Махбуб

Арми вышел из душа, ощущая на коже прохладу и легкий пар от горячей воды. Он натянул мягкие штаны и просторную футболку, потянулся, чувствуя приятную усталость в мышцах. Присев за стол и открыв ноутбук, он углубился в изучение письма от нью-йоркского офиса — сложный контракт, требующий правок. Пальцы привычно застучали по клавиатуре, мысли четко и ясно структурировались в ответном письме. Но постепенно его начало отвлекать приглушенное, но настойчивое шуршание и сдавленный шепот в гостиной. Сначала он попытался игнорировать, сосредоточившись на юридических формулировках. Однако звуки нарастали, превращаясь в явную возню и нервный перешепот. Сдавленно вздохнув, он оттолкнулся от стола и, направившись к выходу из спальни, распахнул дверь. В проеме стояла Талор, спиной к нему, яростно отпихивая от спальни Арми Махбуба. Омега был одет в свой вчерашний сценический наряд, но преображенно — тяжелое ожерелье с монетами теперь низко охватывало его бедра, подчеркивая их узость, а тонкие цепи с пояса были переброшены через плечо. Золотой обруч, вчера украшавший лоб, теперь висел на шее, как ошейник. Талор, хватая его за запястье, шипела на фарси: — Дар чунин тарз ҳеҷ ҷо намеравӣ! Ман барои ту либос харидам, бипуш! (В таком виде ты никуда не пойдешь! Я купила тебе одежду, одевайся!) Бача, молча и с упрямой настойчивостью хищника, пытался протиснуться мимо нее. — Что тут происходит? — раздался спокойный голос Арми. Махбуб мгновенно отпрянул, как плетью отхлестанный, отскочил на пару шагов и опустил глаза, застыв в покорной позе. Талор развернулась к Арми, ее лицо пылало возмущением. — У нас голый бунт, — выдохнула она, указывая пальцем на омегу. - Купила ему одежду, а он опять вырядился в это! Арми медленно оглядел Махбуба с головы до ног, и дыхание его застряло в горле. Он был ослепителен. Плоский, почти впалый живот, тонкая талия, подчеркнутая цепями, и те самые выступающие бедренные косточки, о которые, казалось, можно было пораниться, но которые неудержимо манили прикоснуться к ним губами, карамельного цвета соски, твердые и набухшие, будто от холода или возбуждения. Но больше всего Арми зацепили его глаза — огромные, весенне-зеленые, обрамленные густыми ресницами, влажными от возни с Талор. И губы — пухлые, с приподнятыми уголками, яркие, словно их кто-то только что ущипнул. К ним хотелось прикоснуться. Обжечься о них. Утонуть в них. В его перекошенном наряде была дикая, вызывающая красота, но теперь Арми видел не просто наряд — он видел его самого. И этот вид вышибал из него дух. У него не было ни единого шанса его не пустить. Он посмотрел на разгневанную Талор, потом снова на бачу, и неожиданно для себя отступил, жестом приглашая омегу войти. — Заходи. Бача, словно тень, проскользнул в комнату. Талор возмущенно ахнула, но Арми твердо остановил ее: — Успокойся. Пусть покрутится, бог с ним. И закрыл дверь прямо перед ее пораженным лицом.