После свадьбы с Богом Тьмы

      Из телефона всё ещё доносились звуки фортепиано. Цинь Ижоу застыла, даже не подумав отреагировать.              Как это смогли обнаружить? В своей работе система ни разу не допустила ни одного промаха, Цинь Ижоу всегда успевала первее создателя, иначе не осмелилась бы быть такой уверенной.              Что пошло не так?              Окружающие бросали на неё всё более странные взгляды, тогда Цинь Ижоу пришла в себя и закрыла уши, бормоча:              — Выключите, выключите... выключите это! — закричала она, намереваясь подойти и отобрать у Ци Байчи телефон.              Тот ловко уклонился, но Цинь Ижоу снова протянула руку, чтобы выхватить устройство, она выглядела озверевшей и истеричной, словно помешанная.              На воре шапка горела, так что она, само собой, боялась разоблачения.              Персонал сразу вышел, чтобы остановить её, подошёл и ассистент Цинь Ижоу, чтобы оттащить её назад:              — Ижоу-цзе, Ижоу-цзе, успокойтесь.              Несколько человек совместными усилиями оттащили Цинь Ижоу, но она так и не восстановила контроль над своими эмоциями. Её ассистент запаниковал и спешно отошёл, чтобы позвонить менеджеру Цинь Ижоу:              — Алло? Юнь-цзе, приходи быстрее в школу, Ижоу-цзе внезапно стала не очень нормально себя вести…              В это время Ли Лао пошатываясь встал, отказавшись от помощи других, и подошёл к Ци Байче:              — Вы можете показать мне видео?              Ци Байча слегка кивнул, передавая ему телефон.              Ли Лао сосредоточенно наблюдал за мальчишкой на видео, который играл на фортепиано, вкладывая сердце и душу.              — Да, это то настроение.              Чувства были правильными, именно сейчас передана истинная эмоциональная составляющая мелодии.              Игра Цинь Ижоу была будто под идеальной маской, под которой, однако, она была ужасна, что создавало ощущение дисгармонии.              Режиссёр озадаченно спросил:              — Учитель Ци, что происходит? Кто этот человек на видео?              — Его зовут Мэн Син, — ответил Ци Байча. — Я встретил его случайно и узнал, что с этим ребёнком очень жестоко обошлись, — продолжал он. — Я могу сказать за него, что эта песня, «Отчаяние», в действительности создана им.              Ли Лао:              — Ох? Я хотел бы услышать подробности.              Когда остальные увидели, что Ли Лао заговорил, им пришлось на время подавить своё замешательство и выслушать историю, рассказываемую Ци Байчой.              — Этот ребёнок вырос в детском доме и с детства страдал лёгкой формой аутизма, под опекой заведующей детского дома ему постепенно стало лучше, и он относился к заведующей как к своему единственному родному человеку. Он очень талантлив в музыке и мечтал добиться успехов на этом поприще, чтобы отблагодарить свою маму-заведующую. К сожалению, в день, когда он получил извещение о зачислении в консерваторию города S, его мама-заведующая скончалась от геморрагического инсульта, и этот инцидент стал его вечным сожалением.              Присутствующие не смогли не обнажить горести в своих глазах.              — В этом году, на выпускном курсе, он написал композицию под названием «Желание звёзд», которая посвящалась его находившейся на небесах маме-заведующей. Он представил «Желание звёзд» и ещё одну созданную им песню в студию Лю Кайшэна.              Услышав это, Лю Кайшэн в замешательстве указал сам на себя:              — Мою?              — Угу. Господин Лю, Мэн Син представил вам две рукописи, одна называлась «Желание звёзд», а другая — «Побережье», — сказал Ци Байча.              Фактически, нотную запись именно «Побережья» Мэн Син предоставил в студию Лю Кайшэна. На самом деле, отправлена была только она одна, но это не имело значения.              Лю Кайшэн хлопнул себя по голове:              — Я вспомнил! В то время все представленные работы просматривал мой помощник, в итоге пять из них были отобраны для моего личного рассмотрения. Самыми выдающимися из них были «Преданность» и как раз «Побережье». Я ещё колебался какое-то время, а потом решил, что «Преданность» подходит больше, поэтому не стал обращаться к другой песне. Оказывается, её написал тот ребёнок.              Разумеется, они обе были великолепны, обе они были написаны Мэн Сином. Разница заключалась в том, что «Желание звёзд» — результат кропотливого труда Мэн Сина, в который вложено сердце, в то время как «Побережье» потребовало относительно не так много умственных сил.              Лю Кайшэн снова заговорил:              — Но я не видел композицию «Желания звёзд», наверное, мои сотрудники перед этим её отсеяли…              Ци Байча покачал головой.              — Мэн Син ждал результатов после подачи рукописи, но так и не получил их, так что он подумал, что его не выбрали, и не придал этому большого значения. Но позже он сдал «Желание звёзд» в качестве своего экзаменационного задания, и тогда он узнал, что… фактически, его выбрали, просто информацию о композиции заменили на другую. «Желание звёзд» заменили на «Преданность». Композитора Мэн Син заменили на Цинь Ижоу.              Как только прозвучали эти слова, все присутствующие изменились в лице.              Это была украденная песня!              Цинь Ижоу закричала:              — Вы несёте какую-то чушь! Замолчите!              Ци Байча холодно посмотрел на неё. Цинь Ижоу мгновенно почувствовала леденящий холод и больше не могла говорить.              Цинь Ижоу настолько разволновалась, что довольно трудно было не вызвать у других подозрения.              Лицо Лю Кайшэна стало ещё мрачнее.              Именно из-за этой партитуры он восхищался талантом Цинь Ижоу, у него само собой сложилось о ней хорошее впечатление, он предоставил ей так много ресурсов и возможностей, познакомил её с нужными людьми.              Но если он с самого начала восхищался не тем человеком и поддерживал подлеца, совершающего дурные поступки, то что он, в конце концов, натворил?              Низким голосом он спросил:              — У учителя Ци есть какие-нибудь доказательства?              — Нотные записи всех участников находились в одном помещении сложенными вместе. Когда она пошла сдавать свою, то увидела «Желание звёзд» Мэн Сина, и понимая, что наверняка выберут это выдающееся произведение, движимая алчностью, пока никто не обращал внимания, она положила записи Мэн Сина в свою сумку, распечатала копию и изменила его имя на своё, когда возвращала обратно, и вот слива иссохла вместо персикового дерева, — импровизировал Ци Байча.              Он действительно приложил немало усилий, чтобы скрыть систему, не вписывающуюся в общепринятую картину мира, и придумать разумное объяснение произошедшему.              — Такое действительно могло произойти, но это всё ещё ваше предположение, оно не может считаться доказательством, — пояснил Лю Кайшэн.              К такому делу, как кража, нельзя было относиться легкомысленно, он должен был отнестись к этому со всей серьёзностью.              — Просто проверьте записи с камер видеонаблюдения за то время, — записи с камер можно было подменить магией, и даже если какое-то событие не произошло, его всё равно можно сфабриковать.              Сверхъестественные события, само собой, должны решаться посредством сверхъестественных сил. Цинь Ижоу полагалась на то, что система не оставит следов, чтобы Мэн Син не мог никому пожаловаться на несправедливость, а Ци Байча в свою очередь мог сфальсифицировать записи видеонаблюдения, чтобы Цинь Ижоу вкусила страданий, на которые сама не сможет никому пожаловаться.              Цинь Ижоу изначально была крайне напряжена, но едва она услышала, что они собираются проверить записи с камер, то, напротив, успокоилась. Всё больше уверяясь в том, что у Ци Байчи не было никаких доказательств, и он действовал полностью вслепую.              А какие были доказательства? То, что она украла и подменила композицию, было просто смешно. Система показывала ей всё непосредственно в её сознании, так зачем ей понадобилось бы красть что-то лично. Даже если проверили бы записи с камер наблюдения, это бы не дало никаких результатов.              «Придумывай, продолжай придумывать. Посмотрим, что ещё такого вычурного он сможет придумать».              Лю Кайшэн нерешительно кивнул:              — Я попрошу кого-нибудь истребовать записи с камер наблюдения за тот период времени.              Ли Лао обеспокоенно спросил:              — Так что с тем ребёнком?              Даже не имея доказательств, на основании одного фрагмента видео, он решил поверить Мэн Сину.              Музыка была похожа на исполнителя, а звучание игры Мэн Сина на фортепиано было чистейшим, что ему нравилось, поэтому он хотел верить этому ребёнку. Какими бы отточенными ни были навыки Цинь Ижоу, её душа была грязна, поэтому ему казалось, что её игра пачкает его уши.              — После выпуска «Преданности», которая была идентична его сданному в качестве выпускного задания «Желанию звёзд», его сочли плагиатором, стыдили и высмеивали, — спокойно сказал Ци Байча.              Ли Лао был так зол, что воскликнул, выйдя из себя:              — Какое безобразие!              Остальные тоже затаили дыхание.              Хотя они ещё не видели записи с камер наблюдения, все они в значительной степени верили словам Ци Байчи.              Ци Байча действительно не был похож на лжеца.              Тем более, они только что своими глазами видели видео. Никто не смог бы объяснить, почему композицию, которую со слов Цинь Ижоу, она создала прямо во время задания, днём ранее сыграл этот мальчик.              — Ребёнок страдал лёгкой формой аутизма, к тому же потерял своих родных, насилу справившись с этим, композицию, посвящённую его близкому человеку, присвоили, а его приняли за вора, издевались и травили, поэтому у него случился психический срыв, и позавчера он попытался покончить с собой, спрыгнув со здания.              Ли Лао едва удержался на ногах:              — Этот ребёнок умер? — если бы такой самородок погиб в настолько отчаянной ситуации, он умер бы и воскрес от гнева!              — Нет, его спасли.              Не успели ещё окружающие с облегчением вздохнуть, как Ци Байча продолжил:              — Однако из-за этого консерватория вынудила его оставить учёбу и выехать из общежития в течение трёх дней, но ему некуда пойти. Находясь в таком душевном раздрае, он создал эту композицию — «Отчаяние».              Услышав всю историю, присутствующие посмотрели на Цинь Ижоу с резким осуждением в глазах, а также с презрением и отвращением.              Если это правда, то она украла не просто композицию, а целую жизнь!              — Почему вы на меня так смотрите? — Цинь Ижоу огляделась по сторонам, криво улыбнувшись. — Серьёзно, вы не верите мне, но верите ему?              Все молчали.              Естественно, по сравнению с Цинь Ижоу, вдруг резко эмоционально отреагировавшей и выглядевшей так, будто совесть её нечиста, Ци Байча, спокойно и беспристрастно рассказавший о ситуации, вызывал больше доверия.              — Лю-гэ, Лю-гэ, поверь мне, я этого не делала, — Цинь Ижоу с надеждой смотрела на Лю Кайшэна, будто хваталась за последнюю спасительную соломинку. — Не верь его одностороннему мнению, ты же знаешь мои способности, зачем бы мне понадобилось совершать нечто подобное?              Лю Кайшэн избегал её взгляда:              — Я проверю записи с камер и не буду напрасно клеветать на тебя.              Его намерение проверить записи видеонаблюдения означало, что он всё-таки сомневался в ней.              Он колебался.              — Ладно, проверь записи, проверь, прямо сейчас и проверь! — они в любом случае ничего не найдут там, так что она не боялась.              Только вот Ци Байча, публично унизивший её, теперь вызывал у Цинь Ижоу ненависть.              Цинь Ижоу со злобой уставилась на него:              — Господин Ци, если вы будете распространять подобные слухи на публике, я могу подать на вас в суд за клевету, засадив в тюрьму. Вы мой недоброжелатель? Специально выбрали сегодняшний день, чтобы опозорить меня, наговорить глупостей, разрушить мою репутацию и жизнь!              Ци Байча по-прежнему оставался невозмутим:              — Почему бы мисс Цинь тогда не объяснить, отчего композиция, которую вы написали здесь, была в точности, как у него?              Цинь Ижоу холодно произнесла:              — Хорошо, я признаю, что солгала. Эта мелодия не была моей сегодняшней импровизацией, я написала её раньше и была подготовлена, а иное я сказала до этого ради эффектности в шоу. Если вы мне не верите, я прямо сейчас отправлюсь домой и возьму уже написанные нотные записи, и ваши камеры могут следовать за мной всю дорогу, никакой фикции не будет.              Эти слова были своего рода пощёчиной самой себе. До этого она клятвенно заверяла, что создала всё на месте, а теперь передумала и сказала, что заранее подготовилась, но она ничего не могла с этим поделать. Обвинение во лжи было гораздо легче, чем в плагиате.              Про себя она поспешно окликнула:              «Система, система, быстро создай экземпляр нотной записи «Потерянности» и оставь её у меня дома!»              «Система? Система, ты меня слышишь? Ответь!»              Однако, как бы она ни звала, система выдающихся исполнителей на этот раз притворялась мёртвой и не издавала ни звука.              Его Божественное Превосходительство предупредил систему, что, помимо предоставления Цинь Ижоу нотных записей «Отчаяния» во время оценивания, если она осмелится сделать что-то лишнее, её разорвут на мелкие клочки.              Не получив ответа от системы, Цинь Ижоу вмиг запаниковала.              — Это я бы хотела спросить у него, как могло получиться, что он сыграл песню, написанную мной уже давно, а что, если он мой фанат-сталкер, который вломился в мой дом и украл нотные записи? — спросила Цинь Ижоу с напускной суровостью, хотя внутренне обмирала.              — Мисс Цинь, должно быть, шутит, ведь каждый день на входе и выходе вас окружает большая группа охранников и ассистентов, и когда Мэн Син несколько раз пытался найти вас, чтобы прояснить ситуацию, у него не было даже возможности приблизиться к вам. Так как же он мог прийти к вам домой и украсть записи? — заметил Ци Байча.              — ...Хорошо, даже если он написал эту композицию, он создал её только вчера. Я двадцать четыре часа в сутки нахожусь под видеонаблюдением и снимаюсь в программе, даже в общежитиях есть камеры, каким образом я могла бы украсть его работу? — Цинь Ижоу по-прежнему пыталась извернуться.              Цзян Янь прервал её:              — О, это не так, вчера Фан Яэр получила травму и её отвезли в больницу, так что съёмки прервали, и у нас была свободна вторая половина дня.              Цинь Ижоу:              — ... — «помолчи, тебя здесь не спрашивают!»              — Где ты была вчера после полудня? — спросил Лю Кайшэн.              Цинь Ижоу попрекнула его:              — Я отдыхала в общежитии!              Выражение лица Ци Байчи не изменилось.              Увы, записи с камер в комнате Цинь Ижоу тоже уже подверглись его воздействию, обеспечивая полное отсутствие даже её полутени.              На данный момент конфронтация ни к чему не привела, им нужно было проверить системы видеонаблюдения студии Лю Кайшэна и комнату Цинь Ижоу в общежитии, прежде чем определиться с чем-нибудь.              На текущий момент съёмки не могли продолжаться, так что Лю Кайшэн отправился проверить записи с камер видеонаблюдения в своей студии, а съёмочная группа пошла изымать видеозаписи из общежития.              К этому времени подоспела и менеджер Цинь Ижоу.               — Господин Ци, нам нужно поговорить с вами наедине, — чопорно произнесла менеджер Юнь-цзе.              Ци Байча не отказался.              Покинув музыкальный класс, они втроём вошли в пустой класс по соседству.              По пути У Юнь узнала в общих чертах у ассистента о произошедшем, и теперь у неё ещё и сильно болела голова. Она не знала, был ли факт присвоения Цинь Ижоу себе чужой работы правдив или нет, но не было никаких сомнений в том, что текущая коммерческая ценность Цинь Ижоу была весьма высока, и компания хотела её защитить.              Так что, даже если это было правдой, оно должно было стать ложью.              — Вы об этом пожалеете. Я не подменяла в тот раз композицию, и я действительно оставалась в общежитии вчера после обеда, и вынудив людей проверить записи с камер наблюдения, вы просто загнали себя в угол, так что ожидайте приезда полиции, которая вас заберёт! — негодовала по пути Цинь Ижоу.              Сначала она всё-таки прилично сожалела, что президент Фу ушёл раньше и не смог полюбоваться её блестящим выступлением. Но теперь всё же порадовалась тому счастливому стечению обстоятельств, что он ушёл пораньше и не видел этого фарса.              У Юнь похлопала её по плечу, призывая успокоиться. Независимо от результатов просмотра записей видеонаблюдения, доля истины всё-таки присутствовала: у её оппонента на руках было видео, на котором мальчик играл на фортепиано, и исполнил он эту композицию раньше Цинь Ижоу, так что снять с себя эти подозрения ей было трудно.              Чем популярнее был человек, тем больше у него было тёмных пятен. Цинь Ижоу стала популярной слишком быстро, и не перечесть было людей, которые хотели скинуть её с пьедестала, так что вызов полиции, несомненно, ухудшил бы ситуацию, поэтому лучше было всё уладить частным путём.              — Господин Ци, мне неизвестно, кто вас подбил на это и отчего вы так поступили. Ваши действия уже причинили ущерб репутации Ижоу, и мы в любое время можем подать на вас в суд, — решительно заявила У Юнь. — Однако также мы не хотим прибегать к радикальным мерам, поэтому вне зависимости от того, сколько вам заплатил человек, стоящий за вами, мы можем дать больше. Если вы пойдёте и объясните съёмочной группе, что вы недоброжелатель, и все сказанные сейчас вами слова — пустой вздор, а затем принесёте Ижоу извинения, мы можем перевести миллион на ваш личный счёт.              — Вы работаете учителем, так что, возможно, даже за целую жизнь у вас не получится заработать миллион, вам нужно лишь устранить недопонимание, извиниться, и вы сможете сразу получить эти деньги.              И всё же, как бы они ни пытались принудить или подкупить его, мужчина держал руки в карманах, безмятежно опирался на кафедру и не удостоил их даже полувзглядом, он не проявил никакого интереса к их предложениям.              Тон У Юнь стал несдержаннее:              — Господин Ци, не хотите по-хорошему, будет по-плохому, и если вы не хотите миллион, тогда вам придётся сесть в тюрьму... — она внезапно задохнулась.              Мужчина небрежно вынул из карманов руки и надел на безымянный палец всемирно известное кольцо с жемчужиной русалки, которое ярко сверкало в солнечном свете, вплывающем из окна.              Он поднял насмешливый взгляд и улыбнулся.              — Как вы думаете, кому вы угрожаете?       

———

      В комнате наблюдения.              — Есть какие-нибудь результаты?              — Есть... — режиссёр сильно вспотел, помимо того, что ему было жарко, он ещё и волновался.              Итоги стали известны: вчера днём Цинь Ижоу точно не было в общежитии, и её лживое поведение, по сути, стало последним гвоздём в крышку её гроба. Помимо этого, Лю Кайшэн также проверил записи видеонаблюдения за то время и увидел, как Цинь Ижоу положила в свою сумку нотные записи, подписанные именем Мэн Сина, а потом вышла оттуда.              Истина говорила сама за себя.              Как это было хлопотно: он просто снимал варьете, но сначала Фан Яэр травмировалась и была госпитализирована, а потом ещё и вокруг Цинь Ижоу разразился скандал, какая-то трясина...              Теперь он попросту не знал, как бы ему лучше поступить. Подобный вопрос уже не мог решаться таким мелким режиссёром, как он, и ещё не известны позиции агентства Цинь Ижоу и студии Лю Кайшэна.              Если не обнародовать, утаить это дело, он бы чувствовал себя плохо. А если предавать огласке, то сцены Цинь Ижоу несомненно пришлось бы вырезать, и стало бы ещё на одну проблему больше.              Из-за этого всего он погряз в беспокойстве, поэтому, когда он внезапно услышал, как кто-то спросил о результате, он машинально ответил согласием, и когда он поднял глаза, то увидел, что это был Ци Байча.              Вновь увидев этого мужчину с выдающейся внешностью, режиссёр ощутил смешанные чувства.              Ци Байча поинтересовался:              — Ранее произошедшее всё записали?              То, как Цинь Ижоу играла на фортепиано, как он воспроизводил видео с Мэн Сином, как он рассказывал правду о краже Цинь Ижоу и реальном процессе создания «Отчаяния» было зафиксировано камерами, которые вели съёмку.              Режиссёр машинально ответил:              — Записали.              Ци Байча кивнул:              — Ну и славно.              Режиссёр в ужасе спросил:              — Что вы собираетесь сделать?              Ци Байча ответил:              — Выложить в сеть.              В придачу с видео, на котором Цинь Ижоу крадёт нотные записи, и видео, на котором Мэн Син экспромтом исполняет «Отчаяние», он это всё архивирует и загрузит вместе.              Он хотел наказать и привести в отчаяние преступницу, вернуть невиновность и почёт пострадавшему, и предоставить факты и правду окружающим.              Режиссёр затараторил:              — Так нельзя, содержание программы не может предаваться оглашению, и помимо этого, данную ситуацию ещё нужно обсудить с посредническими компаниями, не следует принимать никаких самовольных решений, у меня тоже нет права голоса, и так или иначе, не следует…              Ни слова дальше он не смог произнести.              Его глаза широко распахнулись.              Длинные пальцы Ци Байчи легли на стол, такие светлые и красивые.              Режиссёр сразу увидел кольцо на его безымянном пальце.              Та самая русалочья слеза, о которой писали в прессе, упоминали по телевидению, завирусившаяся в интернете, и которую подарил своему возлюбленному богатейший человек Китая...              — Мой супруг — крупнейший инвестор этой программы, — Ци Байча посмотрел на него сверху вниз. — Вы слушаете его, а он слушает меня. Теперь вы понимаете, у кого есть право голоса?