Искусство принадлежать

      Тишину ленивого дня нарушил оглушительный рев мотора под самыми окнами. Алиса вздрогнула, оторвавшись от книги. За ним последовал громкий хлопок дверцы машины, уверенные, размашистые шаги по гравию, и вот в холле, без стука и предупреждения, появился Он.       Молодой человек лет двадцати. Дорогая, но небрежно натянутая одежда, вызывающе яркие кроссовки, нагловатая ухмылка на довольно милом, но испорченном самовлюбленностью лице. Он с ходу швырнул ключи от машины на серебряное блюдо на комоде, как будто делал это каждый день.       — Тетя Вика дома? — бросил он через плечо, даже не поздоровавшись, его взгляд скользнул по Алисе с ног до головы с откровенным, оценивающим любопытством.       Алиса, ошеломленная таким вторжением, встала с кресла.       — Нет. А вы кто?       — О, новенькая! — его ухмылка стала еще шире. Он подошел ближе, обходя ее вокруг. — Крестник. Любимый. Можно сказать, наследничек. Максим. А тебя как зовут, конфетка?       Его фамильярность резала слух. Алиса отступила на шаг.       — Алиса. Виктории Сергеевны нет дома. Она не предупреждала о вашем визите.       — А я ее и не предупреждал, — он рассмеялся, плюхнулся на диван в гостиной, закинув ноги на дорогую обивку. — Я всегда заскакиваю без предупреждения. Так веселее. Тетя обожает сюрпризы.       Он уставился на нее, не скрывая интереса.       — Так кто ты? Новая горничная? Слишком красивая для горничной. Личная массажистка? Или... кто-то поближе?       Алиса почувствовала, как по спине бегут мурашки от отвращения. Она посмотрела на Марию, замершую в дверях с подносом. Та лишь безнадежно отвела глаза — ее статус не позволял ей делать замечания «любимому крестнику».       — Мое положение в этом доме не ваше дело, — сказала Алиса, стараясь говорить твердо. — И уберите ноги с дивана.       Максим фыркнул, но ноги убрал. Впрочем, ненадолго.       — О, колючая! Мне нравится. А что ты тут делаешь, пока тетя на работе? Скучаешь? Может тебе составить компанию?       Он подмигнул ей. Алисе стало физически плохо.       — Пожалуйста, покиньте дом, — сказала она, чувствуя, как начинает трястись. — Дождитесь звонка Виктории Сергеевны.       — Да ладно тебе! — он вскочил с дивана и снова направился к ней. — Развлечемся! Покажешь мне дом? А то я тут все комнаты знаю, кроме... твоей.       Его рука потянулась, чтобы коснуться ее волос. Это был последний камень, переполнивший чашу терпения.       Алиса резко отшатнулась.       — Не смейте меня трогать! Я позову охрану!       Максим закатил глаза с преувеличенным безразличием.       — Зови. Они мне ничего не сделают. Я тут свой человек. Они меня «с пеленок» знают.       Он был прав. Охранники, появившиеся на пороге по знаку Марии, лишь беспомощно переглянулись, узнав гостя.       И тогда Алиса, не думая, выхватила свой телефон. Она набрала единственный номер, который мог решить эту проблему.       Виктория ответила почти мгновенно, ее голос был деловым и слегка раздраженным.       — Алиса? Что-то случилось?       — Виктория Сергеевна, — голос Алисы дрожал, но она старалась говорить четко. — Здесь ваш крестник. Максим. Он ведет себя... неподобающе. Он отказывается уходить и... пристает ко мне.       На той стороне провода повисла короткая, но очень красноречивая пауза.       — Передай ему трубку, — прозвучало наконец. Голос Виктории стал тихим и обезличенным, что было хуже любого крика.       Алиса, с торжеством, смешанным со страхом, протянула телефон наглецу.       — Вас.       Максим скептически взял трубку.       — Теть Вик? Привет! Да я просто...       Он не успел договорить. То, что он услышал, заставило его ухмылку мгновенно исчезнуть. Его лицо стало серьезным, затем побледнело. Он даже выпрямился по стойке «смирно».       — Да... да, тетя... конечно... я не знал... прости... я сразу... да...       Он протянул телефон Алисе, как раскаленный уголь. На его лице было написано неподдельное уважение, смешанное со страхом.       — Тетя Вика хочет поговорить с тобой, — пробормотал он и быстрыми шагами направился к выходу, по пути сунув ноги в кроссовки.       Алиса поднесла трубку к уху.       — Да?       — Он уходит? — голос Виктории был ледяным.       — Да.       — Хорошо. Никто не имеет права беспокоить тебя в моем доме. Никто. Запомни это. Я разберусь.       Связь прервалась. Алиса стояла посреди холла, держа в руках телефон и глядя на захлопнувшуюся дверь. Мария и охранники молча разошлись, стараясь не встречаться с ней глазами.       Она поняла две вещи. Первое: ее слово, ее жалоба Виктории, имела такую силу, что смогла вмиг укротить наглого хама. И второе: Виктория защитила ее. Как свою собственность, но защитила.       И в этот момент быть ее собственностью не казалось таким уж плохим вариантом. По крайней мере, это давало силу. Силу, перед которой отступали даже такие, как Максим.       

***

      Вечер опустился на особняк мягко и тихо, словно сглаживая острые углы прошедшего дня. Алиса сидела в гостиной, укутавшись в мягкий плед, и бесцельно перелистывала журнал, но мысли ее были далеко. Перед глазами все еще стоял образ наглого крестника и та легкость, с которой Виктория ее защитила.       Она услышала знакомый звук подъехавшей машины, потом — шаги в холле. Сердце ее забилось чаще — не от страха, а от странного предвкушения.       Виктория вошла в гостиную. Она выглядела уставшей, но собранной. Сняла пиджак, бросила его на кресло и провела рукой по волосам. Она подошла к бару, налила себе коньяку, выпила залпом и только тогда повернулась к Алисе.       — Больше он тебя не побеспокоит. Я поговорила с его отцом. У него теперь другие проблемы.       Она сказала это просто, как констатацию факта. Без злорадства, без гнева. Просто... поставила точку.       Алиса молча кивнула. Слова благодарности застревали в горле. Сказать «спасибо» за защиту казалось нелепым в их сложных, извращенных отношениях.       Виктория постояла немного у камина, глядя на огонь, потом медленно подошла к дивану и села рядом с Алисой. Не обнимая, не касаясь ее. Просто села, откинув голову на спинку и закрыв глаза.       — Глупый мальчишка. Вечно ему неймется.       Алиса не ответила. Она смотрела на ее профиль, на следы усталости вокруг глаз, на идеальную линию губ. Эта женщина, такая сильная и недосягаемая, сейчас казалась почти... обычной. Почти уязвимой.       Прошло несколько минут в тишине. Потом Виктория, не открывая глаз, протянула руку и нащупала край пледа, которым укуталась Алиса. Она потянула его на себя, накрывшись и переместилась чуть ближе, так что их плечи почти соприкоснулись.       Алиса замерла, не дыша. Это было не похоже на все их предыдущие взаимодействия — властные, страстные, жестокие. Это было... просто. Бытовая близость.       — Холодно что-то, — пробормотала Виктория, все еще не глядя на нее, и сдвинулась еще ближе, чтобы полностью укрыться пледом.       Теперь они сидели плечом к плечу, укрытые одним пледом. Алиса чувствовала тепло ее тела, легкий запах коньяка и ее духов. И тогда она сама, движимая внезапным порывом, которого сама не поняла, осторожно, почти несмело, положила голову ей на плечо.       Виктория вздрогнула от неожиданности, но не оттолкнула ее. Наоборот, через мгновение Алиса почувствовала, как ее пальцы коснулись ее волос и начали медленно, почти механически, перебирать пряди. Это было не нежно, а скорее... задумчиво. Как будто Виктория сама удивлялась своему действию.       Так они и сидели молча. Огонь в камине потрескивал. За окном сгущались сумерки. Алиса закрыла глаза, слушая ровное дыхание Виктории и чувствуя легкое движение ее пальцев в своих волосах.       В этом не было страсти. Не было борьбы за власть. Не было унижения. Была лишь тихая, странная, почти мирная близость двух одиноких людей, нашедших друг в друге то, чего сами не могли понять.       Через какое-то время Виктория тихо сказала:       — Иди спать. Уже поздно.       Алиса подняла голову. Виктория не смотрела на нее, ее лицо было усталым и отрешенным.       Алиса встала, плед упал с ее плеч. Она сделала шаг к выходу, потом остановилась и, обернувшись, сказала:       — Спокойной ночи...Вика.       И бросилась прочь, не дожидаясь ответа.       Виктория не окликнула ее. Она сидела еще несколько минут, глядя на огонь, а потом ее пальцы снова поднялись к ее собственным волосам, повторяя то самое движение, каким она только что гладила Алису. На ее лице появилось странное, непонятное выражение.       Тишина в гостиной была уже не давящей, а какой-то... новой. Наполненной невысказанными вопросами и тихим, едва уловимым теплом.