Семейные драмы

Я уже сидел в машине Холла на пассажирском сиденье, но в груди до сих пор стоял страх, напоминавший о внезапном вторжении в нашу с Санцет идиллию. «Неоправданный риск» – вот, что крутилось у меня в голове. «Или это моя вина? Если бы я изначально не дал ей то, чего она хотела (настолько близких отношений между нами), то и всего этого сейчас не происходило бы: мы бы не шугались каждого звука, не ругались с родственниками и не жили в вечном страхе быть разоблачёнными. Может, я действительно мерзкий насильник, коим меня считала мать? Если бы наша близость была нормой – нам бы не пришлось скрываться. Но это не норма и никогда ей не станет. В глазах общества мы никогда не получим право на спокойную, счастливую совместную жизнь. И зачем тогда это всё? Просто потрахаться и разбежаться? Я так не могу, не хочу терять её. Но что на счёт неё? Будет ли ей хорошо со мной в будущем? Не захочет ли она сбежать от меня, когда ещё немного подрастёт и осознает, как много в мире парней, с которыми ей не нужно будет прятаться по углам? Ей ведь всего шестнадцать, она толком не имеет жизненного опыта, а я с детства был рядом с ней. Может в этом причина – неосознанный груминг? Я растил и воспитывал для себя девушку, которая будет соответствовать все моим требованиям? Просто пользовался тем, что родителям было не до нас и, на подсознательном уровне, убедил свою сестру, что её никто так не полюбит, как я? Ведь это я старший брат и именно я дал ей понять, что наши отношения имеют право на существование, не объяснил, что так нельзя. Не возненавидит ли она меня, когда поймёт, что я, по сути, её совратил?» – БИЧ! – вырвал меня из размышлений крик Холла. Видимо, тот пытался обратить на себя моё внимание уже не первую минуту. – Извини, чего-то я задумался. – Тема, видать, серьёзная, раз ты так крепко задумался. Может поделишься? А я уж помогу, чем смогу. Было видно, что дядя искренне вовлечён и хочет оказать поддержку, но делиться с ним причиной своих переживаний я, естественно, не собирался, поэтому просто пообещал больше не отвлекаться и оставил право выбирать тему для разговора на него. – С матерью как у тебя дела? А то она в последние месяцы срывается на тебя по-всякому, – Холл нашёл не самый приятный вопрос, но я готов был на всё, чтобы не делиться своими мыслями о Санцет. – Она никогда не была слишком уж добра и внимательна со мной, но последние полгода мы вообще практически не разговаривали. Однако, кажется, она стала ко мне мягче, ведь мы на даче уже второй день, а она до сих пор ни разу на меня не наорала. – Для твоей матери отсутствие крика – уже равносильно признанию в любви. Я вот только одного не понимаю, отчего она так на тебя взъелась? Этого вопроса стоило ожидать, но он обжёг меня своей внезапностью. Правду говорить не хотелось, но и смысла врать тоже не было, ведь дядя слышал наш с мамой скандал накануне Нового года, и именно он тогда убедил её оставить меня дома на ночь. А ещё благодаря нему я сейчас на даче вместе с Санцет, так что Холл, вероятно, не видит во мне никакой угрозы для сестры. Эта мысль меня немного успокоила и заставила стать слегка откровеннее. – Всё из-за нас с Санцет, а точнее, из-за той ситуации, когда мама застала нас полуголых у меня в ванной. Сестра тогда перебрала с алкоголем и её вырвало прямо на себя. Я отвёл её в свой душ, поскольку пили мы у меня в комнате, но мыться самостоятельно она была не в состоянии, поэтому мне пришлось ей с этим помочь. Да, я помог ей раздеться, но ничего более криминального я себе не позволял. Единственное, в чём я был тогда виноват, так это в том, что позволил своей шестнадцатилетней сестре пить алкоголь. Но разве подросткам можно хоть что-то запретить? Пусть уж лучше пьёт дома, под моим контролем – вот о чём я тогда думал. А мама, вернувшись домой и застав нас в таком виде, будто с цепи сорвалась: орала, что я насильник, что не хочет меня больше видеть и что я уже слишком взрослый, чтобы жить в одном доме с тремя моими сёстрами-подростками. Один мой знакомый сдавал квартиру, так что уже на следующий день я уехал туда. Райончик, конечно, так себе, да и сам дом – обычная хрущёвка, но ремонт в квартире очень приличный, едва сделанный. Короче, с того самого дня мы с матерью толком не общались, если периодические скандалы вообще можно считать общением. Я не знаю, что меня заставило так разоткровенничаться, но, когда я закончил свой рассказ, то понял, как отчаянно нуждался в том, чтобы кто-то выслушал меня. Холл не осуждал и не орал, так что я смог расслабиться, пока мы продолжали катить в сторону рынка. – У нас с Кей… с твоей мамой тоже когда-то были близкие отношения, так что я прекрасно понимаю чувства, которые ты испытываешь к Санцет. Именно поэтому я тебе и помогаю, племянничек. И в следующий раз выбирайте комнаты, где есть замки. Разумеется, чтобы не нервировать маму, если та случайно вас застанет. Всю дорогу дядя проявлял чрезмерное любопытство в отношении наших взаимодействий с Санцет, но я объяснил себе это тем, что он сам скучает по своей сестре и поэтому так беспокоится за нас. Однако, чувство тревоги почему-то не покидало мою грудь, продолжая сжимать её, напоминая оставаться на чеку. Но самое главное, ради чего затевалась эта двухчасовая вылазка в город – мясо. Оно нам досталось отборнейшее! Самые красивые говяжьи стейки из всех, что я когда-либо видел, с тоненькими белыми прожилками; куриные крылышки и приправы для фирменного отцовского маринада; и наконец колбаски для гриля, которые хотелось съесть даже сырыми – настолько аппетитно они пахли. Также мы закупились свежайшими овощами: огурцами, помидорами и болгарскими перцами; и специально для Санцет я прихватил парочку килограмм клубники, которая наконец-то перестала пахнуть ничем и стала пахнуть настоящей клубникой. Это её любимая ягода, так что я надеялся, что она обрадуется. Обратный путь дался мне гораздо сложнее, чем первая часть нашего мини-путешествия. Холл становился всё навязчивее, а его реплики более и более странными. В какой-то момент он, будто, совсем слетел с катушек и перестал выбирать формулировки. – Санцет так выросла, стала настоящей взрослой, сформированной девушкой, тебе, наверное, тяжело держать себя в руках? – произнёс он таким тоном, будто это нечто само собой разумеющееся. – Эээ, что ты такое несёшь? – именно этим вопросом мне хотелось отвечать на всё, что он говорил последние десять минут. – Нет, ты не подумай, я тебя не осуждаю, у меня ведьтоже есть младшая сестра, и мы с ней тоже когда-то были юными. Я лишь хочу сказать, что такой интерес мужчины к женщине является абсолютной нормой, тебе так не кажется? Я чувствовал себя загнанным в угол, будто допрашивающий меня следователь уже знал, что я виновен, поэтому всё, что ему оставалось – это выбить из меня официальное признание. Но что, чёрт возьми, значило это: «У меня ведь тоже есть младшая сестра»? Я никак не мог вытащить себя из ступора, поэтому молча ехал и слушал продолжение дядиного монолога: – Я вообще не понимаю, почему в нашем обществе так относятся к связям между братом и сестрой? Разве это не естественно, когда брат, особенно если он старше, в какой-то момент начинает хотеть свою сестру? Я не имею в виду маленького ребёнка, разумеется. Но если сестре уже шестнадцать, и она свободно крутит задницей перед другими парнями, почему родной брат должен оставаться в стороне? Почему он не имеет право взять то, что и так, можно сказать, принадлежит ему? Он ведь воспитывал её, защищал, помогал. Почему бы теперь ей не выразить свою благодарность? – Благодарность? – полный ахуй наконец вытолкнул меня из ступора. Я бы много чего хотел сказать Холлу после такой пламенной речи, но пока что это единственное, на что хватило моих сил, прежде чем зубы стиснулись с такой силой, что я услышал скрип. – Ну конечно! Тебе ведь тоже приходилось сидеть с сестрой, пока родители были на работе, брать её с собой на прогулки с друзьями, терпеть лишения и недостаток внимания, потому что «ты же старше». Так разве тебе не хотелось бы получить какую-то компенсацию за потраченное время? Например, чтобы твоя, уже взрослая, сестричка однажды пришла и опустилась на колени между твоих ног, стянула с тебя нижнее бельё, обхватила своими нежными ручками головку, а потом заглотила член по самые яйца, чтобы по её подбородку стекали слюни вперемешку с твоей спермой, а по щекам – слёзы, вызванные рвотным рефлексом. – Ты ебанутый? – вырвалось из моего рта прежде, чем я успел сообразить. – А ты разве не поэтому её трахаешь? Мне хотелось развернуться к водительскому сидению и врезать дяде со всей силы. Мешало только то, что он был за рулём, и машина могла попасть в аварию, если бы Холл отрубился или попросту потерялуправление. Злость кипела через край, страх ударил в дыхалку, в висках пульсировала кровь. ОН ЗНАЛ…