Махбуб

Арми вышел из ванной, кожу покалывало от горячей воды и грубого полотенца. Воздух в спальне был прохладным, он с наслаждением ощутил его на своей нагретой коже. Абсолютно голый, он прошел к столу, откинул влажное полотенце на спинку стула и устроился проверять почту. Свет от экрана подсвечивал его сосредоточенное лицо. Письма от коллег по проекту Султана. Деловые отчеты, графики, цифры. Это был его мир — упорядоченный, логичный, контролируемый. Он углубился в чтение, пальцы прогоняли мысль о нем, о том, кто спал за стенкой. Он почти поверил, что у него получилось. Через полчаса он с трудом оторвался от экрана ноутбука, потянулся и, переключившись уже в экран телефона , направился к кровати. Он не отрываясь от телефона, откинул одеяло, устроился в кровати и планировал закончить переписку, как вдруг его голую кожу коснулось что-то… теплое. Шелковистое. Живое. Он вздрогнул, как от удара током, и резко отпрянул посмотрев через плечо. — Что?! — его голос прозвучал хрипло и громко, нарушая ночную тишину. В луче света от экрана телефона он увидел его. Махбуб. Лежащий на его простынях, смотрящий на него огромными, горящими в полумраке глазами. Те самые глаза цвета весенней листвы, которые сейчас смотрели не с покорностью, а с вызовом и голодом. — Ты что здесь делаешь? Как ты… — начал Арми, но не успел договорить. Махбуб, словно тень, двинулся к нему. Его молочно-белая кожа мерцала, как призрачная. Он не подполз — он простелился, как змея. Его ладонь, прохладная и невероятно нежная, легла на грудь Арми, прямо над бешено заколотившимся сердцем. — Нет, — протестующе выдохнул Арми, пытаясь отстраниться и отстранить омегу от себя. — Стой. Прекрати. Но его слова потеряли всякую силу. Пальцы Махбуба скользнули вниз, по прессу, к самому чувствительному месту. Вторая его рука обвилась вокруг шеи Арми и притянула его к себе в поцелуе. Это был не нежный поцелуй. Это был захват. Горячий, влажный, бездонный поцелуй, который высасывал из него волю, воздух, разум. Его губы были сладкими, как медленный, смертельный яд. Арми застонал, его тело предательски отозвалось. Он пытался оттолкнуть его, но его руки, будто свинцовые, не слушались. Они легли на тонкие, хрупкие плечи Махбуба для того, чтобы отбросить, но а итоге притянули ближе. Его рациональный мозг кричал, что это неправильно, что он все рушит, но его тело, его животная сущность уже проиграли эту битву. Махбуб, не отрывая губ от его рта, опустил свою ладонь ниже, обхватив его наливающийся возбуждением член. Его прикосновение было мастерским, точным, знающим каждую эрогенную зону. Он терся о его бедро, его собственное тело было горячим и податливым. — Перестань… — это уже было не приказание, а мольба Арми, обращенная к самому себе. Но было поздно. Его пальцы впились в кудри Махбуба, уже не пытаясь его оторвать, а держа его в этом поцелуе, в этом падении. Захлебываясь. Он перевернул его на спину с почти звериным рыком, его сознание затуманилось красной пеленой желания. Он сорвался. Сорвался с цепи, которую сам же и пытался надеть на себя. Его движения были грубыми, почти яростными. Он входил в него не с лаской, а с животной потребностью обладать, поглотить, подчинить. Он слышал свои собственные стоны, чувствовал, как его пальцы слишком сильно впиваются в бедра Махбуба, оставляя красные следы на фарфоровой коже. Он поставил омегу на четвереньки и дестко совершенно по животному, грубо почти зло брал сзади. Он дергал бачу за волосы, принуждая откидывать голову, принимать его поцелуи, в процессе случки, он слышал его прерывистое, дыхание. Махбуб лишь принимал, обнимал его крепче, когда они сменили позу. Цепоялся ногами, руками, всем телом, подставляясь под его ярость, принимая ее и превращая в еще большее наслаждение. Он был демоном, питающимся его потерей контроля. Когда все кончилось, Арми рухнул на спину, залитый потом, с бешено стучащим сердцем. Отчаяние накатило на него раньше, чем удовлетворение. «Боже, что я наделал. Я почти придушил его. Я дергал, как тряпку. Я… я снова…сорвался!» Но у Махбуба, казалось, не было ни капли усталости или сожаления. Прежде чем Арми успел что-то сказать, почувствовать хоть каплю стыда, рот омеги снова оказался занят. На этот раз его членом. Это был не минет. Это было богослужение. Махбуб взял его в рот полностью, до самого основания, заглатывая без единого рвотного позыва. Его горло сжалось вокруг него, создавая невероятную, пульсирующую вибрацию. Его глаза, блестящие, бездонные, не отрывались от лица Арми, смотря снизу вверх с обожанием и триумфом. Арми закинул голову на подушку с немым стоном. Это было за гранью возможного. Он был полностью во власти этого создания. Не дав ему опомниться, Махбуб, ловкий и гибкий, взобрался на него сверху и с беззвучным вздохом медленно придерживая член Арми, опустился на него, приняв в себя. Он сам задавал темп — быстрый, неистовый, безжалостный. А затем замедлялся делая медленные круговые движения бедрами. Он сжимал Арми внутри себя.ю, как в тисках, а после расслаблял мышцы. И снова и опять. А потом вновь возвращался к диким скачкам. Он закинул голову, его тело изгибалось в немом крике, его руки ласкали свою собственную грудь, живот. Пот с него лился градом. Арми мог только лежать и гладить ладонями его гибкое, нежное, тонкое, влажное тело. Смотреть как этот безумный, ненасытный демон использует его для своего удовольствия. Мысль абсурдная, смешная, но как никогда реальная «Этот демон изнасиловал меня своей попкой и своим ротиком» промелькнула в его воспаленном сознании, и это было и ужасно, и невероятно возбуждающе. Он кончал снова. И снова. Казалось, Махбуб выжимал из него все соки, всю жизненную силу, всю волю. Его собственное тело уже немело от перевозбуждения, но Махбуб, казалось, только разогревался. В конечном итоге, изможденный, Арми провалился в тяжелую, беспокойную дремоту. Его последнее осознанное ощущение было странным и сюрреалистичным. Чувство влажного, прохладного прикосновения к его стопам. Он приоткрыл тяжелые веки. В тусклом свете, пробивавшемся из окна, он увидел его. Махбуб лежал у его ног. Как самый преданный раб. Как самый изощренный любовник. Он медленно, с благоговейным видом, облизывал его пятку, затем перешел к подъему стопы. Его язык был нежным и настойчивым. Затем он взял в рот его палец ноги, обсасывая его с той же страстью и концентрацией, с какой делал минет. И его глаза. Его большие, зеленые глаза. Они не были опущены. Они смотрели прямо на Арми, поймав его сонный взгляд. В них не было ни стыда, ни покорности. Был бесконечный, бездонный омут преданности и сладострастия. Арми, в полудреме, пошевелил пальцами ног, ощущая его горячий, влажный рот. Махбуб улыбнулся и продолжил свое дело, сливая воедино абсолютное унижение и абсолютное обожание, стирая для Арми грань между кошмаром и наслаждением.