Там, где рождается вечность

Дом постепенно наполнялся новым звуком — не только плачем или сопением во сне, а заливистым, чистым детским смехом. Время летело незаметно: три маленьких сердечка росли, и вот однажды Эмилия с волнением заметила — их малыши уже уверенно переворачиваются, подтягиваются на ручках и пробуют ползти вперёд. В гостиной на полу лежали мягкие коврики, специально расстеленные для игр. Там теперь проходила половина их дня. Артур и Эдмунд, будто соревнуясь за звание «любимого дяди», устраивались напротив и звали детей к себе. — Ну-ка, сюда! — подзывал Артур, стуча ладонью по коврику. — Кто первый доползёт до дяди? — Ха, не надейся, — усмехался Эдмунд, протягивая крошечную деревянную игрушку. — Они знают, кто интереснее. Аврора и Селеста, посмеиваясь, поползли в сторону дядей. Но Леон замер на месте, словно раздумывая, а потом вдруг резко повернулся — и пополз в другую сторону. Прямо туда, где стоял Даниэль, положив руки на плечи Эмилии. Сначала неловко, с маленькими рывками, а потом всё увереннее. И когда он наконец добрался, ухватился за штанину отца и поднял на него сияющие серые глаза, комната замерла. Когда Даниэль поднял Леона на руки, прижимая его к груди и едва сдерживая слёзы, вся комната будто задержала дыхание. Леон смеялся и тянулся к отцу, а Даниэль повторял шёпотом: — Он сам пришёл ко мне… сам выбрал. Эмилия, глядя на них, чувствовала, как сердце переполняется гордостью и нежностью. Но тишина длилась недолго. Артур хмыкнул, скрестив руки на груди: — Ну что ж, даже дети уже поняли, кто тут главный. Эдмунд ухмыльнулся шире и кивнул на брата: — Да, смотри, Артур, он признал власть своего отца. Тебе бы поучиться. — Ха! — фыркнул Артур. — Я вообще-то его родной дядя. Просто Леон решил пожалеть Даниэля, вот и всё. — Конечно, конечно, — протянул Эдмунд с ехидной улыбкой. — Не ревнуй, брат. В следующий раз, может, тебе улыбнётся удача, и одна из девочек поползёт к тебе. Артур прищурился, но, глядя на сияющего Даниэля и хохочущего Леона, не смог сдержать улыбку. — Ладно, признаю, — сказал он. — Это выглядело… сильно. Даниэль, утирая слёзы с щёк, повернулся к обоим братьям и, прижимая сына к груди, сказал спокойно, но твёрдо: — Он не просто ко мне пополз. Он показал, что наша семья держится вместе. Эмилия обняла мужа за талию, прижалась щекой к его плечу и добавила: — И никакие споры не изменят того, что дети чувствуют нас сердцем. В этот момент малыши снова захохотали, будто поддерживая её слова. И весь дом наполнился смехом — детским, взрослым, чистым и таким настоящим. Вечером, когда трое малышей наконец заснули, в доме воцарилась редкая тишина. Лишь тихое сопение Авроры, Селесты и Леона доносилось из детской. Даниэль закрыл дверь чуть приоткрытой и вернулся к Эмилии в гостиную. Она сидела на диване, устало опершись на подушки, но глаза её светились мягким теплом. Даниэль устроился рядом, положив голову ей на колени. Его дыхание было спокойным, будто только рядом с ней он мог полностью расслабиться. Эмилия медленно провела пальцами по его волосам, глядя на него с нежностью, которая ещё недавно казалась ей невозможной. И вдруг тихо сказала: — Знаешь… я горжусь тобой. Он приоткрыл глаза и чуть нахмурился. — Гордишься? Чем же? Я ведь всё делаю только потому, что не могу иначе. Они мои дети. Ты — моя жена. Это естественно. Эмилия покачала головой, улыбаясь. — Нет, Даниэль. Ты не просто отец. Ты — настоящий. В каждом твоём движении, в каждом взгляде к детям… я вижу и силу, и заботу. Ты как альфа — защищаешь, принимаешь решения, оберегаешь. Но и как омега — даёшь им нежность, тепло, утешаешь. Ты соединяешь в себе обе стороны. И я понимаю, что именно в этом твоя уникальность. Даниэль замер, его губы дрогнули. Он схватил её руку и прижал к своей щеке. — Маленькая женушка… ты даже не представляешь, как много для меня значат твои слова. Всю жизнь я думал, что во мне есть что-то неправильное. А ты говоришь так, будто это моё проклятие — моя сила. Эмилия наклонилась и поцеловала его в лоб. — Это и правда твоя сила. И я счастлива, что наши дети будут расти рядом с таким отцом. Даниэль дрожал, словно от этих слов в нём что-то перевернулось. Он поднялся, притянул Эмилию к себе и, глядя прямо в её глаза, сказал: — Тогда обещаю… я всегда буду для вас защитником. Для тебя — опорой. Для них — примером. Она уткнулась носом в его шею, слушая его уверенное сердцебиение, и впервые отчётливо поняла: их семья непоколебима, потому что у её основания стоит мужчина, способный быть всем сразу.