После свадьбы с Богом Тьмы

      После подтверждения того, что тело Фан Яэр захвачено кем-то другим, следующим шагом шло извлечение души.              Весь день они находились под объективами камер, а ночью мужские и женские комнаты были разделены. Единственная удобная возможность для действий выпадала на вечер.              Однако, как только завершились дневные съёмки, а солнце ещё не успело сесть, Фу Минъе увёл Ци Байчу:              — Отведу тебя куда-нибудь поесть.              — У меня ещё есть дело... — начал Ци Байча.              — Важнее, чем я? — Фу Минъе оглянулся на него.              Он выглядел очень спокойным, и если бы Ци Байча сказал, что ему нужно сделать что-то важное, он бы с пониманием согласился.              Просто он был бы очень несчастен, всего лишь очень несчастен.              — ... — в итоге Ци Байча ответил: — Не важнее.              Выбирая между семьёй и работой, он выбрал первое.              Если он отложит работу на один день, ничего не случится, однако если он позволит господину Фу, который уже успел приревновать, снова надуться, этот парнишка так разозлится, что, пожалуй, всю ночь будет страдать от бессонницы.              Фу Минъе мгновенно расплылся в счастливой улыбке:              — Тогда пойдём.       

———

      Они прибыли на самую оживлённую улицу с закусочными в районе Сичэн. Когда они вышли из авто, небо уже потемнело, день только закончился, а ночная жизнь людей только началась. Улица полнилась снующими толпами людей, со всех сторон зазывали продавцы, а в воздухе витали насыщенные ароматы различных блюд и густой дым.              Они уже бывали здесь ранее. Когда они только начали встречаться, Фу Минъе водил его ужинать в каждый уголок города S, и, естественно, эта улица, полная закусочных, тоже не осталась без внимания. Однако располагалась она на приличном от дома расстоянии, а в целом городе было так много мест, где можно было пообедать, поэтому они не так уж часто приходили сюда.              Фу Минъе всё ещё был в школьной форме и чёрной бейсболке, он был полон молодости и непокорности, как настоящий старшеклассник. В то время как Ци Байча был вытянутым, исполненным достоинства и элегантности, в его характере была мягкость, накопленная с годами, он казался личностью, которая многое повидала на своём жизненном пути.              Они были похожи на двух братьев. Где Ци Байча был старшим братом, а Фу Минъе — младшим.              — Чего бы ты хотел съесть? — поинтересовался Фу Минъе.              Ци Байча немного подумал:              — Те шашлыки, которые мы брали в прошлый раз.              В предыдущий раз, когда они приходили сюда, он досадовал на антисанитарию. Фу Минъе купил много шашлыков, чтобы поделиться с ним, но Ци Байча был настолько чистоплотен, что не мог заставить себя держать в руках жирные бамбуковые шпажки и есть что-то, от чего весь рот был бы в масле, поэтому он вежливо отказался.              Фу Минъе не сдержался и сунул ему в руки шпажку:              — Просто попробуй кусочек.              Ци Байча посмотрел на свои руки, которые моментально покрылись жиром:              — ... — и вдруг всколыхнулось желание кого-то убить.              Его руки уже испачкались, их в любом случае уже нужно было вымыть, поэтому он нахмурился и откусил кусочек.              А потом… было так ароматно и вкусно.              Он до сих пор помнил этот вкус и скучал по нему.              — Ладно, тогда я куплю пять шашлыков из говядины и два из кальмаров. Хочешь рисовые лепешки? Давай возьму ещё несколько рисовых лепешек... — Фу Минъе учитывал состояние Ци Байчи. — Тебе нельзя есть много жаренного. Съешь чего-нибудь ещё, чтобы червячка заморить.              — Не говори глупостей, иди бери, — Ци Байча легонько подтолкнул его.              Он в одиночестве сел на пластиковый стул под огромным зонтом и ждал, наблюдая, как Фу Минъе протискивается через толпу, чтобы купить шашлыки.              Господин Фу определённо был самым приземлённым богатеем Китая, в этом с ним никто не мог с ним сравниться.              Он мог надеть костюм и кожаные туфли, пойти в элитный ресторан и отведать лучшие блюда, смакуя красное вино; ему не нужно было ждать очереди — он мог сразу забронировать весь этаж, предварительно освобождённый от посетителей; он мог пригласить самую популярную группу сыграть на скрипке, чтобы поднять настроение; за обеденным столом он мог заключить сделку на сотни миллионов. Но ещё он мог носить майки и шлёпки, толкаться в очереди, чтобы первее сделать заказ, есть шашлыки за десяток юаней под открытым небом и вести себя настолько свободно, насколько ему захотелось бы.              Конечно, это была всего лишь аналогия, на самом деле Фу Минъе сейчас не был в майке и шлёпанцах.              Ци Байча достал телефон и тихонько сфотографировал Фу Минъе в профиль.              Его губы немного изогнулись, когда он посмотрел на новую фотографию, он перелистнул её пальцем и просмотрел в галерее сделанные раннее фото.              В альбоме Ци Байчи было много фотографий, которые занимали несколько гигабайт памяти, и на большинстве из них был Фу Минъе.              У него не было других интересов или увлечений. С течением жизненного пути интерес ко всему угасал, ныне он просто любил одного человека.              Он капля за каплей записывал все их с господином Фу драгоценные моменты и сохранил их в фотоальбоме, ставшим самой ценной и важной частью его телефона, а также его жизни.              Они прижимались друг к другу под звёздами, наблюдая за метеоритным дождём, прыгали вместе с тарзанки, строили замки из песка на пляже и занимались сёрфингом, целовались на вершинах заснеженных гор, обнимались под водой... Они уже побывали во многих местах, и каждое из них было несравненно прекрасным, оставив у него незабываемые воспоминания. Однако ещё большее место занимала их обычная, тёплая повседневная жизнь.              Господин Фу с недоверчивым выражением лица после того, как впервые поджёг кухню; господин Фу с беспорядком на голове уютно устроился на диване, смотрел телевизор и что-то ел; господин Фу сидел за компьютером и добросовестно работал; ранним утром господин Фу ещё не проснулся, и его спящее лицо освещалось солнечным светом из окна…              Он всё это заснял.              Ци Байча никогда не просматривал телефон Фу Минъе. Но если бы он заглянул туда, то узнал бы, что в галерее господина Фу тоже было море его фотографий.              На каждой из них был Ци Байча, на всех них, на всех до единого — только он.              Ци Байча пролистал несколько снимков, как вдруг в верхней части экрана всплыла новость из раздела развлекательных.              Заголовок был набран большими буквами, выделен жирным шрифтом и привлекал внимание: «Сенсация! Национальная богиня Фан Яэр появилась в особняке глубокой ночью...»              Его никогда не интересовали никакие push-уведомления о светских хрониках, но зацепившись за имя Фан Яэр, Ци Байча всё-таки перешёл на страницу.              Общий смысл статьи заключался в том, что Фан Яэр засняли поздно ночью входящей в особняк и выходящей оттуда, что было похоже на применение «негласных правил»*, к статье также прилагались две фотографии. На одной из них можно было со спины увидеть торопящуюся девушку в красном платье, при этом было заметно, что вокруг была кромешная ночь, поскольку небо было черно, как смоль. Она не замечала, что кто-то украдкой сделал её фотографии, и шла в направлении к роскошной вилле, в которой горел свет.              [П/п: 潜规则 (qiánguīzé) — негласные правила — о том, что сексуальные сделки являются частью неписаных правил шоу-бизнеса.]       Другая фотография запечатлела чёткое изображение её лица, наверняка подтвердив личность Фан Яэр, ведь на ней было то же платье, те же туфли на высоких каблуках и точно такие же аксессуары — знаменитости редко могли себе позволить появиться в одном и том же образе дважды, каждый день им приходилось сохранять идеальный облик и не повторяться в нём.              Ци Байча заметил, что на заднем плане второго снимка — местность близ его дома.              Согласно новостям, эту фотографию сделали как раз в ту ночь, когда господин Фу выходил купить ему ужин.              Но господин Фу не рассказал ему об этом, так что, вероятно, и не столкнулся с Фан Яэр.              Он сохранил две фотографии.              Душа в теле Фан Яэр не принадлежала ни к какому-либо виду тёмных сущностей, иначе он бы это сразу разглядел. Обычные души не могли переселиться в тело другого человека, так что за спиной такого переселившегося наверняка стоял кто-то, поспособствовавший этому.              Было необходимо провести расследование и выяснить местонахождение «Фан Яэр» за последние несколько дней.              Его галерея была так ему дорога, в ней был их с господином Фу мир для двоих, так что Ци Байча не слишком-то хотел впихивать вдруг туда эту вторженку и занимать место в памяти телефона.              Как только с делом будет покончено, он сразу их удалит.              Фу Минъе подошёл с пучком шпажек ароматных шашлыков, заодно прихватив две банки газировки.              Ци Байча сразу отложил телефон.              Фу Минъе одной рукой открыл обе банки содовой, одну из них поставил перед Ци Байчой, а другую взял сам и сделал большой глоток.              Он запрокинул голову, в его движениях читалась небрежность, а адамово яблоко на шее выглядело особенно сексуально.              — Ешь, пока горячее, — Фу Минъе протянул ему несколько шпажек.              Ци Байча положил свою руку на ладонь Фу Минъе и аккуратно откусил кусочек.              — Если ты будешь есть их подобным образом, они не будут такими вкусными, — сказал Фу Минъе. — Эти кусочки говядины такие маленькие, что их нужно съедать за один укус. Вот, как я, — он в один присест съел два говяжьих шашлыка, бамбуковая шпажка мгновенно стала чистой.              Его губы тоже испачкались жиром.              Ци Байчу сразу охватил приступ мизофобии, так что он достал салфетку и протянул ему:              — Вытрись поскорее.              — Я пока ещё не доел, я потом… — прежде чем Фу Минъе закончил фразу, Ци Байча напрямую протянул руку, чтобы помочь ему вытереть рот.              — Потом ты сходишь и прополощешь рот, тебе не разрешается целовать меня, пока ты не приведёшь себя в порядок, — Ци Байча выбросил салфетку в урну.              Фу Минъе:              — ...Хорошо, — «моя дражайшая вторая половинка слишком любит чистоту, но я неотёсанный мужлан, что мне делать?»              Они сидели вдвоём и не торопясь доедали — вернее, Фу Минъе ждал, пока Ци Байча не торопясь доест.              Ци Байча и впрямь ел очень медленно. Фу Минъе уже успел расправиться со своей порцией и допить содовую, в то время как Ци Байча только неспешно закончил с первой шпажкой...              — Господин Ци, позволь мне рассказать тебе историю, — сказал Фу Минъе.              — Рассказывай.              — Давным-давно жили-были маленький черепашонок и маленькая улитка. Черепашонка звали Белый Чай, а улитку — Чёрный Чай. Как ты думаешь, кто из них ел медленнее?       [П/п: 白茶 (báichá) — белый чай, 红茶 (hóngchá) — чёрный чай.]       Ци Байча посмотрел на него:              — На меня намекаешь, я слышу.              Кем бы там ни был Чача, этот человек по фамилии Фу насмехался над ним.              — Очевидно же, что это ты ел слишком быстро, — сказал Ци Байча. — Больше не хочешь ждать, да?              Фу Минъе, подперев щеку рукой, смотрел на него с терпимостью и беспомощностью:              — Я подожду.              Только тогда Ци Байча продолжил есть, но на этот раз он немного ускорился.              Фу Минъе достал свой телефон, сфотографировал его и закинул снимок в Moments с подписью «мой маленький черепашонок», в настройках выставил «видно только Чаче» и тапнул для публикации.              Под тёплым светом фонарей у молодого мужчины на фотографии было мягкое выражение лица. От природы холодный и элегантный, он сидел на улице у шашлычной и был совершенно простым, и такой контраст в глазах Фу Минъе преобразовывался в слово «очаровательный» большими буквами.              Ци Байча взглянул на его поведение, сразу взял смартфон, открыл Moments и увидел опубликованный пост Фу Минъе:              «Мой маленький черепашонок».              «Маленький черепашонок…»              «Сам ты — маленький черепашонок, и вся твоя семья — черепашата!»              Хотя нет, это уже было похоже на то, что он сам себя обругал...              Бессмысленное, детское поведение ученика начальной школы.              Ци Байча ел медленно, но зато печатал очень быстро, так что он споро разместил у себя в Moments фотографию с пометкой «видно только мужу» и решительно опубликовал её.              Фу Минъе открыл пост и взглянул, удивлённо приподняв брови.              Фотография, присланная Ци Байчой, тоже была только сделана. На нём была школьная форма, он стоял зажатый в толпе перед киоском, и абрис его профиля выглядел молодо и симпатично в свете и тенях, делая его похожим на ученика, который возвращался домой из школы и остановился купить перекус.              Текст под постом тоже состоял из трёх слов:              «Мой маленький ученик».              Фу Минъе прокомментировал: «Твой маленький ученик такой красивый».              ...Бесстыдник.              Ци Байча впился взглядом в мужчину напротив, опустил голову и продолжил переписываться.              Ци Байча: «Жаль только, что у него есть рот».              Который изрекать мог только бесстыдности.              Фу Минъе сразу ответил: «Как же тогда целовать маленького черепашонка, если рта нет? Мой маленький черепашонок любит смущаться, когда я говорю, что хочу его поцеловать, а потом просто прячется в свой панцирь».              — ...Господин Фу, — Ци Байча с бесстрастным видом положил телефон выключенным экраном в стол, — нам ведь не нужны телефоны для общения, если мы сидим друг рядом с другом, верно?              Фу Минъе тоже положил телефон, смеясь так сильно, что почти не мог дышать.              У Ци Байчи мелькнула мысль схватить свой телефон и воспользоваться им как кирпичом, запустив в того.              — Я просто сказал, что маленький черепашонок смущается, — Фу Минъе потребовалось много времени, чтобы прийти в себя, он всё ещё продолжал смеяться, — и сразу спрятался в панцирь? Господин Ци так скоординирован со мной.              Ци Байча холодно посмотрел на него:              — В мечтах твоих смущается.              — Но ты всё не решаешься поцеловать меня.              — Ты не прополоскал рот.              — Это просто оправдание.              Ци Байча вдруг встал, потянул Фу Минъе за руку, поднимая его, и потащил в затенённый безлюдный угол.              Глядя его позу, Фу Минъе подумал, что его собираются побить.              Так что он сказал:              — Бей меня помягче… м-м-м.              Ци Байча прижал его к стене и поцеловал.              Привкус жира во рту не исчез, слегка ощущался аромат жареного мяса и оттенок содовой.              Они спокойно дышали.              Все звуки смолкли, только их сердца стучали, подобно барабанам.              После долгого молчания Фу Минъе заговорил.              — Чача, разве ты не мизофоб?              — ...              — Тебе не неприятно?              — ...              — Или ты лукавил, когда говорил, что любишь чистоту? — с улыбкой спрашивал Фу Минъе.              — Нет, — Ци Байча быстро развернулся и пошёл обратно на своё место, чувствуя, как к лицу приливает жар. Он снова погрузился в уличную суету, вырвавшись из тишины, царившей ранее.              Его бешеное сердцебиение постепенно успокоилось. Он прикрыл глаза.              «Любовь к чистоте — не ложь, но любовь к тебе — непреложная истина».