Махбуб

Арми чувствовал, как каждое веко налито свинцом, а за висками пульсирует одна сплошная боль. Нескольких часов прерывистой дремоты после той безумной ночи явно не хватило. Запах кофе, который Талор поставила перед ним, скорее раздражал, чем бодрил. Она хмуро выдала «доброе утро». Поставила на стол тарелку с омлетом и села напротив, уставившись в свою чашку. Он ел в гнетущей тишине, нарушаемой лишь звоном вилки о тарелку. — Сегодня в десять и час дня у Махбуба занятия по скайпу, — голос Арми прозвучал хрипло. Он откашлялся. — Английский и французский. Мне нужно, чтобы ты проконтролировала процесс. Убедись, что он в комнате, подключен и... слушает. Не отвлекается. Талор, не глядя на него отпила глоток кофе. — Мистер Хаммер, сэр... Вы уверены, что ему это нужно? — спросила она наконец, и ее голос был до странности плоским. — Да, — отрезал Арми, чувствуя, как по спине пробегают мурашки раздражения. — Уверен. Мы же уже говорили. Я хочу подготовить его самостоятельной, свободной жизни. — Мне показалось, — она подняла на него взгляд, и в ее глазах читалась не злость, а какая-то усталая, почти профессиональная констатация факта, — что вы вчера воспользовались им именно по его несвободному назначению. Тому самому, для которого его, собственно, вам и подарили. Слова обожгли Арми, как кипятком. Он вспомнил все. Каждый стон, каждый изгиб, свое собственное отражение в зеркале — потерянное, дикое, постыдное. Стыд сдавил горло, но вместе с ним пришло и яростное, животное осознание: он готов все это повторить. Стоило баче только посмотреть на него томным взглядом и правильно вильнуть своими соблазнительными бедрами. — Я не осуждаю, — продолжила Талор, все тем же ровным, методичным тоном, — но раз уж вы выбрали путь рабовладельца, то не нужно пытаться миксовать это с идеями о свободе и равенстве это опасно особенно для его не самого крепкого сознания. Развлекайтесь, пока не надоест, не стройте в своем и его сознании воздушных замков и мыслей и надежд несовместимых с реальностью. Потом перепродадите или передарите. Зачем усложнять? — Тебе показалось, Талор, — прошипел он, впиваясь взглядом в свою чашку. Талор сглотнула. Конечно, ей не показалось. Она утром протирала пол в коридоре, где на прохладном мраморе застыли мутные капли, вытекшие из бачи, пока тот босый и голый переходил из комнаты Арми в свою. — Талор, просто делай то, о чем я говорю, — голос Арми срывается. — Я заплачу тебе двойной оклад. Талор отставила чашку. Ее лицо не выражало ничего. — Без проблем, мистер Хаммер. Я сделаю, как вы говорите. Просто... это не имеет смысла. — ДАВАЙ Я САМ РЕШУ, ЧТО ИМЕЕТ СМЫСЛ, А ЧТО НЕТ! — Арми внезапно рявкает, бьющей по ушам тишине, и вскакивает со стула. Его лицо искажено яростью, которая маскирует один только стыд. — Твоя задача — выполнять указания, а не философствовать! Он хватает рабочий портфель, с таким грохотом отодвигает стул, что тот едва не падает, и идет к выходу, не оглядываясь. Он бежит. Бежит от ее спокойного, всепонимающего взгляда, от следов на полу, от самого себя. А Талор остается сидеть за столом. Она медленно допивает свой остывший кофе. Ее взгляд падает на дверь в комнату Махбуба. Она почти физически чувствует, как из-за нее доносится напряженная, испуганная тишина. Она вздыхает. Двойной оклад — это хорошо. Но он не отменит ни глупости, ни надвигающейся беды.