Многоликий.

Джинрикша стучит колесами по камням, из которых выложена неровная дорога. Они пачкаются в грязи, как и ноги человека, что тянул на себе повозку. Седовласый мужчина, сидящий внутри, рассматривал шкатулку, украшенную золотыми узорами, а все, что удерживало его от того, чтобы открыть ее — ключ. На небольшом сундучке висит замочек, который возможно открыть только ключом, которого у самого старика не наблюдалось. Обычно такие вещи хранили как можно ближе к себе: постоянно носили в карманах хаори, делали кулон или браслет, но у мужчины и правда не было при себе ключа, а по его взгляду напрашивается лишь одна мысль. Этого ключа у него никогда и не было, шкатулка либо ему подарена, либо он, не задумываясь о нормах морали, украл ее. С тяжелым вздохом он, удобнее устроившись в своей рикше, уложил резную коробочку к себе на колени, медленно опуская веки от усталости. До Токио наверняка ехать еще долго, а дорога очень утомляет даже тех, кто не прикладывает усилий, чтобы сдвинуть средство передвижения с места. Однако, долго пребывать в спокойствии у мужчины не получилось, почему-то рикша сначала замедлилась, а после и вовсе остановилась, а слуга, который тянул ее за прутья, боязливо принялся озираться по сторонам. Вокруг густой лес, в небе сгущаются тучи, предзнаменуя приближение чего-то страшного. Практически все люди в такое неспокойное время или приобретают оружие, не выпуская его из рук, или ищут защиту у кого-то более сильного, чем они сами. Купец был тем, кто совмещал эти варианты, как бы показывая свое превосходство над остальными прослойками населения. Ему хотелось выглядеть в глазах людей куда дороже, чем есть на самом деле. Да и кому не захочется подать себя настолько хорошо, что его даже зауважают? —Почему мы остановились? Ехать в столицу дольше, чем ты думаешь, дурень. А-ну, берись за работу! Не зря же я тебе плачу! —Однако в ответ на это мужчина поворачивается лицом к своему господину, прикладывая указательный палец к губам, намекая на то, что этот лес не лучшее место для причитаний. —Ты еще и затыкать меня смеешь? —Слегка повысив и без того грубой голос он хотел было подняться из возницы, но слуга толкнул купца обратно. Не смотря на то, что возмущение било через край мужчина преклонных лет, видимо пожалев свои оставшиеся седые волосы, закусил нижнюю губу, стараясь сдержать порыв гневных ругательств. От ветра колышется листва деревьев, снег с высоких сугробов ссыпается на дорогу, но даже в такой тишине что-то казалось особенно кричащем. Будто бы что-то находилось совсем рядом с ними, но вариантов не было совсем никаких. В темноте, в которой что-то пряталось, нельзя было разглядеть ни глаз, ни примерных черт лица, слишком уж неизвестность, что таилась средь веток, пугала. Да и жить купцу очень даже хотелось, добраться до столицы быстрее обычного, расположиться в гостевом доме, где можно будет восстановить силы после длительного пути. Видимо у кого-то были совершенно другие планы. Слуга смотрит в одну точку, самую ближнюю, а при том самую темную из-за близкого расположения деревьев, чьи ветви переплетались между с собой. Мужчина перешагивает через длинную палку, за одну из которых держал джинрикшу, даже не смотрит на старика, что остался сидеть на своем месте, медленно переводя взгляд туда же, откуда не отводит взгляда парнишка. Стоило мужчине взглянуть туда, как об ствол дерева что-то ударилось, а с веток посыпался снег, сквозь который быстро пробежал высокий молодой человек, а вслед за ним еще один. Они бегут в разные стороны: один бежит четко на слугу, что и сам долго на месте стоять не стал, а вот второй выбрал цель полегче и прибыльнее. Купец, что кое-как поднялся со своего места, собираясь побежать в обратную сторону по дороге к городу, оказался самой легкой целью, ведь все, что требуется для того, чтобы оставить его без сознания — хорошенько ударить или надавить на сонную артерию. Он, видимо, и сам это понимал, потому сильно растерялся, не зная как вылезти из рикши без чьей-либо помощи. Грабитель был уже близко, протянув руку он схватил купца за рукав шелковых одежд, рывком заставляя податься назад. Все, что остается — ударить мужчину, раздеть, забрать шкатулку и так можно было бы его и оставить. Наряд его выглядел достаточно новым, тем более он был из шелка, что явно помогает с ростом цены на его продажу, а шкатулку тоже можно продать, так еще и вытащить содержимое оттуда. Будь там драгоценные камни, то их вполне можно было бы заложить или же отнести в дар какому-нибудь божеству. Однако, между собственной выгодой и божественному подношению, большинство выберет первый вариант, ибо помощи от богов можно ждать и по нескольку лет, а если срочно надо, то ты пойдешь на любые ухищрения, чтобы исправить свое скудное положение. Грабителя отвлекает свист. Странный детский свист, но это не было похоже на какую-нибудь привычную песенку, которую могли насвистывать для детей родители, это казалось чем-то слегка пугающим. Под покровом ночи приятнее было бы услышать какой-нибудь душераздирающий крик, чем свист маленького ребенка. Густой лес, казалось, стал еще более хмурым, дорога из него будто бы сужалась, заключив четверых людей в кольцо из деревьев. Мужчина, который схватил купца за рукав, тихо цыкнул, поворачиваясь к своей цели и обнажая катану. Как только стало видно лезвие –свист усилился, но преступник не желал на него отвлекаться, рывком вытаскивая катану из ножен и замахиваясь на купца. Старик, сжавшись и зажмурившись, рухнул на холодную землю, над головой подняв шкатулку, выставляя ее как своеобразный щит, но поможет ли этот маленький сундучок в «сражении» против такого серьезного оружия? Купец от собственных мыслей сжимается сильнее, под нос тараторит молитвы, обращаясь к богам с просьбой о спасении. Послышался звон и обрывистый вздох, после которого старик приоткрыл глаза, желая взглянуть на то, что произошло. Он не чувствовал давления на шкатулку, а потому точно знал, что катана даже не коснулась его сокровищ. Но что же тогда зазвенело? Так близко, словно прямо над его головой. Свист к этому моменту стих, а взгляду купца открывались только ноги и дорога, устеленная снегом. Тяжело дыша он медленно поднял голову, пугливо смотря на мужчину перед собой. Прямо из груди грабителя торчало оружие. Блестящее лезвие было испачкано в алой жидкости, которая струилась вниз, капала на белый снег, оставляя за собой яркие пятна. Его собственный меч был сломан, осколки лезвия валились вниз, а в руках остался лишь эфес и обломленная часть клинка. Зрачки купца сузились до мелких точек, прижимаясь спиной к рикше он жадно глотал воздух, словно задержал дыхание на несколько часов. Хруст снега под ногами второго грабителя и того, кто нес джинрикшу почему-то стих. Скорее всего мужчину убили, но у него и брать-то нечего кроме лохмотьев, которые на нем были. Клинок, вонзенный в грудь преступника, с тихим шорохом покинул плоть, дав свободу потоку хлынувшей из раны крови, а бездыханное тело наконец упало, продолжая истекать кровью. И снова детский свист, теперь мелодия была более приятной, успокаивающей, словно колыбельная, а перед глазами купца мелькал клубок яркого света. Мужчина прижал к груди ценность, тяжело дыша и опуская взгляд к пропитанному кровью снегу, опасаясь смотреть на белый свет. —Господин, Вы в порядке? —Голос маленького мальчика не казался угрожающим. Даже наоборот, до боли заботливым, словно тот обращается к близкому человеку, а не к незнакомцу, который попал в неприятные обстоятельства. Мальчишка падает на колени, подползая ближе к купцу, ладонями он упирается в холодную перину, наклоняется ниже и заглядывает в глаза старика, мягко улыбнувшись. Яркий свет в момент пропал, точнее быстро скрылся в сторону, куда убежали люди, а за ним следовал тихий звон, словно маленьких колокольчиков. —Поднимайтесь! Я провожу Вас до места, где можно отдохнуть. Вы можете идти? —Мальчонка поднимается на ноги и протягивает мужчине руку, не спуская с лица яркой улыбки, будто бы незнакомца она успокоит. Мальчишка был ростом в 5 сяку (150 сантиметров), темные волосы собраны в высокий хвост и закреплены серебристой шпилькой, на мальчишке кимоно, хакама и хаори, материал совсем тонкий, что понятно при одном взгляде на одежду, а на поясе закреплена катана, которая была будто бы больше самого ребенка. —Ты кто? Что ты делаешь тут один? Тут опасно! Где твои родители? —Восклицал мужчина, откинув шкатулку и хватаясь за плечи мальчика. Купец ощупывает дитя, волнуясь, что он мог где-нибудь пораниться, но тот противился, убирая от себя руки взрослого и слегка кривясь.—А-ну! Полезай в рикшу! Мы поедем обратно в город! —Нет, Господин! В город нельзя, там опасно! Поговаривают, что в городе будет набег. Эти, —Он указывает пальцем на молодого человека, лежащего в снегу. —Одни из них. Я конечно Вас спас, но остальных спасти не смогу. Один против сотни! Это нечестно! —Мальчик будто бы совсем не относится к этому серьезно, будто бы считает игрой, а потому не перестает улыбаться, смотря на испуганного купца. —Говорю же, пойдемте! Оставьте свою рикшу, идите за мной. Там Вы сможете поесть и отдохнуть, а потом, быть может, я провожу Вас до столицы! —Мальчонка берет мужчину за руку, а после наклоняется к земле, забрав и шкатулку, на которую налип снег. С любопытством рассмотрев вещицу ребенок протянул ее обратно хозяину, невинно хлопая глазами. Мужчина, видимо от изумления, и слова вымолвить не смог, поднялся с колен и оглянулся по сторонам, подмечая, что рядом больше и правда никого нет. Мальчик, не желая больше медлить, направился в противоположную от города сторону, насвистывая очередную песенку. Купец, боязливо озираясь по сторонам, все время боялся наткнуться взглядом на еще кого-нибудь, но все-таки шел рядом. Сейчас его единственный проводник в этом густом лесу — ребенок. Но как он тут оказался? —Ваш слуга мертв. —Ни с того ни с сего произносит мальчишка, смотря себе под ноги, улыбаясь маленьким следам, которые он после себя оставлял. —Что? —Гулко сглотнув мужчина снова оглядывается. —Откуда ты знаешь? Может он просто убежал? Не мог он так просто умереть, не выдумывай и не говори такие страшные вещи! Он обязательно найдет дорогу к нам. —Мне она сказала. —Мальчик не поднимает головы, но старику и усилий прикладывать не нужно, чтобы догадаться о ком говорит ребенок. Клубок яркого белого света снова здесь, кружит вокруг них, сопровождая их поход звоном. Приглядевшись он слегка замедлил шаг. —Не беспокойтесь, Мизэки хорошая. Она мне очень помогла. И о слуге Вашем тоже она сказала. Видите какие у нее крылья, летает она быстро! Мизэки сопровождает меня уже давно, она правда хорошая! —Прямо у лица мужчины рядом летела фея, именно ее крылья так звенели. Белое одеяние, заостренные уши с жемчужными серьгами, белые волосы и глаза с серебряным отливом. Ёкай, что служит человеку? Быть того не может! —Говорить она может только со мной, точнее, пока что она не хочет с Вами говорить. Боится, что Вы меня обидите. Но то, что она показалась Вам — уже большое достижение! Правда она красивая? —Да. Очень красивая. —Произнес на выдохе купец, слегка сильнее сжимая крохотную ладонь. Мальчишка, слегка повернув голову в сторону мужчины, взглянул ему в глаза. И только тогда старик заметил, что глаза у ребенка не чисто карие. Приятный янтарный оттенок в радужке завораживал, но разве могут быть у человека глаза подобной красоты? У мальчишки был собственный екай, глаза с прелестный блеском, он орудовал мечом лучше взрослого, был смелым и гулял по лесу совершенно один. —Мальчик. А кто ты? Где, все-таки, твои родители? Почему ты здесь гуляешь? —Аккуратно задавая вопросы мужчина чуть прибавил шаг, желая поскорее выбраться из плена снежного леса. Рикша, оставшаяся позади, вскоре совсем пропала из виду, а судя по уверенным шагам мальчика, шли они в верном направлении. —У меня нет родителей. —Легко отвечает темноволосый, тихо посмеявшись. Смех детский, звонкий, пусть ответ на вопрос и казался печальным, по виду ребенка нельзя была сказать, что его сильно тяготило отсутствие родных. —Я выхожу в лес, чтобы собрать подношений, живу я в Храме Огненных Ликорисов. И зовут меня Сугуру Гето. Не понимаю, зачем Вам информация обо мне, все равно ведь покинете меня и не вспомните. —Словно с некой обидой произносит мальчик, тяжело вздохнув. —Все от меня уходят, только Мизэки со мной и остается. —Вот значит как. Гето.—На пару секунд задумавшись мужчина вдруг удивленно ахнул, останавливаясь и поворачивая мальчонку к себе, снова схватив за плечи. —Храм! Ты сказал, что живешь в храме! Так значит, там все-таки есть взрослые? Но почему храм располагается в таком гиблом месте, как этот лес? Здесь часть появляются прихожане? —Ну. —Мальчишка слегка кривит губы и убирает чужие ладони с плеч, заведя руки за спину и медленными шажками направляясь дальше по дороге. —Об этом храме никто не знает. —Что?! —Понимаете, когда я забрел в этот лес — нашел небольшой домик. Там явно давно никто не жил, а я решил, что в таком случае смогу там поселиться. Домик в прошлом был храмом, стоял божественный постамент, чаша для подношений, но не было ни божественного портрета, ни статуи. Защитных талисманов или рукописей я там тоже не нашел. Лачуга как лачуга, но я смог привести ее в нормальный вид! А еще я решил, что правильно будет сделать там храм, раз таково предназначение этой лачуге. Я отмыл чашу для подношений, поставил ее на постамент, а на стену повесил портрет с изображением Оку-но-камо! Когда я бегал в город, то смог заработать на краски и полотно, люди там все-таки добрые. Жаль, что их ждет подобная судьба. —Хмыкает Гето, сложив губы бантиком и поворачиваясь к купцу, что с каждым словом малыша то ли бледнел от испуга, то ли краснел от злости, однако против он ничего высказать не мог, все-таки сейчас это единственный вариант спасения, и он куда лучше, чем просто скитаться по лесу или вернуться в город, который вот-вот разорят. —Знаете, Оку-но-камо дарует счастье и богатство! Я верю, что когда-нибудь он и мне поможет, я ведьстолько всего совершил, чтобы помочь людям! —Что это за божество такое? Многоликий. —Недовольно хмыкнув произнес купец, а после сложил руки на груди, все еще следуя за мальчишкой. Пусть прогнозы были не совсем благоприятные, все-таки ребенок вряд ли смог бы ему солгать. —Впервые о нем слышу. Что он сделал, чтобы его считали божеством? Еще один потомок Идзанаги? Неужто настолько бесполезный, что в честь его нет ни единого храма? —Нет! Он не бесполезный, и не потомок. Просто о нем мало кто знает из-за того, что он появился позже всех. Знаете, среди трех миров Оку-но-камо — самый честный! Несмотря на то, что его вид может показаться пугающим, он все равно остается самым лучшим! Оку-но-камо никогда не думает о собственной выгоде, стремится помогать слабым и бедным, но никогда не забирает ничего у богатых, приходя на помочь и им. Так как молитв ему возносят мало — то и делает он все тщательно. Не так давно я попросил у него помощи, просил о встрече с кем-нибудь в этом лесу! Может быть, если бы не эти преступники, то мы бы встретились. Но чуть позже! Это все благодаря ему, видите! —Думаю, это просто судьба, а не твоя просьба. Зачем тебе встречаться с кем-то в лесу? Ты давно тут живешь? Такой маленький, еще и один. —Мужчина задумчиво хмурится, опуская взгляд на мальчишку, что теперь шел чуть ли не в припрыжку, радуясь, что он наконец смог кому-то рассказать о своем боге. —Тебя не пугает это одиночество? В зимнем лесу, совсем один, так еще и далеко от города. К тому же, ты с ёкаями общаешься, а вдруг они приведут с собой какого-либо демона, а он съест тебя? Настолько жизнь не дорога? —Эти ёкаи подчиняются только Оку-но-камо, так что вреда они мне не причинят. Более того, Мизэки совсем одна. Она только помогает справится мне с этим одиночеством, а еще дает наставления о том, как лучше защищаться! Мизэки никогда не причинит мне боли, потому что ее направил тот, кому я подносил молитвы такое время. Сам подумай, стали бы боги нам мешать, если мы хорошо живем? Сколько помню Мизэки, она никогда не пыталась навредить мне, а значит и с Вами будет обращаться бережно! Придется пожить со мной несколько дней, Господин. —Сугуру мягко улыбается, взглянув на мужчину, на чьем лице никак не разглаживалась морщинка между бровей. Мальчишка еще долго вел мужчину вперед по дороге, а после свернул на какую-то слабо протоптанную тропинку, ведущую вглубь леса. Сразу становится понятно почему тут так мало прихожан и почему никто не знает о том, что подобное место вообще существует. Неизвестно, что это был за дом, кто там был и кому там поклонялись, но кто-то явно хотел скрыться от людских глаз. Быть может, когда-то в этом, побитом жизнью, домике жили разбойники или торгаши, которым нужен был привал, вот они и ходили меж городов, периодически останавливаясь в этом месте. Слабо верится, что кто-то правда мог жить в доме с иссохшими досками, но временами кажется, будто народу будет удобно везде, где будет тепло и где можно будет лечь, но вот для таких людей, как купец — жить в таком месте тяжеловато. Старикан, увидевши лачугу, в которой он будет жить с ребенком, мысленно проклинал этот день в который раз. Привыкший жить в роскоши мужчина точно долго бы привыкал к месту, где ему придется находиться, но мысль, что это всего на пару дней, а может и на ночь, более, чем успокаивала. Все так, как он себе представлял: домишко на грани разрушения. Что снаружи, что изнутри, он выглядит так, словно вот-вот распадется на доски, просто сложится, как карточный домик, а когда-то под этими досками умрет и ребенок. По коже мужчины пробежали мурашки, волосы на руках встали дыбом, но сказать что-то мальчишке он не мог, потому молча осматривался, прижимая к себе шкатулку. Он не боялся за эту вещь, потому что не знал что там. Может быть и рассчитывал на бриллианты, но даже будучи алчным до глубины своей черной души, ему было безумно жалко Гето, который жил в таком убогом месте в свои годы. Делать было нечего, остаться пришлось. Но чем дольше мужчина находился в этом доме, тем сильнее задумывался о том, что этот мальчик куда старше, чем кажется на первый взгляд. Он старше своего возраста, глаза, как бы грубо это не звучало, умные-умные; поступки у него взрослые настолько, что вспоминая свое детство, купец не мог сказать, что поступал бы также. Он был избалованным ребенком, который родился и вырос в обеспеченной семье, а титул ему достался по наследству, никаких усилий он не прикладывал для того, чтобы заполучить это место. Разве что с юношества посещал с отцом какие-то мероприятия, чтобы быть в курсе того, как все проходит, и запомнить это на будущее. Может быть ему и казалось иногда, что от него требуют много, и на эти просьбы нужно было затрачивать очень много энергии, но сейчас, смотря на Сугуру, что не спрашивая все делал самостоятельно, — от готовки до колки дров, — точно понимал, что в своем детстве не сделал ничего особенного, кроме как воротил нос от серебра и желал побольше золота. Мужчина искренне восхищался этим ребенком, всегда предлагал ему помощь, но тот, словно считал его за королевскую особу, отказывался, приглашая посидеть на самостоятельно сшитой подушке и понаблюдать. Купца это не очень устраивало, однако, раз его помощь не требовалась, лезть он не смел. Не так уж и много мужчина пробыл в месте, которое мальчишка называл домом, около трех дней, однако этого ему с головой хватило, чтобы набраться сил. Мальчик каждый день уходил за свежей добычей, а также до города, чтобы посмотреть на ситуацию, каждый раз он приносил разные вести. То в городе затишье, ни единой души нет, то там шум и гам. Неясно только в каком смысле — плохом или хорошем? Мужчина склонялся ко второму варианту, но все-таки не мог заставить себя наведаться в населенный пункт, чтобы попросить о помощи для себя и этого юноши. Было забавно наблюдать за тем, как темноволосый тренируется с катаной, пока фея что-то тоненьким голоском ему пищит. К сожалению, всех волшебных наставлений мужчина не услышал, но точно знал, что советы были дельные, ведь ребенок быстро всему учился и, схватывая налету, мог запросто повторить сказанное действие несколько раз, совершенствуя замах и не только. В грудной клетке что-то больно сжималось из-за того, что купец за это время не смог ничем помочь парнишке, даже смотря на то, как тот молится, он ни разу не предоставил свою искреннюю помощь. Если бы он правда хотел что-то сделать, то наверняка нашел бы повод. В зимнем лесу так опасно, а мальчонка самостоятельно ходил за добычей; он сам упоминал, что на город вот-вот нападут, и самостоятельно туда ходил, чтобы разведать обстановку. Сугуру приносил какие-то продукты из города, но откуда же у него деньги? Все сейчас стоит довольно дорого, откуда же ему взять сумму, если от денег старика он отказывался, говоря, что ему ничего не нужно, главное, чтобы гость остался цел и невредим? Казалось, будто бы у мальчика есть какая-то тайна, о которой он не хотел говорить, может быть на самом деле его родители уехали? Оставили ребенку деньжат, а сами поехали на заработки, подальше отсюда. Маловероятно конечно, но с другой стороны, кто сказал, что подобной ситуации не может быть априори? Старик несколько раз и сам попробовал помолиться Оку-но-камо, рассматривая его портрет каждый раз, как в первый. Молился о благополучии «внучка», который посвятил его в жизнь Многоликого «бога», молился о том, чтобы поскорее вернуться домой. Настал день, когда его молитвы были услышаны. Мужчина не знал, как выглядит этот бог, все-таки портрет был нарисован ребенком, видимо, очень быстро, пусть и видно, что делали с великим старанием. Кривые линии, смазавшееся лицо, даже очертания одежд были непонятны. С этим ничего не сделать, но радовало то, что Оку-но-камо, в отличие от других богов Верхних Небес, правда помог ему. Эти три дня купец молился, он давно не имел доли надежды на то, что что-то сбудется. Быть может, это все детская выдумка, которая не окажется правдой? Что тогда? Дитя нельзя будет обвинить ни в чем, ведь тот, уверовав в бога, стал приписывать ему исполнение мечт, которые на самом деле были обычными случайностями. Однако, когда сбылась мечта и мужчины — он не мог не поверить в то, что ранее неизвестный ему бог, которому тот зажег от силы пять палочек благовоний, правда существует и помогает каждому, кто попросит. Возвращаясь из города в очередной раз мальчонка увидел повозку. Мужчина направлялся как раз туда, но, заметив ребенка, немедленно остановился. Заслышав рассказ о том, что город покинули люди, да так, что в нем и души не осталось, даже дохлой кошки, он недовольно поцокал, а потом стал расспрашивать мальчика о том, почему же тогда тот остается в вымершем месте. Долго думать не пришлось, ребенок даже не стал объясняться, он просто потребовал мужика поехать вслед за ним, потому что его помощи жаждет один человек, который в будущем, скорее всего, щедро отблагодарит его. Купец был неимоверно счастлив, грозился забрать мальчика с собой, собирая все свои пожитки, но младший наотрез отказывался, забавляясь от реакции старика на то, что он наконец покидает стены этого захолустья. —Слава Оку-но-камо, слава! —Восклицал мужчина, мечась из одного угла помещения в другой, периодически поглядывая на «портрет» божества. —Я возведу два, нет, три! Нет, пять! Я возведу пять храмов в его честь! Я приглашу тебя на открытие, сразу же! Спасибо тебе, спасибо! —Не мог успокоиться старик, наконец выскакивая на улицу и запрыгивая в повозку. Он поставил шкатулку рядом с собой, взглянув на рабочего, что лишь слегка вскинул брови. —Я обязательно вернусь за тобой! —Размахивая рукой из стороны в сторону кричал мужчина, держась второй рукой за борт повозки. Он смотрел на то, как отдаляется домик, прячась за крупными стволами деревьев, прищуриваясь, чтобы разглядеть темноволосого ребенка, что также махал вслед его отбывающему гостю. Стоило повозке скрыться за деревьями, как мальчишка вздохнул, а с чаши подношений слетела фея, подлетая ближе к ребенку. Тот слегка прикусил нижнюю губу и, распуская волосы, оперся об дверной косяк, закрывая глаза. —Что ж, это было куда быстрее, чем я думал. Да, Мизэки? —Стоило малышу лишь раз топнуть ногой, как из-под сапога полетели цветные искры, оседая на полу. Огоньки пролежали в щелях несколько секунд, а после начали увеличиваться в размерах, меняя свою форму со светящихся шаров на маленьких девочек с заостренными ушками и крыльями. Каждая из них держала в руках по ликорису, бережно отрывая лепестки и, подлетая к мальчику, укладывали по лепесточку на плечи, протянутые вперед ладони, голову. Лепестки по одному начинают загораться, пламенем охватывая всего ребенка. Феи не беспокоятся, складывают ладони в замок и преклоняют голову перед пламенем, что сменялось с красного на черное, постепенно поднимаясь выше. Из центра вырывается сдавленный стон, но явно не маленького дитя, а уже достаточно взрослого юноши. Пламя рассеивается, открывая взору множества фей парню двадцати лет. Волосы его темнее смоли, длинными прядями лежат на плечах, струятся шелковыми полосками по груди и спине, на затылке собран аккуратный пучок. Он одет в черное кимоно, изрисованное разными узорами, половина из которых — ликорисы. На лице маска Они, не позволяющая рассмотреть хотя бы какие-то черты его лица, а на безымянном пальце бледной руки красуется нефритовое кольцо. —Так мы наберем последователей быстрее, чем я ожидал. —Я рада, что все идет так, как Вы предсказывали, Господин. —тонким голоском протягивает Мизэки, подлетая ближе к хозяину и зависая в нескольких сунах (3,03 см) от молодого человека, что смотрел вдаль, словно сквозь стволы, через мелкие дырки на печальной маске. —Если Вы продолжите в том же духе, то в Вашу честь откроют множество храмов. Тогда и можно будет избрать один главный Храм «Огненных Ликорисов», где Вы сможете обосноваться и развивать магическую силу. Не думаю, что даже после того, как люди узнают о том, что Вы демон, откажутся от всего, что может попасть к ним в руки. Богатство и счастье куда важнее небольшой формальности. —Фея тихо звенит крылышками, а Гето тихо хмыкает, слегка кивнув головой, выражая молчаливое согласие. Даже император заметил то, как быстро разрослось количество храмов Оку-но-камо в городах и деревушках. А также он заметил трудолюбивого юношу, что так часто убирался в одном из храмов, что былтак близко к императорскому дворцу.