Махбуб

Арми вошел в дом поздно вечером, чувствуя себя так, будто его весь день прогоняли через мясорубку. Головная боль, не прошедшая с утра, теперь раскалывала череп на части. Единственным светлым пятном был отчет от учителя английского — молодой энтузиаст написал, что «ученик визуально восприимчив и проявляет любопытство, несмотря на языковой барьер». Это хоть как-то компенсировало гневное письмо от преподавательницы французского, которая вернула деньги за урок со словами «Я не работаю с умственно неполноценными. В этом нет педагогического смысла». Ужин проходил в натянутой, но уже не такой гнетущей тишине. Талор, видимо, за день успокоилась и нашла в себе ресурс для профессионального стоицизма. Махбуб сидел, сгорбившись над тарелкой, будто стараясь стать как можно меньше и незаметнее. — Ну, как прошли занятия? — спросил Арми, отламывая кусок хлеба. Он старался говорить ровно, без раздражения. Талор отпила из стакана, отставила его с тихим стуком. — С учителем французского, мадам Иветт, было... не продуктивно. Махбуб сначала пытался вытащить ее из ноутбука, а потом, когда она выказала недовольство, сидел, опустив глаза и не произнес ни слова. Она отказалась от продолжения. Арми поморщился, кивнул. Он это уже знал. — А с англичанином? — С мистером Джейком было лучше, — в голосе Талор прозвучала тень чего-то похожего на одобрение. — Во первых Махбуб уже смирился с чудом и не пытался понять магию работы ноутбука. Во вторых Джейк работает с детьми. Использует картинки, много жестикулирует. Махбуб даже пару раз повторил за ним слова. Смотрел внимательно. Неожиданная капля облегчения потеплела внутри Арми. Хоть что-то. — Хорошо, — выдохнул он. — А в остальном... как день прошел? — Он повернулся к Талор, но затем взгляд его скользнул по сидящему рядом омеге. — Переведи ему вопрос. Талор кивнула и что-то быстро и мягко сказала на фарси. Махбуб вздрогнул, словно его окликнули. Он растерянно посмотрел на Талор, потом на Арми, его пальцы сжали край стола. Талор, видя его панику, тихо подсказала на фарси: - Кор… чӣ кардем? (Ну… что мы делали?) Махбуб закусил нижнюю губу, на лбу выступили капельки поста. Он неуверенно поднял на Талор испуганные глаза. — Салат... ва хейви чизи? — прошептал он с вопросительной интонацией. (Салат... и яичную вещь?) Талор кивнула, поощряя его: — Бале. Ва боз? (Да. И еще?) — Забон... омухтем. (Языки... учили.) — выдавил он, словно признаваясь в преступлении. — Хуб. Акнун ба ӯ бигӯ. Ба забони англисӣ. (Хорошо. А теперь скажи ему. На английском.) Махбуб глубоко вздохнул, словно собираясь нырнуть в ледяную воду. Он поднял глаза на Арми, мгновение поймал его взгляд и тут же отвел в сторону, уставившись в его плечо. — Хеллоу, — выпалил он тихо и отчаянно, словно это было паролем для прохода в ад. Уголки губ Арми дрогнули в едва уловимой улыбке. Он кивнул отвечая на фарси. — Салам. Талор подала знак Махбубу, на этот раз по-французски: «Et maintenant? Dis-lui bonjour.» (А теперь? Скажи ему добрый день.) — Бонжур... — произнес Махбуб уже чуть увереннее, но все так же глядя мимо Арми, а затем неожиданно добавил. - Aujourd'hui, il fait un temps excellent. (отличная погода!) У Талор от неожиданности вытянулось лицо. А Арми в восхищении не сдержался и собрав скудные знания фарси похвалил его: - Афарӣн, ту олӣ ҳастӣ. (Ты молоде!) Для Махбуба это стало полной неожиданностью. Его собственный язык, произнесенный хозяином, сбил его с толку. Он растерялся, замешкался, смутился и его мозг, перегруженный новыми словами, выдал автоматическую, смешанную реакцию. Он нервно кивнул и пробормотал в ответ, обращаясь больше к своей тарелке: — Бале…Oui... Yes... В его ответе не было грамматики, не было смысла. Была лишь чистая, животная попытка угодить, сказать то, что от него ждут, используя все три обрывка языков, два из которых в него сегодня попытались вложить. Тишина повисла снова, но теперь она была другой. Не враждебной и не гнетущей, а почти что нежной, полной горьковатой абсурдности происходящего. Арми откинулся на спинку стула. Учитель французского отказалась. Но этот жалкий, смешной, сбитый с толку «Oui... Yes...» вдруг показался ему не провалом, а крошечной, но настоящей победой. Первым шагом. Пусть и в абсолютно непонятном направлении. Он поймал взгляд Талор. Она смотрела на него, и в ее глазах он прочитал то же самое: усталое, безрадостное понимание всей сюрреалистичности этой ситуации. Они сидели за одним столом: раздраженный француз, уставшая палестинка и сломленный афганский раб, пытающиеся общаться на трех языках и не понимающие по-настоящему друг друга ни на одном. И казалось, единственным, кто в этой ситуации чувствовал себя хоть сколько-то уверенно, был мистер Джейк, учитель-энтузиаст, который где-то там, в своем уютном кабинете, показывал картинки детям разбирая с ними банальную грамматику.