Пять минут счастья.

Поздно вечером я заезжаю к тебе, потому что ты звонишь и говоришь, что тебе плохо. Плохо - это значит тогда, когда впору скоряк вызывать, потому что у тебя зашкаливает давление за 240 и может хватануть гипертонический криз. По телефону, сильно нервничая, я звоню, пока еду к тебе и вызываю неотложку. Когда я на месте - бригада врачей стоит у твоей двери. Я открываю им своим комплектом ключей, и они сразу ставят тебе капельницу. Ты категорически отказываешься ехать в больницу, боишься оставить кошку одну дома. Как по мне - это бред. Всегда можно попросить соседку, чтобы она покормила кису, но ты… не хочешь ее тревожить. Это не первый раз, когда я бросаю все и мчусь тебе на выручку. И думаю, не последний - в том плане, что ты будешь звонить. Меня поражает один факт: у тебя внуки и дочь, а звонишь ты мне в патовой ситуации. С годами твоя холодность переросла в то, что так мне всегда хотелось - сопричастность, небезразличие к моей судьбе. Но сейчас мне… это не особо нужно с твоей конкретно стороны. Перегорело. Нет, я тебя по-своему люблю и воспринимаю, как учителя (с пиететом), как бабушку, в лучшем случае. Во мне также живет благодарность тебе. Ты подписываешь отказ от госпитализации, и врачи спешно уезжают. Как ни в чем не бывало, достаешь сигареты и прикуриваешь, разбинтовав повязку на месте укола капельницы. - Ты хоть полежи немного, - прошу тебя я, и ты все же ложишься на свою кровать. Я заботливо укутываю тебя одеялом, отобрав бычок и потушив его, открываю в комнате окошко - духота невозможная. - Посиди со мной, - вяло шевеля губами, просишь меня ты. И где эта женщина, эта Личность, которая ранее выгоняла меня, чтобы восстановиться одной? Не терпела людей рядом и обожала одиночество? С годами ты все больше походишь на ребенка. В тебе превалируют те качества, каких не было вообще в начале нашего общения - позволяешь себя жалеть, сентиментальничать. Это тебе нетипично, хотя к этому я отношусь с большим пониманием и эмпатией. Ты не так больна и не так стара, чтобы это делать, но в тебе что-то сломалось года 3 назад. И даже в такие моменты, когда с посиневшими губами лежишь, словно рыба, жадно глотая воздух, умудряешься мне вещать о том, что для меня не имеет ни малейшего значения, - Будь у тебя нормальная семья и дети, я бы отдала одну из двух дач тебе. Ты знаешь, я никогда никого не выделяю: и внуки, и дочь, и ты - вы все для меня равны. - Ага. Нулю, - я отшучиваюсь, желая сменить тему, - Тат, не переживай. Давай потом о дачах. Ты как? Давай давление смерим. - Ты мне не веришь… - Неуместно, солнце мое. Какие разговоры? Тебе восстанавливаться надо. - я беру с тумбочки капли, что прописал врач и, добавив их в воду, даю попить тебе. - В августе… - вдруг замираешь, как будто обдумывая, стоит ли сказать, - я гадала на тебя на таро. В августе может случиться очень большое говно… - Зачем?! - я едва ли не вскакиваю от возмущения, - Тата, блин! Зачем ты на меня гадала? Я ненавижу, когда без моего разрешения! Зачем? - Волновалась, - спокойно отвечаешь мне ты. - Не надо на меня гадать! Ты гадаешь так, что сбывается, ты программируешь меня на говно! Зачем? - Я уеду на Алтай в августе. Знай, что я тебе не помощник… Тебе не на кого будет рассчитывать. А ты дура наивная - веришь людям, друзьями их считаешь. - Тата! - Послушай… - ты притягиваешь меня за рукав кофты, вынуждая присесть, - дай Бог, что я ошибаюсь. Но… у меня сердце болит за тебя. - Прекрати, я не хочу ничего слушать. Ты нагадала какую-то дичь, я еще думать буду! - Хорошо. Я молчу. Не злись. - Я не злюсь. Просто не надо было гадать на меня без моего ведома. Я не просила. - Самый важный урок, что ты усвоила… это милосердие. И вот таких, как ты… Бог не может оставить в стороне. Им все равно посылает счастье. Боженька пошлет тебе много здоровья, потому что ты… пережив все такие страшные испытания, осталась человечком. - Тат… - Если вдруг забеременеешь - не пугайся. Месячные можно энергетикой вызвать. Ладно, договорились? - Господи, ты о чем вообще?! Не пугай меня, ради Бога! Какая беременность? У меня нет никого! - Лучше роди, - настаиваешь ты, как будто не слыша меня. А я вообще не понимаю, к чему этот странный разговор и списываю его на плохое самочувствие, - дочку роди. - Тата, хватит. Мне - больно. Остановись. - Останешься у меня ночевать? - резко меняешь тему, но я пожимаю плечами. - Прости. У меня щенок дома. Ты, если что, звони - 20 мин, и я у тебя. - Дай мне свою ручку… - ты берешь мою левую ладонь и ворочаешь ее, - Я когда-то… в 45 лет сделала аборт. Может, твоя душа витала-витала, и нашла меня? Люблю тебя, как дочь. Как своего ребенка. - Тат. Ты меня извини. Но… ты любишь всех. Но никого конкретно. У тебя есть чувство долга. Ответственности за кого-то. Беспокойства. Но это не любовь. И я это приняла не так давно. Давай о высоких темах говорить, когда тебя откачали, не будем. Тебе надо отдохнуть. Я измеряю тебе давление и, убедившись в нормальных показателях, со спокойной душой обуваюсь в прихожей. Ты, запахивая поверх пижамы на ходу флисовый халат, подходишь ко мне и крепко обнимаешь, покачивая в объятиях. Я тоже тебя обнимаю. - Ты запомни на всю жизнь: ты не одна. Бог с тобой. И я, пока не сдохла. Меня напрягает тон этой встречи - не просто печальный, а какой-то могильный. Может, связано с твоим состоянием? Но все эти малопонятные намеки и предупреждения всю дорогу домой бередят душу. Добравшись, я пишу смс, что доехала - по твоей просьбе. Да, ты экстрасенс. Но очевидных вещей, что лежат на поверхности - вроде той, что недавно у меня во время МРТ случился анафилактический шок и я чуть не подохла - просчитать не можешь. Случись со мной что - не почувствуешь. И потому ты скорее целитель, с инфой у тебя бо-бо. Эта мысль успокаивает, ибо мне не хочется думать о твоих словах об августе. Кроме того, твои слова уже мало, какое значение имеют, потому что за 9 лет нашего общения из тысячи обещаний ты сдержала от силы 2-3. Я бы замучилась умирать и разводиться - столько раз ты мне пророчила первое и брак с разводом. У меня выработался иммунитет. На все, что ты говоришь, я смотрю трезво и очень реально. Однако, это не мешает мне относиться к тебе по-прежнему тепло.