Там, где рождается вечность

Прошло уже две недели с того вечера, когда Эмилия впервые позволила себе расслабиться рядом с ним. С тех пор их жизнь стала похожа на замкнутый мир, состоящий из гнезда, его запаха и её собственного тела, которое теперь жило по другим законам. Утро начиналось одинаково: Даниэль уходил на ферму, чтобы управлять делами, а возвращался всегда с пакетами, корзинками, баночками. Иногда это были ягоды, иногда горячий хлеб, иногда крошечные пирожные из пекарни, которую он по дороге называл «их». Он входил в комнату всегда с сияющей улыбкой и говорил, будто сообщал самую важную новость: — Сегодня я принёс тебе сюрприз. Попробуй, это полезно для малыша. А вечером он заботился о ней так, будто она была драгоценностью: купал её в тёплой воде, мыл волосы, сушил их полотенцем и носил на руках, как будто она была легче перышка. Эмилия всё это время почти не вставала с кровати. Не потому, что не хотела, а потому, что тело не давало. Токсикоз держал её железной хваткой: любое резкое движение, запах или голод заканчивались приступом тошноты. Она чувствовала слабость и раздражение, но всякий раз, когда она открывала рот, чтобы пожаловаться, Даниэль успокаивал её поцелуем в висок или мягким «ш-ш-ш, я всё сделаю». А ночью он менялся. Его заботливые руки становились жёсткими, уверенными. Его дыхание — жарким и требовательным. Он хвалил её, шептал, какая она красивая, какая сильная, какая настоящая альфа, даже лежа неподвижно в кровати. И доводил её до такого состояния, что ноги у неё сводило судорогами, и она хватала его за плечи, едва дыша от удовольствия, покрывая его тело метками. Эмилия знала: она не двигается из кровати уже две недели, но это была не клетка, а её новая вселенная. Даниэль создал вокруг неё мир, где всё крутилось вокруг неё и будущего ребёнка. И она сама — хоть и с трудом, но принимала это. Вечером Даниэль вернулся как всегда сияющий. В руках у него была корзинка, накрытая льняной салфеткой. Он осторожно поставил её на прикроватный столик, наклонился и поцеловал Эмилию в висок. — Угадай, что я достал для тебя, моя альфа? — его голос звучал мягко, но в нём пряталось довольство охотника, вернувшегося с добычей. Эмилия лишь устало приподняла бровь, лёжа в подушках. Её тянуло в сон, слабость всё ещё держала, но любопытство шевельнулось. Он снял салфетку и показал ярко-красные ягоды, блестящие каплями росы, и маленький глиняный горшочек с золотистым мёдом. — Клубника, прямо с поля. И мёд. Ты должна попробовать. Она вздохнула: — Даниэль, я не уверена, что смогу сейчас есть… Но он уже взял ягодку, обмакнул её в мёд и поднёс к её губам. — Попробуй ради меня. Только один раз. Эмилия не удержалась — раскрыла губы, и сладость разлилась по языку. Она застонала тихо, больше от неожиданного удовольствия, чем от вкуса. Даниэль засмеялся низко и довольно, глаза его загорелись. — Видишь? Я знал, что тебе понравится. Ты моя умница. Он продолжал кормить её ягодами одну за другой, но делал это не торопясь: то позволял мёду стечь по её губам и слизывал его сам, то задерживал пальцы у её рта, заставляя её обхватить их губами. — Ты такая красивая, когда ешь, — шептал он, целуя её подбородок. — Моя альфа, моя будущая жена. Даже когда ты слабая — ты сильнее всех, кого я знал. Эмилия закрыла глаза, ощущая, как слабость и раздражение отступают, сменяясь теплом. Она позволяла ему кормить себя, хвалить, ласкать. И впервые подумала, что даже эта зависимость от него не пугает её так сильно, как раньше. А позже, когда корзинка опустела, он легко уложил её на подушки и склонился к её шее, шепча: — Теперь десерт. Настоящий. И его поцелуи были слаще любого мёда. Когда дыхание Даниэля всё ещё касалось её шеи, Эмилия неожиданно подняла руку и коснулась его лица. Он отстранился на миг, удивлённый — её пальцы скользнули по его щеке мягко, осторожно, как будто она впервые позволяла себе такую откровенную нежность. — Ты знаешь… — её голос был тише, чем обычно, без привычной твёрдости. — Ты идеальный мужчина, Даниэль. Не омега, не мутант, не странный… просто мой идеальный мужчина. Он замер, глаза широко раскрылись, а дыхание стало сбивчивым. Сначала он хотел рассмеяться, отшутиться, но губы задрожали, и он только склонил голову, уткнувшись лбом ей в ладонь. — Эмилия… — выдохнул он, голос сорвался, — ты даже не представляешь, что это для меня значит. Она улыбнулась слабо, но уверенно, и продолжила: — Но я не хочу пышную свадьбу. Ни гостей, ни разговоров, ни этих бесконечных поздравлений. Её взгляд стал мечтательным, почти прозрачным. — Я хочу выйти за тебя на берегу моря. Там, где никого нет. Только мы, шум волн и, может быть, пара свечей. Далеко от всех. Даниэль резко вдохнул, будто её слова пронзили его. Серые глаза засияли тем самым обожанием, которое сводило её с ума. — На берегу моря… — повторил он, словно пробуя фразу на вкус. Потом прижал её руку к своим губам. — Значит, так и будет. Клянусь, Эмилия. Только мы и море. Он поцеловал её пальцы, и в этот миг Эмилия впервые почувствовала лёгкость. Будто будущее, каким бы сложным оно ни было, уже стало реальнее и ближе. Тёплая вода мягко омывала ноги Эмилии. Она стояла по колено в море, и волны играли у её кожи, оставляя соль и прохладу. Солнце садилось медленно, окрашивая горизонт в золотисто-розовые тона. На её пальце блестело кольцо, и она то и дело ловила взглядом его отблеск, словно всё ещё не верила, что оно теперь принадлежит ей. Позади послышались шаги по мокрому песку. Она обернулась и увидела Даниэля: босой, с голым торсом, волосы взъерошены ветром, плечи и грудь отливают медью в свете заката. Он шёл к ней уверенно и в то же время лениво, как хищник, который уже поймал добычу и теперь просто играет с ней. Когда он дошёл до неё, то сразу склонился, уткнувшись носом в её шею. Глубоко вдохнул, будто впитывал её запах, и блаженно пробормотал: — Моя маленькая женушка… Эмилия хмыкнула, покосившись на него через плечо. — Женушка? Маленькая? Ты забыл, что я старше тебя? Он усмехнулся, прижимаясь к её шее крепче. — Для меня ты всё равно маленькая. Она фыркнула и, приподняв подбородок, добавила насмешливо: — Тогда выходит, что ты — малолетка извращенец. Даниэль рассмеялся, его горячее дыхание коснулось её кожи. Он прижал её к себе за талию, так что волна ударила им обоим по коленям. — Пусть так, — ответил он довольным шёпотом. — Но я всё равно твой. И ты всё равно моя. Эмилия впервые за долгое время рассмеялась легко, без тени тревоги. Волны смывали с её ног все сомнения, а его объятия казались крепче любых клятв. Даниэль легко подхватил Эмилию на руки, будто она весила совсем немного, и пошёл по песку к машине. Его шаги были твёрдыми, а глаза горели от восторга, словно он нёс самый ценный в мире трофей. — Куда ты меня тащишь? — нахмурилась Эмилия, но прижалась к его плечу, потому что её качало от волнения. — В машину, — ответил он довольным тоном. — Я пригласил родителей. Сегодня мы объявим им, что уже поженились. Эмилия едва не выскочила из его рук. — Что?! Даниэль, ты в своём уме?! Я… я не хочу никому ничего говорить! И видеть никого не хочу! Он только усмехнулся, прижимая её крепче. — Ну, поздно. Они уже ждут. Эмилия закрыла лицо руками, сердце бешено стучало. — Нет… я не готова! Я не хочу этих разговоров, взглядов, вопросов… Даниэль наклонился, коснулся губами её волос. Его голос стал мягче, но в нём по-прежнему звучала уверенность: — Тише, маленькая женушка. Тебе нечего бояться. Я рядом. Я всё скажу сам. Ты только держись за меня и смотри на кольцо на пальце. Эмилия прикусила губу, зная, что остановить его невозможно. Но внутри всё сжалось: я хотела, чтобы это было только наше… а он уже готов поделиться этим с миром. На заднем дворе стоял гул. Артур и Эдмунд уже пятнадцать минут месили друг друга, каждый удар сопровождался рыком, каждый захват — яростным выплеском феромонов. Земля под ногами была вытоптана, рубашка Артура порвана, а по лицу Эдмунда стекала кровь из рассечённой брови. Даниэль сидел на перилах крыльца, расслабленно обняв за плечи Лею. Оба наблюдали за дракой с одинаковым интересом, как за редким зрелищем. Даниэль то и дело ухмылялся и шептал: — Смотри, маленькая женушка, твой брат явно проигрывает. Видишь, у Эдмунда хватка лучше. Эмилия в ответ только закатывала глаза и прижимала ладонь к виску. Ей было не до зрелищ: напряжение, тревога и раздражение распирали грудь. Эльза и Маргарита стояли чуть поодаль. Их голоса сливались в яд: — Как они могли? — резко бросила Эльза, прижимая к груди руки. — Самовольно! Даже не предупредив нас! — Дети! — вскипела Маргарита, ударив ладонью по столу с закусками. — Думают, что могут решать такие вещи без семей! Тем временем Грегори и Эндрю сидели на лавке под яблоней, совершенно не обращая внимания на крики и драку. Перед ними стояла бутылка крепкого вина, и оба переговаривались неторопливо, будто происходящее вокруг их вовсе не касалось. — Так какой подарок лучше? — рассуждал Грегори, лениво крутя бокал в руках. — Земельный участок или счёт в банке? — Земля, — кивнул Эндрю. — На земле они выстоят. Деньги уйдут, а земля останется. Эмилия смотрела на всё это с ощущением, что реальность ускользает. Драка, злые матери, довольные отцы, младшая сестра, которая чуть не подпрыгивала от восторга, и Даниэль, называющий её «маленькой женушкой» так, словно это было титулом, а не насмешкой. Он заметил её взгляд и мягко, но настойчиво прижал к себе, шепнув прямо в ухо: — Не волнуйся, маленькая женушка. Всё идёт идеально. Смотри, наши семьи уже нашли, чем заняться. Она выдохнула, закрыла глаза на миг, и сердце кольнуло: идеально для него — значит полный хаос для меня. Эмилия уже собиралась отойти от крыльца, когда резкая волна тошноты подкатила к горлу. Она едва успела застонать и прикрыть рот ладонью, как её резко вырвало прямо на траву. — Эми?! — вскрикнул Даниэль, мгновенно спрыгнув с перил. Её ноги подкосились, она пошатнулась и обессиленно осела на землю. Всё поплыло перед глазами — голоса, лица, крики смешались в гул. Последнее, что она ощутила — горячие руки Даниэля, обхватившие её плечи. Потом темнота сомкнулась. На секунду во дворе повисла гробовая тишина. Даже Артур и Эдмунд остановились, тяжело дыша, и замерли, уставившись на Эмилию. А потом всё взорвалось движением. — Скорую! Быстро вызывайте скорую! — закричала Маргарита, бросившись вперёд. — Держи её голову ровно! — скомандовал Артур, отталкивая Эдмунда и падая на колени рядом. — Телефон! Где телефон?! — кричала Эльза, выхватывая аппарат из рук Леи. Грегори и Эндрю вскочили с лавки, как будто отрезвели в один миг. Один позвонил по номеру скорой, второй уже бежал к калитке встречать машину, которой ещё не было. А Даниэль сидел на земле, прижимая Эмилию к себе, бледный как полотно. Он гладил её волосы, шептал дрожащим голосом: — Маленькая женушка, слышишь меня? Всё хорошо, держись… я рядом… я не отпущу… Но Эмилия не отвечала. Весь двор замер вокруг них — и только крики, торопливые шаги и дрожащие руки наполняли пространство. Белый свет кабинета слепил глаза. Эмилия пришла в себя, ощущая прохладу под спиной: она лежала на столе, живот оголен, а по коже скользил холодный гель. Врач сосредоточенно водил датчиком, на экране мерцали серые тени. Рядом с ней, почти нависнув над столом, сидел Даниэль. Его пальцы обхватывали её ладонь так крепко, словно он боялся снова потерять её сознание. Каждую секунду он наклонялся и целовал её пальцы, запястье, шептал горячо: — Маленькая женушка, всё хорошо… я с тобой… всё ради тебя… Но глаза его не отрывались от экрана. Он жадно вглядывался в размытые контуры, пытаясь угадать, что скрывается за ними. — Так… — врач прищурился, нажал пару кнопок на аппарате. — Вот сердцебиение… раз… Экран отозвался быстрым ритмом. — Два… Ещё один стук, отдельный, чёткий. Эмилия вздрогнула. Сердце у неё ухнуло в пятки. — И три, — спокойно добавил врач. В помещении повисла тишина. Даниэль замер, глаза его расширились так, что зрачки казались огромными. Он наклонился ближе к экрану, словно боялся упустить хоть миг. Потом резко повернулся к Эмилии, губы дрожали, дыхание сбивалось. — Три… — хрипло выдохнул он, и по его лицу покатились слёзы. — Эмилия! У нас трое! Он засмеялся — нервно, радостно, почти безумно, целовал её руку, плечо, даже гель на её животе, не стесняясь. — Ты слышишь? Три! У нас будет трое малышей! Эмилия лежала, ошеломлённая, словно мир рухнул. Она едва смогла поднять голову, глаза наполнились слезами — но не от радости, а от ужаса. — Три… — прошептала она, вцепившись в простыню. — Нет… это невозможно… я не справлюсь… Её дыхание стало прерывистым, тело напряглось. Слёзы катились по щекам, губы дрожали. А Даниэль всё целовал её, смеялся и повторял шёпотом, срывающимся голосом: — Мы справимся. Я сделаю всё. Это лучший дар, который только мог дать нам мир. Врач поправил очки, убрал датчик и вытер живот Эмилии мягкой салфеткой. Его лицо оставалось спокойным, но голос прозвучал с заметной тяжестью: — Эмилия, вы должны понимать: тройня — это уже очень высокий риск. А в вашем случае ситуация ещё сложнее. Вы альфа, а значит, организм будет тянуть на себя часть ресурсов. У альф гораздо чаще случаются выкидыши, особенно на ранних сроках. Эмилия побледнела. Слова врача вонзились в неё, как нож. Она сжала пальцы в кулак, чувствуя, как по телу пробегает холодная дрожь. — Вы… хотите сказать… — прошептала она, едва находя силы говорить. — Что я могу потерять их?.. Врач кивнул. — Вероятность высокая. Поэтому придётся соблюдать строгий режим. Абсолютный покой, никаких стрессов, никакой нагрузки. Никакого секса. И тщательное наблюдение каждые несколько дней. Эмилия отвела взгляд, губы её задрожали. Она чувствовала себя виновной — будто её собственная кровь могла стать причиной утраты. Но Даниэль резко прижал её руку к своей груди. Его глаза сверкали, голос был твёрдым, властным: — Нет. Мы не потеряем их. Я сделаю всё, что нужно. Я сам устрою ей уход, я сам стану её руками и ногами, её воздухом. Я не позволю Эмилии поднять и пальца, не позволю ей нервничать. Ни на секунду. Он наклонился к её лицу, горячо шепнул: — Маленькая женушка, слышишь меня? Ты не будешь бороться одна. Я защищу вас. Всех троих. Слёзы потекли у Эмилии по вискам. Она вцепилась в его пальцы, и впервые в жизни её страх переплёлся с крохотной надеждой: может, он и правда удержит меня на плаву?.. Даниэль так и не отпустил её руку, даже когда врач начал выключать аппарат. Его взгляд был всё ещё прикован к экрану, будто он видел там не серые пятна, а три яркие звезды, горевшие только для него. Но когда врач повернулся к столу с записями, Даниэль неожиданно заговорил твёрдо, уверенно, словно отдавал приказ: — Мне нужны блокаторы. Врач поднял глаза, удивлённый. — Блокаторы? — Да, — Даниэль кивнул, крепче сжимая пальцы Эмилии. — Для меня. Чтобы в следующую течку я не навредил ей. Её тело и так на пределе. Я не позволю, чтобы мои инстинкты поставили под угрозу детей. Эмилия резко обернулась к нему, глаза расширились. — Даниэль, ты… Он наклонился к ней, его серые глаза сверкнули решимостью. — Маленькая женушка, я готов на всё. Даже если придётся отрезать часть самого себя — я сделаю это, лишь бы ты и малыши были в безопасности. Врач помолчал, потом осторожно сказал: — Блокаторы действительно помогут смягчить влияние течки… но у них есть побочные эффекты. Снижение гормонов, усталость, иногда депрессии. — Мне всё равно, — перебил Даниэль. — Я готов. Выписывайте. Эмилия лежала, поражённая. Его слова были безрассудными, отчаянными, но в них звучала такая неподдельная вера, что сердце болезненно сжалось. Он готов жертвовать собой ради меня. Ради нас. В коридоре отделения стояла суета. Все родственники собрались в крыле ожидания: Артур ходил взад-вперёд, сжимая кулаки, Эдмунд сидел, откинувшись на пластиковый стул, и демонстративно молчал, Лея подпрыгивала от нетерпения, а матери — Эльза и Маргарет — обсуждали что-то вполголоса, явно тревожась. Грегори и Эндрю, как обычно, держались вместе — каждый с бумажным стаканчиком кофе, будто всё происходящее было ещё одним семейным делом, которое решится само собой. И вот двери кабинета распахнулись. Первым вышел Даниэль — и не один. Он держал Эмилию на руках, как самую драгоценную вещь на свете. Его лицо сияло, глаза горели, и в голосе звучал торжественный металл, когда он громко произнёс: — У нас будет тройня. В коридоре повисла оглушительная тишина. Кто-то выронил телефон, Лея ахнула так громко, что её услышали, наверное, даже на посту медсестры. Артур застыл, будто его ударили, Эдмунд хмыкнул, приподняв бровь, матери прикрыли рты ладонями, а Грегори и Эндрю переглянулись и одновременно кивнули друг другу, словно подтвердили какой-то немой договор. Даниэль перевёл взгляд по кругу, и его улыбка стала серьёзнее. — Но для Эмилии это тяжело. Ей нужен покой. Никаких стрессов. Никаких ссор. Только свежий воздух и уход. Поэтому я увожу её на ферму. Там безопасно. Он склонился ниже, мягко поцеловал Эмилию в висок и, обращаясь уже не только к ней, но и ко всем, добавил: — Моя маленькая женушка и наши малыши будут под моей защитой. Эмилия, прижатая к его груди, закрыла глаза. Она слышала, как все вокруг ахают, шепчутся, спорят — но чувствовала только его руки, его запах и его голос, в котором не было сомнений. Он увозит меня. Он решает за нас обоих. И, как ни странно… мне легче принять это, чем спорить.