Многоликий.

— Ваше Величество! — восклицает евнух, судорожно сглатывая и переводя взгляд на разъярённого самурая, который терпеливо ожидает ответа. Однако за массивными дверьми не слышно ничего, кроме тишины, действующей на него, как красная тряпка на быка. — Ваша Светлость! Вас пришли навестить! — ответа вновь нет. — Довольно. — цедит мужчина, после чего толкает дверь и проходит внутрь. —Ваше Величество. Император. — он выделяет последнее слово, слегка щурясь, чувствуя как в жилах закипает кровь. — Спешу сообщить, что с Вашей женой произошла неприятность. Кажется, она очень больна. Возможно смертельно больна. — Без толики стыда проговаривает каждое слово, приподнимая подбородок. Хотелось бы сейчас накинуться на человека, который разделяет с ним помещение, но не может, потому что дверь за собой закрывать не стал, а обеспокоенный евнух не спешит уходить. В постели же, спиной ко входу, сидит человек, слегка сгорбившись и наклонив голову, прикрытую отрезом невероятно белоснежной ткани. Больше привлекало внимание другое – на нём была женская одежда. Принц, конечно, имеет строение тела менее выдающееся, чем у Сугуру, но он никогда не казался настолько хрупким. Невозможно было настолько исхудать за то время, которое его приближённый отсутствовал, да и юноша не сумасшедший, чтобы надевать женское ночное белье. Самурай, нахмурив брови, подходит ближе и, никого не стесняясь, упирается коленом в мягкое расправленное ложе, чтобы наклониться еще ближе, настолько, насколько это представляется возможным. Он готов убить каждого, кто посмеет приблизиться к принцу на непозволительное расстояние. Ну а то, что особа – женщина то или нет, сейчас его не так уж и волновало – сидит практически обнажённая в королевской постели и не реагирует на обращение к ней – являлось отметкой далеко за гранью позволительного. — Кто Вы? — её он вряд ли осмелится убить, но оставить на улице в нищете, приравнять к хинин – конечно сможет. Чего хуже – кинет в темницу за распутство. Она не торопится отвечать, и тогда Гето хватает её за плечо, слитным движением поворачивая к себе. В ответ дева не издаёт ни звука, словно сейчас ничего не произошло, её тело безвольно валится назад. Голова падает аккурат рядом с коленом мужчины, а ткань слетает от резкого движения, прикрывая лишь часть лица. Постель сразу же окружает несколько евнухов, застыв на месте и разинув рты на любопытных рылах, но никто не смеет проронить и слова, чтобы не стать жертвой сурового самурая. Шёлк был стянут с лица и чужому взору открылась ужасная картина: посиневшие губы были слегка приоткрыты, глаза раскрыты, но глазницы были совершенно пусты. А на шее висела веревка, на которую был нанизан язык мёртвой, да с такой аккуратностью, словно делал всё это ювелир для своего памятного кулона. Картина приводит в ужас каждого. Женщина, лежавшая в постели бывшего императора была знакома всем, кто находился в помещении. — Ваша Светлость! — восклицает один из мужчин и кидается к давно остывшему и уже неприятно смердящему трупу, хватаясь за белоснежные одежды. Он трясёт тело и бьёт женщину по щекам, ещё лишённый понимания, что её больше не вернуть к жизни. —Да как же это, Ваше Превосходительство?.. Да сделайте же Вы хоть что-нибудь! — Я? — Сугуру удивлённо указывает пальцем на себя, а после поднимается с места и сжимает в руке шёлковую ткань, бережно проходясь по ней большим пальцем. — Я не волшебник. А труп здесь уже давно. — на лице читается безразличие, которое только больше приводит в ужас слуг, разбегающихся кто куда горазд, чтобы позвать на помощь. — Поздно что-то делать, она умерла от болевого шока. Или, если опираться на слова Госпожи Киори, с ней это сделали, когда она уже была мертва. Императрица плохо себя чувствовала, возможно её травили всё это время. Мы не практикуем воскрешение, это бредни. Вы состоите в передовом обществе и должны понимать, что после смерти бывает только перерождение. — Развернувшись к двери, он медленными шагами начинает уходить, чувствуя, как в груди странно покалывает. — Императрица мертва. — заключает мужчина и уходит прочь, по пути роняя шёлк, который сжимал в кулаке. Кто мог такое сотворить с действующим регентом? Если Сато кого-то пропустила во дворец, не позаботившись о тщательной проверке, то это неудивительно. А может она только хотела приблизить своё полное правление, потому решила избавляться от императорской семьи по одному? Даже боги совершают ошибки, напрочь позабыв, что они тоже смертны. Идут на такой произвол, загубив все мечтания людей Среднего Мира о справедливости, которую и должны дарить им их божества. С губ слетает смешок, а его, идущего по длинному коридору на выход, огибают служанки и лекари, бегущие в императорские покои. Глупые люди. Необразованные идиоты, которые не способны разглядеть истину в чужих замыслах. Сатору обязан выйти хотя бы сейчас, когда его мать и жена мертвы. Теперь прятаться не за кем и придется предстать перед демоническим судом. Маленькая фея, наворачивающая круги вокруг своего хозяина, издавая звон своими тонкими блестящими крыльями, тихо что-то шепчет, хихикая и конечно же не проявляя ни капли уважения к умершим. Она может не бояться амулетов – они потеряли свою силу. Она также может не бояться людских взоров, ведь теперь Оку-но-каму не смогут заставить покинуть дворец, а каждый, кто будет трепаться о чём-то, тем более таком абсурдном, вскоре мучительно умрёт. Сугуру все эти годы мечтал только об одном: воспитать мальца под себя, удостоить его чести познать некоторые вещи, которые не были раскрыты его отцу. Однако так безнадёжно влюбился, что теперь не способен с собой совладать. Какое же упущение. Оставив кольцо, в котором заключена его душа, он надеялся, что таким образом у них обоих будет гарантия на продвижение империи под их чутким руководством. Когда Сатору говорил, что так же влюблён – этот мелкий подарок обрёл еще более значимый смысл, внутри даже ничего не трепетало, потому что демон был полностью уверен в своем выборе. Годжо не мог поступить таким отвратительным образом, отдать самое сокровенное в их отношениях, тот самый гарант светлого будущего. Но сейчас эта нефритовая безделушка лежит у него в кармане, мешается даже, давит на чувство собственного достоинства мерзкими унизительными насмешками. «Демон, который столько лет прожил в Среднем Мире, не способен познать чистой искренней любви»; «союз изначально был обречён на провал, потому что это мужчины. Если демоницу полюбить еще было бы что-то возможно, но демона – никогда»; «абсурдные идеи в голове прожившего столько времени на земле – его же и погубят». Мужчина останавливается у выхода на террасу и вынимает из брюк кольцо, протягивая его маленькой фее, которая, слегка попарив вокруг украшения, обхватила его двумя руками, кивая головой. — Ты должна спрятать его в поле ликорисов, чтобы оно было в безопасности. Никто не должен его найти. Ни я, ни гости, которые решат меня посетить. Храни его, как зеницу ока.. — темноволосый не смеет смотреть на прислужницу, наконец отмахивается от неё и неторопливо направляется к оружейной. Принц может быть где угодно, всё это – теперь только его владения, а в какой момент он решил посетить какую-то небольшую часть от них – никому неизвестно. Он движется незаметной тенью, проскакивает мимо собственных слуг в какой-то одежонке, которую никогда не посмел бы надеть наследник. Оружейная – его излюбленное место, в покоях усопшего отца можно было поговорить с матушкой, но и та, к великому сожалению, мертва. Если здесь завёлся помешанный на убийстве императорской семьи варвар, то его нужно опередить. Последняя его возможная цель – Сатору Годжо, которого коснуться может только один. Нынешний император должен пасть только от руки приближённого, от того, кто прошел с ним множество бед и видел как он совершенствуется в духовных и физических практиках, а не тот, кому просто надоела власть реформаторов. Гето наверняка будет мешкать, не поторопится лишить его жизни, но желание иметь голову императора-предателя, как трофей в своей резиденции, – никуда не уйдёт. По крайней мере пока он не объяснится – постоянно будет «под прицелом». Стоит демону взять из оружейной какой-нибудь клинок – в его руках он станет непобедимым оружием. Проще было бы избавиться от предателя чем-то, что убьет его в разы быстрее. Например, выстрелить прямо меж глаз из винтовки, ведь не зря покинувший родину император так старался принести в свои владения что-то новое и полезное. Наверняка неприятно быть убитым западными приспособлениями, которые ты так ненавидишь, но это слишком быстрая смерть, которую никто не заслуживает. Даже императрица, которая редко высказывала свою точку зрения на публике, даже на публичной казни поплатилась за собственные мысли таким жестоким методом. Император тоже умер не сладко, наверняка мучался от ужасной боли в грудине, видел только лицо убийцы перед глазами и ничего более. Сын ведь не может нарушить такую цепь из жестоких смертей, будучи убитым одной лишь пулей? — Император, я заждался Вашего появления. Неужели не хотели встретить верного слугу? — Оку-но-камо проходит в оружейную, слегка щурясь и приподнимая уголки губ. Блондин сидит на стуле, натирая одну из любимых катан, чтобы позже вернуть её в ножны и поставить обратно. — Или Вы и правда мечтали избавиться от меня? Навсегда, как и говорила Ваша жена? — Она по-прежнему так говорит, — безразлично пожимает плечами голубоглазый и не поднимает головы, рассматривая отражение в холодном блестящем металле. — Больше нет. — прядь тёмных волос, падающая на глаза безобразной отросшей чёлкой, была бережным движением поправлена, а шаги сменились с больших и быстрых на более тихие и медленные. Хотелось растянуть удовольствие, неторопливо проходя к императору, скользя пальцами по драгоценному оружию, которое уже в ножнах превращалось в бесполезный ржавый металл, ломающийся от небольшого воздействия на него. — Соболезную, Ваше Величество. Ваша суженая скончалась. — вместо опечаленного вздоха, который он хотел издать, с губ слетала усмешка, но скрывать её он и не планировал. Однако Сатору, кажется, не особо был расстроен этой вестью. Наоборот: ни слова не сказал, пожал плечами и медленно загнал оружие обратно в ножны, стараясь не запачкать. — Вам совсем не жаль бедняжку? Вы ведь только поженились, она стала императрицей, Ваша мать – регентом. Прекрасное событие. Никто не мешает, не портит праздник сосредоточенным видом из-за мучительных переживаний. В будущем у Вас был бы наследник, который смог бы занять Ваше место.. Я бы обучал его так же, как и Вас. Со всей присущей мне любовью и трепетом. — Сугуру подходит со спины, упирается одной ладонью о деревянную спинку стула, а второй, тыльной ее стороной, проводит по белёсым волосам, спускаясь к шее с медленно вздувающимися венами. — Ты сделал это? — голос мальчишки не звучит опечаленным, скорее всего он догадывался, что рано или поздно такое произойдёт. Киори не следила за языком и постоянно препиралась даже со своим мужем, а теперь, когда её нет, он волен делать всё, что его душе угодно. Конечно, только если ему позволит это сделать мать. — Можешь не отвечать, и без того понятно, что ты. Твои надоедливые ёкаи постоянно крутились вокруг меня в первые дни. Такие болтливые, что хотелось размозжить их мелкие головы, как виноградины. Достаточно лишь зажать между пальцами. — он пожимает плечами и наконец поворачивает голову, рассматривая лицо самурая. Голубые глаза выглядели иначе. В них что-то явно поменялось, они казались настолько яркими, как никогда раньше, будто бы прямо сейчас демон смотрит в глаза одержимого бесом. — А теперь, Ваше Величество, Вам придется ответить за всё, что Вы сделали за это время. Женитьба, коронация – это побочное, оно меня совсем не интересует и я смирился с тем, что во время репетиции Вы не замечали моего присутствия от слова совсем. Больше всего меня волнует лишь то, что Вы отдали Сато самое драгоценное, что было между нами. — длинные пальцы касаются чужого подбородка, заставляя юношу приподнять голову. Белые брови приподнимаются в немом вопросе, но ответа на него не следует, потому что император догадывается самостоятельно. — Нефритовое кольцо, которое ты мне доверил.. Я заметил его пропажу около трёх недель назад, спустя неделю после твоего отъезда. Подумал, что ты попросил одного из своих прислужников забрать его, коль уж я отослал тебя подальше. Я не отдавал его Киори. Это украшение было мне важнее жизни, я прятал его как мог, Сугуру, чтобы не светить им на коронации, пошли бы слухи, но плутовка все равно смогла украсть его. — молодой человек проводит кончиком языка по нижней губе и прикрывает глаза на пару секунд. Длинные белые ресницы еле заметно подрагивают, но даже это завораживающее зрелище не способно сейчас сменить гнев демона на милость. — Вы не уследили за ним. Вы обещали мне. Теперь я вижу чего стоят Ваши обещания. — Я не знал, что её ненависть к тебе настолько глубока, что она посмеет украсть твой подарок.. — пожав плечами, юноша открывает глаза и слегка приподнимается, разворачиваясь к собеседнику всем телом. Он сокращает расстояние между их лицами и смотрит в янтарные глаза, надеясь найти в них хоть толику понимания. — Но ты ведь знаешь, я никогда бы не хотел поступать с тобой настолько жестоко. — сухие искусанные губы касаются чужих в попытке сгладить углы, однако поцелуй не принимают. Эти жалкие несколько мгновений отразились на лице демона гримасой отвращения, на которую император явно не рассчитывал. — Что такое, мой драгоценный Сугуру? — Вы отослали меня на месяц, но не нашли в себе смелости сказать мне об этом лично. А сейчас пытаетесь подкупить меня нежными касаниями? — Гето сжимает пальцы на остром подбородке и отворачивает от себя чужое лицо. — Как же низко. — Я не отсылал тебя! В тот же день, что и тебе, мне сказали, что ты решил покинуть дворец по собственной воле, подговорив на это несколько десятков солдат. Её Светлость сказала мне, что ты решил привести во дворец человека, который посеет раздор.. — И Вы поверили? — Ни в коем случае! Я никогда бы не поверил, что ты хочешь свергнуть нашу семью с престола. Я всё это время держал в своей голове те планы, о которых мы с тобой говорили. Я видел свою империю только рядом с тобой, любое правление делалось идеальным только под твоим чутким руководством! Ты не вернулся через пару дней, через несколько недель и я подумал, что ты решил дать мне время на то, чтобы во дворце мое мнение стало чем-то, что будет сильнее мнения моей матери. — Сатору обхватывает запястье мужчины и бережно гладит большим пальцем бледную кожу. — Я не знал, когда ты вернёшься. Я не получил от тебя ни одного письма, а твои ёкаи перестали появляться. Тогда я подумал, что возможно Её Светлость не врала мне, но.. — Но? — Я решил вынести из этого кое-что другое. Меня не устраивал раздор в моих владениях, к тому же прекрасно было понятно, что эти две женщины используют меня, как марионетку, не собираясь просвещать меня в каких-то тонкостях. Они стали так часто сидеть за чайными церемониями, что меня это вывело из себя. Матушка не понимала что не так, Сато тихо ей поддакивала. Мне было жаль молодую девушку, которую прислали во дворец наложницей. Она выбилась в круг моих приближенных, стала невестой и совсем скоро императрицей. Я не мог проучить её никаким способом, кроме как.. — беловолосый не заканчивает свою речь, снова встречаясь взглядом с Гето, слегка приподнимая уголки губ. Его глаза все еще кажутся такими же безумными, как у одержимого, в них пылает пока ещё не разгоревшийся огонь, разбавляя приятную синеву и завораживая своим танцем. — Кроме как убить ту, через которую она планировала контролировать меня.. — повисла тишина, сквозь которую было слышно только сбитое дыхание разволновавшегося императора. Он прикусил нижнюю губу, ожидая чужого ответа, но не в силах сдержаться поднялся со стула и схватил старшего за плечи. — Так всем будет лучше, понимаешь? Мы сможем быть свободными в своих словах и действиях, теперь вся империя полностью принадлежит нам и никто никогда не посмеет на нее посягнуть! Мы свободны! Я смогу объявить, что мы снова вернёмся в то же русло, люди смогут дышать свободно! Я смогу.. я смогу обеспечить комфорт таким же, как мы! Люди перестанут считать это грехом! Разве это не прекрасно? — Годжо.. ты убил императрицу? А в глазах напротив всё тот же огонь, который теперь вызывает немой ужас.