Семейные драмы

На утро мы с Чедом проснулись под звуки будильника – в обнимку. В окно, открытое на режим проветривания, проникал свежий утренний воздух, наконец-то по-летнему тёплый. Начало июня в том году не слишком баловало нас погодой, так что температура в двадцать два градуса уже казалась подарком судьбы. – Доброе утро, – над моим ухом прохрипел сонный голос друга. – И тебе, – отозвалась я, лишь сильнее закутываясь в одеяло. Чед, напротив, резко поднялся с кровати, оставив после себя лишь пустое нагретое местечко. Я всегда завидовала тем, кому даётся легко приходить в себя по утрам, и от наблюдения за тем, как парень шустро направился в ванную, меня вновь кольнула досада – «Ну почему я не умею так же?!» Из-за двери доносились звуки текущей в раковину воды, трения щётки о зубную эмаль, сплёвывания пены от пасты и полоскания рта. Затем всё ненадолго затихло (видимо, он раздевался), а следом вода полилась уже из лейки в душевой. Это было похоже на приятный моросящий дождик, стучащий по козырьку зонта. Мне вдруг захотелось присоединиться. Наверное, нормальные люди спрашивают разрешения прежде, чем зайти в ванную комнату в то время, когда кто-то принимает водные процедуры, но я абсолютно беспардонно, тихо и без стука, прошмыгнула в дверь и оказалась во влажном и нагретом помещении. Сперва я почистила зубы, не привлекая к себе лишнего внимания, но потом стащила с себя пижаму, открыла дверцу душевой кабины и ступила на мокрый горячий кафель обеими ногами, закрывая нас с Чедом в душной стеклянной коробке. Он не сразу заметил моё присутствие, ведь мыл голову с закрытыми глазами, так что у меня был несколько минут, чтобы рассмотреть его с ног до головки… (кхе-кхе) до головы. Хоть его телосложение и было весьма худощавым, но рельеф мышц прослеживался отчётливо – особенно в зоне пресса. По торсу торопливыми струйками стекала мыльная вода. Одной рукой он держал лейку, а другой смывал остатки шампуня с волос. Было нечто необычное в том, что кто-то мылся в моей душевой, пользовался моим шампунем, и теперь от его волос будет пахнуть так же, как и от моих. Будто бы появилась ещё одна нить, связавшая нас с другом. Я осторожно прильнула к его разгоряченной обнажённой коже, давая понять, что я здесь. Карие глаза в момент распахнулись и в панике принялись меня оглядывать. – Санцет, что ты..!? Ммм, – он замычал, когда я прикрыла его рот нежным поцелуем. – Просто ещё раз хотела пожелать тебе доброго утра, – моя рука скользнула вниз по его животу и упёрлась во что-то твёрдое, – Это утренний стояк, или ты настолько рад меня видеть? – я посмеялась, столкнувшись со смущённым взглядом. – Утренний… кхм… ну и рад тебя видеть тоже… – парень изо всех сил пытался не смотреть мне в глаза. – Да чего ты как ребёнок, которого застукали за дрочкой? – моя ладонь сжала напряжённую плоть в кулак, Чед едва заметно толкнулся вперёд. – У нас мало времени… – он опустил веки и застонал, когда мои пальцы начали двигаться вверх-вниз по стволу его полового органа, – Через час нужно выезжать к врачу, ты помнишь? – Помню-помню, мы успеем. А пока расслабься и получай удовольствие. Я опустилась между его бёдер, коленями упираясь в твёрдую поверхность кафеля. «Больно – сто процентов останутся синяки» – подумала я, однако, язык прошёлся вдоль ствола, уделяя особое внимание розовой головке и чувствительной уздечке, касания к которой сопровождались самыми тяжёлыми вздохами и дрожью во всём теле парня. Затем губы сомкнулись вокруг члена, щёки втянулись, создавая давление, а голова подалась вперёд, вбирая орган на всю длину. Чед издал глухой стон, и его рука опустилась на мой затылок, несмело подталкивая меня взять ещё глубже. Я издала одобрительное горловое «ммм», от вибрации которого парень дёрнулся и подался бёдрами навстречу моему рту. Глаза начинали слезиться от подступавшего рвотного рефлекса, но я сдерживала его изо всех сил, чтобы не спугнуть едва проклюнувшуюся смелость молодого человека. Сверху на меня сыпались капли воды из душевой лейки, которую Чед наконец додумался повесить обратно на держатель. Волосы стали влажными, как и кожа, тепло разливалось по всему телу, от утренней зябкости не осталось и следа. Стало горячо – слишком горячо. Отсасывать Чеду было безумно приятно не только из-за того, как он отчаянно хотел ещё и пытался не показывать этого, но и из-за эмоций и комплиментов, которые сочились из него каждую секунду. Он буквально захлёбывался в них. – Боже, Санцет, ммм, даа… Ты такая сексуальная! Прошу, не останавливайся! Твой ротик просто кружит мне голову. Я хочу тебя, так сильно тебя хочу! Он выстрелил спермой прямо мне в горло так, что я чуть не подавилась, но успела сглотнуть. Затем, как ни в чём не бывало, поднялась с колен и прильнула к его губам. Ноги жутко затекли, но я старалась не обращать на это внимания, ведь хотелось целоваться, трогать, гладить, буквально растворяться в другом человеке. Я, не смущаясь, тёрлась об Чеда всем телом, лапая его везде, где не успела. Но его руки оставались на прежнем месте – на спине – не позволяя себе спуститься ниже. – Трогай меня, чёрт возьми! – взмолилась я, жадно кусая его шею, – Сам говорил, что хочешь меня, так покажи, насколько сильно! Облапай меня всю! Моё тело сейчас принадлежит тебе. – Я… просто… я стесняюсь! – выпалил он, когда его щёки снова залились краской. – Чед, пожалуйста, не вынуждай меня унижаться и просить об этом снова. Я хочу, чтобы ты меня трогал, настолько грязно, насколько хватит твоей фантазии. Я развернулась, упираясь спиной в его торс, сжимая его ладони на своей груди. Парень, слегка помедлив, отвёл одну руку, и я уж было подумала, что он вконец застыдился, как вдруг в мой рот ворвались его пальцы, настойчиво требовавшие покрыть их влагой. «Так будет лучше скользить» – сказала я ему вчера. Какой хороший мальчик, запомнил! Я старательно вылизывала его пальцы в то время, как он осыпал поцелуями мои плечи, ключицы, шею. В мою попу упирался его член, который подрагивал и вновь приподнимался под влиянием похотливых прелюдий. Сама не поняла, как начала тереться об него сильнее, откинув голову парню на грудь. Его рука тем временем послушно вернулась у моему сосочку: он зажал его между костяшками и слегка оттянул, потёр подушечкой большого пальца, а затем вновь потянул. Это приятное поддразнивание отдавалось куда-то вниз живота, накрывая ещё большей волной возбуждения. – Чед, – я прошептала это, на секунду прекратив вылизывать его шею, – Я хочу тебя. – Я тебя тоже очень хочу, солнце, – он вновь развернул меня лицом к себе, – Больше, чем ты можешь себе представить. – Тогда возьми меня прямо сейчас, пожаааалуйста, – протянула я. – Нет, Санцет, – парень мягко погладил меня по щеке, – Мы же договаривались: сначала ты сходишь к врачу, сделаешь аборт и восстановишься. И только, когда гинеколог скажет, что ты в полном порядке, мы переспим. – Господи… даже не напоминай! Я не хочу в такой момент вспоминать про Бича и пузожителя, которого он во мне поселил, – я с отвращением мотнула головой. – Прости… Я не хотел напоминать, просто… сейчас правда не лучшее время, чтобы заниматься сексом, нам уже пора собираться, – он прижал меня к себе покрепче, – Всё будет хорошо, вот увидишь! Я почитал в интернете, и там пишут, что на ранних сроках аборты делают с помощью всего двух таблеток. Никакого хирургического вмешательства! – Да я всё это прекрасно знаю! Просто не хочу вспоминать, как трахалась с ним, – сказала я, имея в виду брата. Это была внезапная откровенность. – Потому что тебе противно об этом вспоминать? Или потому, что было настолько хорошо, что теперь больно? Это не был упрёк, парень спрашивал лишь потому, что искренне хотел понять меня, но я психанула. – Да, чёрт, мне было настолько хорошо, что теперь меня выворачивает от боли каждый раз, когда я слышу его имя или просто думаю о нём! Я не понимаю, как он мог после всего, что между нами было, просто раствориться в воздухе. И мне ахуеть, как обидно, что приходится расхлёбывать всё самой, пока он пропадает невесть где и невесть с кем! Жгучие слёзы злости брызнули из глаз, слепляя между собой ресницы и заставляя меня безвольно повиснуть на Чеде. Рана, которая едва успела покрыться корочкой, вновь была вскрыта и теперь кровоточила с былой силой. Ногти впивались в ладони, оставляя на них следы – следы, которые скоро пройдут, в отличие от моих чувств. – Солнце, прости! Я умоляю, прости меня! Я не хотел напоминать тебе о нём, правда… Мне просто хотелось узнать… неважно! – он решил перевести тему, – Давай помоемся, вытремся, оденемся, позавтракаем и поедем к врачу. Потом вернёмся домой и я целый день не отойду от тебя ни на шаг. Хорошо? – Хорошо… – согласилась я. – Вот и отлично, – чмок в лоб. – Чед… – я окликнула парня, который уже начал намыливать мочалку. – А? – Извини, что сорвалась. Ты не обязан это выслушивать и наверняка тебе неприятны упоминания другого парня, я понимаю, просто мне действительно очень тяжело: тяжело не думать о нём, не сравнивать с тобой… Я вряд ли когда-то смогу отпустить его по-настоящему. Он ведь не просто какой-то ёбырь, он – мой брат, человек, которого я люблю больше всех на свете, даже после того, как он со мной поступил. – Я всё понимаю… Ты знаешь его с рождения, он всегда был рядом и тому подобное… Так что я не жду, что ты его разлюбишь, по крайней мере, не так быстро. – И тебя это устраивает? – я скептически оглядела парня, который принялся осторожно водить мочалкой по моим плечам. – Естественно, мне бы хотелось быть единственным парнем в твоей жизни, – Чед слегка разочарованно приподнял уголки губ, – Но я отлично отдавал себе отчёт в том, куда решил влезть, я знал, что легко не будет. – Тогда зачем всё это? – я обвела рукой пространство между нами, давая понять, что говорю о наших взаимоотношениях. – Потому что я люблю тебя, разве не ясно? И потому что ты тоже меня любишь, потому что нуждаешься во мне. Может быть, это и не те чувства, на которые люди обычно рассчитывают, когда влюбляются, но мне этого пока достаточно. – Пока? А что будет потом – когда ты поймёшь, что я не такая хорошая, как тебе кажется? Просто бросишь меня, как и все остальные? Если так, то проваливай прямо сейчас! – я снова закипала. – Ты такая дурочка, Санцет! Не собираюсь я никуда уходить, как ты не поймёшь? И вообще, что значит: «Я не такая хорошая, как тебе кажется»? Ты думаешь, я влюбился в тебя из-за того, что считаю тебя хорошей? – он вопросительно изогнул бровь. – Ну а почему же ещё? – Да потому что ты чокнутая! – он заметил моё удивлённое лицо, – Не смотри на меня так! Да-да, СанцетБраун, ты чокнутая! Самая чокнутая из всех, кого я знаю. И знаешь, меня это чертовски заводит… то, как ты каждый раз бросаешься в омут с головой, как наживаешь проблемы на свою секси-задницу – это завораживает. Я раньше каждый день наблюдал за тобой в школе, и ты всегда была такой. И всегда нравилась мне этим. – Стой… я думала, ты влюбился в меня только когда мы пересеклись в общей компании. Мы ведь до этого никогда не общались, даже когда нас посадили вместе на химии. – Да мне как-то неловко было… Я был уверен, что покажусь тебе скучным, – признался Чед. – Ха-ха, да ладно?! И в какой момент ты начал свои односторонние гляделки? –отчего-то я ждала ответа, затаив дыхание. – Классе в третьем… Это было на литературе, когда нам задали написать сочинение про смешной случай из жизни. Все писали какие-то глупости, но ты отличилась даже в этом. До сих пор помню, твоя «творческая работа» начиналась со слов: «Однажды я пукнула в нос учительнице, которая заставляла меня писать дурацкие сочинения…» И тогда я подумал: «Санцет Браун крутая!» Тебе, конечно, поставили двойку и вызвали родителей на «серьёзный разговор», но я уже был влюблён без памяти. Чед засмеялся, видимо, вспоминая маленькую рыжеволосую девочку, которая уже тогда не могла и часа провести, не найдя нового приключения на голову. Я лишь отдалённо припоминала эту историю и даже не догадывалась о том, что на кого-то она могла произвести такое впечатление. – Боже… ну неееет! Ты не мог влюбиться во что-то более интересное? – я захныкала от скрутившей меня неловкости, но наружу просился истерический хохот: мелкая я была настоящей занозой. Как меня только не выперли из школы? – В девять лет для меня это была самая впечатляющая история, уж поверь! – Ха-ха, ну окей. А есть что-то посерьёзнее можно? – я всё ещё жаждала услышать нечто романтичное и сладкое настолько, чтобы зубы свело. – Конечно, было много моментов, после которых я всё больше убеждался в своих чувствах, но я, пожалуй, расскажу о них в следующий раз, потому что нам действительно пора помыться и начать собираться. После этих слов мочалка вернулась к работе, но касалась меня слишком осторожно, так что я перехватила руку, которая её держала, и прижала к себе посильнее. – Вот так, не бойся и три нормально, иначе мы точно никуда не успеем. Наши глаза вновь встретились, и я осознала, какое яркое пламя разгорается в маленьких чёрных зрачках от сего действа: он не просто моет меня, он хочет без зазрения совести изучить все участки моего тела. Возможно, отыскать «особые точки». – Шея, плечи и внутренняя поверхность бедра, – подсказала я. – Что? – Мои эрогенные зоны. Я думала, ты их так тщательно выискиваешь, дорогой Мойдодыр. А потом меня вдруг нежно придушили чужие мыльные руки. Его губы оказались на уроне уха и прошептали: «Вот так?» – пальцы сжались чуть сильнее. Я лишь невнятно промычала, не будучи в состоянии сказать что-то ещё. Моё тело прижали к стенке, губы взяли в плен. Чед будто позволил себе раскрутить несколько болтов в голове и пошёл в активное наступление. – Ты дразнишь меня? – с напускным возмущением спросила я. – А нельзя? – вторая рука спустилась вниз и прошлась по моему бедру. – Можно, но ты же сам ворчал, что мы опаздываем. Не дай бог, мама зайдёт, чтобы нас поторопить, и застанет эту «мыльную оперу». – Прости, просто ты такая горячая, что я никак не могу остановиться. – Конечно, горячая, – я слегка отстранилась, – Мы уже минут двадцать в душе торчим. – Всё-всё, я больше не буду. Но только тебе придётся помыться самой, потому что иначе мне точно башню сорвёт. – Я бы посмотрела, как тебе срывает башню из-за меня, – честно призналась я, ехидно облизывая губы. – Правда? – он вновь прижал меня к стене, только на этот раз я оказалась к нему спиной. Его рука опустилась на мою попу, и я ощутила трение мочалки о кожу, он продолжал намыливать меня, – Посмотришь в другой раз. Перед глазами уже всё плыло, то ли от духоты, то ли от дикого желания. Я точно знала, что мокрая не от воды, что прямо сейчас моя вагина настолько сильно истекает соками, что в них можно захлебнуться. Я прижалась к Чеду сильнее иначала ёрзать, умоляя шлёпнуть, погладить, поцеловать. И по ванной действительно эхом разнёсся крохотных шлепок, едва ощутимый на коже. – А ну-ка успокойся! – потребовал Чед, – Лучше бы волосы пока намылила, чтобы побыстрее закончить. – Я бы хотела закончить по-другому. Например, с твоими пальцами внутри себя. Это не займёт много времени честно-честно, – я уже практически скулила. – Ну хорошо, – ладонь парня в миг оказалась внизу, словно только этого и ждала, и коснулась изнывающей влаги, – Ого! А ты чего молчала, что уже настолько мокрая? – А по мне не видно было? – огрызнулась я. – Я думал, ты надо мной издеваешься просто. – Нет, идиот, я реально хочу тебя до дрожи в грёбанных коленях! – я выгнулась в пояснице, стремясь усилить, углубить касания. – Пардон, солнце, случилось недопонимание. Пальцы скользнули вовнутрь скручивающими движениями, как я и учила. Затем всё нутро содрогнулось – он начал двигаться, ускоряя темп на максимум и теребя меня во все стороны. Другой рукой он достал до клитора и принялся стимулировать его тоже. Я щипала себя за соски, не в состоянии справиться с накатившими ощущениями – Чед словно был везде: прижимался, входил, ласкал, давил, целовал, шептал. Ему нравилось делать то, что он делал – сводить меня с ума, доводить до оргазма, будто он питался моим удовольствием. Когда я кончила, то просто сползла по стенке вниз и уселась на полу. Парень же принялся наконец домываться Когда сошла последняя пенная вода, он взглянул на меня сверху вниз и протянул руку, чтобы помочь встать. – Я пойду собираться, чтобы тебя не отвлекать от принятия душа, – с этими словами он вышел, впуская в кабину глоток свежего воздуха. Внутри действительно было слишком душно, стеклянные стенки запотели наглухо. Я несколько раз нажала на дозатор, выдавила на ладонь достаточное количество шампуня и принялась массировать кожу головы. Смыв первую порцию мыльной воды, я повторно прополоскала волосы и лишь потом приступила к телу. Мочалка массажными движениями проходилась по всему телу, в том числе и в тех местах, где меня тёр Чед. Губы невольно растянулись в дурацкую довольную улыбку от воспоминаний об этом. Этот парень действительно заставлял полудохлых бабочек в моём животе трепетать. Когда я наконец покинула ванную комнату, завернувшись в полотенце, то ощутила, насколько сильно температура в комнате была ниже – она ощущалась практически минусовой, словно капли воды на моих волосах могли замёрзнуть. Стуча зубами и покрываясь мурашками, я всё же заставила себя стянуть полотенце и под заворожённым взглядом Чеда начать переодеваться в уличную одежду. С выбором аутфита «для похода на аборт» я не стала слишком заморачиваться, просто надела широкие джинсы и свободную тёмно-зелёную футболку. Парню же, за неимением альтернативы, пришлось надеть школьную форму, ведь забежать домой и облачиться во что-то более повседневное у него не хватило бы времени. Мы вместе спустились вниз и позавтракали – овсяная каша чрезвычайно удачно легла на голодный желудок. Благо, к тому моменту сёстры ещё не успели проснуться, так что мы обошлись без закуски в виде ревнивого взгляда Челси и презрительного – Сани. Мама была сама не своя от нервов и всё продолжала суетиться вокруг, приговаривая: «Давайте шустрее, водитель уже ждёт. Нам нельзя опаздывать». Её паника была настолько сильной, что умудрилась заразить и меня тоже – я вдруг ужасно заволновалась: о том, как пройдёт процедура; не вылезет ли какая-нибудь неприятная побочка, типа «головная боль» или «внезапная смерть»; и не будет ли гинеколог задавать неудобные вопросыи давать мерзкие комментарии по поводу того, что «не нужно было ноги раздвигать». Чед выглядел вполне стабильно, хотя, возможно, он только пытался казаться спокойным, чтобы я чувствовала его невербальную поддержку.