Семейные драмы

В тот же вечер, когда мама вернулась с работы, Чед практически силой вытащил меня из комнаты и поволок навстречу неминуемому пиздецу. – Чем раньше ты расскажешь ей, тем быстрее всё закончится, – успокаивал меня друг, пока мы продолжали спускаться по лестнице. Я знала, что он прав, но это не мешало чувству страха со всех сторон атаковать меня своими ледяными ударами. Каждый вдох давался мне с трудом, словно после двухчасовой силовой тренировки. Всё тело поддалось панической тряске, так что я практически не могла нормально стоять на ногах. Но руки Чеда продолжали удерживать меня, не давая упасть. Он, наверняка, тоже был напуган, но не подавал ни малейшего вида. Я до сих пор не могла понять, как он решился предложить свою кандидатуру на роль отца моего нерождённого ребёнка. Это было не то, что смело – это был самый настоящий подвиг. Я даже не знала, как его за такое благодарить, но парень сказал, что ему и не нужны никакие ответные услуги, он просто хотел помочь. В моей голове звучали строчки из песни: «Ты не ангел, но для меня, но для меня ты стала святой». Именно так я могла бы охарактеризовать поступок Чеда. Мне хотелось его расцеловать, а затем воздвигнуть в своей комнате алтарь в его честь и молиться там каждое утро. И даже этого было бы мало. – Добрый вечер, миссис Браун, – Чед поприветствовал мою мать, сидящую перед телевизором в гостиной. – Да… эээ… привет, – отозвалась я после того, как почувствовала лёгкий толчок в бок, которым друг призывал меня выйти из ступора. – Привет-привет! Чед, очень рада тебя видеть. Как твои дела? – вежливо поинтересовалась мама. – Если честно, есть кое-что, о чём мы с Санцет хотели бы с вами поговорить, – без лишних прелюдий начал парень. – О, что ж… в таком случае, присаживайтесь. Чед усадил моё оцепеневшее тело на диван и разместился рядом. Я была уже на грани отключки, когда он вновь подал голос: – Дело в том, что ваша дочь беременна… от меня. – Что, простите? Это какая-то шутка? Санцет, ты чего молчишь? Скажи мне, что это шутка, – потребовала мама. Её руки выронили пульт, который с грохотом упал на пол и разлетелся на части. – Это… это не шутка. Прости, мам, – истерика подступала всё ближе, взгляд затуманился от слёз. – Это моя вина, миссис Браун. Презерватив порвался, а я заметил это только тогда, когда… ну… когда всё закончилось, – друг продолжал отдуваться за нас двоих. – Чёрт! И что вы думаете делать? – моя родительница пыталась унять жар в лице, прикладывая ко лбу и щекам, наверняка, заледеневшие от тревоги ладони. – Я… хочу сделать аборт, – слова вырвались сами. – Это правильное решение, доченька, – мама заметно расслабилась, услышав, что я не собираюсь рожать, – Вы были у врача? – Нет, я только сегодня сделала тест. – У тебя задержка? – допрос продолжился. – Да. – Как давно? – Около трёх недель… – И ты три недели жила в этом ужасе? Бедная моя девочка! Иди ко мне, – руки мамы распахнулись, зазывая меня в объятье. – Прости, мам, – от облегчения слёзы ещё сильнее полились из глаз. – Ничего страшного, Санцет! Презервативы рвутся, такое случается, но жизнь на этом не заканчивается! Я запишу тебя в клинику на ближайший день и возьму выходной на работе, чтобы съездить с тобой. Своего… эээ… друга тоже можешь взять с нами. – Ты же… пойдёшь со мной? – я перевела полные надежды глаза на Чеда, который притих, стараясь не мешать нашему с мамой диалогу. – Да, конечно, – он ободряюще погладил меня по спине, но отдёрнул руку, столкнувшись с маминым недоброжелательным взглядом. – Естественно, он пойдёт. Нечего этому быку-осеменителю отсиживаться в сторонке. На этом разговор был окончен. Мама поспешила в свой рабочий кабинет, к компьютеру, чтобы записать меня на приём к гинекологу, а мы с другом решили вернуться ко мне в комнату, на что моя родительница одарила нас строгим: «Будьте, пожалуйста, поосторожнее». Меня это вогнало в краску, ведь она явно решила, что мы собираемся «сексамитрахаться». Но самое главное, что она не устроила скандал, не оторвала Чеду яйца, да и меня не убила. Всё прошло гораздо спокойнее, чем я рассчитывала. – Ты так круто сымпровизировал, не думал пойти учиться на актёра? – без доли иронии предложила я, когда мы с парнем вновь оказались наедине. – Спасибо за столь высокую оценку моего потенциала, – Чед хихикнул и наклонился ко мне, лежавшей у него на коленях. Его губы нежно коснулись моего лба, запечатлев на нём невесомый поцелуй, – Я же говорил, что сделаю всё, чтобы ты снова чувствовала себя хорошо. – Спасибо… – подобная честность вогнала меня в краску, – Правда, огромное спасибо. Ты самый настоящий подарок небес! Мои руки обвили его шею, прося наклониться поближе. Парень поддался, и теперь уже я впечаталась губами в его рот. «Чмок» продлился не дольше секунды, но на душе будто стало заметно теплее и светлее. Лицо молодого человека с шоколадными кудрями тоже просияло. – А ты, значит, любишь целоваться? – как-то задорно спросил он. – А что, нельзя? – я посмотрела на него, выжидая реакции. – Я вообще-то не против, – его пальцы принялись ласково перебирать мои локоны, – просто раньше мне казалось, что ты не слишком тактильная. – Просто раньше всё между нами было так сложно. Я знала, что тебе было тяжело после нашего расставания, и мне не хотелось давать тебе лишних надежд. К тому же, я состояла в отношения с Бичем, который вряд ли был бы рад тому, что его девушка целует кого-то другого. – Значит ли это, что сейчас тебе хочется давать мне «лишние надежды»? – вкрадчиво поинтересовался Чед. – Я не знаю… Не уверена… – голос предательски захрипел, вынуждая откашляться – Давай сойдёмся на том, что мне просто нравится с тобой целоваться? – Ха-ха, ладно, – но его пальцы перестали расчёсывать мои волосы. Я поднялась с его коленей и села рядом. Меня взволновало это «ладно» и хотелось услышать какие-то пояснения. – Эй, я не буду лезть целоваться, если тебя это расстраивает. Мне как-то не приходило в голову, что это может лишь болезненно поддразнивать твои чувства. Я ведь тоже отлично знаю, какого это, когда с тобой так поступает человек, который никогда не станет твоим. – Я же сказал, что меня всё полностью устраивает. Я не глупый, Санцет, и всё прекрасно понимаю. Мне не нужно, чтобы ты становилась «моей» или типа того. Я просто хочу быть рядом, чтобы тебе было на кого опереться. Если тебе нужная моя поддержка – я буду говорить, пока не откажет речевой аппарат. Если тебя успокаивают мои поцелуи – я буду целовать тебя, пока не отвалятся губы. Ведь я знаю, что мы оба друг в друге нуждаемся. – А это не выглядит так, будто я просто тебя использую? – удивлённо спросила я. – А ты меня используешь? – в глазах рядом сидящего парня вспыхнула усмешка, словно он и так знал, каким будет мой ответ. – Нет, – твёрдо ответила я, но продолжила уже менее уверено, – Просто мне кажется, что ты даёшь мне гораздо больше, чем получаешь в ответ. Разве это нормально? – Я уже говорил это, но повторю ещё раз – меня всё устраивает. Возможно, ты этого не замечала, но мне гораздо важнее отдавать, чем получать. Это что-то вроде синдрома спасателя, наверное. Мне больше всего на свете нравится помогать близким людям, это заряжает силами. Я не жду ничего взамен. – Я беру назад свои слова про актёрство, тебе нужно поступать на психолога! – почему-то мой мозг в тот момент выбрал именно эту реплику. – Я думал об этом, даже рассматривал несколько ВУЗов, но не был до конца уверен… – Зато я уверена, что тебе это подойдёт! Может, тебя там надоумят бросить свою никудышную подружку, – я рассмеялась, а Чед как-то слишком сильно посерьёзнел, – Я пошутила! Не нужно меня бросать! – А? – откликнулся парень, – Да не собираюсь я никуда от тебя уходить! Просто подумал, что ты бы тоже могла поступить учиться вместе со мной. – Я? На психолога? – его внезапность меня ошарашила. – На да, а почему бы и нет? Сама посуди: ты выбирала себе гуманитарную специальность, а поступление в один универ с лучшим другом, – он обвёл своё лицо рукой, – это отличный вариант, ведь вдвоём не будет так страшно в новом учебном заведении! Чед явно загорелся этой идеей, так что мы вмиг свернули разговор о наших взаимоотношениях, и он начал показывать мне сайты университетов, в которые собирался подавать документы. Его энтузиазм увлёк и меня тоже, так что я наконец приняла твёрдое решение: «Я поступаю на психфак». Это никогда не было моей мечтой, но аргументы человека, лежавшего рядом, настолько сильно отозвались в моём сердце, что я уже не хотела сдавать назад. «Мы будем учиться вместе!» – это единственное, о чём я думала; единственное, чего я хотела – не расставаться ещё четыре года. В тот вечер парень так и не ушёл домой, а остался ночевать со мной. Мама была не слишком в восторге от такого развития событий, но и препятствовать не стала. Не пришла от этой новости в восторг и моя младшая сестра. Наши с Челси отношения вновь стали холодными в последние недели. Она надеялась, что, после нашего расставания с Чедом и её признания ему в чувствах, он-таки проявит к ней ответную симпатию, но он продолжал уделять практически всё своё свободное (да и несвободное) время мне. Сестра пыталась делать вид, что её это совершенно не трогает, и она ни в чём меня не винит, но получалось у неё это, мягко говоря, плохо. Она пререкалась со мной по любому поводу и явно ревновала, о чём неизменно докладывала Сани, которая тоже теперь косо на меня поглядывала. Я бы солгала, если бы сказала, что меня абсолютно не волновало ухудшение в нашем с Челси общении, которое мы так кропотливо выстраивали в последние месяцы. Мне было больно от того, что между нами словно пробежала чёрная кошка, в лице моего бывшего молодого человека. Я никогда не страдала от внутренней мизогинии и не стремилась вступать в противостояния с другими девушками за каких бы то ни было парней, однако, ситуация с Чедом была не такой уж однозначной, как могло показаться. Потому я ломала над этим голову постоянно (ну, то есть, в перерывах между страданиями из-за Бича и страхом беременности). И вот, к чему я пришла: Во-первых, я не соперничала с сестрой за его внимание, он сам отдавал его мне. Постоянно повсюду со мной таскаться – было его инициативой, не моей. Во-вторых, я не была виновата в том, что мой бывший парень не ответил ей взаимностью. Я не могла заставить его полюбить Челси. И, наконец, в-третьих, он был моим единственным другом, и я сама не хотела никому его отдавать. Чед был нужен мне – нужен, как тёплая уютная постель после тяжёлого дня; как отопление зимой; как спасательный жилет во время кораблекрушения, в конце концов. Я бы ни за что не отказалась от него добровольно. Наверное, одни лишь эти собственнические рассуждения уже делали меня ужасной сестрой, но я упорно продолжала убеждать себя в том, что мой друг – свободный человек, и он сам вправе решать, с кем и когда ему общаться. Это же я талдычила себе, как мантру, когда Челси без стука ворвалась в мою комнату и обнаружила нас бывшим молодым человеком лежащими в обнимку перед телевизором. И, когда она как ошпаренная выскочила за дверь, обижено хлопнув дверью – тоже. «Прости, сестрёнка, но мне нужнее» – подумала я, лишь поглубже зарываясь в объятия своего друга. – Челс в норме? – вот, какой вопрос Чед задал мне после увиденного. – Я не знаю, она не говорит со мной об этом, только бесконечно дуется и огрызается, – честно ответила я. – Это из-за того, что я провожу с тобой время? – неуверенно уточнил он. – Да… – под гнётом чувства вины, я глубоко вздохнула. – Ну не расстраивайся! – парень приободряюще погладил меня по волосам, – Она остынет, как только влюбится в кого-нибудь другого. – Дело не только в этом… Я просто часто задумываюсь над тем, что это несправедливо, что ты постоянно тусуешься со мной. За последний месяц было примерно ноль дней, когда ты занимался чем-то своим: виделся с друзьями, читал или просто ходил в кино один, без меня. – Я читал практически каждый вечер перед сном, а ещё практиковался в игре на гитаре. Не думай, что наше времяпровождение как-то ограничивает мою жизнь. Может, ты забыла, что я постоянно тебе повторяю: находиться рядом с тобой – мой осознанный выбор. Знаешь почему? – я мотнула головой, – Потому что я люблю тебя, Санцет. Эта искренность постоянно выбивала меня из равновесия. Вот и сейчас мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю от стыда – я знала, что не заслуживаю таких слов. И не заслуживаю его чувств. Я эгоистичная, замкнутая, у меня дурной характер, и я по-прежнему влюблена в своего брата, что тоже немаловажно. Чеду стоило бы влюбиться в полную мою противоположность. У меня не было права этого говорить, но осознание пришло только после того, как я успела произнести чувственное: «Я тебя тоже». Думаю, это значило не совсем то, что хотел услышать парень, лежавший позади меня, но он всё равно стиснул меня в ещё более крепкие объятия со спины и отпечатался коротким поцелуем на моей щеке. Я развернулась, чтобы взглянуть ему в глаза – они выражали спокойную уверенность, будто говоря: «Я и без этого в курсетвоих чувств ко мне, так что тебе необязательно было произносить это вслух». – Ты знал, что я так отвечу? – я решила убедиться в правдивости собственной догадки. – Не думаю, что я знал… Скорее, чувствовал, – Чед одарил меня мягкой улыбкой. – И тебе не противно от меня теперь? Я ведь, получается, влюблена в двух парней одновременно. – А почему мне должно быть противно? Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе. По-моему, всё в норме. – Но Бич… – Бич? Кто такой Бич? – Чед вдруг резко вскочил на ноги, принявшись разыгрывать смехотворную сценку, – И где этот Бич? Здесь? – он заглянул под одеяло, – Нет. Хмм, а может быть здесь? – на этот раз тело Чеда согнулось в корпусе, и он посмотрел под кровать, – Тут его тоже нет! Бич, ты там? – позвал парень и несколько раз постучал в дверцу шкафа, – Надо же! Бича нигде нет! Представляешь? Плюхнувшись обратно на кровать, он пожал плечами и выдохнул с напускным сожалением. Я не понимала, как реагировать на такой мини-спектакль: плакать или смеяться? И по итогу выбрала второе. Впервые за прошедшие недели, напоминание об уходе брата не вызвало во мне истерику. – Я тебя поняла, – наконец отсмеявшись, произнесла я. – Вот и славно! – Чед навис надо мной и принялся прокладывать на моём лице влажную дорожку из поцелуев: лоб, висок, щека, подбородок, нос. Везде, избегая лишь зону рта. – Почему не целуешь меня по-взрослому? – я надула губы, дразня его. – А мне, кажется, что «по-взрослому» – это как раз-таки нежные лёгкие поцелуи. Страсть – развлечение для молодёжи. – Ты бываешь таким душным, ты в курсе? – я закатила глаза, но секундой позже всё же рассмеялась, когда парень принялся щекотать меня, тыча пальцами под рёбра, – А это тоже «по-взрослому» или всё-таки «развлечение для молодёжи»? – хохот никак не унимался, – Эй, давай полегче! – взмолилась я, чувствуя, как дыхалка сдувается от такого количества смеха. Руки Чеда в один момент прекратили «нападение», а его лицо вновь оказалось рядом с моим. – Поцелуй меня сама. Я хочу чувствовать, что ты правда этого хочешь, – весёлая гримаса вдруг сменилась вполне серьёзным выражением. – Эй! – возмутилась я, – Признайся честно, что ты стесняешься и хочешь скинуть на меня всю сложную работу! – Если бы поцелуи с тобой считались сложной работой, то я бы с удовольствие стал трудоголиком, – в карих глазах мелькнула игривая искорка, а его нос ткнулся в мою шею, вызывая лёгкие покалывания от горячего дыхания. – Прости меня, – внезапно для себя самой, произнесла я. – За что? – лениво протянул парень, зарываясь в ямке над моей ключицей. – За то, что моё сердце такое глупое… Если бы я могла ему повелевать, то без раздумий приказала бы любить только тебя, честно-честно. – Ты не должна извиняться за то, на что не можешь повлиять. К тому же, ни одно сердце не способно поселить внутри себя лишь одного человека. Это своего рода многоквартирный дом, по сути. Там могут жить родители, друзья, домашние животные, возлюбленные, а также те, с кем жизнь тебя развела, но ваша история всё ещё тебе дорога.Если в таком доме появляется новый житель, то это совсем не означает, что остальные должны съехать. Понимаешь? – Понимаю… А ещё я в очередной раз понимаю, какой ты хороший. Чед не успел мне ничего ответить, потому что я толкнулаего на спину и впечаталась губами в рот, выдающий настолько мудрые мысли, что хочется записывать их в блокнотик под диктовку. Я торопливо толкала свой язык поглубже, будто пыталась вылизать парню глотку. Он сперва опешил от такого напора, но быстро сориентировался и отправился в мир слюнявого и причмокивающего удовольствия вместе со мной. Только теперь я понимала, насколько отчаянно нуждалась в ласке, в шумных чавкающих звуках, в надёжных руках на своём теле – не на заднице или груди, а на талии. Поцелуи парня всё ещё были неловкими, зато практически девственно-чистыми и искренними. Я знала, что его губы не касались ничьей плоти до момента начала наших отношений, и этот факт казался каким-то гипнотически-чарующим. Чед был только со мной. Был только моим. И пусть я не была «только его» в полной мере, но в те минуты для меня не существовало ничего важнее его невинных попыток помочь мне забыться, подарить тепло и любовь. Я позволила своему телу раствориться в ощущениях: в грохоте пульса, бьющего по вискам; в жаре, который источали руки, гладившие меня по спине; в хороводе бабочек, порхавших у меня в животе. Кажется, я даже мурчала от удовольствия. – Солнце, ты в норме? – спросил Чед, жадно хватая воздух ртом. «Ты серьёзно прервал поцелуй, чтобы спросить об этом, душнила?!» – я мысленно закатила глаза, но на лице засияла улыбка. Даже в такой момент он заботился в первую очередь обо мне. – Да, – прошептала я, прямо ему в рот, собираясь вновь слиться с ним воедино. – Стой, Санцет, – голос прозвучал как-то неуверенно. – Что-то случилось? Ты устал? – беспокойство стиснуло низ живота ледяными клешнями. – Нет-нет! – парень поспешил меня успокоить, – Просто… я хотел бы кое-что попробовать, – его щёки вспыхнули. – Что попробовать? – Твои… соски… я хочу поиграться с ним языком… если можно, – в конце предложения он выдохнул с такой силой, что меня едва не сдуло с кровати. – Господи! – воскликнула я, – Не пугай так! Я-то думала, что ты собираешься прямо сейчас достать из-за пазухи книгу «Сборник поз из Камасутры». – Ха-ха, разумеется, нет! Я просто правда очень нервничаю. Это ведь всего второй раз, когда я занимаюсь чем-то подобным. Первый был… в Испании, – ему было неловко даже вспоминать об этом. – Да, первый раз был весьма неудачным… Прости за это. Видимо, пришло время отдавать долги, – я ехидно хихикнула. – Тогда мы оба были не готовы, так что не бери в голову! Так что вышел небольшой «испанский стыд». – И это мне говорит человек, который взял с собой в отпуск презервативы… – Это было просто на всякий случай! – стыдливо пояснил Чед. – Правда? А я-то думала, у тебя был грязный план трахнуть меня, – в шутку выпалила я. Пока парень пытался оправдаться, я быстро метнулась до двери и заперла её, на всякий случай, чтобы никто случайно не ворвался и не испортил всю малину. Развернувшись лицом к парню, я поспешила назад к кровати, по пути стягивая с себя растянутую домашнюю футболку. От трения об ткань соски встали, и грудь неприятно побаливала, требуя обратить на себя внимание. И желаемое было получено моментально: взгляд карих глаз стрельнул в две маленькие розовые мишени единовременно, подзывая меня подойти поближе. – Ты чертовски красивая, знаешь? Риторический вопрос? Комплимент? Неважно. Я вмиг оказалась сидящей у Чеда на коленях, вновь присасываясь к его губам. Тело разгоралось огнём в ответ на каждое смущённое касание жилистых рук на обнажённой коже. Мои пальцы сами сжали соски до лёгкого зуда. Заметив это, Чед приостановил поцелуй, завороженно наблюдая за тем, как я ласкаю себя. – Я могу тоже…? Я не дала ему закончить, схватив за правую руку и расположив её прямо на своей груди. – Ммм, – парень простонал прямо над моим ухом, заставив меня вздрогнуть. – Хочешь попробовать её на вкус? – я положила свою ладонь поверх его ладони, давая понять, что он может сжимать чуть сильнее. – Очень хочу! – проскулил Чед. – Ну тогда не стесняйся. – А ты будешь мне подсказывать? – Давай сам! Мы же не контрольной по математике, в конце-то концов, – лёгкое раздражение с примесью умиления дёрнуло какую-то внутреннюю струну. – Я просто хочу, чтобы тебе было приятно. – Ладно, ладно, – я сдалась, – Сперва можешь просто осторожно вобрать сосочек ртом, – он послушно исполнил моё указание, – Да, вот так! Теперь можно добавить язык… Ахх, да! Ммм… – Так хорошо? – Да, у тебя отлично получается, но можешь не переспрашивать об этом каждые три секунды? Весь настрой сбиваешь! – Прости! – смущённое лицо быстро вернулось к своей работе. Щёки парня создавали вакуум, вызывая в набухшем бугорке приятные покалывания, а горячий язык трепал его во все стороны, заставляя меня всё сильнее запутываться в его шоколадных волосах и слегка стягивать их на затылке. Его вторая рука тем временем не покидала другую грудь, то сжимая, то теребя твёрдую горошину. – Лучше смочи пальцы слюной, так будет скользить лучше, – посоветовала я. – Что, прям плюнуть? – недоумевающий взгляд метнулся к моему лицу, вынудив парня прерваться. Сосок, который вырвали из горячей влажности, неприятно заныл при комнатной температуре. – Могу я плюнуть, – это была шутка, но Чед серьёзно кивнул, – Эээ… Ладно, тогда давай сюда свои пальцы. Я перехватила вторую руку за запястье и погрузила два пальца себе на язык, а затем принялась обсасывать их со всех сторон смачивая. Парень застонал, когда я, по принципу минета, постепенно начала наращивать глубину, вводя егопальцы в свой рот по последнюю фалангу. – Что, нравится трахать мой рот своими клешнями? – вырвался ехидный смешок. – Да, Санцет, мне до одури нравится, как ты сосёшь, – от возбуждения молодой человек заметно осмелел в высказываниях. – Ты ведь имеешь в виду Испанию? Значит, запомнил, как это было? – я провоцировала его, хотела слышать, как он своим мягким голосом озвучивает совершенно неприличные реплики. – Конечно, я запомнил! Думаю, мало кто, может похвастаться тем, что в его первый раз ему ТАК отсосали, – эти воспоминания явно будоражили его воображение до сих пор, хотя с того случая прошло больше полугода. – Скажи честно, – я дотянулась до его уха, чтобы прошептать эту пошлость самым развратным тоном, на какой была способна, – Ты вспоминал тот минет, когда дрочил? Представлял, что, вместо своего кулака, вколачиваешься в мой рот? – Сука, Санцет, это слишком грязно, – Чед грузно выдохнул прежде, чем произнести быстрое, – Да. – Ммм, – протянула я, касаясь ладонью его паха и вжимаясь посильнее, – Хочешь повторить? – Ты уверена, что готова? Я, если что, и сам подрочить могу… потом. – Никаких потом! От твоего стояка шорты сейчас лопнут. Ты наверняка весь уже извёлся, это ведь не первое возбуждение за день, – возразила я, припомнив нашу дневную перепалку. Тогда парень не захотел принимать мои ласки, потому что я была морально раздавлена. Но сейчас я чувствовала себя прекрасно, так что у него больше не былоповода отнекиваться. – Я боюсь… что быстро кончу. Я уже на пределе, – снова эта дурацкая неловкость. – Насрать! Я время засекать не собираюсь, так что не парься. Если что, спусти всю сперму прямо мне в глотку, идёт? – Да… хорошо. Чед как сел, так и продолжил сидеть, словно боясь меня спугнуть, а я опустилась перед ним на колени, стягивая с него шорты. Рот без лишних колебаний насадился на член, одаривая его лаской со всех сторон. Я без проблем вбирала его на всю длину, ведь размерчик был поменьше, чем у Бича, и гораздо удобнее. Нос то и дело касался гладко выбритого мужского лобка. Рука параллельно сжимала и оттягивала его яички, чтобы продлить и усилить удовольствие. А затем я резко отпрянула, решив немного поиздеваться. – Эй, Чед, тебе хорошо? – я передразнивала его назойливые вопросы в мой адрес. – Мне ахуеть как хорошо, солнце! – он едва успевал дышать. – Точно? – я хотела проверить, насколько хватит его вежливости. – Точно. У тебя такой замечательный ротик! План состоял в том, чтобы вывести из себя правильного и скромного в половых вопросах парня, но его комплименты лишь туже затягивали мой собственный узел возбуждения. Но я продолжала, понимая, что он, наверняка, уже на грани. – Точно-точно? – я взглянула на него снизу вверх и одним только кончиком языка обвела налившуюся кровью головку члена. – Что-то случилось? – он встревожился. «Да, случилось! Бич на твоём месте уже бы схватил меня за шею и начал толкаться бёдрами в самую глотку, приговаривая при этом, какая я маленькая вредная шлюха» – подумала я, но вслух сумела высказать только: – Я хочу, чтобы ты вёл себя посмелее… и погрубее. – Прости, Санцет, но я могу быть только ещё понежнее и сказать о том, как было приятно и горячо, когда твой ротик целиком проглатывал мой член. Я чуть не кончил от одного вида, клянусь. Пожалуйста, продолжай, я хочу… – Чед несмело поводил членом по моим губам, – я хочу, чтобы ты продолжила мне отсасывать, кочу кончить на твой язычок и посмотреть, как ты всё проглотишь. После этих слов мне резко перехотелось грубости и жёсткого траха в глотку. Я осторожно прошлась поцелуями от основания до самой головки, а затем снова вобрала весь орган в себя поглубже. Потребовалось буквально несколько движений головой туда-обратно, чтобы член и яички напряглись с новой силой, а затем горячая солоноватая жидкость стрельнула, заполнив мои щёки. Сперма. Очень много спермы разлилось в полости рта, а затем было проглочено. Всё. До единой капли. Я видела, как подогнулись пальцы на ногах парня, как он сжал одеяло до побеления костяшек на руках, и как его глаза заслезились от достигнутой разрядки. От данного зрелища мне захотелось кончить следом – он был слишком красив и безоружен. Это я сделала его таким. Мальчишку, который не может быть жёстким даже во время секса, я превратила в совсем обмякшую тряпочку. Почему-то меня это возбуждало. – Ты в норме? – на этот раз с искренней заботой поинтересовалась я. – Да, только… – он безвольно растёкся на постели, – Извини, я правда не могу быть жёстким… Только не с тобой. – Ничего страшного. Если честно, мне даже нравится то, какой ты нежный цветочек. Ну, то есть, сперва было непривычно, конечно… Но потом меня это так сильно возбудило, ммм… Я разлеглась и, уже абсолютно ничего не стесняясь, запустила ладошку под ткань своих домашних шорт и нижнего белья. Едва коснувшись своих половых губ, я поняла, насколько успела «увлажниться». Пальцы сами скользили вдоль лепесточков, массировали твёрдый клитор, а потом проникали во влагалище. Мне хотелось кончить. И поскорее. – Тебя правда не смущает то, что я такой НЕразвратный? – парень смотрел в потолок, не замечая, что я доставляю себе удовольствие. – О нет, ты чертовски развратный, – простонала я, – просто это романтичный разврат, а не животная дикость. Он обернулся и посмотрел на меня, застав в самый разгар мастурбации. Я никогда раньше не дрочила в присутствии другого человека, так что его взгляд, направленный на ткань, закрывающую весь обзор, разжёг во мне настоящий пожар. – Хочешь посмотреть поближе? – спросила я, скидывая с себя последнюю одежду и раздвигая ноги навстречу любопытным карим глазам. Чед через мгновение оказался между моих бёдер и запустил язык в истекающую соками промежность. – Достаточно близко? – поинтересовался он. – Даже ближе, чем я смела мечтать, ммм, ахх… А ты стал лучше с момента первого раза. Скажи честно, ты подлизываешь кому-то на стороне? – я наигранно рассердилась, а потом вдруг дёрнулась от неожиданности, когда в меня начали входить сразу два пальца. – Нет, просто тут тот же смысл, что и с сосками – втягиваешь, лижешь, втягиваешь, лижешь. Главное понять основы. Правда получается? Тебе приятно? – Да, мне очень-очень приятно, мой хороший. Пожалуйста, не останавливайся, – умоляла я, придерживая его за затылок и помогая держать нужный темп, – Пальцы, используй пальцы! Вводи их скручивающими движениями, а потом подвигай ими, будто пытаешься раскачать всё внутри. Да, вот так! Ахх, да, продолжай! Пожалуйста, Чед, пожалуйста, ммм… – я не могла перестать просить его, звать по имени и стонать тихим шёпотом. Я давно не испытывала таких ярких эмоций от оргазма. В последний раз мне было настолько хорошо в крайнюю ночь, проведённую с Бичем. Но с Чедом всё было другим: более медленным, более тягучим – словно густой мёд, который оказывает сопротивление при намазывании на блинчик. Он сам вёл себя совершенно иначе, я поняла это ещё в Испании. И хотя тогда это показалось мне недостатком, теперь, лёжа в полной расслабленности, я осознала, что нежность и неторопливость – это тоже отличное топливо, которое разжигает страсть ничуть не хуже скорости и наглости (а может быть, даже лучше) – Спасибо, мне было так приятно! – моя рука потрепала спутанные кудри. Я потянулась к парню за поцелуем, и он мне его дал. Только теперь он был ещё более заботливым и неторопливым. – Это тебе спасибо, солнце. Ещё раз скажу, какая ты красивая… – парень помедлил, – и вкусная… – Ха-ха, вот это комплимент! – я сделала паузу, чтобы одеться, – Слушай, а ты бы не хотел в следующий раз окончательно лишиться девственности? Пальцы и язык – это, конечно, хорошо, но я так соскучилась по ощущению наполненности членом. – Я уже говорил сегодня. Если захочешь – мы всю твою комнату обтрахаем, – засмеялся Чед. – На самом деле, я бы хотела сделать это у тебя. У вас дома всё-таки народу поменьше. Я хочу стонать настолько громко, насколько мне вздумается. Надоело затыкать себе рот. – Ну тогда я приглашаю тебя к себе на поебушки, когда… – он задумался, – Когда ты восстановишься после аборта, наверное. Я настолько расслабилась после хорошего орального секса, что напрочь забыла про свою беременность, и теперь мне не хватало сил даже на лёгкую тряску по этому поводу. Слишком спокойно было рядом с Чедом, слишком сильно тело стало похоже на желе. В районе восьми часов к нам заглянула моя мама, чтобы сказать, что записала меня к врачу на следующий же день. Жизнь явно улыбалась мне в тот день, а я улыбалась ей в ответ – искренне и во все тридцать два зуба – впервые за долгое время. Всё потихоньку налаживалось. Весь вечер мы с Чедом провели лёжа в моей комнате и продолжая пересматривать любимые фильмы. Он обнимал меня со спины, поглаживал, зарывался носом в мои волосы, пахнувшие шампунем и недавно купленными духами с нотами бергамота, розового перца, древесины, пачули и ладана. Нетипичная для меня композиция, но в качестве символа начала новой жизни подходила отлично – тяжёлая, бьющая в голову при первом попадании в лёгкие и согревающая после раскрытия на коже. Аромат напоминал мне о несостоявшейся любви с братом; о моей прошлой жизни, которая оказалась столь хрупкой, что рассыпалась от первого же сильного порыва ветра; и о том, какой глупой я была, когда верила в слова Бича, клявшегося никогда больше меня не оставлять. Это был парфюм с акцентом на душевную боль и рухнувшие надежды. Как раз то, что мне было нужно, чтобы помнить о несправедливостях мира, в котором мы живём, и о том, что предателем может оказаться даже самый любимый человек. Более того, именно такие люди обычно предателями и оказываются, благодаря той власти, которой мы сами их наделяем, когда даём в руки оружие и бесстрашно поворачиваемся спиной. «Больше никогда!» – именно такое обещание я себе дала в тот день, когда брат ушёл. И именно его я продолжала повторять, осознавая, что уже успела нарушить. Парень с шоколадными кудрями и тёплым кофейным взглядом, который лежал позади меня, на корню подорвал мою цель «не открывать никому свою душу». Прижимаясь к нему всем телом, я окончательно поняла, что проиграла – он проник слишком глубоко (В СЕРДЦЕ! Я ИМЕЛА В ВИДУ СЕРДЦЕ). Однако, хотелось верить, что я не зря позволила себе эту слабость, и Чед станет тем, кто соберёт все осколки и склеит их в новую, ещё более прекрасную картинку. Относительно проникновения НЕ в сердце, у меня тоже были сомнения. Я просто не могла понять, как и почему дала волю эмоциям. «Я не верю, что я это сделала» – фраза из мультфильма о Рапунцель, которая без умолку крутилась в моих мыслях, отлично описывала случившиеся. В этом было нечто правильное и неправильное одновременно. С одной стороны, Чед мне правда нравился, и я искренне этого хотела, мне были приятны его касания, да и разрядка была необходима. К тому же, это ощущалось как каноничный подростковый роман: вечерние сумерки, тёмная комната, уютная кровать, на фоне играет какой-то фильм, который служит для отвода глаз. Смущение, близость, доверие, совместное изучение тел друг друга – именно таким должен быть первый раз. Возможно, это даже стало неким закрытием гештальта для меня, ведь мой настоящий первый раз хоть и был желанным, но далеко не таким милым и приятным. Тогда недостаток романтики скрашивался близостью любимого брата, но теперь я ощущала какой-то дисбаланс – будто всё, что случилось раньше было ошибкой, и только то, что произошло сейчас между нами с Чедом было правильным. Правильная скорость – отсутствие спешки и душевного надрыва. Правильные чувства – без эмоциональных качелей и американских горок. В конце концов, правильный человек – без заёбов в голове и бесконечных сомнений. С другой стороны, это не отменяло моих чувств к Бичу, ощущения себя изменщицей и последней потаскухой, ведь не успел от меня ускользнуть один член, как я тут же нашла себе новый. Я старалась не думать об этом, но всё же в голову лезли мысли о том, как брату было бы больно, узнай он обо мне и «Мистере Кудряшке». Да, он сам написал о том, что я должна забыть его и жить дальше, найти нормального парня, но я знала его как облупленного – новость о моём перепихонеи потенциальных новых отношениях разбила бы ему сердце. Не могу сказать, что он этого не заслуживал, но всё же отвращение к себе меня съедало. Однако, в конечном итоге, Чед был прав – мой брат сам всё испортил и сам от меня отказался, так что я имела право делать то, что мне заблагорассудится, не задумываясь о его эмоциях. Он же о моих не задумывался. Так что пока я решила оставить всё, как есть, и плыть по течению – пусть взаимоотношения с моим бывшим (и потенциально будущим) молодым человеком идут своим чередом. Мне просто хотелось ощущать его тепло у себя под боком; хотелось утопить все другие чувства, кроме разгорающейся влюблённости. Тогда в моей жизни вообще было мало вещей, в которых я могла бы быть настолько уверена, как в чувствах этого робкого дурашливого парня ко мне, и я ухватилась за него, как за спасательный трос.