Махбуб

Воздух в конференц-зале отеля в центре Сиднея был прохладным и насыщенным запахом дорогого кофе и древесины. Арманд Хаммер, откинувшись на спинку кресла, одним ухом слушал выступление очередного спикера о тенденциях на рынке, а мыслями был далеко отсюда. Он машинально взглянул на экран своего телефона, проверяя время. Первый тайм начался в 12.00. Значит примерно в 14.00 всё закончится, нужно не забыть позвонить и поддержать Олливера. Это его первая игра в школьной сборной! Это важно для него! На фоне телефона, где Армии высматривал время ярким пятном горела фотография. Не семейный портрет в классическом понимании, а скорее хаотичный, живой и безумно счастливый снимок. На фоне заснеженных швейцарских альп стояла его вселенная. Трое старших в обнимку на первом плане: семилетний Оливер, пятилетний Пол ; трехлетний Илья. На заднем плане он сам, сцепив зубы от натуги, но сияя, держал на руках упитанных сцепившихся в драке двухлетних близнецов Дэвида и Тайлера и Тимоти рядом… Тимоти, чья хрупкая, тоненькая фигура казалась еще изящнее на фоне его мощи, на он руках держал самого младшего, годовалого Никки, который с интересом тянул ручонку к кудрявой голове омеги-родителя. Рядом с Арми сидел Йоханн Штайнер, представитель немецкого партнерского холдинга, такой же, как и он, утомленный многочасовыми переговорами топ-менеджер. Его взгляд скользнул по экрану телефона Арми, задержался на секунду, потом еще на одну. Йоханн моргнул, не веря своим глазам, и не смог сдержать низкий, одобрительный выдох: — Ого! Вот это команда! Арми заметил его реакцию и повернулся. На его лице расплылась широкая, беззастенчиво гордая улыбка. Он не стал убирать телефон, а, наоборот, позволил коллеге рассмотреть получше. — Впечатляет? — спросил он, и в его голосе звучала легкая, счастливая бравада. — Все… ваши? — Йоханн все еще не мог прийти в себя, тыча пальцем в экран. — Да, — кивнул Арми. — И еще один пирожок в духовке, на подходе. Немец фыркнул, качнув головой: — Я смотрю, вы, ребята, любите секс. Арми рассмеялся, откровенно и громовато, заставив пару сидящих впереди обернуться. — И категорически не любим предохраняться. Они э хмыкнули, ненадолго забыв о скучном докладчике. Йоханн снова посмотрел на фото, присмотрелся к Тимоти. — При этом ваш омега еще и стройняшка такой, молоденький, хорошенький… Как он еще так сохранился после шести то детей. Арми с теплотой посмотрел на изображение мужа. Тимоти и правда будто не подвластен времени. Он правда уверял, что немного поднабрал после последних родов, но Арми как и все остальные из из окружения категорически этого не видел. Фигура его осталась той же, гибкой и изящной, какой была в день их первой встречи в душном шатре. Беременность лишь добавляла ему то странное, неземное сияние, которое сводило Арми с ума. — Он у меня волшебный, — просто сказал Арми, и в этих словах была вся вселенная. - Бывший танцор. - Ммм, - многозначительно протянул Йоханн. Они еще несколько минут слушали спикера, но Йоханн явно не мог сосредоточиться. Он вертелся в кресле, наконец не выдержал и снова наклонился к Арми, понизив голос: — Шестой на подходе… Знаете, я не знаю ни одного человека в своем окружении, кто бы согласился на такую аферу. Ни одного! В наше время — это либо подвиг либо сумасшествие. На себя-то времени не хватает. А по вам видно — вы человек, который ценит комфорт, порядок. Арми усмехнулся, отложив телефон. — Нам комфортно. Мы любим детей, они у нас хорошо получаются. Да и без помощников — никуда. Домработница, няни… В путешествиях бывает трудновато. И машины приходится покупать все больше и больше, — он вздохнул, но в его глазах читалось скорее счастливое упрямство, чем досада. — Но они того стоят. Каждый раз. Йоханн скептически хмыкнул: — Ваш омега… Хоть и похож на не знаю француза, итальянца, грека может еврея, но он все же не европеец, да? Арми кивнул. Йоханн победно отметил: - Так и знал! Ни один нормальный европеец не согласился бы на такое. Арми покачал головой, его взгляд снова стал далеким, будто он видел не стену зала, а далекие горы Афганистана. — Он из Кабула. И там, знаете, очень сильна культура большой семьи. При этом он сам был лишен этого в детстве. Теперь его свобода… воссоздать ту семью, о которой мечтал. И мне безумно нравится быть частью этого проекта. — Пеленки, ночные крики, колики… — с легкой брезгливостью скривился Йоханн. — Лактация, гиперсексуальность на пике беременности, — парировал Арми, облизнув губы, и его голос стал на полтона ниже, почти сладострастным. — Перерезание пуповины, первая улыбка нового малыша, рождество в окружении маленьких людей , которые в силу возраста искренне верят в чудо и заражают тебя этой верой, Успехи тех, кто уже превращается в личность у кого появляется свое мнение, свои вкусы, свои цели, драмы. Это… это дорогого стоит. Лучше любого самого высокооплачиваемого проекта. Немец снова покачал головой, но теперь в его взгляде читалось уже не недоумение, а смутное уважение. — Я смотрю, вам нравится чувствовать себя архитектором душ. Арми рассмеялся тихо и глубоко: — Да. У меня есть некоторый опыт в этом деле. — И сколько детей вы еще планируете? — наконец спросил Йоханн, сдаваясь под натиском этой чужой, непостижимой для него вселенной. Арми задумался на секунду, поджал губы, а потом посмотрел прямо на него, и в его голубых глазах вспыхнул тот самый авантюрный огонек. — Не знаю. Мы вольны выбирать, когда остановиться. Но вероятнее всего мы соберем футбольную команду. Он снова повернулся к спикеру, оставив немца размышлять о пеленках, горных пиках и счастье, которое измеряется не в миллионах долларов, а в свободе. В свободе выбирать свое счастье. The end