «Сейчас буду!» Цзян Чжию дважды окинул его взглядом, прежде чем его голос стал холоднее. «Приведи себя в порядок, прежде чем спускаться». С этими словами он повернулся и вышел из комнаты. Линь Рань с облегчением выдохнул. Он быстро вытащил из кармана средство для подавления феромонов и обильно распылил его на себя и кровать. Поспешно поправив простыни, он в панике сбежал вниз. К его удивлению, мужчина, которого он видел ранее, уже сидел за обеденным столом и выглядел довольно знакомым с бабушкой Цзян. Увидев Линь Раня, застывшего на лестнице, бабушка Цзян тепло улыбнулась ему. «Сяо Рань, иди ешь. Сегодня я приготовила все твои любимые блюда». Услышав это, мужчина тоже поднял глаза, чтобы взглянуть на него, хотя его взгляд, похожий на взгляд феникса, был полон пристального внимания и любопытства. Линь Рань вынужденно улыбнулся и неохотно подошел, сев рядом с бабушкой Цзян. Она лично налила ему тарелку супа и ласково пожурила: «Сяо Рань, ты должен больше есть. Не мори себя голодом из-за свадьбы — ты все еще слишком худой. Тебе нужно набрать вес». Линь Рань принял суп с улыбкой. «Спасибо, бабушка». Бабушка Цзян погладила его по голове, и ее сердце наполнилось нежностью. «Ты слишком редко навещаешь эту старушку. Ты никогда раньше не встречал Чжию?» Линь Рань замер, украдкой взглянув на мужчину на другой стороне стола — и встретив его слегка удивленный взгляд. Бабушка Цзян, не заметив этого, продолжила: «Но Чжию тоже редко навещает меня. Он всегда занят управлением компанией, его почти никогда не видно. Если подумать, ты должен называть его «дядей», как и Шэньи». Линь Рань чуть не подавился супом. Его глаза расширились от недоверия, а уши покраснели от смущения. Этот мужчина — такой молодой, красивый и благородный — на самом деле был тем безжалостным, жаждущим власти дядей, на которого всегда жаловался Шэньи? И он только что сидел перед ним?! Остаток обеда прошел в оцепенении. Линь Рань быстро придумал отговорку и попрощался с бабушкой Цзян. Когда он вышел из виллы, начался дождь. Сегодня был действительно проклятый день. Мало того, что он опозорился перед дядей Шэньи, так теперь ему еще и приходилось идти домой под дождем. Он едва сделал два шага, как ливень усилился, промочив ему волосы. Затянув воротник, он уже собирался побежать, когда рядом с ним медленно остановился черный Maybach. Гладкий и роскошный автомобиль прорезал дождь с яростным импульсом, как злобное животное, готовое к прыжку. Линь Рань на мгновение остолбенел. Роскошные автомобили не были редкостью в этом районе вилл, но он не узнал этот. Заднее стекло медленно опустилось на сантиметр, и изнутри выглянул угрожающий взгляд, пронзивший дождь. Спина Линь Раня мгновенно напряглась. Этот пронзительный взгляд — он только что видел его несколько мгновений назад. Глубокий, звучный голос прорвался сквозь дождь и достиг его ушей. «Садись».