ржавая кожа

      Здоровенная вечериночная яхта, такая, что для ближнего плаванья вряд ли подходит, тошнотворно-плавно раскачивалась. Среди стоящих на якоре более мелких она выдерживала нападки волн, как высший хищник, уверенный в своей защищённости. В то же время яхта “Ледяной Ирис” оставалась прикованной к берегу и не смела рыпнуться – нужды не было, ведь гости прибывали то и дело. 40-метровая жаровня, кочующая по воле арендодателей с места на место.       Этот вечер был омытый благодатно-тёплыми брызгами воды, бликующей золотом в свете: дорогие люди и просто люди богатые. Где-то на корме мужик в смокинге “импровизировал” на саксофоне или таком же духовом, золотом, но с другим названием. В подобных местах никогда не играют костровую музыку на гитаре – только на чём-то сложном, требующем искусства, которым владеет жалкий процент населения. Этим слушателям нравится драть, пить и слышать исключительное, жрать лёгкое чувство зависти. Невероятно. Но нахуя мне умение играть на саксофоне?       Каким-то ветром занесённый сюда Уоррен Мосс втыкал у бара, как забытая бутылка. Широкая толстовка, заказанная по сети, ещё лёжа в кровати, висела на нём, превращая туловище в уродливый сглаженный квадрат. Уоррен извергал сосредоточенность, хотя многочисленные колото-резаные взгляды бармена находили в нём долю опасной агрессии. Он не стал обвешиваться даже позолотой и потому выбивался из общего пафосного клубка. Но Мосс был не просто выше среднестатистического человека здесь – он был и пьянее его раза в три, поэтому его скромной персоны никто не домогался.       Его редко беспокоили – общий вид и прикрытый бровями взгляд к тому не располагали, а улыбаться стоило явно побольше. Давным-давно мистер и миссис Мосс переселились из Юго-Западного региона, чтобы всегда рука об руку со старшим братом-показушником с извечным “всё отлично”, “всё под контролем” во время проёба в унике. Просто отлично и точно под контролем у младшего не было никогда. Через много-много лет самого Уоррена родители просто отпустили в плавание и больше не звонили ни справиться о делах, ни поздравить с Рождеством-Пасхой-днём рождения, но его это к сегодняшнему дню уже не ебало. С такими людьми, как он, невозможно было идти на компромисс. А с такими, как они, строить близкие отношения.       И, походу, последний бокал многократно дистиллированного виски, похожий по цвету на многократно концентрированную мочу, был ему лишним. Не то чтобы у него стоял стандарт определённой нормы, да и выпить Уоррен был не дурак, но…       Кое-кто особенный был здесь. Конечно же был. Не будь его, Уоррен Мосс ни за что бы не вылез даже под неяркие, комфортно-тёплые фонарики барной стойки с тремя постоянными посетителями. Заправиться горючим он мог и в пределах своих апартаментов самой дешёвой водкой на грани чистого спирта. Он не впадал в состояние неподконтрольной панички при виде людей, но разговоры и музыка раздражали его даже в мирном режиме. Спасала концентрация. Подавить нервные вспышки посредством акцента на чём-то отстранённом.       Приходилось держать избранного человека на расстоянии, но постоянно в поле зрения. За полтора года ты привыкаешь делать это автоматически – не сокращать дистанции. Уоррен Мосс медлил. Может, он надеялся, что на этот раз стоило выйти из тени, как тот заметит его сам, но мужчина только бездумно крутился со своими знакомыми, растягивая связующую леску. Самые грязные и общественные, словно туалеты, люди города смогли бы легко найти общий язык, обладая коннектом в лице человека с гусиными лапками от приклеенных улыбок.       Его фигура, облачённая в сногсшибательно, сука, скроенный неформальный костюм цвета, который простак-Мосс, ничего не понимающий в цветах, назвал бы просто “коричневый”, была статична. Пиджак сидел так, будто его шили прямо на борту, с учётом каждого изгиба. Этот мужчина не спешил, спокойно отпивая напитки, не суетился, разглаживая короткую бороду, словно знал, что весь мир ждёт. И чем быстрее он будет совершать то или иное, тем спешнее закончится приятный ему вечер. Он не передвигался – это люди вокруг сменяли друг друга. Представьте только, он находил время, чтобы шляться по подобным мероприятиям увеселительного характера просто чтобы поболтать. Впрочем, Уоррену Моссу сложно было представить, что в себя включала его работа.        У него была своя. Например то, как детально он планировал этот момент, даже (почти удачно) расписал пару пунктов в заметках на телефоне. Многократно продумывал каждую мелочь – от первого взгляда до последнего жеста. Он представлял себе, как героически подойдёт, слегка улыбнётся, разумеется он не сможет себя сдержать, и невзначай произнесёт что-то небрежное, но остроумное – настолько меткое, что заставит Джейсона Ривза обратить на него всё внимание и даже посмеяться в ответ – он ведь такой душевный парень.        И он, разумеется, сразу же его узнает.        В этом было всё: контроль, стратегия, желание поскорее избавиться от маски и тёмных углов.        Нет, он не помешанный, у Мосса были и другие хобби. Примерно через полгода после того, как он решился следовать за Джейсоном Ривзом… Наплевать, если кто-то поймёт его превратно: нужно было точно убедиться, что мужчина, сменивший фамилию, образ деятельности, просто созревший, был действительно искомой личностью. Короче, примерно через полгода Уоррен Мосс забрался в его красивый домик у реки возле заповедника Уэстем Вуд в получасе езды от города по шоссе. Обнаружить дом не было сложно: Джейсон Ривз платил налоги на недвижимость, на машину, даже на катер. Безумная страховка покрывала из этого списка только транспорт; в остальном: зубы, очки, мебель. Мосс узнал, что ничтожное количество страховых компаний нашли бы смелость застраховать подверженный наводнениям район, однако хозяин не оставлял попыток. Так он и оставил за собой жирный-жирный, можно сказать блестящий, след. Но и у господина Ривза, и у его соседей, наверняка, было достаточно фишек, чтобы переехать в любой момент. Достаточно денег, чтобы не ночевать дома. Чтобы проводить хоть каждый вечер по ресторанам и операм, снимая низкопробную шваль и заваливая её в отеле, и… В один из таких вечеров Уоррен Мосс вскрыл заднюю дверь, проник в пределы этого дома, принял душ и уснул на чужой кровати. Как ему удалось провернуть всё это? Каждый будний день молодая горничная Сандра Скирберг парковала у дома свой крохотный голубой Ниссан.        В общем, Уоррен и правда о многом размышлял.        Но теперь, когда момент настал, что-то… Что-то препятствовало. Его руки и до этого были повязаны, но видеть Джейсона Ривза через объективы и всего в десятках метров от себя – далеко не одно и то же.        Градус смыл тщательно подобранный алгоритм, оставив вместо только смутное чувство тревоги. Уоррена подавляло давление, то, как вокруг него всё становилось мутным, будто они уже ушли под воду или двинулись к другому берегу. Ненавязчивая музыка становилась громче, смех людей – тупее, а лицо Джейсона Ривза – всё более недостижимым, как те лица на потолках храмов. Уоррен видел и печатал, делал, его фотографии и даже встречал лично на улице, но всё равно поражался изменениям. Законсервированный на много лет образ в его памяти брал на выдержку гибкость. Вот уже лет пять он не сбривал аккуратную бороду, всё время ласково улыбался без зубов и проверял каждого рядового официанта на компетентность. У него всегда была двойная кожа, но теперь внешняя будто стала толще. Его глаза больше не бегали, пытаясь найти своё место. Он нашел его.        Даже сейчас он наблюдал, как мистер Ривз нежно поддакивал смеющейся женщине, которую знал от силы полчаса. Она наклоняется к нему слишком близко, её наманикюренный палец почти касается его пиджака – либо отличное взаимопонимание, либо состоявшаяся сделка. Джейсон слегка отстраняется, но делает это так, будто это её идея – сохранить дистанцию и не быть слишком доступной. Они не интересуют его даже тогда, когда хотят просто поболтать.        Мосс многократно был свидетелем подобных сцен, и даже если, в редких случаях, оставался доволен их исходом (какой же грёбанной потаскухой оказался господин Ривз), всё равно сжимал попавшиеся под руку предметы до самого хруста. Тёмные очки, пластиковые корпуса чип-ключей от арендованных машин, остатки самообладания. Сейчас ему необходимо было подтянуться, выпустить треснувший стакан, разжав пальцы один за другим, сделать первый шаг, но ноги казались намертво приклеенными. Голова кружилась и была такой тяжёлой, как грёбанная гиря, что клонилась вниз.        Но это точно не то, что потешит Джейсона Ривза. Он никогда не посмеётся над такой мелочью. Мосс встал, шатаясь, и сделал уверенный шаг в направлении богатых и хорошо одетых. Примерно двадцать метров пути. Но тут же понял, что это мир коварно качнулся под ногами, а не яхта. Уоррен неуклюже задел чей-то бок, услышал раздражённый возглас. Он продолжал видеть этого человека даже в потоке толпы. Только чёрные парни могли бы здесь потягаться с ним в росте. Местная охрана даже всем своим составом его отсюда не выпихнет, пока он не исполнит то, о чём так долго думал.        – Ты, парень, – терпению бармена явная хана, он больше не был способен к рядовому «сэр». Он так вульгарно постучал пальцами по столешнице, чтобы обратить на себя внимание. – Ты не оплатил своё бухло.        То, сколько он выдрал, сложно было обозвать простыми «напитками». И Уоррен Мосс, конечно, слышал это пренебрежение. Музыка не стала бы поводом, она не долбила в уши, а просто сохраняла конфиденциальность разговоров, непринужденность атмосферы. Конечно, слышал не только он.        – М? – Уоррен посмотрел на персонал сверху, чуть развернувшись. Пришлось вернуться.        Он отшвырнул от себя тот самый треснувший хайбол, чтобы он проехался по стойке и, при удачном раскладе, попал бармену прямо в руки. Кто бы подумал, что профессионал, что играючи подкидывает бутылки и кубики льда, будет таким неуклюжим? К величайшему сожалению стакан разбился и мелко-мелко раскрошился под стойкой. Это было слышно. Бармен всё так же продолжал невозмутимо смотреть на него.        – В чем дело? Подними. – Резко и угрожающе отозвался Уоррен. Не всегда желаешь слышать подобный тон от пьяного человека, а от пьяного человека с ростом в 190 и обхватом бицепса больше, чем твоя голова, – как-то в особенности.        Даже глаза Уоррена наливались кровью, густело лицо. Пара безобидных предложений могли превратить любого человека в его врага, если момент был неудачным.       – А ты лучше бы не заводился. За то, что здесь пьёшь, нужно платить. Как и везде.        – Ты думаешь, у меня нет на это денег? – В касаемых кэша вопросах Уоррен был просто бешеным. А персонал, решивший с ним поспорить, начинал замечать в его движениях что-то не очень здоровое.        – Нет, сэр, – рисковать не хотелось. Не все богачи поддерживали иллюзию «вылизанной картинки».        – Тогда закрой рот.        Другие люди на баре дернулись от него в сторону, как если бы он реально начал размахивать кулаками. Не заметь он этого движения, не вспомнил бы, зачем вообще сюда пришел, и точно разбил бы те симпатичные подсвеченные полочки за барменом. Уоррен вынул из кармана некоторое количество смятой бумаги и свалил, швырнув её на стойку. Ему не стоило бы разбрасываться деньгами, которые он занял у брата, но сейчас это его конкретно нихуя не волновало.        Джейсон Ривз, как и все, обратил на шум внимание, но лишь его каплю. Их взгляды врезались друг в друга на долю секунды. Если вырезать из черепа эти глаза и бросить их в воду, они запросто заморозят беспокойную реку. Этого момента Уоррен ждал, но теперь тот казался невыносимым. Он прихлопнул его и размазал, чтобы не оставалось следов. Не важно, как Уоррен выглядел и что носил, ведь такого человека, как Джейсон Ривз, не могло это забеспокоить. И то, как он себя поведёт. Как вёл до этого и чем вообще всю жизнь без него занимался. Джейсон один на целом свете поймёт его.        Но вместо того, чтобы подойти и окончательно убедиться в этом, Уоррен развернулся и сделал единственное, что смог. Он сбежал.        На ватных-лёгких ногах добрался до другой части яхты. Он упал на трапе и чуть позорно не свалился в воду. Привалился на деревянный ящик, почувствовав, как морской бриз хлестнул его по лицу.        Уоррен сидел в тени на каких-то деревянных ящиках, уткнувшись локтями в колени, а вокруг бушевал праздник жизни. Он уже немного подустал для своих почти-тридцати и его начинало клонить в сон. Нужно добраться до дома, но он уже не помнил, где припарковал машину, и как она, собственно, выглядит.        Волны остервенело бились о борт яхты.        Он чувствовал во рту привкус спирта и чего-то ещё - разочарования? Желчи? Дерьма.       – Ты в норме? – Таким обычно интересуются только женщины. В порядке ли ты? Можешь ли ты идти? Те, кто обязательно спасут тебя вначале с желанием исправить, а потом непременно разочаруются.        Мосс дёрнулся. Рядом стояла женщина, вероятно, немного старше. Её платье было облегающим и тем, что не увидишь в массмаркете, а парфюм сладким и долгостойким. Он никогда не встречал её раньше и не встретил бы. Девчонки, которых он трахал, шли на это за такси до дома после и пару сигарет до.        – Разве, блять, не видно?        – Но ответить ведь тоже несложно. Кто же ещё тобой поинтересуется, Острые зубки?       Да что эта сука понимала? Уоррен сжал пальцы в кулак. Он хотел её ударить, вышибить ей отбеленные зубы. Лишь бы все от него сейчас отъебались.        – Тебя ебёт? Иди, пока не разобрали все престарелые мешки с баблом.        Она наклонилась чуть ближе, а её бессочные груди потянулись к земле, и от декольте тоже пахло алкоголем и не-тоже апельсинами. Она безусловно его боялась, но была из того мира, где мужчины       никогда не поднимают на женщин рук, а только закидывают их цветами из грузовиков и целуют в попки.        – Сука, тебе больше не за кем присматривать? – Голос Уоррена неподконтрольно набирал обороты, он заставлял кого угодно обращать на них внимание, заставлял мысль о вызове ментов мелькать в их мозгах. Он уже получил его от Джейсона Ривза, и этого оказалось для него слишком много. Упади он за борт – непременно пошёл бы ко дну.        А она гордо, прямо-так по-взрослому, улыбнулась и поцокала дальше. Кому по приколу трахать таких наглых? Ты скажешь ей развернуться и раздвинуть булки, а она потом будет хныкать, что так и не кончила.        Он вытянул длинные ноги и посмотрел наверх. От бликов на воде уже мутило. Ну и лажа. Никто не кончает, если его бескомпромиссно ебут сзади.