Голос тьмы

Наши дни

Юденбург напоминал мне город, в который когда-то увёз меня отец, — Хеймцаль. Долгое время я не мог привыкнуть к новой обстановке, да и к переменам в своей жизни в целом. Я старался не покидать пределы поместья, лишь изредка сопровождая Генриха на рынок за свежими одеяниями или латными доспехами, а иногда — в таверну. Большую часть времени мы проводили с нашими спутниками, обсуждая быт, делясь впечатлениями о городе и самом поместье. Политических тем избегали — никто не хотел, чтобы нас подслушали. Однако всех нас тревожило одно: герцог Родаван отсутствовал слишком долго. Каждый раз, когда мы с Генри выходили во двор, благородные дамы наблюдали за нами с нескрываемым интересом. Они бросали кокетливые взгляды, игриво улыбались, шептались между собой, иногда даже смеялись. Мой друг наслаждался этим вниманием, отвечая леди обворожительными улыбками. Изредка он подходил, представлялся и, не теряя галантности, нежно целовал руку той, что казалась ему самой прелестной. Но дальше лёгкого флирта дело не заходило. Несколько ухаживаний, пара ужинов в обществе дамы — и Генри терял к ней интерес. Благородные особы требовали слишком много времени и усилий, а он предпочитал более простые увлечения — служанок да дочерей трактирщиков, с которыми всё складывалось куда легче. — Разве тебе не хочется остепениться? — как-то спросил я. — Взять в жёны дочь богатого герцога, нарожать себе наследников? Генри рассмеялся. — Ты что, Томас, всерьёз беспокоишься обо мне? — он покачал головой, усмехаясь. — Я слишком молод для брака. Пока отец не решит иначе, я буду скитаться по прекрасным дамам, как волк среди деревьев, высматривая добычу. Я едва заметно поморщился от такого сравнения, но больше эту тему не поднимал. В глубине души я надеялся, что рано или поздно мой друг изменится — станет серьёзнее, осознает свою ответственность и поймёт, какое влияние ему дано.

***

Я медленно шагал по узкому коридору, направляясь к комнате лекаря. За последние дни кошмары становились всё сильнее — они не просто мучили меня во сне, но и оставляли странное чувство тревоги даже наяву. Мне казалось, что голоса, звучавшие во снах, иногда доносились и в дневное время. Дверь была приоткрыта, и я осторожно заглянул внутрь. Лекарь — пожилой мужчина с худым лицом и цепким взглядом — сидел за деревянным столом, перебирая травы. — Входи, — произнёс он, даже не оборачиваясь. Я прошёл внутрь и нерешительно сел напротив него. — Меня мучают сны, — сказал я после короткой паузы. — Сны… и что-то ещё. Лекарь медленно поднял голову, внимательно посмотрел на меня. — Рассказывай, — приказал он. Я вздохнул и поведал о кошмарах: о тенях, шепчущих на незнакомом языке, о холоде, пробирающем до костей, о странных видениях, которые казались слишком реальными. Лекарь выслушал молча, затем встал и подошёл к полкам с зельями. — Ты знаешь, что с тобой происходит? — спросил он, перебирая склянки. Я лишь покачал головой. Лекарь обернулся и сказал ровным, почти безразличным голосом: — Ты постепенно сходишь с ума. Слова прозвучали спокойно, как если бы он просто озвучил очевидный факт. По спине пробежал едва уловимый холодок. — Что? — выдавил я. — Твои сны — это только начало, — продолжил лекарь. — Если не остановить это сейчас, ты потеряешь связь с реальностью. Голоса, образы… они станут частью твоего дня, не только ночи. Я невольно сжал кулаки. — И что мне делать? Есть способ… избавиться от этого? Лекарь поставил передо мной склянку с густой бурой жидкостью. — Выпей это, — сказал он. Я подозрительно уставился на зелье. — Что это? — Настой из мухомора, — ответил лекарь. — Он либо приведёт твой разум в порядок…либо он не подействует и ты сойдешь с ума. Я сглотнул, глядя на тёмное снадобье и выпил его залпом. Снадобье лекаря не принесло облегчения — напротив, сны стали ещё ярче, а голоса в них громче. Иногда, просыпаясь среди ночи, я не мог сразу понять, где нахожусь: в своей комнате или в той пугающей, тёмной реальности, в которую меня затягивали видения. Слухи о бабке-колдунье ходили по двору герцога  давно. Кто-то называл её ведьмой, другие говорили, что она всего лишь старая травница, но даже придворные боялись произносить её имя вслух. Я не верил в колдовство… но все же отважился наведаться к этой старухе.

***

Добраться до её хижины оказалось непросто. Она жила на краю леса, в стороне от главных дорог, и каждый шаг по сырой земле напоминал, что я делаю нечто запретное. Когда я постучал в дверь, она распахнулась прежде, чем я успел убрать руку. Передо мной стояла старуха — сухощавая, сгорбленная, с пронизывающим взглядом выцветших глаз. — Долго же ты шел, — хрипло проговорила она, впуская меня внутрь. — Вы… ждали меня? Старуха усмехнулась, обнажив неровные жёлтые зубы. — Конечно. Ты ведь думал, что твои кошмары останутся только твоими? Нет, мальчик. Дар всегда требует выхода. Я нахмурился. — Дар? Бабка повернулась ко мне спиной, подошла к столу, уставленному травами и странными амулетами, и зажгла свечу. — Ты слышишь голоса, видишь тени, просыпаешься в холодном поту, чувствуя их присутствие даже после пробуждения. Это не болезнь. Это не безумие. Это — дар. Я сглотнул. — Но… что это значит? Старуха взяла с полки горсть сухих трав, бросила их в железную чашу и подожгла. По комнате пополз густой дым с горьковатым запахом. — Это значит, что ты видишь то, что скрыто от других, — сказала она. — И теперь тебе решать: принять этот дар… или позволить ему сожрать тебя изнутри.

***

Спустя неделю нашего пребывания в городе тишину двора внезапно нарушили громкие возгласы: — Герцог вернулся! Открыть ворота! — прокричал, как я понял, командир стражи. Солдаты немедленно засуетились, распахивая массивные створки. Вскоре на площади начала собираться толпа знатных особ, а за ними следовали слуги, стараясь не отставать. Я вышел из своей комнаты и направился к Генри. К счастью, он тоже услышал шум и уже стоял на пороге, внимательно глядя на меня. Мы без слов спустились по лестнице со второго этажа, предназначенного для гостей, и вышли во двор. Через открытые ворота в стремительном галопе влетел целый отряд всадников на гнедых конях. Когда они остановились и начали спешиваться, я смог лучше рассмотреть их предводителя. Герцог ехал впереди, возглавляя отряд. Его сверкающие латные доспехи выглядели так, будто их недавно тщательно начистили, не оставив ни следа дорожной пыли. Из ножен на боку выглядывал богато украшенный меч — серебряные узоры переплетались с золотыми нитями, подчеркивая его статус. Герцог был высок, его осанка выдавала человека, привыкшего к власти и подчинению других. Слегка усталое, но волевое лицо не выражало ни радости, ни раздражения — лишь сосредоточенность. Он скользнул взглядом по собравшейся толпе, будто оценивая, кто пришёл встретить его возвращение. Толпа начала кланяться, слуги поспешно отступали в стороны, освобождая ему путь. Командир стражи выступил вперёд и почтительно поклонился. — Добро пожаловать домой, милорд, — произнёс он громко. Герцог кивнул, но не ответил. Он неспешно снял кожаные перчатки, передал их одному из сопровождающих, затем шагнул вперёд, и его взгляд вдруг задержался на нас с Генри. Я почувствовал лёгкий холодок — взгляд был пронизывающим, оценивающим. — Гости? — коротко бросил он, переводя глаза на командира. — Да, милорд. Они прибыли неделю назад для переговоров, от герцога Рюциха, — ответил тот, чуть склонив голову. Герцог ничего не сказал, но напряжение в воздухе ощутимо возросло. Затем он наконец отвернулся, делая знак одному из приближённых. — Разместите людей, отведите лошадей в стойла. Через час все, кто участвует в совете, должны быть в зале, — приказал он, и его голос прозвучал твёрдо, без намёка на усталость. - А также гостей я тоже жду на совете. - Он кивнул нам. Не сказав больше ни слова, он направился ко входу в главный зал замка. Мы с Генри переглянулись. — Интересно, что он за человек, — тихо пробормотал мой друг. Я же в этот момент думал о другом: что именно за совет намечается и почему его возвращение вызвало такое волнение среди благородных людей. Толпа начала постепенно рассеиваться, но напряжение, повисшее в воздухе, не спешило исчезать. Слуги торопливо забирали доспехи и оружие у воинов, кто-то поспешил в сторону конюшен, другие исчезли за массивными дверями замка. Я бросил взгляд на Генри — он выглядел задумчивым, но, как и я, не спешил возвращаться в комнату. Вместо этого мы незаметно двинулись ближе к входу, туда, где исчез герцог. — Думаешь, стоит лезть в это? — шепнул Генри, когда мы остановились у колонны, из-за которой можно было разглядеть главные двери. — Я думаю, что нам лучше понять, в каком положении мы находимся, — ответил я так же тихо. — Его взгляд… он не был просто любопытным. Генри кивнул, соглашаясь. В этот момент рядом с нами прошёл один из лордов, сопровождавших герцога. Он выглядел более расслабленным, чем остальные, и, кажется, не обращал внимания на окружающих. — Добро пожаловать в Юденбург, лорды— доброжелательно сказал он, даже не сбавляя шага. — Спасибо, — осторожно ответил я. Всадник ухмыльнулся. — Вам лучше знать, что если герцог вернулся в такой спешке, значит, будут перемены. Будем надеяться, они не слишком вас коснутся. С этими словами он скрылся в дверях. Я снова посмотрел на Генри. — Теперь мне ещё больше интересно, — пробормотал он. — Думаю, мы не единственные, — отозвался я, глядя на тех, кто всё ещё оставался во дворе, явно стараясь подслушать или уловить хоть намёк на происходящее. Что-то назревало, и я был уверен, что скоро мы это почувствуем на себе. Через час мы прибыли на совет, где уже почти все знатные особы заняли свои места за массивным дубовым столом. В бокалах алело разлитое вино, наполняя воздух легким ароматом пряных ягод. В конце стола, восседая во главе, герцог Родаван негромко переговаривался со своим советником Шальцем. — Итак, господа, вижу, все в сборе, — начал герцог, отмахнувшись от советника. — Давайте приступим. Он удобно откинулся на спинку кресла и сделал глоток вина. — Как вы уже заметили, у нас гости от герцога Рюциха, и было бы непочтительно не уделить им должного внимания. Все собравшиеся в зале обратили взгляды на нас с Генри, одобрительно кивая. Некоторые уже изрядно захмелели, расслабленно откидываясь на спинки своих кресел. — Что ж, я слушаю вас, господа, — герцог обратился к нам, однако его взгляд был прикован исключительно к Генри. Лорд поднялся из-за стола, уверенно выдерживая осанку. — Герцог Родаван, — с достоинством начал он. — Прежде всего, позвольте представиться. Я — лорд Генри из Вендбурга, сын герцога Рюциха. К вашим услугам. Он почтительно поклонился, прижав руку к сердцу, и продолжил: — Я прибыл, чтобы обсудить ваше требование о предоставлении войск в помощь в битве с лордом Ладиславом. Как только прозвучало это имя, в зале повисло напряжение. Советник Шальц, стоявший за спиной герцога, невольно напрягся, как и остальные присутствующие. Однако сам герцог остался невозмутим, его лицо не выдало ни единой эмоции. Генри продолжил: — Милорд, мы привезли письмо от герцога, а также предложение, которое может оказаться выгодным как для вас, так и для нас. Герцог слегка приподнял брови, демонстрируя интерес. Откинувшись на подлокотник, он внимательно выслушал посланника. — Герцог Рюцих намерен сохранить нейтралитет и не вмешиваться в конфликт. Однако он готов оказать поддержку золотом или предоставить лучших скакунов из своих конюшен. Завершив речь, Генри снова поклонился и сел за стол, дожидаясь ответа. Герцог Родаван на мгновение задумался, затем благодарно кивнул. — Лорд Вендбурга, я ценю это предложение, — его лицо вдруг омрачилось, а пальцы сжались в кулак. — Но мне не нужен нейтралитет! Мне нужны люди, и чем больше, тем лучше! Последние слова он практически выкрикнул, и они эхом разнеслись по залу. Некоторые советники рефлекторно вжались в спинки стульев, предчувствуя вспышку гнева. Я решил вмешаться, стараясь говорить спокойно и уважительно: — Милорд, я понимаю ваше возмущение, однако герцог Рюцих не может выделить вам солдат, когда сам находится под угрозой нападения со стороны Ладислава. Герцог усмехнулся и раздраженно ударил кулаком по столу. — Ах, боится своего старого врага? Тогда передайте ему: если он останется в стороне, то наживет себе еще одного врага — куда более могущественного и мстительного. Его голос звучал зловеще, а взгляд был полон угрозы. Затем, махнув рукой в сторону выхода, он приказал: — А теперь ступайте в свои покои и не мелькайте у меня перед глазами. Я обдумаю предложение и пришлю за вами Шальца, когда приму решение. — Конечно, милорд, — Генри поклонился, давая понять, что услышал приказ. Мы вышли из зала, чувствуя себя немного растерянными. Гнев герцога был тревожным предзнаменованием, и последствия его решения могли оказаться далеко не в нашу пользу. Я проводил молодого лорда до его почевальни, стараясь его успокоить. — Не переживай, дай ему время подумать, — сказал я. — Ты был довольно убедителен. Генри лишь разочарованно кивнул, поблагодарил меня и пожелал спокойной ночи перед тем, как захлопнуть дверь. Никогда раньше я не видел его таким подавленным. На этот раз мне не снились кошмары, а я почти забыл, что значит спать спокойно. Однако в моем сне появился лорд Генри. Он стоял у камина, медленно потягивая вино из бокала. Огонь озарял его лицо, в глазах сверкали искорки. Он смеялся, отпускал шутки, переводя взгляд с меня на пламя. Я сидел в кресле рядом, словно завороженный. Он казался таким счастливым, таким полным надежд и стремлений — именно таким я его помнил при нашей первой встрече. Внезапно он отставил бокал на столик, сделал шаг ко мне, поднял за плечо и потянулся к моему лицу. Я растерялся, не зная, что сказать. Но вдруг он громко выкрикнул: — Вставай, Томас! Случилась беда! Я резко проснулся от того, что меня трясли за плечи. Неприятное воспоминание кольнуло меня. — Что случилось? — Я протер глаза и увидел перед собой Генри. — Советник Шальц мертв, — испуганно произнес он. — Вернее, его убили, прямо в собственной постели.  Генри отошел и замер в дверном проеме, его лицо выражало беспокойство. — Что? — Я недоверчиво уставился на него. — Но… Как? — Не знаю. Но герцог срочно требует нас в своем кабинете. У меня такое чувство, что это как-то связано. Вставай, приведи себя в порядок. Я поспешно оделся, умылся холодной водой, чтобы избавиться от остатков сна, и отправился за Генри. В голове крутились мрачные мысли. Меня не покидало ощущение, что герцог обвинит нас. Но это могли быть лишь мои пессимистичные предположения.