Махбуб

Машина плавно неслась по раскаленному шоссе. В салоне пахло охлажденным воздухом и кожей. На заднем сиденье царила идилич: Талор, уткнувшись в электронную книгу, изображала полную погруженность в чтение, а Тимоти, прильнув лбом к прохладному стеклу, смотрел на мелькающие за окном пальмы и песчаные дюны. Но его взгляд раз за разом предательски скользил вперед, к фигуре на переднем пассажирском месте. Элио. Он был похож на него. До раздражающей, до щемящей степени. Такие же вьющиеся, темные, непослушные волосы только коротко стриженные. Такие же резкие черты лица, которые могли бы казаться угловатыми, не будь они смягчены большими, выразительными глазами и чувственным ртом. Та же хрупкая, почти андрогинная стать. Они могли бы сойти за братьев. И в этом было самое жестокое проклятие. Этот человек был почти его зеркальным отражением, живущим в правильном мире. Отражением, в котором всё было на своих местах: европейский паспорт с рождения, право иметь свое мнение с рождения, право сидеть на переднем сиденье и касаться руки Арми. Тимоти невольно поморщился, ощущая во рту горький привкус этой несправедливости. На месте Элио мог бы быть он. Должен был бы быть. Если бы карта рождения была разложена иначе. Вдруг Элио повернул голову и поймал его взгляд. Его глаза, карие, без тени тревоги, встретились с зелеными глазами Тимоти. — Всё в порядке? — спросил Элио, его голос был спокоен и лишен всякого вызова. Простая вежливость. Тимоти резко отвел взгляд, уставившись в свое отражение в стекле, предпочтя молчание любому возможному ответу. Элио задержал взгляд на заднем сиденье, потом мягко хмыкнул и повернулся к Арми. — Я ему явно не нравлюсь, — констатировал он без упрека, просто как факт. Арми на секунду оторвал взгляд от дороги. Он взял ладонь Элио в свою, поднес к губам и коснулся ее легким, почти незаметным поцелуем. — Он с характером, — тихо сказал Арми, бросая быстрый взгляд в зеркало на хмурящегося Тимоти, — Не принимай на свой счет. Элио фыркнул — короткий, понимающий звук. Он был в курсе. Конечно, был в курсе всей этой истории. Она была частью багажа, который шел в комплекте с Армандом Хаммером. Разговор плавно перетек к планам. Элио листал что-то в своем телефоне обозначая важные места для посещений. — Итак, что мне стоит знать о твоих родителях? Чтобы произвести хорошее впечатление? — спросил он с легкой, игривой ноткой в голосе. Тимоти на заднем сиденье замер, притворяясь, что смотрит в окно, но все его внимание было приковано к тихому разговору впереди. Арми улыбнулся. — Ну, мой отец, Виктор, он культуролог. Можешь смело начинать с ним любой разговор об искусстве, музыке, архитектуре или даже кинематографе — это его на много часов увлечет и расположит к тебе. А мой папа, Лука… — Арми сделал небольшую паузу, — он врач-омеголог. Так что для возникновения у него стойкой симпатии тебе достаточно просто лучиться чистотой и соблюдать личную гигиену. Он это ценит на профессиональном уровне. Тимоти перевел взгляд на Талор. Та уже не читала. Она смотрела на него поверх экрана книги, и на ее лице играла едкая, кривляющаяся ухмылка. Она беззвучно изобразила тот самый «лучистый» смех Элио — красивый, бархатный, уверенный. Смех человека, который с рождения знал, что его гигиена — это данность, а не вымученный навык, за который тебя хвалят. Смех, который им обоим, Тимоти и Талор, почему-то не нравился. Как, впрочем, не нравятся любые сытые и благополучные белые. Тимоти ответил ей едва заметным подергиванием уголка губы и снова отвернулся к окну, в мир песка и солнца, который казался сейчас куда проще, чем мир внутри этой машины.