Любовник

«Реджи...» — это имя сорвалось с ее губ едва слышным, предательским шепотом, словно шелест листвы в предгрозовой тишине. Оно стало счастью воздуха, которым она дышала - густого, наполненного ароматом мужской кожи, машинного масла и чего-то неуловимого, опасного. Он стоял напротив, заполняя собой все пространство ее мира. Таким большим, таким подавляюще сильным. Казалось, сама материя вокруг него сгущалась, подчиняясь его невозмутимому спокойствию. Но это спокойствие было обманчивым — в глазах его пылал самый настоящий, неукротимый пожар. И этот пожар был для нее. Он прожигал ее насквозь, растапливая лед привычной сдержанности где-то глубоко в подкорке сознания. Он сделал шаг. Всего один. Но его было достаточно, чтобы Джиллиан почувствовала ягодицами внезапную прохладу капота машины. Металл, холодный и непоколебимый, стал единственной опорой в мире, внезапно потерявшем твердь. Она инстинктивно обернулась, чтобы не потерять равновесие, и ее взгляд упал на его руку, лежащую рядом с ее бедром на гладкой поверхности. Руку — крепкую, с выступающими венами и следами труда, чертовски… нет, дьявольски сексуальную. Каждая черточка, каждый шрам на сбитых костяшках пальцев казались ей древними рунами, повествующими о силе, которую она боялась и жаждала понять. Она вздрогнула, будто от прикосновения, и развернулась к нему. Его лицо было опасно близко. Слишком близко. Теперь она могла чувствовать не просто аромат, а целый букет: пряная, дурманящая гвоздика, свежая цедра цитруса и под ними — едва уловимый, но столь характерный для него запах машинного масла и бензина. Это был не парфюм с прилавка бутика. Это был его запах. Запах силы, грубой мужской работы и чего-то настоящего, того, чего ей так не хватало в ее стерильном, отлакированном мире. Он стоял перед ней, его мощные руки, лежащие на капоте по обе стороны от ее бедер, отрезали все пути к отступлению. Его большое тело стало живой стеной, закрывающей от нее всю полумрачную мастерскую, весь внешний мир. Оставались только они двое в этом сгустившемся мареве. Его глаза, темные, практически черные, бездонные, не отрываясь, смотрели на нее. Казалось, они не просто видят ее, а сканируют, считывают каждую тайную мысль, каждую спрятанную дрожь. Они хотели поглотить ее, растворить в себе, и Джиллиан с ужасом и восторгом понимала, что часть ее уже готова сдаться этому поглощению. Ее взгляд скользнул вниз, к его губам. Темно-розовым, с чуть потрескавшейся кожей, не идеальным, но такими живыми и настоящими. Она снова вздрогнула, когда на ее талию легли его ладони. Сильные, уверенные. Они обжигали кожу даже сквозь тонкую ткань дорогой рубашки, словно передавая ей жар, пылавший внутри него. Его прикосновения не просили разрешения. Они констатировали факт. Факт ее принадлежности этому моменту. Реджи опустился губами к ее шее, и горячее дыхание опалило нежную кожу. Джиллиан инстинктивно откинула голову, подставляя ему больше пространства, сама себя подчиняясь этому немому приказу. Ее пальцы вцепились в его обмускуленное, твердое предплечье, ища опоры в шторме ощущений. И тогда она почувствовала его губы — жаркий, влажный поцелуй, который не столько ласкал, сколько заявлял права. — Реджи... — снова прошептала она, и в этом шепоте был уже не вопрос, а стон, мольба, признание. Джиллиан резко села на кровати. Сердце колотилось с такой бешеной силой, что больно отдавалось в висках и горле, будто оно действительно пыталось выпрыгнуть из груди, разорвать клетку ребер и вырваться на свободу. В ушах стоял оглушительный, ни на секунду не стихающий звон. А по всему телу пробежала мелкая, предательская дрожь, заставляя зубы стучать друг о друга. Сон. Это был всего лишь сон. Но осознание не принесло облегчения.Напротив, его сменила волна жгучего стыда. Она с ужасом поняла, что отозвалось не только ее сознание, придумавшее эту порочную, сладкую фантазию. Отозвалось все ее тело. В низу живота все еще теплилось сладкое, стыдное напряжение, по коже бежали мурашки, а соски набухли и затвердели, болезненно потеревшись о шелк ночной рубашки. Она была возбуждена. Возбуждена так, как давно уже не была наяву с Кеннетом. Ее собственное тело стало предателем, выдавшим все ее потаенные, тщательно скрываемые даже от самой себя желания. И тут же, словно обухом по голове, ее ударила мысль, холодная и отрезвляющая: сегодня среда. Сегодня она должна увидеть его наяву. Не призрачный образ из сна, а живого, реального Реджи. В его мастерской. С его глазами, которые, казалось, видели ее и во сне тоже. Она сбросила одеяло, пытаясь взять себя в руки, сделать глубокий вдох. Но ноги были ватными, совершенно непослушными, а пальцы предательски тряслись, сплетаясь в нервный комок. «Это всего лишь сон, — яростно, почти истерично твердила она себе, заходя в ванную и с силой включая ледяную воду. — Всего лишь глупая, пошлая фантазия уставшего, перегруженного стрессом мозга. Последствия разрыва с Кеннетом. Нервы. Больше ничего». Она умылась, плеснула ледяной воды на запястья — туда, где пульс бешено стучал, выбивая ритм ее паники. Она хотела утонуть в этом холоде, заморозить внутри тот пожар, что разожгло ее же воображение. Но образ его рук на ее коже, шершавых и горячих, был куда реальнее, чем ее собственное бледное, испуганное отражение в зеркале. Отражение женщины, которая потеряла контроль над самой собой. Чтобы отвлечься, она спустилась вниз, на кухню, где ее новая питомица, кошка Шоко, уже вовсю исследовала свой новый дом, нагло запрыгивая на стулья и обнюхивая углы. Джиллиан взяла перьевую дразнилку и принялась механически водить ею по полу, заставляя кошку бросаться в атаку. Но ее движения были роботическими, бездушными. Взгляд постоянно уплывал куда-то вдаль, к окну, за которым медленно разгоралось утро — утро того дня, которого она так боялась. — Миссис Браун, может, Вам чем-то помочь? — предложила она, обращаясь к домоправительнице, которая хлопотала у плиты. Та обернулась и посмотрела на Джиллиан каким-то странным, слишком проницательным взглядом. Казалось, эта женщина, видавшая виды, видевшая ее в самые разные моменты жизни, с первого взгляда понимала, что с хозяйкой творится что-то неладное. Но она лишь мягко улыбнулась и покачала головой. — Нет, милая, я справлюсь сама, да и тут осталось совсем чуть-чуть. Иди отдохни. Ты выглядишь уставшей. Джиллиан сжала губы и кивнула, чувствуя, как по щекам разливается краска стыда. «Уставшей». Да, конечно. Она пыталась выкинуть навязчивый сон из головы, загнать его обратно в самые темные, неосвещенные закоулки подсознания. Но чем яростнее она сопротивлялась, тем сильнее и навязчивее становились мысли. Они уводили ее еще дальше, в те дебри фантазий, куда она боялась даже заглядывать. Туда, где его руки были не на ее талии, а гораздо выше, где его губы находили не только ее шею… Это пугало ее до паники, до тошноты. Взяв из рук миссис Браун предложенную чашку горячего чая с чабрецом, Джилл вышла на улицу, на каменное крыльцо, и застыла, беспомощно оглядываясь. Чем заняться? Куда деть себя, свое тело, свои предательские мысли? Она мысленно пожалела, что взяла внеочередной отпуск после всего этого кошмара с Кеннетом. Работа, привычный офисный хаос, тонны бумаг и срочные звонки — вот что ей нужно было сейчас. Любая форма бегства. Она решила пройтись по саду и сесть в беседке, что стояла в самой дальней его части. Согревая дрожащие руки о горячий фарфор чашки, она медленно шла по выложенной брусчаткой тропинке, смотря на деревья, которые совсем скоро начнут оголяться, подчиняясь неумолимому ходу времени. Близился сентябрь. Близился суд с Кеннетом. Близилось окончательное и бесповоротное крушение ее старой жизни. И близился вечер среды… Мысли о том, что через несколько часов нужно будет сесть в машину и ехать в эту мастерскую, доводили ее до исступления. Ее мозг, привыкший находить выходы из самых сложных деловых ситуаций, теперь лихорадочно придумывал глупейшие, жалкие отговорки: «Скажу, что заболела. Температура, горло». «Скажу,что у меня срочная встреча с адвокатом. Неотложная». «Скажу,что Коди может забрать машину один. Мне незачем быть там». Но все это была ложь, и она это понимала с мучительной ясностью. Она, Джиллиан Фрейзер, женщина, которая всего четыре дня назад уверенно и холодно разорвала помолвку с одним из самых завидных женихов города, теперь вела себя как запуганная, влюбленная девочка-подросток, придумывающая небылицы, лишь бы избежать встречи с объектом своего обожания. Это было унизительно. Она не смогла усидеть в беседке. Ей нужно было двигаться, постоянно двигаться, чтобы не давать телу застаиваться, а мыслям — крутиться вокруг одного и того же. Она ходила по саду, как неприкаянная душа, бесцельно трогая листья, поправляя уже и так идеальные горшки с цветами. Увидев на дорогих часах, что стрелка неумолимо приближается к четырем, она сдалась. Собрав всю свою волю в кулак, словно готовясь к казни, она направилась в гардеробную. Её руки, будто живые отдельные существа, сами потянулись к дерзкому, но безумно женственному образу: узкие черные брюки-клеш, подчеркивающие линию бедер, свободная леопардовая рубашка из шелковистого шифона, расстегнутая на несколько пуговиц, чтобы открыть шею и намекнуть на декольте. И конечно, ее главный щит — большие черные солнцезащитные очки Dior. За ними можно было спрятать глаза, в которых, ей казалось, он с первого же взгляда сможет прочитать все ее постыдные, грешные мысли и желания, весь тот сон в мельчайших подробностях. И тут ее осенило, как ударом тока: она наряжается. Она специально выбирает одежду, которая подчеркивает ее фигуру, которая выглядит стильно, дорого, привлекательно. Она прихорашивается для него. Для Реджи. Для механика. Это осознание повергло ее в очередной виток паники и стыда. — Прекрати, Джиллиан, ты ведёшь себя хуже пубертатной девицы, — строго проговорила она вслух сама себе, с силой застегивая на запястье браслет дорогих часов. — Ты едешь за машиной. Деловой визит. Ничего более. «Я просто заберу машину, вежливо поблагодарю и уеду. Навсегда. Я больше никогда не попаду в аварию. Никогда», — заклинала она себя, спускаясь вниз. — Госпожа Фрейзер? — вопросительно глянул на нее Коди, когда она застыла перед открытой дверью автомобиля, словно в нерешительности совершить прыжок с обрыва. — Просто задумалась, — отмахнулась она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и юркнула в дорогой, прохладный кожаный салон. Коди ничего не ответил, лишь слегка кивнул, заняв место за рулем. Он был профессионалом и привык не задавать лишних вопросов. — Сразу как подвезёшь меня, съезди в ветаптеку и купи всё, что здесь написано, — она протянула парню через разделительное стекло рецепт с лекарствами для Шоко. Ей нужен был предлог, чтобы избавиться от него, чтобы он не ждал ее у мастерской. Чтобы никто не видел ее после встречи с Реджи. Чтобы никто не увидел ее дрожь. — Будет сделано, госпожа Фрейзер. — Спасибо. Она отвернулась к окну, прижав лоб к прохладному стеклу, и наблюдала за быстро пробегающими мимо зданиями и улицами, стараясь дышать глубоко и ровно, как учил терапевт на сеансах по борьбе со стрессом. Но сегодня техника не работала. Каждый вдох был предателем, словно принося с собой не кислород, а частицы того самого воздуха из ее сна - с запахом гвоздики, цитруса и металла. До того, как она увидит Реджи, оставались считанные минуты. Сердце сжималось в грудной клетке, предвосхищая встречу. Когда они подъехали к мастерской, Джиллиан помедлила еще секунду, сидя в глухой бронированной капсуле автомобиля, глядя на неприметную дверь гаража. Это было последнее убежище. Потом она решительно вышла из салона, хлопнув дверью чуть громче, чем стоило, — этот звук должен был подбодрить ее, придать ей решимости. Коди попрощался и уехал, оставляя после себя клуб выхлопных газов и отдаляющийся рокот двигателя. Теперь она осталась одна. Наедине со своим страхом и предвкушением. Она стояла на парковке, делая вид, что усиленно ищет что-то в глубине своей дорогой сумки, лишь бы оттянуть неизбежную встречу еще на несколько драгоценных секунд. — Ищете кого-то? — раздался сбоку низкий, немного хриплый от сигарет голос. Джиллиан вздрогнула так, что чуть не выронила сумку, и резко обернулась. На пороге мастерской, небрежно прислонившись к косяку, стоял Жан. В зубах у него была почти догоревшая сигарета. Его карие глаза смотрели на нее без особого интереса, сквозь прищур, но он явно ее узнал. — Машина готова, — бросил он коротко, сделав последнюю затяжку и с пренебрежением бросая окурок на асфальт, чтобы растереть его каблуком тяжелого ботинка. — Проходите. Он развернулся и пошел внутрь, не оборачиваясь, молча приказывая ей следовать за ним. В его движениях была та же грубоватая уверенность, что и у его босса, но без той магнетической, животной силы. Собрав всю свою уверенность, как скудные запасы оружия перед проигранной битвой, Джиллиан сдвинула очки на переносицу и, выпрямив спину, уверенной походкой последовала за ним. Внутри пахло краской, металлом, озоном и сигаретным дымом. И сразу же, словно компас, ее взгляд нашел его. Реджи. Он сидел на маленьком потрепанном синем диванчике, листая заезженный журнал про машины. На нем была простая черная майка, без каких-либо логотипов, открывающая мощные, покрытые легкой пылью загара плечи и руки. Те самые руки… Сердце Джиллиан застучало с такой силой, что она почувствовала легкое головокружение. Она с восхищением, ужасом и непреодолимым влечением наблюдала, как под тонкой тканью майки играют мышцы на его спине и плечах при каждом, даже самом маленьком движении его руки, перелистывающей страницу. Слава богу, огромные очки скрывали ее разгоряченный, полный неприкрытой похоти взгляд. Она чувствовала себя вуайеристкой, подглядывающей за чем-то интимным и запретным. Реджи поднял глаза от журнала и заметил ее. Взгляд его был спокоен, невыразителен. Без лишних эмоций он отложил журнал на сиденье и поднялся. Его движения были плавными, экономичными и полными скрытой, сдерживаемой силы, как у крупного хищника, который только кажется расслабленным. — Госпожа Фрейзер, — его голос, низкий и бархатный, прокатился по ее коже, вызывая мурашки и заставляя внутренне сжаться. Его взгляд на мгновение, чуть дольше, чем того требовала вежливость, задержался на ее темных очках, будто пытаясь заглянуть за них. Но он ничего не сказал. — Машина покрашена. Пойдемте, покажу. Он двинулся вглубь гаража, туда, где стояли автомобили, но она остановила его, заговорив слишком быстро, слишком высоко, почти запинаясь. — Нет, нет, не надо. Я верю вам на слово. Я… я лучше сразу расплачусь. Мне нужно спешить. Реджи остановился и медленно, очень медленно повернулся к ней. Он молча, оценивающе кивнул и повел ее к кассе, к стойке ресепшен. И тут ее нервы сдали окончательно. Она чувствовала, как предательская дрожь поднимается от коленей к кончикам пальцев. Чтобы заглушить ее, она нервно, быстро постукивала пластиковой картой по столешнице, делая вид, что просто нетерпеливо ждет. Внезапно его большая, теплая рука накрыла ее пальцы, чтобы забрать карту. Прикосновение было таким же стремительным и обжигающим, как во сне. Она дернулась, словно ее ударило током, и резко вдохнула. Электрический импульс пронесся по всему телу, от кончиков пальцев до самых пяток, заставив сердце бешено колотиться где-то в горле. Но самое страшное было то, что прикосновение затянулось. Всего на секунду, не больше. Но в этой секунде он не отпускал ее руку. Его пальцы лежали поверх ее пальцев, прижимая карту к стойке. А его темные, нечитаемые, пронзительные глаза были прикованы к ее лицу. Ей показалось, что он видит ее насквозь, прямо сквозь темные стекла ее дурацких очков. Видит ее панику, ее дикое возбуждение, ее глупую, детскую попытку спрятаться, отгородиться от него. И в этот миг она с ужасом поняла, что ее щит бесполезен. Он не просто видел ее — он читал ее, как открытую книгу. Ей показалось, что прикосновение длилось вечность. Его пальцы, шершавые от работы, горячие и живые, были на ее коже. Джиллиан замерла, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд от его глаз, которые, казалось, видели каждую йоту ее сокровенного, постыдного сна. Видели, как она откинула голову, подставляя ему шею. — Вы… - ее голос сорвался на шепот, хриплый и неузнаваемый. — Вы можете отпустить мою руку. Он не отпустил. Вместо этого его губы тронула едва заметная, едва уловимая улыбка, которая не дошла до глаз, не смягчила их. — Боитесь? — его вопрос прозвучал тихо, на грани слышимости, почти интимно, только для нее одной. Сердце Джиллиан ушло в пятки, оставив в груди ледяную пустоту. «Да, черт возьми, боюсь!» — закричало внутри нее все существо. «Боюсь тебя. Боюсь этой силы, которая исходит от тебя. Боюсь себя с тобой. Боюсь того, на что я готова пойти, чтобы снова почувствовать твои руки на себе». — Не будьте смешным, — она сделала резкое, отрывистое движение и выдернула руку, оставив карту у него в пальцах. Голос ее прозвучал неестественно громко и холодно в тишине гаража.— Просто проведите оплату. Реджи наконец отвлекся, повернулся к платежному терминалу. Его спина, широкая и мощная, очерченная тонкой тканью майки, снова оказалась перед ней. Каждый мускул, каждая связка играли под кожей при его движениях. Джиллиан чувствовала, как по ее спине струится мелкими ручейками пот, а под леопардовой рубашкой тонкий шелковый топ прилипает к влажной коже. Он протянул ей чек и карту. Их пальцы снова едва коснулись. На этот раз она не дрогнула, собрав всю свою волю в кулак, впиваясь ногтями в ладонь. — Спасибо, —бросила она, стараясь, чтобы голос звучал холодно, отстраненно и деловито. — Ключи в машине? — В замке зажигания, — ответил он, и в его голосе, казалось, снова проскользнула та же улыбка, что была на губах. Кивнув, не говоря больше ни слова, она развернулась и почти побежала к своему автомобилю, сиявшему безупречным новым лаком. Она спиной чувствовала его взгляд. Жгучий, тяжелый, весомый, как физическое прикосновение. Он прожигал ей спину насквозь. Заперевшись в салоне, она прислонилась лбом к прохладному рулю, пытаясь отдышаться, загнать обратно вырвавшееся на свободу сердце. Все тело дрожало мелкой, неконтролируемой дрожью. «Никогда больше, — поклялась она себе, сжимая руль так, что костяшки пальцев побелели. — Никогда больше я сюда не приеду. Это конец». Но где-то глубоко внутри, под толстыми слоями страха, злости на саму себя и унижения, шевелилась крошечная, предательская, ядовитая искорка. Искорка предвкушения.