Там, где рождается вечность

Эмилия проснулась от странного ощущения: на неё кто-то смотрит. Она медленно приоткрыла глаза и едва не вскрикнула — у изножья кровати стояла женщина. Высокая, строгая, с седыми прядями в тёмных волосах и внимательным, пронзающим взглядом. Сердце Эмилии ухнуло вниз. Она осторожно попыталась выскользнуть из-под руки омеги, но он держал её крепко даже во сне. Она приподнялась чуть выше, но неловкое движение заставило его зашевелиться. — М-м… — он простонал, зарываясь лицом ей в плечо. Потом открыл глаза и моргнул сонно. Увидев женщину, резко напрягся и сжал её сильнее, словно пытаясь спрятать. — Мам… уйди. Эмилия замерла, а потом, осознав, что рядом есть шанс выбраться, оживилась. — Пожалуйста! — обратилась она к женщине. — Дайте мне телефон, я должна… Я даже не знаю, как его зовут! Но не успела договорить: ладонь омеги тут же легла ей на рот, мягко, но уверенно. Он обернулся к матери с самой обаятельной улыбкой, будто в комнате не было ни драмы, ни слёз. — Всё под контролем, мам, — сказал он, слегка прижимая Эмилию ближе. — Не волнуйся. Женщина нахмурилась, её губы сжались в тонкую линию. Взгляд стал холоднее. — Даниэль, — произнесла она твёрдо, обращаясь к нему. — Ты обязан отпустить девочку. Пришёл врач. Его задача — осмотреть её, а не слушать твои игры. Эмилия широко распахнула глаза, вскинув взгляд на омегу. Даниэль… Имя прозвучало как откровение, но ладонь на её губах не дала выдохнуть ни слова. А он лишь чуть улыбнулся, словно наслаждаясь ситуацией, и тихо пробормотал: — Мам, не мешай. Я сам о ней позабочусь. Женщина сделала шаг ближе, в её взгляде читалась тревога и негодование. — Даниэль, — повторила она жёстче, — хватит. Отпусти её. Сейчас же. Эмилия в груди забилось сильнее — её первый шанс вырваться и первый настоящий ключ к тайне: имя. Но он всё ещё держал её, не давая воспользоваться моментом. Даниэль прижал её крепче, словно боялся, что мать вырвет Эмилию прямо из его рук. Его серые глаза сверкали упрямством. — Я сказал: не трогай её, — голос сорвался на рычание. — Она моя. — Хватит! — женщина шагнула ближе, глаза её сверкнули. — Ты ведёшь себя безответственно, Даниэль. Ты не можешь держать девочку взаперти! Эмилия, почувствовав, что напряжение растёт, судорожно вздохнула. Она не могла позволить, чтобы это превратилось в открытый конфликт — тогда её просто разорвёт между их силой. Она заговорила быстро, торопливо, пытаясь найти середину: — Послушайте… — выдохнула она, и Даниэль нехотя убрал ладонь с её рта. — Пусть врач войдёт. Но… — она прижалась ближе к нему, и это было и компромиссом, и защитой. — Пусть Даниэль останется рядом. Мать прищурилась, но кивнула. — Хорошо. Но только ради того, чтобы ты почувствовала себя спокойнее. Эмилия вдохнула глубже, воспользовавшись моментом: — Мои родные… они, наверное, с ума сходят. Они должны думать, что я пропала! Женщина неожиданно смягчилась. Её взгляд потеплел, голос стал спокойнее: — Не волнуйся, дитя. Твой отец уже в курсе. Муж мой, Грегори, обо всём договорился с твоей семьёй. Завтра вечером мы все вместе сядем за стол. Эмилия замерла, уставившись на неё широко раскрытыми глазами. — Завтра… ужин? — переспросила она, не веря своим ушам. — Да, — подтвердила женщина. — Всё будет официально. Сердце Эмилии сжалось — смесь ужаса и облегчения. Моя семья… знают? Они согласны? Но мысль пронзила её ещё сильнее. Она повернулась к женщине, и голос её задрожал: — Скажите… сколько ему лет? Женщина резко посмотрела на Даниэля — так строго, что он опустил глаза, но на губах упрямо играла улыбка. Потом она снова встретила взгляд Эмилии. — Двадцать два, — произнесла она отчётливо. Эмилия едва не выронила дыхание. Двадцать два… У неё в голове гулом звучали цифры. Ей самой — двадцать пять. Она старше его почти на три года. Она смотрела на него в ужасе, а он, довольный, снова прижался к её плечу и заурчал, словно совсем не понимал, какой переворот произошёл в её голове. Даниэль, будто желая загладить каждую секунду напряжения с матерью, стал необычайно заботливым. Он достал из шкафа свою свободную рубашку, мягкие штаны и, с сияющей улыбкой, помог натянуть их на Эмилию. Его пальцы дрожали, но движения были трепетными, словно он касался не одежды, а её самой. — Тебе идёт, — щебетал он, завязывая на ней пояс. — Смотри, как красиво: будто ты уже часть моего дома… моего гнезда. Я всегда знал, что на тебе всё будет смотреться лучше, чем на мне. Эмилия пыталась держать спину прямо, но сердце билось сильнее от этой откровенной нежности. Он ведёт себя как безумный мальчишка… а я позволяю ему всё это… Дверь скрипнула, и в комнату вошёл мужчина средних лет — врач. Белый халат, усталые глаза. Он замер на секунду, когда увидел, как Даниэль, не отрываясь, льнёт к Эмилии: держит её за руку, поправляет воротник рубашки, прижимается лбом к её плечу. — Видите? — поспешно произнесла Эмилия, краснея. — Он ведёт себя… странно. Совсем не как… Но врач только устало махнул рукой. — Омеги в таком состоянии всегда чрезмерно эмоциональны. Не обращайте внимания, девочка. Давайте лучше посмотрим на ваше здоровье. — Я останусь, — твёрдо сказал Даниэль, обнимая её за талию. — Я не отпущу её. Врач даже не спорил — только кивнул и достал из сумки небольшой электронный прибор, упаковку ещё не вскрытую. Он протянул её Эмилии. — Вам нужно сделать тест на беременность, — сказал он спокойно. — С учётом… обстоятельств. Я подозреваю, что никто не позаботился о предохранении. Эмилия уставилась на коробочку, сердце ухнуло в живот. Пальцы дрожали, пока она брала её. Беременность… после всего, что он делал со мной… это возможно. Даже слишком. Даниэль в этот момент крепче обнял её сзади, прижимаясь к спине, и с каким-то сияющим восторгом прошептал на ухо: — Вот видишь… скоро у нас будет доказательство, что ты моя навсегда. Её пальцы сжали тест так сильно, что захрустела упаковка, а внутри всё сжалось от ужаса и непонимания. Эмилия вышла из ванной белее простыни. В руке она держала электронный тест, и пальцы так дрожали, что пластик скрипел. Она не смотрела ни на Даниэля, ни на врача — только протянула тест врачу, будто пытаясь поскорее избавиться от него. Но в тот же миг Даниэль, рванувшись, выхватил прибор из рук врача. — Моё, — почти зарычал он, прижимая тест к груди. — Даниэль! — строго одёрнула мать, но он даже не повернул головы. — Надо ждать ещё две минуты, — тихо сказал врач, доставая тонометр. — Рано делать выводы. Эмилия сжала кулаки, дыхание было неровным. Она чувствовала себя обессиленной, в голове звенело, а тело дрожало. Врач усадил её на край кровати и начал методично проверять показатели: термометр под мышку, давление, глюкометр. Каждый раз он хмыкал и качал головой, будто что-то в её состоянии не нравилось. А Даниэль стоял рядом, не отпуская её ладони даже во время измерений. Его взгляд был прикован только к тесту в его другой руке. Минуты тянулись мучительно долго. И вот — писк. На дисплее появилась чёткая полоска результата. Сначала Даниэль просто замер, широко распахнув серые глаза. Потом его лицо озарилось — радость, восторг, почти безумие. Он упал на колени перед Эмилией, прижался лбом к её животу и рассмеялся звонко, срывающимся голосом. — Положительный! — выдохнул он, почти рыдая от счастья. — Ты носишь моего ребёнка. Моя альфа… теперь ты связана со мной навсегда! Эмилия побледнела ещё сильнее, дыхание перехватило. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног. Беременность. После всего… это правда? Даниэль обнимал её за талию, прижимался щекой к её животу, словно слышал там сердце ребёнка. Его глаза сияли лихорадочным блеском. — Я знал… я знал, что так и будет… — шептал он, целуя её сквозь ткань рубашки. — Ты дала мне всё. Эмилия закрыла лицо руками. Мир рушился, и вместе с тем внутри зарождалось что-то новое, пугающее и необратимое. Мать шагнула вперёд, нахмурив брови. В её движениях было что-то решительное, словно она собиралась силой вырвать сына из объятий Эмилии. — Даниэль, хватит! — резко сказала она, схватив его за плечо и пытаясь оттащить от живота девушки. — Ты давишь на неё, она бледная как смерть! Но он лишь сильнее прижался к Эмилии, обвив руками её талию и уткнувшись лицом в её живот, словно боялся, что его вырвут из самого источника счастья. — Я не отпущу, — прошептал он срывающимся голосом. — Она моя, мама. Моё всё. Эмилия зажмурилась, чувствовала, как кружится голова. Сил сопротивляться не было, и сердце сжималось от ужаса — что теперь с ней будет? Врач, наблюдавший за сценой, вздохнул и покачал головой. — Бесполезно, — сказал он спокойно, будто уже привык к подобному. — Он сейчас в критической фазе. Ему нужно пережить сразу всё: эмоциональное приобретение пары, закрепление метки, осознание беременности… и самое главное — период гнездования. — Но девочка! — мать повернулась к врачу, отчаяние сквозило в голосе. — Ей плохо! — Да, — врач кивнул, складывая приборы в сумку. — Но это часть процесса. Эмилии нельзя нервничать, нельзя противостоять инстинкту омеги. Ваша задача, — он посмотрел прямо на неё, — хорошо кушать, отдыхать и, главное, не отталкивать Даниэля. Это укрепит вашу связь. Чем спокойнее вы примете его заботу, тем крепче она станет. Эмилия открыла глаза, дыхание дрожало. Слова врача резали по сердцу. Не нервничать? Не отталкивать? Но ведь он подавляет меня полностью… А Даниэль, словно подтверждая каждое слово, поднял голову и посмотрел на неё снизу вверх. Его серые глаза сияли, а щеки блестели от слёз. — Слышала? — прошептал он с восторгом. — Нам просто нужно быть вместе. И тогда всё будет правильно. Он снова прижался к ней, а Эмилия чувствовала, как гордость внутри бунтует, но руки её предательски легли на его плечи, будто подчиняясь новому ритму. Дверь чуть скрипнула, и в комнату заглянул мужчина — высокий, с седыми висками и тяжёлым взглядом. Его черты были резкими, голос низким и хрипловатым. — Ну что ж, — произнёс он, задержав глаза на Эмилии и хмыкнув. — Рад видеть, что мой сын всё-таки выбрал женщину. Хоть рожать самому не придётся. Эмилия моргнула, слова ударили в голову, словно плеть. — Грегори! — резко отозвалась мать Даниэля, Маргарет. Её глаза сверкнули. — Как ты можешь нести такое при девочке?! Врач, стоявший у стола, только кивнул, будто подтверждая. — Это правда. У мужчин-омег беременность протекает крайне тяжело. Сложная нагрузка на организм, высокий риск осложнений. Так что для семьи действительно лучше, что ребёнка вынашивает альфа-женщина. Эмилия едва не задохнулась. Сердце сжалось, мир закружился. Не успела она собраться с мыслями, как дверь снова открылась. Вошёл молодой мужчина, высокий, с уверенной походкой — в нём сразу чувствовалась альфийская кровь. Черты лица напоминали Даниэля, но взгляд был резкий, уверенный. В руках он держал чемодан. — Ого! — широко улыбнулся он, увидев картину: Даниэль, уткнувшийся лицом в живот Эмилии и что-то бормочущий. — Вот это да! Он щёлкнул телефоном, делая снимок, и ухмыльнулся. — Потрясающе! Мой младший брат чудесным образом нашёл себе пару. Эмилия вскочила, глаза загорелись яростью. — Удали! — её голос прозвучал властно, по-альфийски. — Сейчас же удали фотографию! Всё её нутро, каждый инстинкт кричали о том, что она должна защитить своего омегу. Даниэль поднял голову, его серые глаза сверкнули льдом. Он медленно встал, развернулся лицом к отцу, матери, брату и врачу. — Вон, — произнёс он низким, опасным голосом. — Все. Вон. Немедленно. В воздухе повисла тишина. Даже брат, ещё секунду назад смеявшийся, опустил телефон. Маргарет нахмурилась, Грегори кашлянул, врач пожал плечами. Но никто не посмел спорить: в этот миг Даниэль выглядел не мальчиком-омегой, а хищником, защищающим свою территорию. Эмилия сидела, бледная, но сердце её билось так, что звенело в ушах: Как он это делает? Почему я чувствую себя под защитой, хотя должна доминировать?.. Дверь за родственниками и врачом захлопнулась с тяжёлым щелчком. В комнате повисла тишина, наполненная только быстрым дыханием Эмилии. Она сидела на кровати, пальцы сжимали простыню, взгляд метался по стенам, будто искал выход. Даниэль подошёл мягко, но решительно. Его руки коснулись её плеч, осторожно, как будто она могла разбиться. Он наклонился, прижался лбом к её виску. — Тише, — прошептал он низко, успокаивающе. — Всё в порядке. Никто не посмеет тебя обидеть. Я не позволю. Эмилия дрожала, сердце билось, словно в клетке. — Но они… они смотрели на меня, как на вещь… — её голос дрогнул. Даниэль крепче обнял её, прижал к себе, его ладонь скользнула по её волосам. — Я не дам им прикасаться к тебе. Никому. Ни врачу, ни брату, ни даже моим родителям. Ты моя пара. И наш ребёнок — моя жизнь. Я защищу вас обоих, клянусь. Она зажмурилась, и на секунду ей показалось, что внутри стало чуть теплее. Его слова звучали не приказом, а обещанием, и от этого тревога отступала, хоть и ненадолго. Он осторожно уложил её обратно в подушки, поцеловал в висок. — Полежи. Я сейчас вернусь. Эмилия хотела что-то сказать, но он уже вышел. Шаги раздались в коридоре, а спустя несколько минут дверь снова приоткрылась. В руках у Даниэля был поднос: тарелка с дымящейся похлёбкой, хлеб, кружка горячего чая. Он поставил поднос на тумбочку и, сияя, сел рядом. — Отец приготовил. Горячая еда тебе сейчас важнее всего. Нужно, чтобы ты ела за двоих, Эмилия. Он аккуратно подул на ложку, попробовал и протянул ей, как ребёнку. Его глаза сияли трепетом, голос звучал ласково: — На, моя альфа. Попробуй. Для тебя и для нашего малыша. Эмилия сжала губы. Горячие слёзы подступили к глазам: от усталости, от страха и от того, что всё происходящее казалось сном. Как он может быть таким нежным и таким пугающим одновременно?..