ржавая кожа

      В туалете пахло качественным освежителем, совсем немного алкоголем из-за оставленных здесь кем-то фужеров и свежей рвотой. Будто на улице для такого не нашлось бы места, но Джейсон Ривз возжелал, чтобы всё было «цивильно». Видите ли, известный в медийной киносфере сценарист не может быть сфотографирован папарацци в ненадлежащем виде. О чьей конкретно репутации он здесь заботился? Валяйся бы Хью в собственной моче, дерьме и рвоте, Джейсон всё ещё остаётся единственным, кого это задевает.         Хью висел над унитазом, его тело подрагивало от судорожных спазмов, а Джейсон придерживал его за плечи, склонившись, будто заботливая медсестра из частной клиники. Он что-то тихо говорил, какие-то пустые, успокаивающие слова, постукивал по спине ладонью. Поглядывал на наручные часы. Подарили тебе?        Сука ты.        Уоррен застрял в дверях, никому не давая закрыть их, скрестив руки, и с каждой секундой накручивался ещё больше. Всё губы поджимал. Почему он здесь стоял? Запросто бы ушёл, не связывай его ничего с его июлем. Но раз уж так, мог бы потратить на него вечер, который ему и предназначался. Немного больше своего времени тому, что его так корёжит.        – Безудержное веселье, – не сдержался от комментария Уоррен. В подобные моменты лично он не нуждался в чьей-то помощи, а просто брал и делал всё необходимое сам. 0,5 воды в желудок и пальцы в глотку при условии нежелания сна без задних ног и мозгоебучки.        Джейсон даже не обернулся – ну и хорошо. Глазами он не смотрит, а стреляет.        – Ты ещё здесь?        Его голова – место, где всегда 2005. Поэтому да, он всегда здесь.        Кажется, Ривз так и не догнал, что происходит и чем заслужил это пристальное внимание, почти преследование. Может, ему такое было не впервой. Вероятно, будь Уоррен одет более презентабельно и выгляди не таким замученным и агрессивным, Джейсон обратил бы на него свой сексуальный интерес. Хотя последнее время закономерно чаще тот встречался только с грёбанными твинками, что весят по 50 килограмм. Но хоть немного вежливости ему тоже не помешает, а? Может, Уоррен не заслужил её из-за своего дешманского костюма?        – Пускай он уйдёт, – захныкал Хью – взрослый солидный чувак, не способный делить свое жалкое положение хоть с кем-то, кроме Джейсона. То, как просто ему было падать лицом в санфаянсового друга перед ним, открывало Уоррену множество возможностей.        Если ты достаточно близок Джейсону Ривзу, то он закрывает глаза на многое говно, как и многое говно игнорирует его странности. А Ривз был именно таким – странным, даже если на первый взгляд казалось иначе.       – Итак, мой вечер заканчивается здесь, – Джейсон вышел из кабинки, отряхнув руки, и даже вся фигура Хью без него как-то сдулась и стала более жалкой, – так что тебе, мистер Мосс, лучше вернуться на вечеринку, пока тебя не потеряли твои друзья. Или кто-то из тех, кого ты там так презираешь. Невероятно печальная история.        Только вот Уоррен не хотел быть в числе тех, на кого ему плевать. Исчезнуть в ночи в кругу дешевок, которых Джейсон даже не стремился узнать. Это принесло бы ему невыносимые страдания, ведь найти что-то, помимо этого, означало измениться до неузнаваемости.        Ему нравилось то, кем он был. Уоррен всегда знал, что ему суждено жить ублюдком и касаться этой кожи языком.        Хью, наконец, осел, привалившись к стене кабинки, и пробормотал что-то невнятное, прикрываясь глаза. Он был слишком пьян для подобной вечеринки, словно это его дебют. А дорогие шмотки, оказывается, неплохо смотрелись на полу.        Джейсон Ривз выпрямился, потирая будто бы затекшую шею и ненапряжно ожидая, когда же Уоррен Мосс оставит их. Стоя так близко друг к другу обнаруживалось не только в теории, воображаемых цифрах, что Уоррен был повыше и покрепче. Молодой лев, угрожающий прайду. Заносчивая сука, которая не оставит мирных граждан в покое.        – Правда хочешь, чтобы я ушёл?       Уоррен наклонился ближе. Всё его лицо: длинный острый нос и подбородок, накат бровей и обтянутые кожей скулы. Был бы он красивым в глазах всех тех подружек, имей другую комплектацию? Притягательным его делало только то, что он был хамоватым брутальным мужиком без комплексов, а скинь вес и сантиметров десять роста, картина была бы совсем другой даже с такими ровными и острыми зубами.        – Своим присутствием ты не помогаешь, – произнёс Джейсон, но голос его был пустым, как дыра в земле. Или та, что в стенах клубных туалетов, откуда непременно, рано или поздно, вылезет елда.        Как он мог не чувствовать их общий ритм? Уоррен проигрывал слишком долго, чтобы рассуждать трезво. Вероятно, на соседних толчках был и кто-то ещё, но какая разница, если он так и не получил ни одной прямой улыбки?       Он затолкал этого мужчину в пустую кабинку прям напротив и вжал в стену, впрессовал, так быстро, что тот даже удивиться бы не успел. Уоррен был выше, шире, сильнее и моложе – но Джейсон только посмотрел на него, лениво, неторопливо. Беззлобно и абсолютно безбоязненно. Как будто всё это было чем-то совершенно обычным. Как будто то, как щелкнул слабенькой щеколдой Уоррен, удерживая его, – абсолютно нормально.        Как будто он знал, что это произойдёт.       Как будто он изначально чувствовал, чего хочет Уоррен, но не препятствовал.        Его плотская тяга была настолько сильной, что в этот момент он мог думать только о том, как утащить его в своё подземелье. Прятать там оставшуюся жизнь и изредка переворачивать, чтобы не начал гнить. Такая возможность: ночами напролет никого не видеть и заниматься с ним еблей. Трахать его, уложив на живот, не развязывая рук, но иногда вытаскивая из жестокого рта кляп.        – Ты… – начал Уоррен, но слова не шли. Ему не в чем было признаваться, а их общая история, сказавшаяся на нём, была настолько огромной, что продлилась бы до самого утра.        Ему пришлось бы признаться. Самое желаемое, что могло с ним произойти в этой жизни: если бы он мог вообще не покидать Джейсона Ривза. Если бы Джейсон гладил его своими руками и слушал, хлопал по спине, когда он напьётся, и никогда не хмурил брови. Только так он мог получить внеземное удовлетворение.       Он видел Джейсона во снах тысячу раз. Вспоминал его лицо, его голос, его повадки. Он никогда не забывал, как он выглядит и как пахнет. Как вместо того, чтобы стонать во весь голос, ухмыляется и иногда немного жмурится.       Уоррен узнал, кто такой Крейг Джефферсон, когда ему было шестнадцать. Он получил на руки практически все: от короткой биографии до расписания дня его бездарной жизни. Как же он, однако, хотел походить на него. Так хотел, что сейчас практически был им. Был всеми людьми вокруг него.        Джейсон терпеливо ожидал и не дёргался, хотя медленно шевелился в своей коже, принимая боле удобное положение в жёсткой хватке.        – Ну давай, – тихо подначивал Джейсон, пока широкая рука сдавливала его крепкую шею. – Ты же хочешь что-то сделать, да?       Он был близко, настолько близко, что Уоррен чувствовал его запах. Запах лосьона для бороды, шампуня для волос. Это было не совсем то же самое, что он всю жизнь помнил. Но однажды от него самого пахло почти идентично, когда он стоял под тем тропическим душем с идеальным напором в чужом доме.        – В чем же дело? Боишься последствий? Или приглядываешься? – Джейсон поощрительно улыбнулся, красуясь лицом, и, будто бы дабы запечатлеть на нём эту улыбку, Уоррен надавил ещё крепче, выпустил носом воздух и стукнулся о его лоб. Он всё понял.        Понял, что Джейсон видел его.        Понял, что ему это даже нравится.       Прижав их бёдра друг к другу, Уоррен мог чувствовать, на сколько степеней возбуждён чужой член. Примерно так, когда его уже просто необходимо куда-то вставлять. Когда уже становится почти больно. Это повергло его в настоящее безумие, как если бы все его самые горячие фантазии вдруг обрели физическую форму. Перед Джейсоном ему совсем не хотелось за них извиняться.       Но это глухое и жалкое:       – Джей?..       Хью. Всё ещё немного интересуется своей судьбой. Когда же его уже отрубит? Или он хочет послушать, как Уоррен вставит его «партнёру» член в глотку. И будет долбиться туда, пока Джейсон не захлебнётся спермой и своими слюнями, пока они не начнут пузыриться на его лице от попыток загрести воздуха. Такой он был извращенец, этот Хью. Просто повёрнутый. Он точно не желал сам пользоваться всеми этими прелестями, ему нравилось только смотреть, да? Это то, чем ты с ним занимаешься?        Тебе ведь нравится, когда тебя ценят, когда на тебя смотрят. Когда принимают в каждой компании, куда бы ты ни подался.        Джейсон даже бровью не повёл на обращение, будто совсем ему насрать. Но Уоррен видел, как его зрачки на мгновение сузились и дёрнулся под плоскостью ладони кадык.        Тихий звук – даже не вздох, а просто движение воздуха – сорвался с губ Джейсона, когда Уоррен сильнее навалился. Из-за этой зубодробительной близости у него не обрисовалось определённой цели. Разъезжался взгляд. Не было даже плана. Дождаться, когда лёгкое кислородное голодание не коснётся мозга Джейсона, чтобы он, наконец, начал съезжать вниз. Чтобы завалить его. Либо прямо здесь, либо уже в машине.        Джейсон только подначивал тем, что не сопротивлялся. Он смотрел на него спокойно, внимательно, мягко и экономно поглощал воздух тонкой струйкой.        – Хочешь секса? – Уточнил Джейсон, не мигая, но хрипя. – Или просто хочешь меня унизить?       То, что оказалось важно знать. Уоррен даже не понял, что его так разозлило. Возможно, равнодушие в голосе. Возможно, сама постановка вопроса. Возможно, то, что Джейсон сказал это так, будто ему были одинаково приятны оба варианта.       Его брови ещё пуще съехались вниз, а коленом он так надавил на чужие яйца, что теперь Джейсон не смог бы сказать вообще ничего. Джейсон был под его руками, горячий, живой. Готовый залезть в пасть и быть там переваренным.        – Ммм… Хочу видеть твои глаза влажными. Как ты плачешь и ненавидишь меня и своё положение.        – Мило.        И в тот же момент боль взорвалась в боку. Сначала Уоррен даже не осознал, что произошло. Только когда посмотрел вниз, увидел тонкую ручку столового прибора, погружённого в его тело на пару сантиметров. Кажется, это вилка. Джейсон держал рукоять одной рукой, абстрактно равнодушно, даже немного с сочувствием глядя на Уоррена. Провёл рукой по его волосам и мягко от себя отстранил прежде чем вытащить её и снова всадить внутрь. Она будто бы вошла ему куда-то между кишками.        – Ты серьезно? – хрипло и зло посмеялся Уоррен, тут же хватаясь за чужую руку и не давая вновь вытащить инородный предмет, приносящий ему столько физической боли. Хотя вот же оно, моё сердце.        Уважаемый Джейсон Ривз тоже улыбнулся – уголками губ, ленивая рабочая улыбка.       – Не обижайся.        По всем канонам Уоррен знал, что должен и злиться, и обижаться. Но это ведь Джейсон, поэтому вместо всего предполагаемо правильного почувствовал ещё больше удовольствия. Кровь терпеливо промакивала рубашку, а боль теперь стала постоянной. Это не так значительно, как пулевое ранение, но всё ещё было вмешательством в привычные процессы его жизнедеятельности.        За дверью снова послышался пьяный голос Хью. Эти голоса разительно отличались от обычных: больше искренности и ничтожности.        – Джей? Ты ведь ещё здесь? – Совсем немного, и его мужчина начнёт плакать. А это совсем не то, чего им здесь хотелось бы слышать.        В мире Джейсона не происходило ничего необычного. Он не торопясь поправил одежду, даже не прикоснулся к шее в чувстве дискомфорта, но посмотрел на Уоррена с лёгким любопытством. Костюм сидел всё также, а если и помялся где-то, то человеческому глазу это не было доступно. Из залаченных завитков волосы не выбилось ни пряди.        – Сегодня ты позволишь мне уйти?       Неопределенно Уоррен качнул головой и присел на крышку унитаза, прижимая к себе дурацкую вилку. Это было тем, чего он не ожидал от сегодняшнего матча. Он всё ещё мог удержать его, обездвижить и обезопасить одним ударом. Но он правда не был к этому готов. Он не знал, что делать: оставить её внутри или вытащить, чтобы лучше остановить кровотечение.        – Уходи.       Пока он приходил в себя и пытался обездвижить нанёсший ему урон предмет, Джейсон забрал свою хлипкую ношу и покинул мероприятие, как и планировал, на такси.        Как он и сказал, Уоррен продолжил веселиться со своими друзьями:       – Где бы ты сейчас ни был, ублюдок, – прорычал в какой-то левенький китайский телефон Уоррен, еле поднимаясь на ноги, – приноси свой зад в мотель.        – В какой конкретно? В этом городе их тут типа около сотни, – со смешком спросили его оттуда.       – Тот, что возле моста. Как его, – Уоррен зашипел, падая на сиденье в тачке и устало приклонил голову. Ему показалось, что станет легче, как только он сядет, но тут же навалилась немыслимая усталость, словно моментально отрубит. – Как его там, блять…       – Да понятия не имею. Мне, вообще, знаешь, быть может, не сильно удобно сейчас. Точнее вообще нахрен никакого желания.        – И чем ты, сука, занят?       Ему был слышен шелест страниц на той стороне и абсолютная тишина, будто тот находился в сотнях километрах ото всех городов разом, где на десятки квадратных километров по одному человеку. Ну конечно. Этот хрен выходил из дома чуть ли не реже самого Уоррена.        – Пиздецки важными вещами. Такой ответ тебя устроит? – Мужчина там будто бы что-то ещё отпил. Уоррена замутило, словно это была его кровь.        – Он пырнул меня, – наконец признал вслух Уоррен, – просто взял и пырнул.        Его собеседник тут же очень громко, почти нереалистично истерически, рассмеялся и что-то так затрещало, словно телефон упал.        – Индиго, значит? Буду там через полчасика. Как я вообще, мать вашу, могу не участвовать в таких замесах? Ты в своём уме?